cute aggression

сатору думает, что юджи нервничает отчего-то, когда замечает, как он покусывает отросший ноготь большого пальца. тонкая ногтевая пластина прогибается под натиском его зубов, едва ли не ломается, угрожающе потрескивая. но ничего о явной тревоге не говорило: он весь в фильме на экране, кукла на его ногах раздувала сонные пузыри, проклятая энергия текла в нем мягко и спокойно, ничем нерушимая. он голоден? ему скучно? предложить сменить фильм? годжо задумчиво мычит себе под нос, откидывая голову на спинку дивана. наверное, попросту скучно или он настолько сосредоточен на тренировке, что в целом очень похвально. во второй раз юджи делает то же самое. только с тем отличием, что поочередно меняет пальцы: от большого до мизинца и обратно. пальцы отстукивают незамысловатый ритм на губах, ногти цепляются за сухие трещины. сатору следит за этим слишком пристально, замечает, как под силой давления зубов ближние к ним фаланги пальцев прогибаются. слышит, как зубы щелкают каждый раз, когда ноготь с них соскальзывает. это плохая привычка? что-то вроде онихофагии? годжо в полном смятении. в третий раз все немного иначе: итадори буквально терзает большой палец, вгрызается зубами в кожу. сатору видит, как на ней проявляются глубокие красные отметины, а еще впервые замечает чуть заостренные клыки, к которым юджи попеременно прижимает подушечку пальца. да так сильно, что зубы норовят ее поранить. — юджи, — зовет годжо. ноль реакции. юджи даже не моргает, кажется, если взглянуть в его остекленевшие глаза, то можно будет весь фильм отчетливо разглядеть. — юю-джии, — нараспев повторяет годжо и прихватывает запястье чужой руки у рта. итадори хлопает глазами, словно отвисая, и поворачивает голову в сторону сатору. — у тебя что, зубки режутся? — смеется годжо, показательно языком прижимаясь к верхнему ряду зубов. — а, — юджи глупо улыбается, почесывая затылок, — да нет, не сказал бы. просто навязчивое желание какое-то. сатору не понимает, удовлетворен он ответом или же нет, но почему-то не спешит с уточняющими вопросами. щурит глаза за повязкой и отстраняется от юджи. дает себе время на раздумья. следующий раз похож на третий, но кое-чем все же отличается — наличием языка, облизывающего следы глубоких укусов и блуждающего по зубам. чертово идеальное зрение сатору. он видит все в мельчайших деталях, словно под микроскопом: вот юджи прикусывает язык и елозит им с большим усилием, вот он с силой вдавливает скользкий кончик в клыки, испытывая мягкую мышцу на прочность острым краем, и с языка слюну собирает зубами. годжо давит в себе странный звук, который точно хотел с губ сорваться томным стоном, и закидывает ногу на ногу, поражаясь тому, что нашел это зрелище до странного возбуждающим. — отлучусь ненадолго, — тихо говорит он, надеясь, что сглотнул до этого не слишком громко. юджи даже не успевает кивнуть, как его и след простыл. — да ладно тебе, сатору! — годжо прижимается лбом к зеркалу, холодная вода покрасневшее лицо не остудила, что уж там говорить о теле, очень ярко отреагировавшем на столь странную чужую привычку. — у тебя что, пубертат? собственное отражение молчит, только кривит губы в усмешке. сатору облизывается медленно, концентрируясь на ощущениях. под расслабленно сомкнутыми веками рисуется юджи, мозг услужливо прокручивает все то, что успел запомнить: приоткрытые сухие губы, юркий мокрый язык, острые зубы и плавно скользящий туда-обратно кадык при каждом сглатывании. годжо шумно втягивает воздух носом, последовавший выдох горячей сухостью расползается по губам. он жадно вгрызается зубами в нижнюю губу, втягивая ее в рот и слизывая остатки ягодного бальзама. разгоряченная кровь гнала жар по телу, пробуждала страшную ноющую пульсацию внизу живота, в ушах раздавалась гулом и кожу раскрашивала жгучими пятнами. мышцы потяжелели, сатору нашел дополнительную опору в раковине, гладкие бока которой сжал и в которую сам вжался пахом до глухого стона. он щелкает языком, сдаваясь своим грязным мыслям окончательно. живот под рукой поджимается, пальцы подрагивают и язык не унимается — бродит по губам и зубам, собирая всю влагу и снова ей обволакивая. в штанах тесно до невозможного и освобождение приносит мимолетное облегчение, потому что есть проблема серьезнее этого — ноющий член. годжо почти шипит, когда себя касается скользкой от слюны ладонью. каждое