Последняя остановка

Она писала, просила о встрече, говорила, что помочь может, но Икуя почему-то не верил, слушал, но не верил. А она не знала о том, что скрывается за обличием, хотела заглянуть, но не могла — он не пускал. Да кто она вообще такая, какое ей дело до чужих слёз, переживаний, страданий и прошлого? Икуя даже имени не помнит, но помнит, что они встречаются. Уже больше года. И это странно. Сколько бы не отталкивал, сколько бы не смотрел на неё тяжёлым, угрумым и злым взглядом, она всё равно по пятам за ним ходила. Икуя научился её игнорировать, а потом и она научилась терпеть его игнор. Он просил о расставании, говорил, что так быть не должно, она всё заладила: но я ведь способна выдержать, способна помочь, способна спасти. Но Икуя спасителя не искал, один уже есть. А потом он сорвался на неё, кричал изо всех сил, говорил, что ему ничего не нужно от неё, что сам справится, что она просто время тратит, лучше б нормально прожила. И она отступила, сказала: «Прости», — и больше не приставала, только изредка наблюдала на занятиях в колледже, где они учились, а потом Икуя забросил учёбу. Он не помнит ни имени, ни лица, ни голоса её, он вообще не уверен, что это была она и была ли она вообще. Всё снова началось мешаться, сознание стало, будто облака на небе, которые постоянно плывут и меняют форму. Но он сказал ей спасибо: за то что была, за то что терпела, за то что смогла простить и уйти, отпустить, за то что он так не может. И где-то в глубине души становилось немного одиноко от того, что её рядом нет, но вернуть не хотелось, потому что может он и заслужил её, но уж точно не сейчас. А теперь он снова погрузился в самобичевание, снова по дому слоняется; снова свет везде выключает, хоть и сам не понимает зачем; снова вынимает семейные фотографии из рамок. И так несколько месяцев, отец пытается в чувство перевести, но Икуя просит не трогать, что ему и так хорошо, что так будет лучше, что он, наверное, соскучился по этому состоянию. А потом в один день над городом проходит ливень с ветром, что ветки деревьев чуть ли не срывает. И Икуя выходит на открытую террасу, ложиться на деревянный пол, что уже порядком намочило. И лежит под холодными струями дождя, что делает его насквозь промокшим за несколько секунд, а ветер поднимает футболку, ерошит волосы, забирается под одежду и пробегает по мокрой коже. И всё почему-то каким-то темно-зеленым цветом воспринимается. Над головой много ворон чёрных пролетает, Икуе, кажется, что они слишком отчаянные для такой погоды. К ветру и дождю прибавляется гром, да такой, что чуть ли не уши закладывает, а через пару секунд и молнии метаются в грозовых тучах, а одна бьёт в какое-то металлическое строение. Икуе тоже хочет в руки что-то металлическое взять, и надеется, что прилетит, но вставать не хочется, поэтому ждёт, что и без всего этого сработает. Не срабатывает. Ветер не прекращается, дождь тоже, зато гром затихает, и вот уже Икуя по нему скучать начинает, но ждёт возвращения, чтобы этот чудесный оркестр играть продолжил. Где-то дождь — это заезженные барабаны, ветер — возможно, труба, молнии — электрогитара, а гром — бас-гитара. И всё такое заезженное, но чёрт с ним! — Проклятый герой… В душе раны глубоки, хочу кричать, но… — ветер слишком сильный, перебивает его слова, но это не останавливает. — Догорает, всё, что я так любил. И горьком пламени утрат. Средь руин… Я остался один! Вспышка молнии и раскат гром, будто добавляют эпичности. И плевать он хотел но то, что петь не умеет, что голоса совершенно нет, но порывы ветра куда громче, капли дождя куда сильнее бьют по телу, по доскам, раскаты грома вернулись, а молнии дают маленький просвет в темно-зеленом свете. И вдруг капли больше не капают какое-то время, обзор чёрный большой зонт загородил. Икуя отводит взгляд в правую сторону, замечая босые ноги, потом смотрит выше и картинка складывается воедино. Это всего лишь его беспокойный отец, что временами слишком сильно его опекает. Но разве это не долг родителей? Разве они не должны заботиться о благополучии своих чад? Конечно, но что если чадо случайно из ада вылезло? Нет, это всё чушь собачья, потому что Икуя обычный, такой как все, он не приметным, ничем от других не отличается. Хотя нет, отличается, и Стивен прекрасно об этом знает, поэтому и защитить всеми силами пытается, но любую защиту можно пробить. И вот зонт в обратную сторону выкручивает, и они стоят под проливным дождём, где один пытается себя живым почувствовать, а другой, как бы говорит: тебе это не нужно, ты ведь и так живой. — Икуя, — спокойно зовёт отец, но завывающий ветер скорее всего не даст услышать слова. — Пойдём внутрь? Но Икуя ни как не реагирует на слова, просто продолжает лежать на террасе, намокшая всё сильнее; продолжает шевелить губами, напевая песню; продолжает дожидаться удара молнии в своё тело, но молния не бьёт. Бьют только капли холодного дождя и зонт, что выскальзывает из руки Стивена, тот успевает в поймать, но зонт всё равно неприятно касается лица Икуи. Зонт улетает в сторону, потому что Стивен его всё же не удержал, и судя по всему, больше не будет пригоден для использования. Стивен садится на мокрый пол, свесив руки с колен, смотрит на Икую, на его мокрое лицо, волосы, одежду и какой-то странный взгляд, что к небу обращён. Глаза у него прищуренные, а по щекам то ли капли дождя скатываются, то ли слёз. Лицо особо больше никаких эмоций не выражает, поэтому сложно сказать. Стивен пытается разобрать слова, что произносит Икуя, но не получается. Слишком тихо говорит, почти одними губами шепчет. — Пойдём внутрь, — снова повторяет Стивен. К сожалению, ни один из них по губам читать не умеет, хотя Икуя в принципе игнорирует его присутствие, будто не хочет замечать его, хотя бы сейчас. Будто он ему надоел, но Икуя считает, что «надоел» — не то слово, он даже не знает какое подобрать, но уж точно не «надоел».

