Не возвращай меня

      Казалось бы с того дня всё должно было пойти на лад. Как прежде уже быть, конечно, не может, но можно постепенно снова входить в привычную колею. Архиповой, да и всему отделу, пришлось из кожи вон лезть, чтобы успокоить общественность, оправдаться перед вышестоящим начальством, а заодно попытаться донести до населения, что именно усилиями Майора Грома было предотвращено дальнейшее ухудшение ситуации. Отдельные спецвыпуски ток-шоу были посвящены Разумовскому и его роли в спасении ситуации, которая могла закончиться масштабной трагедией. На эти шоу ходила отдуваться Юля, за что ей огромное спасибо. Пчелкиной палец в рот не клади, да и она была непосредственным участником последних событий. За считанные дни ее блог разжился парой миллионов новых подписчиков. Гром отказывался давать какие-либо комментарии прессе, в какой-то момент пришлось даже завести новую сим-карту, просто чтобы прекратился поток бесконечных звонков от журналистов. Очень хотелось свою неприметную и спокойную жизнь обратно. И несмотря на отпуск (затворничество в квартире), он никак не мог помириться со своими мыслями, которые раз за разом возвращали его к ситуации с Разумовским. Рубинштейн, черт его подери, был прав — он избил невинного и довольно несчастного человека, который, как оказалось, в самом деле страдал раздвоением личности, и в самом деле пожертвовал собой, чтобы спасти людей. Можно сколько угодно спорить, мол, сам проблему создал, сам и решил, но… он ведь в самом деле был болен… Уже которую ночь Игорь ворочался на своем неудобном диване, вторя его скрипам своими тяжелыми вздохами. В голове то и дело всплывала последняя сцена их взаимодействия с Разумовским. Как парень, захлебываясь кровью и сотрясаясь всем телом, с почти детской наивностью спрашивал у него «у нас получилось?». В тот момент он мгновенно вспомнил того самого молодого, скромного гения программирования, с которым познакомился в его собственном офисе. Если бы не его проклятая болезнь, то мальчишка ведь и вправду хороший. И вот он лежит окровавленный у него на руках… смог собрать свой ускользающий рассудок, воспротивиться действиям подавляющих нервную систему препаратов, и суметь разобраться в сложнейшем коде. Многие в его ситуации только слюни смогли бы пускать. А Игорь ему еще и мозги накануне чуть не вышиб. Кулак Грома раздраженно впечатался в подушку. Сил его больше не было бесконечно гонять эти мысли. В какой-то момент он ведь реально подумал, что парень умер, даже глаза ему закрыл, а спустя несколько мгновений, грудная клетка дернулась, и едва заметный пульс обозначился под пальцами. Гром тогда в немом шоке уставился на окровавленное тело перед собой. Разве от такой раны можно выжить? Замешательство длилось доли секунды. Он понял, что еще есть шанс. И что он обязан сделать всё, чтобы Сергей жил. Это будет справедливо. Он стянул с себя футболку и как мог зажал ей рану. Буквально через несколько минут начался штурм здания, полиция сразу повязала Волкова, который в какой-то момент всё же потерял сознание. Другая часть ринулась к Хольту, а Игорь закричал, что было воздуха в легких, чтобы живо тащили сюда врачей. Он не смог спасти Прокопенко, и просто не мог позволить, чтобы Сергей тоже ушел буквально у него на руках. Просто не мог и всё. Он отмахнулся, когда кто-то из медиков настойчиво пытался осмотреть и его тоже. Всё повторял, чтобы спасли рыжего, шел с носилками до самой машины. И прямо возле нее мир соскользнул в черноту, силы покинули Игоря. Он пришел в себя от нашатыря, спустя несколько минут, от госпитализации отказался. Пришлось ехать в управление, чтобы лично убедиться, что Юля в порядке, что Дубин жив. Но… увидев и осознав, сколько потерь претерпело отделение, город… всё это помнилось смутно, будто и не с ним происходило. Это было выше его сил. Неизвестно как, но Пчелкиной и Архиповой удалось уговорить его на пару сеансов со штатным психологом. Архипова пригрозила, что не допустит его к работе, если не убедится в его психоэмоциональном состоянии.       Уже поздно вечером он отправился домой, но внезапно изменил маршрут. Ему нужно было убедиться. Бог его знает, почему это стало таким важным. В больнице ему сообщили, что операция всё еще идет, хотя вот-вот должна закончиться. Что увидеть пациента, конечно же, нельзя, он будет в реанимации, если всё пройдет успешно, поэтому лучше ему отправиться домой. Вместо этого Гром упрямо остался в приемном покое, налил себе отвратный кофе из автомата и еще долгих два часа ждал, пока сможет переговорить с хирургом. Уставший, седой мужчина с огромными ручищами и ростом выше самого Игоря, говорил коротко и неохотно. Операция прошла, как было запланировано. Состояние пациента стабильно-тяжелое, но есть хорошие шансы, что всё обойдется.       На следующий день он звонил, сказали, что состояние стабилизировалось. Жизни больше ничто не угрожает. Почему-то выдохнулось с облегчением.

