Wanna play?

Время шло, Рождество приближалось, как и дедлайны, когда команде “Пельмешек” нужно было поднажать и выложить все свои силы ради окончания проекта. Поэтому, никаких свиданий у Чонгука и Хаюн не было. Все дни были посвящены работе и сну, иногда перекусу с чашечкой кофе. Завалы были у всех, но больше всего страдали программисты, которые пытались довести сайты и приложения до идеального вида и функционала, без багов и ошибок. У Хаюн вновь появились синяки. Она перестала носить линзы – больше надевала очки. Милые костюмчики и платьица сменились привычными штанами и худи. Она меньше красилась и выглядела ужасно подавленной. В принципе, весь офис выглядел не лучше – конец года всегда изнурительный и тяжелый. Но Чонгук знал, что дело не только в работе. Спустя две недели после гона, у Хаюн всё еще не было течки, и как бы она не пыталась скрывать, как бы много она не курила и не говорила, что “всё в порядке”, Чонгук чувствовал, что она очень сильно переживает. Она улыбалась, шутила, иногда даже смеялась и вела себя, как обычно, но мысли были забиты одним и тем же. Чонгук пытался её успокоить, как только у него выдавалась возможность. Он готов был повторять хоть сотню раз, что ему плевать на течку, но он понимал, что самой Хаюн не плевать. Ей хочется быть полноценной омегой, такой, как и все, и запаха было недостаточно. Омеголог сказал просто ждать, но всё равно он не дал полной гарантии на то, что течка произойдет. Феромоны доминирующего альфы во время гона были слишком сильны, настолько, что омега выдохлась и не была способна производить столько же гормонов, сколько и раньше. Чонгук старался не винить себя. Хаюн запретила заниматься самобичеванием, но ему сложно было не грустить, когда его истинная страдает. Они договорились, что после окончания проекта, обязательно сходят на свидание, и, несмотря на душевные трудности, которые испытывает Хаюн, она всё равно яростно хотела самостоятельно устроить лучший вечер в их жизни, и как бы Чонгук не упрашивал её довериться ему и расслабиться, она отказывалась. При любом удобном моменте, он дарил ей объятия и поцелуи, и Хаюн практически расплывалась перед ним лужицей, забывая обо всех проблемах, но как только они расходились по домам и ложились спать, Чонгук ощущал её печаль. Но, кажется, всё встало на круги своя, когда команда “Пельмешек” закончила проект. Клиент был доволен, компания порадовала щедрым, рождественским бонусом и предложила устроить небольшой корпоратив прямо в офисе. Не они одни успешно закрыли кейсы и с чистой душой заканчивали не самый легкий год. В честь такого события, Чонгук вручил Юнги бутылку Джека Дениелса, и тот сначала даже не поверил, но всё равно забрал. Очень сложно было сдержаться и не упрекнуть старшего в том, что он что-то скрывает, но Чонгук же пообещал Хаюн, что никому ничего не расскажет, поэтому, стиснув зубы и натянув скрипучую улыбку, он пожелал веселого Рождества и покинул корпоратив в самый пик пьянки вместе со своей любимой. У них еще будет шанс напиться. Хаюн правда повеселела, когда количество работы поубавилось, и у неё появилось больше времени на отдых и крепкий сон. Она пыталась не затрагивать тему течки, как и Чонгук, который, если честно, тоже волновался, ведь со здоровьем Хаюн могут быть серьезные проблемы, и он очень не хотел, чтобы самая прекрасная омега в мире мучалась. Поэтому, их свидание должно пройти наилучшим образом, и он обязан тщательно подготовиться. После гона, у них ни разу не было секса. Это всё чертова работа и чертов Чон Чонгук, который чуть не убил Хаюн. Странно, что она вообще