Не возвращай меня

      Было сложно привыкнуть к тому, что вокруг столько пространства. Диван стал его островком безопасности, на который он забрался с ногами и старался не привлекать к себе особо внимания. Да и, честно говоря, Сергей пока не знал, какие у него вообще полномочия в этом месте. Можно ли что-то трогать, можно ли ходить по квартире, должен ли он что-то делать? Когда-то давно ему попадался феномен банки с блохами. Если блох поместить в банку с крышкой, и они успеют привыкнуть прыгать на определеную высоту, то потом даже без крышки выше они прыгнуть не смогут. Что-то такое. Вот сейчас Разумовский в полной мере чувствовал себя такой блохой. Да и смысла в его жизни было примерно столько же. Зачем Игорь вообще с ним возится? У него же все основания ненавидеть его, презирать… Этот вопрос не давал покоя. А за этой мыслью зацепился целый вихрь тревожной липкой мути, которая засасывала, словно трясина. Звуки вокруг становились глухими, словно через толщу воды, грудь стискивало, не давая вдохнуть полностью, отовсюду наплывала темнота и казалось, что проще умереть, чем выдержать эту волну.       Игорь чувствовал небольшой подъём, вроде как что-то начало налаживаться. По крайней мере, у них состоялся какой-никакой разговор, он сам сварил суп, и Рыжий даже поел. Сегодня Игорь немного узнавал в нём того самого Сергея Разумовского, с которым некогда познакомился. Гром помнил своё жгучее разочарование, когда оказалось, что Чумной Доктор — он. Парень поначалу ему очень понравился: умный, вежливый, всем старается помочь… На самом деле, майора очень впечатлил его поступок в Золотом Драконе. До этого Игорь всё равно считал его типичным малахольным компьютерщиком, у которого ещё и денег хоть жопой жуй. Знавал он таких. Но в тот момент, когда он один вышел к вооружённому главарю, чтобы начать переговоры… Гром был приятно удивлен и даже впечатлен. Мальчишка явно не боец, да и вообще какой-то нервный, от него ждешь, что первым удрать попытается, а тут полез за всех вступаться, ещё и руку протянул, ну что за святая простота? Игорь тогда наблюдал с неподдельным интересом, пока Рыжий не полетел с лестницы, а потом и вовсе мог остаться с проломленным черепом, если бы не бокал из-под виски в руках майора. Тогда он его зауважал. Это смелый поступок, достойный, пусть и наивный. Помнится, печальное открытие его злодеяний тогда усилило ярость и горькое разочарование. И лишь недавно Игорь позволил себе признаться, что испытал нечто сродни облегчению, когда Рубинштейн весьма жестко и в самый мозг объяснил ему, что сам Разумовский ничего этого не хотел. Сначала всё это звучало как бред, а потом Гром и сам всё увидел. Это тяжело понять и принять, но… Ладно, теперь обстоятельства разительно изменились и нужно отталкиваться от них. Оставалось надеяться, что не придется разочароваться снова и он не вытащил на волю преступника…       За этими думами Игорь домыл посуду, расставил ее на решетку над раковиной и повернулся к притихшему Разумовскому. И на этом немного затормозил, приглядываясь. Что-то с ним было не так… ну, то есть чуть больше, чем обычно. Он смотрел куда-то в пол и его чуть пошатывало от собственного сбитого дыхания. — Серёга? — негромко окликнул Игорь и потихоньку пошел к нему, внимательно приглядываясь. Но парень никак не отреагировал, продолжая с силой ковырять кожу у ногтей. — Э, Серый? Казалось он настолько погрузился в себя, что действительно не замечал ничего вокруг. Губы сжались в напряженную линию, глаза смотрят в пустоту. А пальцы он расковырял настолько, что выступила пара капель крови и теперь он размазывал её по ногтю. — Серёж, ты чего? — помягче спросил Гром, с опаской приседая на корточки возле него, чтобы заглянуть в глаза и убедиться, какого они цвета… ну, мало ли? Фух, голубые глаза. Всё такие же. Когда мужчина оказался в поле его зрения, он заморгал и, наконец, сфокусировался на нём, чуть отпрянув. Он выглядел напуганно. Черт знает, что там ему в его рыжую башку стукнуло. — Слышишь меня? — уточнил Гром и получил в ответ немного нервный кивок. — Это хорошо, а то