***

      В общем, спустя пару дней он не выдержал и поехал сам. Пришлось воспользоваться рабочим положением, чтобы его вообще-то пропустили к Разумовскому. И он шел довольно уверенно, пока не дошел до двери палаты с небольшим окошечком. Отчего-то стало не по себе. Сергей пришел в сознание. По крайней мере, было видно, как он шевелится. Рядом с ним был кто-то из медперсонала. Игорь подошел чуть ближе к окну. Запястья парня были пристегнуты ремешками к кровати. Сам он… вздрагивал? Или… или сотрясался в рыданиях? За спутанными рыжими волосами было почти не видно лица. Он просто стоял и тупо наблюдал, как медсестра поставила укол и вскоре Разумовский перестал метаться. Игорь отпрянул от двери, когда женщина оказалась внезапно около нее, чтобы покинуть палату. — Здрасьте, — глухо начал Гром севшим голосом. — А это… ну… — Вы родственник? — заключила за него женщина. — Давайте лучше потом, я ему успокоительное поставила. — Он… ему плохо? — внутри Игоря всё похолодело, неужели снова этот второй?.. — Ох… ему бы скорее к психологу. Как пришел в себя, так и плачет. Ругает, что спасли его. Говорит, что не нужно было… бедный мальчишка. Игорь тяжело сглотнул, во рту сделалось как-то до неприятного сухо. Разумовский уже который раз заставляет его испытывать сильнейшие эмоциональные качели, которые Гром испытывать совершенно не привык. Жгучая, слепящая ненависть сменилась чем-то… Здесь у Игоря наступала заминка. Он никогда не был хорош в идентификации собственных ощущений. Ну, в общем, появилось что-то такое, от чего было не всё равно. Жалость, не жалость? Сочувствие, не сочувствие? Ненавидеть его было куда проще. Это чувство очевидное и понятное. — Вы завтра лучше приходите, сегодня ему нужно отдохнуть, да и пообщаться не сможете, он уже должен уснуть. — Мгм, — не отрывая взгляда от окошечка глухо откликнулся мужчина. Медсестра скрылась за поворотом, и Игорь уже пошел следом за ней, но потом до комичного резко развернулся и, не давая себе думать, зашел в палату. Стало оглушающе тихо. Теперь он отчетливо слышал собственное дыхание, которое казалось в этой стерильной палате до безобразия громким. Встал посреди небольшой комнаты, как вкопанный и не мог понять, что вообще изначально собирался делать. Из оцепенения его вывел тихий, едва слышимый всхлип. Он прошил мужчину, словно молния. Игорь подошел чуть ближе, осторожно заглядывая в лицо парня, вроде бы, он спал? Или просто провалился в поверхностную дрему после укола. Веки были плотно сомкнуты, под ними залегли синеватые тени, не считая многочисленных гематом, которые уже начали нехотя сходить. Голову ему, конечно, никто не мыл, волосы всё такие же спутанные и грязные. Такими делами в больнице обычно занимаются близкие или друзья. У Разумовского не было ни тех, ни других. Парень снова жалобно изломил брови и издал глухой звук, напоминающий всхлип и стон одновременно. Прикованное к постели запястье беспомощно дернулось. Игорь сделал пару неуверенных шагов и зачем-то взял бледную ладонь в свою. Правда тут же решил убрать, осознавая, что всё это как-то странно. Но откуда ни возьмись в этой костлявой ладони нашлись силы сжать его руку в ответ. Было в этом жесте что-то отчаянное, просящее. Гром нахмурился и оставил руку как есть. Бог его знает, может утрата Прокопенко сделала его таким сентиментальным, может накопившийся груз вины, но, заметив, что выражение лица Сергея стало спокойнее, он даже решился легонько сжать его плечо свободной ладонью. Прямо как тогда. — Ниче, парень, нормально всё будет… ты не слышишь, правда, нафиг я это говорю… Низкий голос Игоря неприятно для него отдавался от стен палаты. Чувствуя себя с каждым мгновением всё глупее, Гром начал выпрямляться, чтобы уйти. И в этот же момент рыжие брови приподнялись, веки затрепетали, будто Разумовский изо всех сил пытался совладать с собственными глазами, которые никак не желали открываться. Игорь замер. Парню удавалось на долю секунды приоткрыть глаз, от усилия он даже сонно дернул головой, в итоге у него вышло мазнуть мутным взглядом по Грому и еще раз слегка сжать его ладонь, после чего он окончательно провалился в сон и больше никак не отвечал. Игорь осторожно высвободился из ослабевшей хватки и покинул палату спешно, но почти на цыпочках.