хочет его после тех американских горок, что он ей устроил. Забавно, что он нервничает, как будто у них всё будет впервые, но ведь… ведь секс при гоне и секс при здравом рассудке – это две абсолютно разные вещи, и Чонгук обязан сделать всё, чтобы Хаюн плакала от того удовольствия, что он ей подарит. За работой и личной драмой он забыл, что, вообще-то, является диким задротом, поэтому в кои-то веки решил зайти в WoW, и ничуть не удивился, увидев, что его друг тоже в сети. ian2anean: Привет!!! GingerFox: о, привет) давно тебя не видел ian2anean: та я что-то да, совсем потерялся ian2anean: купил подписку на полгода а в итоге чуть ли не месяц не заходил ian2anean: денег жалко надо играть GingerFox: у меня почти та же история только я покупаю через месяц ian2anean: как вообще у тебя дела??? что нового??? Вместо того, чтобы поиграть или сходить на рейд, Чонгук очень долго переписывается со своим другом, понимая, что нехило так прокачал свой скилл социальных взаимодействий. Он и раньше не мог сказать, что является интровертом, но после того, как начал встречаться с Хаюн, то стал еще более открытым и… добрым? GingerFox: у меня к тебе очередной вопрос от моей подруги GingerFox: потому что судя по всему ты даешь очень дельные советы ian2anean: ахахах ну давай ian2anean: что на этот раз? GingerFox: как так красиво одеться, чтобы понравится альфе? Чонгук выгибает бровь и задумывается. Он, если честно, не знает, какой конкретно типаж ему нравится. Нет ведь такого типажа, как “Хаюн”. Но он вспоминает её, как она лежала у него в кровати, сидела у него на кухне или лежала в ванной и, мечтательно вздохнув, печатает: ian2anean: даже не знаю что тебе сказать ian2anean: наверное, мне нравится открытая одежда ian2anean: чтобы были видны ноги, руки, ключица, шея ian2anean: не пошло но и не целомудренно ian2anean: Вв общем мне вообще плевать в чем будет моя омега пусть хоть в мешке из-под картошки ian2anean: я всё равно буду любить её GingerFox: Ладно допустим ты чем-то помог ахаха ian2anean: та мне сложно сказать, сориии( ian2anean: думаю это надо спрашивать у её альфы, чтобы он дал точный ответ ian2anean: здесь нет ничего такого спрашивать напрямую GingerFox: ахахах ок я передам ian2anean: заодно спроси как красиво одеться чтобы понравится омеге) Чонгук ухмыляется с собственной затеи. В принципе, он и сам может подобрать отличный аутфит, круто уложиться и выглядеть на все сто, но если есть шанс узнать мнение ни в чем не заинтересованной омеги, которая не будет давать советы в зависимости от собственных субъективных суждений касательно Чонгука, то он им воспользуется. Вот это он, конечно, загнул. Но тут ему прилетает ответ, и он с чего-то напрягается. GingerFox: она сказала что ей нравятся длинные волосы у своего альфы больше всего волосы? GingerFox: да. у него длинные волосы он часто их собирает в хвостик но ей нравится, когда они распущены Чонгук аж выпрямляется на стуле и чисто интуитивно поправляет свою прическу. Он очень долго смотрит на переписку с пользователем GingerFox, положив голову на ладони, сложенные замком, и думает. Не-е-ет. Быть такого не может. ian2anean: окей спасибо ian2anean: а что насчет пирсинга? тату? GingerFox: прикол но у него есть и то и другое ian2anean: как интересно ахахах GingerFox: ахахах рилл GingerFox: походу сейчас модно так ходить? ian2anean: а что у него за татуировки если не секрет ian2anean: и пирсинг где GingerFox: а зачем тебе?) ian2anean: просто интересно ian2anean: у меня просто тоже есть и то и другое Ответа не последовало. Видимо, GingerFox тоже завис с подозрениями. Очень