я тебя зову, зову, а ты не откликаешься. Затупил маленько? — Д-дыш…шать тяжело, — выдохнул он. — Паничку словил? — Спасибо коротким тренингам на работе, которые их обязывали пройти, чтобы оказать хоть какую-то помощь жертве до прибытия скорой. Серёжа неуверенно кивнул. Игорь положил свою ладонь на его сцепленные пальцы, заставив вздрогнуть, потом осторожно расцепил их и легонько сжал. — Ты в безопасности, хорошо? Если тебя что-то тревожит, то ты можешь мне рассказать, вместе разберемся, — мужчина пытался вспомнить рекомендации, продолжая держать его ледяные ладони в своих руках. — Нас учили, короче, что нужно дышать по квадрату, знаешь такое? Сергей снова кивнул, не доверяя своему голосу. — Ну так и вот! Давай на раз, два, три, четыре вдыхаешь, потом уже ртом выдыхаешь и заново… — Н-не совсем так, — внезапно сипло перебил Разумовский. — На четыре секунды вдох, на четыре задержка, на четыре выдох, на четыре задержка. — Капец ты, конечно, даже в паничке душнить умудряешься, — хмыкнул Игорь и получил в ответ слабую улыбку, хоть и сопровождаемую всё таким же тяжелым дыханием. — Дыши давай, раз сам всё знаешь… Во, нормально. Давай ещё раз. А теперь опиши… — Игорь быстро оглянулся по сторонам. — Опиши окно! — Ок-кно? — всё еще пытаясь выровнять дыхание уточнил парень. Потом несмело отвел взгляд от серых глаз Игоря и попытался сосредоточиться на указанной части квартиры. — О-оно овальное… — Так, еще что? — Много… много декоративных элементов… очень красивое… архитектурное решение… — Я думал тебе больше нравится этот… минимализм? Или как там? — Да, но… я всегда ценил старую питерскую архитектуру, она уникальна, она вдохновляет… Е-если выбирать между Нью-Йорком и Питером, я всегда выберу Питер. — Я тоже… ну, в смысле, в Нью-Йорке я никогда не был, но он мне и нахрен не сдался. — Мне… мне там не очень понравилось, — робко признался Разумовский. — Хм… и почему же? — Игорь заметил, что паника отступила, он снова нормально дышит и поддерживает разговор. Поэтому мужчина пересел с корточек на столик, прямо напротив Рыжего. — Очень большой поток людей… всё вокруг будто сдавливает, шумит и мелькает… Я приезжал туда на конференцию и… этот город будто хотел сожрать меня. — Короче, Нью-Йорк не рекомендуешь? — резюмировал Гром. — Не рекомендую, — слабо улыбнулся Сергей. — Ну ладно, тогда не поеду, — хмыкнул он. — Игорь? — спустя несколько мгновений позвал Серёжа. — А можно я…? — он глянул на дверь в туалет. — Нет, блин, нельзя! — Гром недоуменно на него посмотрел и покачал головой. — Так, смотри, Серёга, по квартире можешь спокойно перемещаться. Посещение туалета не ограничено, есть тоже можешь тогда, когда захочешь. Единственное, что ты НЕ можешь делать: подходить к входной двери… она всё равно заперта, не трогай мои вещи на рабочем столе, ну и про телефон, телевизор я уже говорил. А, да! Серый… тебе надо в душ… Гром ожидал какой угодно реакции, только не то, как Рыжий внезапно лишится всех красок на лице. Он опять вцепился в рукава толстовки, натягивая их до самых кончиков пальцев. Парень опустил взгляд, но Игорь успел заметить влажный блеск у воспаленных краешков нижнего века. — Ты чего? М? — Гром подался немного вперед, упираясь локтями в колени. — Что не так? Он замотал растрепанной рыжей головой, отказываясь поднимать взгляд. Опять сидит и трясется весь, вцепился в себя руками. — Да блин, что я такого сказал? — Игорь совершенно растерялся, а парень и вовсе вдавился в спинку дивана, опасаясь, что вывел его из себя. Гром перебрал в уме весь свой короткий монолог. — Ты… ты в душ, что ли не хочешь? Замер. Нижнюю губу закусил. Опять ковыряет кожу у ногтей. — Пу-пу-пу… — который раз за день задумчиво выдохнул мужчина и потрепал свои и без того растрепанные волосы. — Ты мне расскажи просто, в чем проблема? Ты ж не можешь не мыться, правильно же? У тебя и волосы, вон, все свалялись, распутывать надо… — Игорь… можно… — горло сжалось. — Что можно? Не бойся, спрашивай, — пришлось напрячь всё своё внимание, чтобы понять, что вообще происходит. — …м-можно… не… не ледяную воду, — едва не задыхаясь