cute aggression

— юджи! юджи! сатору не унимался, изнывал в нетерпении и потирал руки в ожидании. один его взгляд, полный блестящего азарта и детского ребячества, — и юджи безоружен. ладно, перед сатору он в принципе безоружен — давно себе в этом сознался. — опять, сенсей?.. годжо лыбится довольно, кивает головой активно. не опять, а снова! юджи вздыхает, опускаясь напротив. мышцы от тренировки гудят, ноют приятно, почти сладко. тренировки с сатору не идут ни в какое сравнение с другими: тело после них горит осязаемо, пот выделяется куда активнее — по пульсирующим мышцам бежит, обжигая, щекочет над губой, вынуждая облизываться, и в такие моменты обычно получается пробить брешь в чужой крепкой защите, — и кураж достигает пика, потому что опрокинуть годжо на лопатки, победить его хочется до безумия, само тело кричит об этом. — ты неисправим, сатору. с полуулыбкой выдыхает итадори, на протянутую ладонь опуская свою. контраст температур поражает: кожа годжо, вопреки тяжелой тренировке, теплая и едва-едва влажная в отличие от юджи, которая горела и покалывала от напряжения. вот вам и прелести жизни в виде обратной проклятой техники — ни следа от последствий физической активности. у сатору улыбка с губ не сходит, зрачки немного расширяются от предвкушения и голубой блестит совсем дико-красиво. он массирует горячую ладонь: короткие ногти щекочут выделяющиеся переплетения глубоких линий, тонкие узловатые пальцы забираются под напульсник, где влага и жар обдают кожу, и начавший было успокаиваться пульс сбивается с нормального ритма, и скользят выше, наглаживая отчетливо проступившие от напряжения хитросплетения длинных вен. годжо облизывается медленно и бросает красноречивый взгляд из-под ресниц. — давай, ю-ю-джи-и-и! сатору растопырил пальцы, каждый занял место на пальцах юджи. — а поцелуй? смеется итадори. знал бы кто, как ему не хватало годжо. одно его присутствие — это уже за глаза: сердце заходилось бешеным ритмом, готовое вырваться прямо в чужие руки, и жизни возвращались краски, чувствам — значимость. как же он был влюблен: бесповоротно, глубоко и что ни на есть отчаянно и жадно. — я планировал тебя им позже вознаградить, ты так сегодня был хорош, но так уж и быть. движения сатору — это абсолютная гибкость, грациозность, непостижимая обычному человеческому телу. каждый перекат мышц наполнен силой, сквозит опасностью и вместе с тем спокойствием. он возвышается над юджи на добрые пару голов, его раскатистые плечи закрывают собой обзор, а бедра вплотную прижимаются к чужим. итадори задерживает дыхание, запрокидывая голову, и любуется красивым, улыбающимся лицом. годжо указательными пальцами проскальзывает под напульсники на запястьях юджи, фиксируя так его руки навесу, и гаденько хихикает. знает, как тому нравится его жадно исследовать, особенно во время поцелуев. да что уж там — самому сатору это нравится, но отказывать себе в шалостях он не привык. к тому же рано распаляться. итадори кусает губы, когда сатору носом ведет по его, касается губами горячего лба. скользит ниже, припадая к порозовевшим щекам, медленно приближается к закусанным губам. собирает капли над губой, в уголках и на скулах, раскатывает соль по языку и стонет тихо, когда юджи облизывается, пытаясь за ним угнаться. поцелуй сладко-соленый, томительно неторопливый. губы, язык сатору сладкие, вкусные. кто еще будет есть перед тренировкой пирожные со сливками, если не годжо сатору? верно. юджи только пробовал приторный крем с испачканных липких пальцев, воровал его с улыбающихся губ, пока никто не видел. — теперь показывай. юджи в его губы смеется, прикусывая каждую напоследок. у его сатору чудные причуды: от поедания килограммов сладкого в сутки до возбуждения от созерцания причуд самого юджи, а точнее его тела. и вот сейчас годжо не моргая наблюдает, как жилистые пальцы вытягиваются, заостряясь. — доволен? сатору усмехается, прижимая их ладони друг к другу, палец к пальцу. дух захватывает: пальцы юджи длиннее его собственных, острые, подобно когтям хищника. годжо любит острые ощущения — порой кажется, что не только в переносном смысле, но и буквально. — не убирай. придыхание обжигает влажные губы, юджи кивает. годжо седлает бедра, скрещивая щиколотки за спиной, и плавно клонится назад, на татами. юджи подхватывает его под поясницу и тянется вслед за ним, по итогу нависая сверху. до чего же сатору красивый, особенно под ним. расслабленный, возбужденный и ожидающий. и итадори даст ему все, что нужно, и даже сверх. — у нас мало времени. кусакабэ задолжал юджи тренировку, плюс все их время чуть ли не расписано — они выжимают максимум, чтобы в конечном итоге победить. — ох, ну тогда в сегодняшнее твое расписание добавляется еще одна тренировка. сатору