странное ощущение. Ощущение, словно Чонгука наебали. GingerFox: у него забитый рукав на правой и пирсинг на губе, в брови, в ушах ian2anean: …… ian2anean: так ian2anean: так стоп блять ian2anean: альфу твоей подруги случайно ну вот вдруг ну вот может же такое быть да ian2anean: не зовут Чон Чонгук? Сердце сейчас вырвется из груди. Чонгук даже замечает, как от волнения у него дрожат пальцы, пока он печатает. В комнате бодрящий холод – окно открыто, но по спине всё равно скатывается капелька пота. GingerFox: ТЫ ЗНАКОМ С ЧОНГУКОМ????!!!! ian2anean: ну как бы сказать ахахааххахахахааххаахахахахахахахах ian2anean: Я ОН И ЕСТЬ!!!! GingerFox: ЧТОООООО????? Чонгук аж подскакивает со стула, когда у него звонит телефон. Ему даже не надо смотреть, кто это – он сразу же прислоняет трубку к уху, тяжело дыша. — ТЫ! ТЫ! ТЫ! — кричит Хаюн, а Чонгук раскрывает рот и свободной рукой хватается за голову. — НЕТ! ТЫ! — КАК ТАКОЕ ВООБЩЕ ВОЗМОЖНО?! — ТЫ…. Блять…. Только не говори мне, что всё это время… что это была ТЫ?! ТЫ отдала мне Лук Сильваны?! — ТЫ ИГРАЕШЬ ЗА ХАНТЕРА?! — ЕБАТЬ! — ЕБАТЬ! — Так, стоп…, — Чонгук делает глубокий вдох и медленный выдох, а затем начинает истерически смеяться. У Хаюн по ту сторону трубки, кажется, тоже немного поехала крыша. — Как вообще такое возможно?! КАК?! — Я тоже не понимаю, Чонгук, вообще… — Но-но-но… но ты писала, что ты – альфа! — Гукки, как часто ты видел адекватных игроков-альф, которые абсолютно нормально реагировали на то, что их тиммейт – это омега? — с усмешкой спрашивает Хаюн. — Я не знала, какой ты… я вообще, блин, не знала, что это – ты! — То есть… твоя, вроде как, “подруга” – это… — Да, это я. Чонгук всё еще в глубоком шоке. В игре миллионы игроков. Просто миллионы. Каким образом они оказались в одном и том же рейде? Каким образом их вообще мог связать какой-то Лук Сильваны? КАК?! И затем, у Чонгука начинают мелькать все прошлые переписки с пользователем GingerFox: как они обсуждали проблемы течки и гона, как они говорили про омег и альф, как они давали советы друг другу и… и всё резко завертелось, словно встало на свои места, вырисовывая цельную, четкую картину. Боже мой… как Чонгук мог так сильно проебаться?! — Рыжая лисица…, — шепчет и хлопает себя по лбу. — Да, Чонгук, да. Но вот ты… что за Иан? — Не спрашивай, просто не спрашивай… — Нет уж, — она смеется, и Чонгук радуется, что у неё теперь хотя бы очень хорошее настроение. — Ты прекрасно понимаешь, почему я назвала себя Рыжей Лисицей, но твой ник… — Я не хочу падать в твоих глазах еще больше, но это просто рандомно набранные буквы и числа. Всё. Никакой смысловой нагрузки там нет! Я просто очень не хотел, чтобы кто-то, если бы и играл из нашей работы, узнал бы и попал на меня, — стонет в трубку и падает обратно на стул. — Господи, если бы у меня был ник JJK, то всего бы этого сейчас не было. Хаюн смеется, от неё веет комфортом и счастьем. Интересно, почему она так радуется? По той же причине, что и Чонгук? Потому что сами звезды свели их не только в жизни, но и в какой-то игре? — Так, значит… я могу завтра надеть мешок из-под картошки и всё? Чонгук вздрагивает и вновь подскакивает со стула. От таких прыжков туда-сюда у него немного темнеет в глазах, и он сглатывает. Пульс подскакивает вовсе не из-за внезапных тренировок, а из-за странного тона Хаюн. — То есть? — То есть… на мне ничего не будет, кроме мешка из-под картошки. Это самая не сексуальная вещь, которую он когда-либо слышал, но это самая сексуальная вещь, которую он когда-либо представлял. Чонгук шумно выдыхает, протирает лицо ладонью и