Не возвращай меня

      Ближайшие пару недель Игорь делал всё возможное, чтобы заставить свою упрямую голову признать, что он выполнил и перевыполнил свой долг. Разумовский наломал дров, героически пожертвовал собой, Гром помог его спасти и даже навестил в больнице. Вот последнее явно было зря. Именно это послужило каким-то ненормальным триггером для громовой психики, заставляя его испытывать какое-то скребущее чувство в груди. Он даже поделился переживаниями с Юлей. Как ни странно, девушка отнеслась к этому с максимальным пониманием. Причем, ни слова об этом не говоря, ей удалось навести справки. Гром ее об этом не просил. Но она слишком хорошо его чувствовала, чтобы попасть точно в цель. Майору всё еще не разрешили вернуться к работе, поэтому он сходил с ума от безделья. Так долго оставаться самому с собой — настоящая пытка. Кровь кипела, будто по привычке требуя адреналина, хотя разум, откровенно говоря, вряд ли был готов расследовать новые преступления. Слишком много всего произошло за последний месяц. Питер редко радовал жаркими днями и палящим солнцем, но последние несколько дней выдались именно такими. Толпы туристов, которых, казалось, нисколько не смутил нездоровый движ в городе буквально полмесяца назад, заполонили улицы, набережные, кафе и рестораны. От одного вида сидящих в пробке в двухэтажном, красном автобусе туристов, у Игоря начинала болеть голова. Зато именно туристы создавали это ложное чувство праздника и беззаботности. Город же отвечал им уличной музыкой и танцами, запахом краски от картин, которые массово рисовали баллончиками у Дворцовой Площади, и пестрыми костюмами местных аферистов. Вот среди этой разношерстной, воодушевленной толпы Игорь и Юля направлялись в ресторанчик неподалеку от Адмиралтейской. К ним, было, подошел какой-то щуплый пацаненок и поставленным голосом обратился: — Здравствуйте! У нас проходит дегустация чая, хотели бы… ой… — стоило Игорю повернуться к нему, как выражение лица зазывалы тут же сменилось и даже побледнело. — П-простите, я ошибся… — Да не, ты прямо по адресу, — недобро улыбнулся майор. — Пойдем твой чай пробовать. Э! А ну, стоять! — Угорёк, да оставь ты его, пойдем! — Юля схватила его за руку, потащив в противоположную сторону. — Чтобы он по десять косарей с людей вымогал? Сколько раз уже эти шарашки прикрывали, и всё им неймется! — Игорь, милый, ты не на службе, а со своей девушкой, ты еще помнишь? — Юля повернула его лицо к себе и заглянула в глаза. Это возымело действие, Игорь тяжело вздохнул и позволил увести себя.       Они сделали заказ и непринужденно болтали о чем-то в ожидании. Точнее болтала, в основном, конечно, Юля. Пыталась как-то сбить хмурое выражение лица, которое никак не покидало мужчину. — У меня есть новости о Разумовском, — внезапно выдала Пчёлкина, понимая, чем заняты все мысли любимого. У Грома будто лампочка в глазах включилась, сразу чуть распрямился, брови перестали хмуриться. — Новости? Ты что-то разузнала? Юля чуть подалась вперед и понизила голос, чтобы ни до одного соседнего столика не дошло ни одного лишнего слова. — Его выписали и вернули в психушку. Хотя освидетельствование показало, что признаков диссоциативного расстройства личности больше не наблюдается… — Это типа его кукуха вернулась домой? — Ну… второй личности не наблюдается, но его психическое состояние не позволяет просто взять и отпустить его. Поэтому он продолжает находиться в лечебнице, его признали недееспособным. В голове невольно всплыл образ застенчивого, но очень умного и воспитанного паренька, который своим трудолюбием и мозгами заработал миллиарды. А теперь он недееспособный? Как жизнь довела его до этого?… — И что теперь Рубинштейн будет с ним делать? Если та самая личность уже… — Именно! Рубинштейн сразу же потерял к нему всякий интерес. Он больше не годится для его экспериментов. Поэтому просто скинул Разумовского на штатного психиатра. — Так оно и к лучшему, наверно? — задумчиво произнес Игорь. — Как сказать… — Юля поджала губы в невеселой улыбке. — Почему это? — глухо спросил мужчина, нахмурившись. — Угорёк, ну подумай сам. Это только в крутых частных клиниках психические расстройства реально лечат, а в обычных их просто накачивают до овощного состояния, чтобы на мешали. Рубинштейну теперь вообще плевать на его судьбу. Можно только представить, что его ждёт…

***

      И вот, последующие несколько дней, этим Игорь периодически и занимался — представлял, что его ждёт. В смысле Разумовского. Еще неизвестно, где хуже: там или в тюрячке. Но ему-то до этого какое дело, да? Ну да же?? Эти мысли настолько были написаны у него на лбу, что это подметил даже Дима, заглянувший как-то вечером на огонек. По традиции принёс с собой шаву. Правда Игорь буквально перед его приходом навернул жареной картошечки и теперь есть не особо хотелось, но Дубин истолковал это по-своему. — Слушай, Игорь, ну навещать-то даже там можно, возьми да съезди, — просто предложил парень. — Чё я там забыл? — ворчливо ответил Гром. — Да меня и на порог там не пустят, наверно, после моего-то последнего визита. — А, об этом не переживай, — с улыбкой махнул рукой Дубин. — Мы там утрясли всё, объяснили, что это были оперативные мероприятия и экстремальные условия. Принесли извинения и даже договорились о компенсации пострадавшим… ну, те два санитара, которых ты вырубил, помнишь? Еще бы Игорь не помнил. Несмотря на жуткие события, мозг у него тогда работал на все сто. Он помнил тот день слишком хорошо. — Хочешь я с тобой съезжу? Или Юлю возьми!… Кстати, а где она? — Она… уехала на какой-то блогерский фестиваль в Москву, а потом собралась в Сибирь и на Даний Восток, какой-то крутой выпуск готовит, пробует новый формат или типа того. Дима кивнул и отправил остатки шавермы в рот. — Короче, если что, ты звони, хорошо? Гром молча кивнул и, честно говоря, даже как-то пропустил момент, когда напарник покинул его квартиру. Он так и сидел за столом, пока не звякнула смска от Юли: 23:48 Спокойной ночи, родной! 😘 Он улыбнулся и отправил ответное сообщение. И правда — лучше лечь спать и прекратить гонять эту дребедень в голове. Еще Дубин со своими фееричными предложениями…       Утром хмурый, не выспавшийся Гром стоял у парома и материл себя последними словами, глядя на округлую крепость посреди воды.