смотрит в вопросительные глаза юджи, улыбается. — она называется просто — «доведи годжо сатору до оргазма в кратчайшие сроки», можно использовать все. как думаешь, справишься? юджи ухмыляется, наклоняясь ближе к бесстыдно улыбающемуся лицу. — обижаешь. нет ничего проще. итадори знает тело годжо как свои пять пальцев: где надавить сильнее, где быть нежнее, как правильно прикоснуться и где, чтобы сорвать с губ череду громких стонов, когда замедлиться, а когда, наоборот, ускориться. порой было достаточно рта и пальцев, и это так тешило, возбуждало еще сильнее, потому что тело сатору буквально кричало: «смотри, юджи, смотри. это все ты». и навыки он эти не растерял за почти три недели отсутствия сатору, они уже проверили и не раз, не отлипая ночами друг от друга. сколько понадобится времени, чтобы утолить этот голод? и возможно ли это вообще? честно говоря, не заботит толком. — я хочу кончить с твоим членом в заднице и чтобы ты сам кончил в меня. но это так, просто пожелание. обжигающий шепот в ухо, усмешка. провокация, которую свет не видывал. юджи сглатывает, одно только представление, как сатору на нем податливо растягивается и глаза закатывает блаженно, выбивает из легких воздух. — принято. бедра к бедрам, губы к губам, язык к языку — жарко, скользко, жадно. мало. поцелуй за поцелуем, еще и еще, до опухших, налившихся соком губ. зацелованный годжо — картина до неописуемого прекрасная, и она только для него, юджи. в штанах уже до боли тесно. сатору тянет острые пальцы в рот, перед этим широко вылизав ладонь. он двигает чужой кистью как заблагорассудится: вперед, назад, в сторону. когти язык царапают едва-едва, захватывают с него слюну, которую годжо тут же ссасывает, сглатывая. юджи стонет, ведет остриями по ряду ровных зубов, легкий скрежет сопровождает это действие. так и хочется протолкнуть член между этих пухлых губ, погрузиться в этот головокружительный жар и быть обласканным этим умелым языком. потом — обязательно. годжо знает, о чем он думает. явственно наблюдает это желание в потемневших глазах. поэтому плотно смыкает губы, языком обнимая пальцы, прикусывая их, чтобы затянуть глубже в рот, и двигает плавно головой, искусно имитируя ровно то, что так вожделел сейчас юджи. как же горячо. как же красиво. пальцы касаются самого корня языка, когти опасно цепляются за заднюю стенку горла, а сатору даже бровью не повел — ни единого рвотного позыва. боже, такими темпами юджи кончит раньше него. — фто, уфе мокфо? ухмыляется сатору, не выпуская пальцы изо рта, и ногой скользит между ног итадори. от его стопы, чуть давящей, елозящей беспорядочно, яйца гудят и поджимаются, а член еще сильнее напрягается. — ты не в курсе, что с набитым ртом некрасиво разговаривать? юджи прихватывает активную ногу и вжимает ее прямо в проглядывающиеся очертания члена. он давно перестал стесняться себя, сатору и своих желаний. знает прекрасно, что реакции его тела приносят такой же крышесносный кайф годжо — это попросту работает в обе стороны безоговорочно. — что-то не припомню, чтобы ты такое говорил, когда я по самые яйца твой член проглатывал. годжо выпускает пальцы изо рта, но руку от себя не отстраняет и пальцами ног перебирает ткань треников на паху юджи, втираясь в изнывающий член. — тебя просто было совсем не разобрать. итадори смеется беззлобно, размазывая слюну по приоткрытым манящим губам и оттягивая нижнюю когтем. у сатору ресницы трепещут и дыхание сбивается при очередном быстром, но глубоком и пылком поцелуе. он нашаривает его плечи и вдавливает ступни в поясницу, продавливая чужую спину, заставляя опуститься на себя. юджи выпутывает его из одежд быстро, остаются только задранная до груди футболка и компрессионные чулки с вырезами под пятку и пальцы — сёко наказала ему какое-то время их таскать. итадори соврет, если скажет, что это не сексуально: черная тугая ткань обтягивала крепкие мышцы, подчеркивала каждый изгиб и рельеф этих чудовищно длинных красивых ног. как тут не залюбоваться? сатору его облизывающий взгляд на себе чувствует физически — он сладкой дрожью бежит по телу. и как же он этот взгляд любит, как же ему нравится эта одержимость юджи его телом. он разводит ноги шире, пристраивая ладони на своих бедрах, и оттягивает резинки. они по коже бьют хлестко и звучно. приятно. на горящие краснеющие полосы ложатся руки юджи, и годжо стонет. когти ползут по груди, вслед за ними — белые полосы, спустя пару секунд наливающиеся жгучим красным. цепляют твердые соски, которые пальцы тут же выкручивают, сжимают сильнее и губы накрывают, языком любовно вылизывают. сатору не смыкает рот, из него льется песня удовольствия. он обнимает ногами юджи и весь дрожью изводится. итадори облизывает поджавшийся живот, кончиком