со всех сил пытается отогнать ненужные, слишком пошлые мысли. — Если ты решила меня соблазнить, то… у тебя очень хорошо получается. — Я просмотрю всю нашу переписку до завтрашнего вечера, и учту все советы, которые ты давал, — она улыбается, по-лисьи улыбается, и по Чонгуку проходит разряд тока. В момент всё вылетает из головы. Он забывает всё, о чем писал, вообще. Вроде бы, ничего рискового не было, пошлого или грязного. Что-то так тревожно стало… — У… у тебя, что, опять гормоны подскочили? — несколько смущенно спрашивает Чонгук. — Нет. Может, да. Не знаю, — она всё еще улыбается. — Я просто соскучилась… и то, что ты любишь меня в мешке от картошки… — Ну всё, хватит, — стонет и падает обратно на стул. — Если бы я знал, что это ты, я бы никогда такого не написал и не сказал. Это, знаешь ли, очень смущает. — Ладно, прости. Мне нравится дразнить тебя, — она выдыхает, вновь звучит влюбленно. — Стоит ли мне упоминать в очередной раз, что я всё еще поражаюсь тому, насколько ты можешь быть разным? Ты смущаешься из-за того, что я буду в мешке из-под картошки, а во время гона ты… — Ты хочешь, чтобы я был с тобой таким же, как во время гона? — серьезно спрашивает Чонгук, и Хаюн затихает. — Я… я просто хочу, чтобы наше свидание как можно быстрее наступило, — уклончиво отвечает и начинает нервничать. — Значит… значит мне прийти с распущенными волосами? — И в футболке…, — тихо говорит Хаюн, заставляя Чонгука прикусить щеку. — Чтобы были видны татуировки? — И пирсинг… — Какие-то еще пожелания? — ухмыляется, не понимая, в какой момент они успели поменяться местами, и теперь омега жутко смущалась, но альфа в открытую дразнил. — М-м… можешь принести еще какую-то игру, не знаю. На плойку, — всё так же тихо говорит, наверное, еще и хмурится. Всё-таки, Чонгук очень соскучился по вот такому общению со своей омегой. Работа забрала все силы, время, а ведь они еще и были коллегами, так что обсуждения касательно проекта были неизбежными. Но сейчас, когда у них свободные выходные, когда они могут посвятить себя друг другу – всё кажется не менее интригующим, чем в начале их отношений. — Как скажешь, — нежно отвечает Чонгук, зная, что Хаюн нравится, когда он так говорит с ней. — Тогда… м-м… спишемся? — В игре или в мессенджере? — фыркает Чонгук и смотрит на экран монитора, где два их персонажа стоят рядом друг с другом. — Лучше в мессенджере, — и она резко кладет трубку. Чонгук глубоко вздыхает и смотрит на свой телефон. Блокирует, откидывает на стол и начинает вертеться на стуле, широко улыбаясь. Со стороны он, наверное, выглядит, как наркоша под кайфом, но счастливый наркоша под кайфом. Завтра он придет домой к Хаюн, наверняка с ночевкой, поэтому он должен подготовиться как можно лучше. Да, возможно, он не будет таким же… жестким, как при гоне, но это не означает, что Чонгуку нужен гон, чтобы показать омеге Млечный Путь. Остаток вечера он тратит на просмотр переписки с GingerFox, и каждый раз выдыхает, когда понимает, что ничего опасного он не писал. Но, он убедился еще больше, что является полнейшим кретином, ведь было очень много вещей, которые характерны для Хаюн. Да, она писала от лица альфы, писала вообще не так, как она обычно переписывается с Чонгуком или в чате, но… что-то тут было. Проблемы, так называемой, подруги, желания и истории. То же самое, всё то же самое, но, видимо, Чонгуку было очень сложно поверить в то, что каким-то чудом они стали чуть ли не лучшими друзьями в игре еще до того, как вообще начали встречаться. Чонгук не суеверный, да, но в какой раз убеждается, что всё в мире не просто так.