тихо попросил он. И попытался поспешно добавить. — Я… я хорошо буду себя вести… я не… я… И по щекам покатились слёзы. У Игоря в груди что-то болезненно свернулось, распирая рёбра, завозилось, заскрежетало, так что он сам забыл дышать. Он растерянно смотрел на беззвучные слёзы и совершенно не понимал, какой вопрос задать. Потом просто потянулся и снова аккуратно накрыл его холодные ладони своей рукой. — Что ты имеешь в виду? — выбирая самые спокойные интонации осторожно задал вопрос Игорь. — Почему ты сказал про воду? Почему она должна быть ледяной. Серёжа не знал, с чего и как начать. С того, что душ в клинике был не столько, чтобы помыться, сколько наказать и подавить? Если у него случалась паничка или истерика, если он отказывался принимать таблетки, если не выполнял то, что от него требовали, даже если он просто не реагировал, то санитары тащили его в эту ужасную комнату со сводчатыми потолками, полностью выложенную маленькой белой кафельной плиткой с черно-коричневыми швами. Там пахло хлором и сыростью. На потолке местами пузырилась желтым известка. Никакими словами не передать то унижение и беспомощность, когда с него срывали одежду, швырнув на пол, мимо деревянной скамейки. Если попытаться сопротивляться, то прилетит удар. По лицу никогда не били. Вениамин Самуилович почему-то запрещал. Но одним умелым ударом под дых, санитар быстро подавлял любое сопротивление. Потом его толкали к стене в конце комнаты и поливали из шланга совершенно ледяной водой, да с таким напором, что иногда оставались синяки. А если не сильно провинился, то просто в открытую душевую, но воду врубали всё такую же ледяную. Каждый раз это превращалось в пытку и унижение. В такие моменты он переставал чувствовать себя личностью. Просто ничтожество, не заслуживающее человеческого отношения. И в глубине души он понимал, что заслужил всё это и даже куда больше, но… но терпеть от этого было не легче.       Вряд ли Разумовский понимал, что бормочет это вслух. Игорь буквально замер на месте, слушая этот сбивчивый поток сознания. Рубинштейн ведь прекрасно знал, что он болен… почему позволял делать всё это? Да ведь он сам псих! Просто маньяк, который издевается над теми, кто утратил всякий контроль над собой, за кого некому заступиться. Игорю и самому теперь нужно было взять себя в руки после таких-то откровений. Он аккуратно пересел со столика на диван, совсем близко, чтобы медленным, но уверенным жестом обнять парня за плечи одной рукой. Разумовский будто очнулся от кошмара перед глазами, внезапно ощутив теплое присутствие сбоку и вкрадчивый, но совершенно спокойный голос. — В общем… фух, бля… Серёжа, слышишь? Посмотри на меня, — он дождался, пока воспаленные, голубые глаза настороженно встретятся с ним взглядом. — Здесь не психушка, а я не врач-изверг, я реально пытаюсь помочь. Но я и не экстрасенс, поэтому не бойся сказать, что тебе что-то не нравится, что тебе плохо или что-то нужно. Это понятно? Насчет воды… У меня есть горячая вода, можешь принять ванну, просто полежать, если тяжело стоять под душем. Воду настроишь сам на такую температуру, на какую захочешь. Если надо, помогу твои патлы промыть и разобрать, если руки не слушаются. Ну? Усёк? Рыжий неуверенно кивнул, боясь поверить в происходящее. — Игорь… спасибо, — в голосе было столько искренней благодарности, что Грому даже неловко сделалось. — Да было бы! Тебе помочь дойти до туалета? — Н-нет, я попробую сам, — немного смущенно ответил Сергей и в самом деле медленно поднялся с дивана, а потом, придерживаясь сначала за него, а после за стену, смог добраться до туалета. Лишь когда за ним закрылась дверь, Игорь выдохнул и откинулся на спинку скрипнувшего дивана. — Бляяя… и это только первый день… — едва слышно протянул Гром, пытаясь осознать, сколько раз пришлось прокатиться на эмоциональных качелях, меньше чем за сутки. Сколько еще страшных сюрпризов скрывает чудовищная жизнь Разумовского в клинике? С такой расшатанной нервной системой, есть ли у него вообще шанс стать… нормальным? Или он уже сломан безвозвратно? В это не хотелось верить.