прикосновение — это маленькая пытка, электрический разряд, так сильно бьющий по напряженным нервам, что воздух из горячих легких с трудом вырывается. сатору собирает белесые капли с головки, и липкие дорожки тянутся вслед за пальцами. он сжимает основание и тугим, напряженным кольцом из пальцев скользит вверх, вниз. снова и снова. замирает на середине, ослабляя хватку и растопыривая пальцы, и гладит пульсирующую плоть почти нежно, мягко. стонет, бедрами раскачиваясь постепенно, неторопливо, и кусает губы. годжо опрокидывает голову, пересохшим ртом жадно ловя горячий воздух. дрожь охватывает от макушки до поясницы, тонкими иголками вонзаясь в нервы. как же приятно. как же хорошо. он думает, каковы они — укусы юджи? пальцы оказываются во влажном рту быстро, зубы вдавливаются в фаланги почти остервенело, язык гуляет по нагретой коже. хочется, как же сильно хочется. он экспериментирует с давлением и силой: напрягает челюсти, вгоняя зубы в пальцы сильнее, и расслабляет, зализывая измученную кожу. сатору ускоряется. жмурится под повязкой сильно, до режущей боли и толкается вперед, задыхаясь. тяжелый, томительный узел внизу напряженного живота развязывается совсем медленно, сладко. дрожь спазмами выкручивает конечности, ломит тело в пояснице и подкашивает под коленями. он кончает с протяжным стоном, взахлеб наслаждаясь этим сотрясающим все тело ощущением. собраться и вернуться к юджи звучит как самая невыполнимая миссия на свете, но он справляется и быстро приобретенную газировку использует как причину своего отсутствия. в следующий кино-вечер годжо решает действовать. любопытство утолить все же хочется. — юджи, — он плюхается рядом, пока итадори выбирает фильм, — твое навязчивое желание — это желание кусаться? юджи зависает, его ладонь замирает над кипой коробок с дисками и сжимает покрепче игрушку между ног. значит, бинго! — что-то в этом роде, — кивает он не совсем решительно, возвращаясь к выбору фильма. — о, да? — сатору улыбается, в этот раз напряжение юджи заметно. — тебе хочется укусить меня? итадори сглатывает слишком громко, облизывается и языком очерчивает клыки, как в один из прошлых вечеров. — наверное, — он пожимает плечами, наугад выуживая коробку с фильмом из безобразной стопки, — ну по крайней мере я думал об этом довольно часто. что-что, а открытость и искренность юджи всегда подкупали. — а еще кого-нибудь хочется покусать? — годжо покачивается на месте, улыбаясь вовсю, он знает ответ. юджи с ответом не торопится, возится с дисководом и запускает фильм. возвращаясь на место, он задумывается над вопросом. опрокидывает голову на спинку дивана и смотрит в потолок, пытаясь припомнить подобное желание в отношении других. проблема в том, что никогда и ни с кем такого не было. — сенсей тебе настолько нравится, что его покусать хочется? — подталкивает к ответу сатору, посмеиваясь. накануне он провел много времени в интернете и выяснил, что такое действительно имеет место быть. случается, что от переизбытка чувств хочется кусаться. особенно это касалось партнеров. — нравится, — серьезно отвечает юджи, вполоборота развернувшись к сатору, — похоже, настолько. годжо прикусывает щеку изнутри, начинающий завязываться узел приятной тяжестью оседает внизу живота. он закидывает горсть попкорна в рот и закатывает рукав свитера по локоть, предполагая больше пространства для маневра этим беспощадным зубам. — попробуешь? — предлагает сатору, протягивая ему оголенную руку. — э? — юджи хлопает глазами удивленно. — у меня высокий болевой порог, можешь не стесняться, — годжо смеется игриво, с хрипотцой, — тебе же все еще хочется, верно? как же ему хочется, чтобы юджи согласился. как же хочется почувствовать остроту этих зубов. итадори к руке тянется нерешительно. она приятно пахнет карамелью, от одного лишь запаха сладость по языку ползет. он сглатывает. — ты уверен? — спрашивает тихо, выдыхая прямо в дрогнувшие пальцы. — более чем, — сатору уже застонать хочется, у него голос дрогнул. юджи носом ведет по сгибу между большим пальцем и указательным. вдыхает полной грудью и прикусывает кожу осторожно. она мягкая, нежная и чуть сладкая от карамельного попкорна. сатору закусывает губу, смотрит внимательно и ловит дрожь по телу от тепла горячих щек юджи, к которым прижимались его пальцы. от побежавшего влажного языка по коже хочется жалко скулить и извиваться, сдерживаться