• • •

Это… Это не мешок из-под картошки. Чонгук застыл. Он застыл, как огромная глыба льда, и так широко открыл рот, что нижняя челюсть отдала мучительной болью. Брови полетели вверх, глаза распахнуты, как у оленя, что выскочил на дорогу перед машиной, а сердце так громко и быстро бьется в груди, что становится жарко. Хаюн что-то ему говорит, скромно улыбается и делает вид, будто она не выглядит, как греческая богиня, что спустилась с небес к простолюдину Чонгуку, у которого вот-вот потекут слюни. Хаюн была в одном единственном платье. Обыкновенном, легком платье. На тонких бретельках, выше колена, в красно-белых, мелких цветочках. Всё. Чонгук надеется, он правда, блять, надеется, что ему кажется, но облегающее к талии платье показывает, что на ней нет ни бюстгальтера, ни… ни… О, Господи. — Гукки? — Хаюн хмурится и удивленно смотрит на своего альфу, который мотает головой и моментально берет себя в руки. Да что же это такое?! Они уже и встречаются, и целовались, и спали вместе, так почему он всё еще ведет себя так, будто они даже за ручку не держались?! — П-привет. Вот. — Тортик? — ухмыляется Хаюн и принимает пакет. Она даже не в тапочках, а в белых носочках. — Спасибо. Проходи! На улице не сильно холодно? — Отлично, — кивает, прочищает горло и заходит внутрь, снимая куртку и шапку. — Нормально. Башка вообще не варит. Хаюн уходит на кухню и говорит чувствовать себя, как дома, и Чонгук решает хоть как-то отвлечься, поэтому осматривает квартиру, которую, в принципе, уже видел. Но, всё равно, его вновь атакует необъяснимый уют и комфорт, и свежий аромат растений немного прочищает голову. Всё убрано, чисто, красиво. Телевизор в гостиной включенный, гирлянда висит на шторах, на диване – красно-черный плед. Наверное, дожидаясь Чонгука, она смотрела какой-то сериал. Он останавливается напротив зеркала, чтобы проверить укладку. Он довольно долго трудился над волосами, надеясь, что они сохранят пышность и мягкость. Оверсайзная черная футболка открывала тату, а мешковатые штаны дополняли образ. Да, он, весь в черном, отлично смотрелся в абсолютно белой квартире. — Ты голодный? — кричит с кухни, и Чонгук сразу же идет к ней. — Если честно, то, пока что, не сильно, — улыбается, замечая, как она мельтешит от плиты к столу и обратно. У неё так красиво уложены волосы, и макияж такой… нежный, совершенно не броский. Как долго она прихорашивалась? — Отлично! Тогда… тогда, в общем, я решила, что… ты же много мне рецептов уже показал, да? Теперь и я покажу тебе рецепт, — она ставит бутылку красного вина на стол. — Научу тебя делать божественный глинтвейн, — Чонгук не знает почему, но он смеется. Хаюн сразу же выставляет перед собой ладонь. — Прежде, чем я услышу какие-либо возмущения, хочу сказать, что хороший глинтвейн не так уж и просто приготовить. Нужны годы практики, тренировки, эксперименты со вкусами, поиск лучшего вина и…, — она вдруг застывает, прерывая свою воодушевленную речь, а затем раздраженно вздыхает и закатывает глаза. — Я не алкоголичка. Уже, по крайней мере. — Я даже не думал о том, что ты – алкоголичка, — улыбается Чонгук, подходит ближе и встает рядом, рассматривая остальные ингредиенты. — И, ты права. Хороший глинтвейн очень сложно приготовить. Хаюн улыбается в ответ, немного расслабляется, радуясь, что альфа с ней соглашается. — Я еще купила конфеток, немного сыра и… в духовке запекается имбирное печенье. — Ты сама сделала имбирное печенье?! — Да, — она гордо улыбается и скрещивает руки на груди. — Сама. Нашла рецепт в интернете и… пару дней назад спекла несколько партий, чтобы набить руку. Чонгук вновь хихикает. Так хочет её обнять и поцеловать, так хочет прижать к себе и не отпускать до конца вечера, но понимает, что с каждым взглядом на Хаюн, с каждой её улыбкой и словом – Чонгук