языка щекочет плоский пупок и по мокрым следам идет когтями. годжо передергивает, в пояснице ломает. он отрывается от пола, упираясь в него лишь лопатками. его ведет вслед за лаской, голова кругом. еще немного — и ноги закинет на чужие плечи, не выпустит. юджи улыбается в подрагивающие бедра, целует и лижет напряженные мышцы сквозь чулки, кусает ощутимо сильно. сатору просит еще и ему не отказывают: клыками продавливают ткань, смыкают челюсти плотно — не шелохнуться, — и то расслабляют их, то сжимают ее сильнее. годжо тогда совсем с ума сходит: мечет по татами, извивается, как самая настоящая змея, под руками в разные стороны и стонет, стонет. для юджи нет чувства лучше, чем это. — сплюнь. сатору приподнимает таз и тащит собственные пальцы в рот. итадори окидывает его коротким заинтересованным взглядом и зубами собирает с языка слюну, спуская ее длинной каплей на трепещущее колечко мышц и растирая большим пальцем по розовым краям. годжо мычит удовлетворенно и, отталкивая чужой палец, проникает в себя сразу двумя. — я резко стал лишним? юджи закусывает кожу игриво у плотно прилегающей черной полоски. — ты же когтями туда не полезешь, даже если я захочу. — а ты хочешь? — возможно. сатору смеется, наспех себя растягивая. долгая подготовка ему не требуется, но это своего рода мера предосторожности, иначе итадори пойдет на попятную. хотя, если начистоту, юджи его никогда и не подготавливал. трахал пальцами, доводил ими до исступления — это да, за милую душу. — нравится тебе себя испытывать. юджи облизывает пропадающие внутри пальцы и языком толкается между ними. годжо стонет, раздвигая пальцы шире и давая место языку, и весь сжимается, стоит ему начать ласкать стенки. пальцы на ногах поджимаются, свободная рука вплетается в розовые волосы, сгребая их в крепкий кулак. итадори стонет, раздвигая ягодицы шире и впиваясь в кожу когтями. он лижет поджатые яички, перекатывая их во рту, сочащуюся головку, ненадолго вбирая член за щеку, и снова соскальзывает в открытую дырочку. сатору изнывает, вытаскивая пальцы и позволяя вылизывать себя беспрепятственно, и насаживается на гибкий язык отчаянно. — мое пожелание все еще в силе. годжо оттягивает от себя юджи за волосы. тянется к нему, языком собирая все соки и слюну, целует тягуче, мокро языки переплетая. — с твоего лица я потом не слезу. — я только за. юджи улыбается, подтянутую задницу не выпуская из рук. сатору опускается на член одним резвым, выверенным движением и обнимает итадори за плечи. его стоны, сопровождающие каждую фрикцию, льются в уши громкими нотами, внутри все сотрясают возбуждением. его голос — это мед, который с губ слизать хочется, на языке распробовать сладость и подержать подольше. юджи стонет ему в шею, прикусывает гуляющий кадык и обнаженные, наконец, ключицы метит зубами. обнимает за шею и поперек поясницы, вскидывая бедра навстречу чужим. — не дергайся сейчас. итадори не говорит. итадори приказывает. голос его хриплый, жесткий, руки его тянут годжо за собой. сатору закусывает губы, нависает над ним, расставив руки по обе стороны от головы, и не двигается, выжидая. юджи сплевывает себе на ладонь и не сводя с красного лица взгляда оттягивает округлую ягодицу в сторону, двумя пальцами проникая в сокращающуюся дырку. годжо замирает, беззвучно открыв рот. итадори поступает так же и со второй рукой: подушечки пальцев прижимаются к жарким стенкам, когти вдавливаются в мягкие ткани совсем аккуратно. — нормально или… — пиздец… хорошо… сатору такой наполненный, такой раскрытый. его потряхивает от ощущений: член внутри пульсирует, стенки жадно сокращаются от такого вторжения, пальцы открывают его так сильно, так приятно. юджи проталкивает их еще чуть глубже, двигает ими мягко и сам на пробу ведет бедрами. осторожно, медленно. годжо стонет, жмурясь. это пиздец, думает он, дрожа всем телом. — я так близко… еще, юджи, еще… стонет годжо в губы, падая на локти. сил на руках держаться попросту нет. итадори сцеловывает с его лица проступивший пот, жар и к губам прижимается, двигаясь все еще неторопливо. быстро и не надо, сатору распирает просто от ощущений, правильной амплитуды. каждый толчок глубокий и аккуратный, стимулирует простату. и у годжо глаза закатываются, пальцы на ногах поджимаются и сам он, объятый дрожью, сжимает внутри себя член и пальцы. он кончает, к себе не прикоснувшись, и стонет юджи в рот. итадори крепко целует его, терзая губы, и изливается внутрь охваченного истомой тела. он медленно вытягивает из трепещущей дырки перепачканные спермой пальцы, и сатору устало стонет-хнычет, пересохшими губами касаясь его лица. — ты в порядке? — я заебан. буквально. годжо прыснул со смеху. юджи его поддержал добродушным смешком. — значит, в порядке.