нелегко, но приходится, чтобы почувствовать больше. итадори смелеет, хотя смотреть на годжо ему все еще неловко. кусает сильнее, втягивая кожу в рот и обсасывая ее. маленькими, но болезненными и отчетливыми укусами он доходит до кончика указательного пальца, по пути останавливаясь на костяшках, перекатывая их на зубах. сатору находит это приятным. он скрещивает ноги, возбуждение начинает крепчать и дыхание сбиваться. не застонать тяжело, но вовремя закусанные губы не дают постыдным звукам вырваться наружу. юджи укусами возвращается назад. игриво оттягивает тонкую кожу, а потом раскрывает рот шире, впиваясь так сильно и больно, что годжо напрягается. пальцы в туфлях поджимаются, мышцы руки закостенели в миг. ладонь в этом месте начинает пульсировать и зудеть, опасно и податливо истончаться под натиском острых клыков. сатору надеется, что след останется надолго, и все же стонет. тихо и прерывисто. слишком увлеченный итадори, кажется, этого даже не слышит. придерживает руку, чуть поворачивая ее, и прихватывает ртом запястье, цепляя зубами выпирающую косточку. зубы звучно щелкают, соскальзывая с нее. следы ползут дальше по руке, они разные: где-то поверхностные, а где-то более глубокие, почти багровые. и годжо они нравятся больше. укус в сгибе локтя будоражит сильнее всего, потому что кожа там донельзя тонкая — синяк сразу же расцветает темным пятном, — и лицо юджи, его дыхание так близко, что сатору начинает задыхаться. они сталкиваются взглядами. юджи отстраняется медленно, тяжело дыша, и его попытки сосредоточиться на фильме заведомо провальные. годжо в ту ночь мечется по постели. разглядывает свою искусанную руку, гладит и облизывает сходящие следы укусов. он доходит языком до самого болезненного укуса — тот, что на сгибе между большим и указательным, — и метит собственным зубами в места следов чужих и кусает поверх сильно. стонет задушено и ласкает себя слишком быстро и беспорядочно, резко вскидывая бедра. оргазм накатывает ошеломляющий, тело трясется неконтролируемо и с губ срывается хриплое и отчаянное «юджи». каждый вечер после того превращается в буйство эмоций и чувств: бесчисленное количество укусов на руках — горячих, болезненных, пульсирующих, — сдерживаемые стоны, колючая дрожь в двух телах, опасная близость истерзанных губ, пронизывающие до костей взгляды и ночной поиск удовлетворения. — ты мне тоже нравишься, юджи, — роняет сатору одним вечером спешно, краснея слишком быстро, когда чужие зубы смыкаются на тыльной стороне ладони. юджи смотрит на него, широко разинув рот и не моргая толком. — ну, ты же мне по сути тогда признался, — лукаво улыбается годжо, взглядом прослеживая дорожку свежих укусов, — а я не ответил. вот тебе и ответ. извини, что запоздалый. итадори тянется к нему, седлая напряженные бедра, и к губам прижимается губами. сатору забывает, как это вообще — дышать, поцелуй выметает все мысли из головы. чужие губы искусанные, послушные, под его натиском раскрываются приветливо. язык жаркий, податливый, отвечающий неумело, но так пылко и страстно, что голова кругом. годжо придерживает его за подбородок и чуть отстраняет от себя, вылизывая губы и жадно поглощая робкие стоны и судорожные вздохи. юджи нестерпимо елозит задницей по бедрам, зарывается ладонями в белые пряди на затылке, теребя край черной повязки. он стягивает эту несчастную ткань через голову, быстро смахивая упавшую на лицо челку, и вздрагивает под помутневшим взглядом голубых глаз. все внутри замирает и напрягается. — ляг, — хрипло просит он, легкими укусами припадая к острому подбородку. сатору присвистывает, подчиняясь. диван маленький для его почти двух метров, одну ногу он закидывает нависшему над ним юджи на талию, а вторую опускает на пол. итадори снова льнет за поцелуем, уверенно прихватывает губами и зубами длинный язык, обсасывая его, и у годжо сердце от перевозбуждения готово выскочить из грудной клетки. он впивается пальцами в крепкие плечи, ближе притягивая юджи, хотя куда уже ближе — между ними и так всего ничего. длинная шея под напором влажных губ вытягивается, итадори сминает горячую, чуть солоноватую кожу, зубами играется с ней. он оттягивает воротник футболки, оголяя сгиб между шеей и плечом, и языком прижимается к бешено бьющемуся пульсу, широкими мазками вылизывает открытый участок кожи. сатору затаил дыхание, предвкушая грядущий