теряется всё больше и больше. — Даже если бы ты достала сплошные черные угли – я бы их съел. — Нет. Сгоревшее тесто – вредно. Я не хотела бы, чтобы наше свидание закончилось поездкой в больницу, — ухмыляется Хаюн и достает большую кастрюлю. — Так, стоп. Я сейчас еще принесу колонку, чтобы музыку включить! Чонгук наблюдает за ней, как она убегает в комнату, как за ней вьется приятный, сладковатый аромат, как всё вокруг становится еще ярче, ведь любовь не может сидеть молча. Он выпускает собственный запах и даже не подозревает, пока Хаюн не возвращается. Одного взгляда хватает, чтобы понять, что аромат жаренных маршмелоу заполнил комнату, и Чонгуку приходится взять себя под контроль. — Прости. Давно… давно не видел тебя… вот так. — Всё нормально, я… понимаю… Чонгук уже давно не ощущал запаха карамели, но он не хотел говорить Хаюн. Не хотел расстраивать её еще больше. — Так… и что же мне делать? — Подожди. Нужно найти какой-нибудь рождественский плейлист на ютубе… всё! — довольная, кладет колонку с телефоном на подоконник и с улыбкой поворачивается к Чонгуку. От резких разворотов у неё платье слегка развивается, и Чонгуку стыдно, что его взгляд падает не туда, куда стоило бы, но Хаюн не замечает, и это радует. — Теперь приступим. Он уже готовил глинтвейн. Однажды. То ли Хосок решил похвастаться своими навыками бармена, то ли Чимин взял на спор. Подробностей Чонгук не помнит, но он точно помнит, что не получал столько же удовольствия от процесса, сколько получает сейчас. Готовить вместе со своей омегой – одно из самых романтичных вещей, которые он когда-либо делал. Советоваться друг с другом, пробовать на вкус, смеяться, сплетничать про сотрудников, обсуждать работу, шутить, используя отсылки и мемы, врезаться друг в друга. Всё это так тепло, так мило, так по-особенному эстетично, что Чонгук совсем выпал из реальности. Когда глинтвейн был готов, Хаюн разлила по чашкам, кинув пару долек апельсина. Затем, она достала имбирные печенья из духовки, радуясь, что они не сгорели и на вкус были такими, как надо. Чонгук предложил переместиться в гостиную, чтобы поиграть во что-то. — Я, кстати, притащил пару дисков. Ты как с фатингами? — Ну-у-у… не сильно-то и умею, если честно, — вздыхает и ставит тарелки с печеньями и сырами на журнальный столик. — Но могу попробовать. — Как насчет Теккена? — спрашивает Чонгук и помогает подвинуть столик ближе к дивану. — Теккен? Это что-то типа мортала… кажется, я слышала об этом, — хмурится, пытаясь вспомнить. — Да-да-да. Только там больше кастомизации персонажей, самих персонажей больше, количество комбинаций бешеное… в общем, я уверен, что тебе понравится, — подмигивает Чонгук и вставляет диск в приставку. — Недолго будет устанавливаться. — Ладно, я попробую, — кивает Хаюн, садясь на диван и рассматривая коробку от диска. — Японцы? — Угу. Когда увидишь дизайны персонажей, то сама всё поймешь, — Чонгук садится рядом и протягивает джойстик Хаюн. — Но, для начала, предлагаю выпить. — Да, точно, — она улыбается, и они вместе поднимают стаканы. — М-м… я не мастер говорить тосты. — Я вообще не люблю тосты. Просто за нас, — жмет плечами Чонгук, чувствуя легкую неловкость. — Да. За нас, — Хаюн облизывает губы прежде, чем сделать несколько глотков. Глинтвейн обжигает похуже самбуки, и дело не в градусе. Горячий напиток разогревает изнутри, резко бьет в голову и довольно быстро расслабляет. Чонгук выпивает почти половину и выдыхает, убирая чашку на стол. — Очень и очень даже, — кивает и смотрит на Хаюн, которая пальчиком вытирает остатки с губ. — Какой-то он… мощный получился, — она прочищает горло и закусывает печеньем. — Может, передержали? — Может, ты просто давно не пила? — ухмыляется Чонгук, на что Хаюн качает головой. — Может… так, ладно. Давай сыграем, — она щелкает по