***

Время снова пролетело, да так что Икуя почему-то заметил как это произошло, как всё тянулось, как он постоянно зачем-то смотрел на часы, надеясь, что день быстрее закончится. А потом он вышел на улицу, уже было где-то за семь вечера, солнце уходило на запад, небо окрашивали ярко-оранжевые и красные цвета — это закат, Икуя впервые за несколько месяцев видит это явление в таких цветах. Мир не чёрно-белый, его окружают краски, всегда окружали, и Икуя их видит, но краски все приглушённые, как бы он не старался увидеть их более яркими. Он оглядывается по сторонам, будто что-то ищет, но ничего не находит, хотя на самом деле ничего не было — всё просто выдумка, Икуя может быть спокоен. Никто не следит за нам, никому он не нужен. Листья на деревьях ярко-зелёные, запах воздуха свежий, небо по-прежнему яркое, где-то он замечает движение, и снова оборачиваясь, видит енота, что застыл рядом с мусорным баком. Икуя смотрит на зверька, но тот уже убегает, пробегая по газону, Икуя остаётся в одиночестве. И почему-то возникает странное ощущение, что никто в домах не живёт, будто они пустые внутри, но красиво ухожены снаружи, как некоторые люди. Как… Нет, Икуя одинаково пуст и внутри, и снаружи. Иногда даже кажется, что и органов внутри нет, а когда понимает, что они там помогают ему существовать — становится в какой-то мере противно от этого осознания. И хочется избавиться от внутренностей, чтобы очистить пространство, но нельзя. Икуя идёт дальше, всё больше сомневаясь в наполненности: и своей, и жилых домов. И он заходит достаточно далеко, где дома в спальном районе уже не такие ухоженные, но и не разваливаются, что-то среднее, что-то стабильное. И между тротуаром и дорогой углубления небольшие, а трава с грязной водой то ли канализационной, то ли дождевой, но это значение не имеет. Икуя возвращается обратно, где дома выглядят лучше, где газоны более ухоженные, но где всё равно есть это спуски-углубления, куда можно случайно провалиться. И Икуя проваливается, только вот ни разу не случайно. Намерено. Спину холодят остатки воды, но она всё равно впитывает в одежду, в волосы, в обувь и в траву. И вот Икуя уже неосознанно соперничает с травой за воду, забирает жизненно необходимое, будто ему нужнее, но на самом деле — нет, и он это понимает. Уже ничего не нужно. Он просто смотрит на небо, что уже просто темнеет без всяких этих ярких красок. И комары прилетают, но не его, а настоящие, что оставляют после себя маленькие раздутые бугорки, если их расчесать. И где-то кажется, собака лает: громко, беспокойно и резво прыгает привлекая внимает, а Икуе просто хочется, чтобы это всё засыпали землей, гравием, песком, даже большими камнями или бетоном. Он не знает что будет после, но очень хочется узнать. А потом через какое-то время небо звёздами покрывается, но он созвездий не знает, чтобы их различать, поэтому выдумывает свои — несуществующие, только проблема в том, что ни одна точка не складывается, а если и складывается, то получаются кучи ломанных линий. И Икуя не уверен, что так можно делать. Космос бесконечен, звезды тоже бесконечны в своём количестве. Всё кажется таким бесконечным, но только не от сам. Икуя не бесконечный, не без конечностей, с конечностями и рано или поздно закончится. Звёзды рано или поздно тоже умирают — затухают, когда топливо заканчивается, и становятся белыми карликами, продолжая светиться. Но и когда-то их свет тоже затухает, белое становится чёрным, постепенно распадается на множество частей и исчезает. Икуя снова всматривается в звезды, но обзор перекрывает человек с фонариком и собачья морда, что тянется к лицу, но животное одёргивают и продолжают светить. Икуя щурится от такого и хочет отвернуться, но что-то не получается, а потом он слышит знакомый голос вне поля видимости. — Икуя, ты в порядке? — это снова всего лишь его отец. Мужчина тянет ему руку, но Икуя не в состоянии протянуть свою в ответ, он просто почему-то начинает улыбаться. — Давай, пойдём домой, — голос мужчины такой мягкий и отчетливый, что Икуя улыбается ещё шире. Его всё-таки вытаскивают из канавы и уводят домой, задавая слишком много вопросов, но Икуя уже не запоминает их.