укус. этот укус срывает болезненный стон с губ, он глубокий и до странного жгучий, острый. почему, становится понятно только тогда, когда кровь выступает яркими каплями и чужая проклятая энергия фейерверком взрывается. — юджи… — сбито хрипит годжо, с силой зарываясь пальцами в короткие волосы, — что ты сейчас… оторвать его от себя получается с трудом. юджи хватает ртом воздух тяжело и часто, облизывает окровавленные губы и клыки. — прости, — бормочет он, задыхаясь, — что-то я… завелся… сатору смеется, наконец отпуская его. — ты совсем безжалостный, — стонет годжо ему в губы, собственная кровь почему-то еще сильнее возбуждает, — я не против. итадори зализывает рану, крепко сжимая бедро закинутой на него ноги. они оба отчаянно ищут больше трения: он ерзает на ноге сатору, а тот пахом притирается к колену между своих ног. если годжо кончит вот так вот, ему даже стыдно не будет, у него все внутри кульбиты делает только от сладостных стонов юджи куда-то в шею. юджи скатывает черную футболку кверху, наглаживает подтянутый и быстро вздымающийся живот, царапает косые мышцы и стонет от восторга. он искусывает грудь аккурат скатанной ткани, вылизывает следы вокруг сосков, мокрым языком их лаская и покусывая. годжо подбрасывает, трясет мелко, он стонет громко и разводит ноги шире, чтобы притереться еще сильнее, еще бесстыднее. итадори прихватывает резинку спортивных штанов вместе с бельем, несмело оттягивает вниз, едва оголяя кожу, но этого достаточно, чтобы прикусить тазовую косточку, облизать ее. он смелеет, стягивая одежды дальше, и прикусывает кожу на лобке, проскальзывая языком по колючим отрастающим волоскам, касается губами ягодицы, когда годжо чуть заваливается на бок. для сатору все кажется нереальным, он ощущает себя оголенным проводом. ласки юджи только набирают обороты, не дают ни с мыслями собраться, ни задышать нормально. он хочет все, что итадори может ему дать, и разом. он просто его хочет. юджи удается полностью высвободить чужой член, на секунду он забывает, что вообще хотел сделать. возбуждение настолько волнительное и сильное, что руки трясутся и перед глазами все плывет, но оно подсказывает ему, как действовать, что делать. годжо приходится извернуться, взять небольшую паузу, чтобы выпутаться из одежды окончательно и лечь обратно. и притянуть итадори к себе, впиться в его губы страстным, жадным поцелуем ему необходимо сильнее, чем нормально дышать. юджи опускается вниз, кусачими поцелуями исследуя бледное крепкое бедро закинутой на спинку дивана ноги. по наитию движется дальше, вылизывая сгиб между пахом и бедром. члена коснуться немного боязно, но губы сами тянутся, язык ловит терпкие капли. итадори сглатывает, смакуя новый для себя вкус. он проскальзывает руками сатору под спину, прижимается к дрожащей пояснице. ощущения на грани остро-больного удовольствия, когда зубы оттягивают крайнюю плоть, касаются головки, едва давя. годжо царапает свои бедра, лобок, касаясь пальцами члена, подбородка юджи, его щек. он сейчас с ума сойдет, дышать мучительно тяжело. чувствует, что ему нужно совсем немного, чтобы кончить. юджи облизывает головку, ласкает уздечку усиленно. он совсем не знает, как и что делать, но доверяется своим ощущениям, прислушивается к откликам чужого тела. а то под ним трепещет, судорожно извивается, и громкие стоны так будоражат, сводят все тело, что, кажется, он кончит прямо так — толком себя не касаясь. во рту итадори влажно, горячо и приятно, сатору бедрами ведет вперед, внутри все закипает от чужого жара. зубы, несильно давящие на член, только подогревают и так почти достигшее пика возбуждение. — юджи… — годжо ноет слезливо, под его руками чужие плечи напрягаются и дрожат одновременно, — юджи… юджи мычит, двигая головой быстрее и сам подмахивает бедрами, пахом втираясь в диван. он не отпускает сатору, когда того прошивает дрожью, острые колени врезаются в его тело и вязкая сперма растекается по языку. сам кончает следом, жмурясь от накатившей сильной волны удовольствия. сорванное дыхание восстановить трудно, они сбивчиво дышат друг другу в губы, соприкасаясь ими едва-едва. сатору ныряет в трусы юджи, хихикая удовлетворенно, когда пальцы пачкаются, касаясь обмякшего члена. — ты просто маленький зверь, — смеется годжо в щеку юджи, — мило. но мне тоже захотелось покусаться, что будем делать? юджи краснеет и протягивает ему руку.