джойстику и, когда игра запускается, переходит в нужный режим и начинает рассматривать персонажей. — Боже, как же их много… — Я об этом и говорил. — Наверное, выберу вот эту, — она жмет на персонажа по имени Лили. — Отлично. Тогда, я беру польку, — Чонгук щелкает на Лидию Собеску. — И, такой вопрос… ты же нормально реагируешь на проигрыши? — Конечно, — ухмыляется Хаюн, смотря на экран загрузки боя. — У меня есть подруга, которая, когда проигрывает, то готова поссориться на полгода вперед. Так что я понимаю, к чему ты клонишь… — Хорошо. Заранее, прости. Чонгук никогда так в своей жизни не ошибался. Меньше, чем через минуту он был побежден дважды, не сумев даже притронуться к Хаюн, хотя он в Теккен рубился года три, и знал чуть ли не все комбинации каждого бойца. Его просто уделали, как лоха, причем ахуевшего от жизни лоха, который вот вообще не ожидал подставы! — КАК?! Ты же сказала… что смешного?! Хаюн так сильно смеялась, что упала на диван, прижимая к себе джойстик, но затем встала, вытирая слезы. — Я в Теккен играла на PSP еще в школе. — Ах ты обманщица…, — шепчет Чонгук, с нескрываемым шоком смотря на Хаюн, которая лишь жмет плечами и делает еще несколько глотков глинтвейна. — Видел бы ты своё лицо. — Рематч. Сейчас же! — Хорошо-хорошо. — Но ты берешь другого персонажа, — щурится Чонгук и угрожает указательным пальцем, но Хаюн подозрительно спокойно соглашается и кивает. — Окей. Через минуту он опять проигрывает. — Да как так?! — он вскидывает руки к небу, не понимая, сколько Хаюн тратила времени в школе, чтобы добиться такого мастерства. Он смотрит на омегу, которая опять смеется. Чонгук не злится, нет, он просто слишком сильно впечатлен, и он правда хочет поцеловать её, но гордость… ох, гордость задета. — Давай на что-то сыграем? — предлагает Хаюн, ангельскими глазками смотря на своего альфу. — Ну уж нет, — он сразу же встает, откладывая геймпад и беря пустые стаканы. — Я точно проиграю, сто процентов, так что… — На поцелуй. М? Чонгук молча садится, освобождает руки и берет джойстик. Заходит в меню персонажей, надеясь, что он выглядит не слишком жалко. Дело не в победе, дело в принципе. Хаюн, судя по всему, чемпион Теккена, а Чонгук привык доказывать, что он – лучше, и если он победит омегу, то, как минимум, возобновит собственную гордость. Да, он точно жалок. Чонгуку просто нужна была мотивация. Он побеждает… правда, с большим трудом! У него аж ладони вспотели и горели так, будто он держал не контроллер, а раскаленный камень. Последний раз он так потел, когда играл с Чимином в Cuphead. Но он победил! Ха-ха! — О, нет, я проиграла…, — Хаюн театрально вздыхает, нагоняя искусственную грусть, что натыкает Чонгука на одну единственную мысль. — Ты, что… поддавалась? — Так уж и быть, держи от меня поцелуйчик, — пропускает вопрос мимо ушей, подвигается ближе и чмокает в щеку, но Чонгук настолько поражен её наглостью и дерзостью, что хватает за талию и усаживает к себе на колени, чуть не опрокинув журнальный столик. — Гукки, ты чего? Я же… ну… — Ты думала, что за такой матч и за твоё вранье, мне хватит какого-то детского поцелуя в щеку? — щурится, внимательно наблюдая за спектром эмоций на лице у Хаюн, которая не знает, что сказать: охнуть от восторга, пискнуть от неожиданности или засмеяться от смущения. — М-м… д-да? Чонгук чувствует, насколько же тонкое платье. Она не могла просто так его надеть, учитывая, что всегда ходила в мешковатой одежде и, наверное, впервые предстала перед ним в столь сексуальном виде. Хаюн должна понимать, как Чонгук будет реагировать. Он смотрит на её губы. Тело не слушается – он наклоняется в порыве, накрывая чужие губы, пропитанные глинтвейном, своими, понимая, что алкоголь в данном случае не просто ударяет в голову, но и поджигает кровь. И Хаюн… Хаюн горит вместе с ним.