Золушка из Рио

В последнее время де Морнэ, казалось, забыл про меня, и я непозволительно расслабилась — спокойно работала и снова вспомнила про учебники. Разговор с Гораном внушил уверенность, что я могу рассчитывать на его помощь, и перспектива получить образование стала казаться более реальной, чем вначале, когда Феликс впервые заронил в мою голову идею двигаться дальше. Всё было хорошо до того субботнего утра, когда мне позвонил де Морнэ и назначил встречу в Кюснахте. Узнав, что придется ехать на электричке в пригород, я поморщилась. — Разве не удобнее было бы увидеться в Цюрихе? — Нет. В Кюснахте у меня вилла, нам будет удобно побеседовать без посторонних ушей. Как вы понимаете, отказаться я не могла. Сама дорога оказалась довольно приятной — слева от железнодорожного полотна проплывали крыши домов, окруженные свежей весенней листвой, острые шпили церквей, торговые центры и спортивные площадки. Справа виднелось озеро — в хорошую погоду мне никогда не надоедало на него смотреть. У вокзала в Кюснахте меня ждала машина. Человек средних лет незапоминающейся внешности окликнул меня, открыл дверь машины и больше до конца пути не проронил ни слова. Попетляв по улицам небольшого городка, мы выехали на шоссе, которое шло вдоль лесного массива. Через некоторое время машина свернула на узкую лесную дорогу и минут через пять остановилась у ворот двухэтажного фахверкового дома, окруженного аккуратным газоном. Водитель набрал код и открыл калитку больших кованых ворот. Мы прошли по дорожке, с двух сторон обсаженной декоративным кустарником. Никто не вышел нас встречать, хотя в жилище такого размера полагалось быть прислуге. Мы прошли через несколько помещений, и я утвердилась в мысли, что здесь не живут постоянно. Все было в идеальном порядке и выглядело, как только что убранный номер в дорогом отеле. Должно быть, де Морнэ снял эту виллу на короткое время. В итоге мы оказались в просторной, но безликой гостиной, и водитель ушел, оставив меня с де Морнэ. — Добрый день, Мари-Элен. Хорошо ли добрались? — Отлично, спасибо, — я села на один из диванов. Он предложил мне «Перье», я кивнула. — У меня для вас есть очень важное задание, — начал де Морнэ, усевшись напротив. — Наступил благоприятный момент, и нам никак нельзя его упустить. От вас потребуется сосредоточенность и убедительность, Мари-Элен. Если все пройдет успешно, то я буду считать, что не зря ездил к вам в Рио-де-Жанейро. — И в чем же заключается задание? — поинтересовалась я, предчувствуя, что ничего хорошего не услышу. — Нам удалось узнать, что в четверг на следующей неделе класс Курта и параллельные классы идет на экскурсию к вам в зоосад. Видимо, на учителей и детей произвел впечатление его доклад о цветном зрении клешненогих. — Ластоногих, — автоматически поправила я его. — Не суть. Важно другое — там будет много мельтешащих детей, и вы сможете незаметно увести Курта и передать моим людям. Телохранителя мы берем на себя, он вам не помешает. Сначала я подумала, что ослышалась или неправильно поняла его. Но как еще его можно было понять? — Вы собираетесь похитить ребенка?! Де Морнэ надул щеки. — Я собираюсь передать Курта его второму отцу, который очень скучает по сыну, — заявил он. — Герцогу? — я недоуменно уставилась на старика. Он усмехнулся. — Вижу, Гунтрам пока еще не слишком откровенен с вами. Конрад фон Линторфф не имеет никакого отношения к появлению Курта на свет. Ваш кузен отсутствовал два с половиной года, а потом в один прекрасный день вернулся домой с годовалым малышом. — Где же он жил все это время? — В Южной Америке, а потом в Сибири. Сибирь… Так вот откуда взялся снег в воспоминаниях Курта! — И кто же его отец? — Один состоятельный русский бизнесмен, который был инициатором рождения Курта. Гунтрам увез ребенка без его согласия. Этот человек давно искал способ вернуть малыша, но на территории Ордена ему это сделать затруднительно. Его люди обратились ко мне. — Все это очень трогательно, но как же Гунтрам? Он тем более имеет права на Курта. И Курт его любит. — Гунтрам давно знает того человека, и в Сибири жил с ним практически как с мужем, пока они не поссорились и он не решил уехать, забрав малыша. Это был, мягко говоря, необдуманный поступок, на волне настроения. Думаю, он жалеет об этом. Когда мы увезем Курта, у Гунтрама появится прекрасный повод вернуться к тому человеку. — Но, месье де Морнэ, Гунтрам живет с герцогом много лет, они женаты, — возразила я. — Не похоже, чтобы Гунтрам рвался его бросить. — Только потому, что мальчик привязан к детям Линторффа. Гунтрам всегда искал способ расстаться с ним, пару раз даже сбегал. Линторфф — очень жесткий человек, если не сказать жестокий. Мы только сделаем Гунтраму одолжение, подтолкнув в нужном направлении. Что-то старик сочиняет. Я хорошо помнила почти мечтательное выражение лица кузена, когда он вспоминал, как герцог цитировал ему «Маленького принца». Как меняется голос Гунтрама, когда он говорит с мужем по телефону. Понять его я не могу, но и не могу не видеть очевидного — их связывают не только дети. Я стиснула зубы. Рано или поздно де Морнэ должен был потребовать от меня чего-то посущественней, чем пересказы разговоров с Куртом и Гунтрамом. Но я успокаивала себя тем, что все так и будет тянуться, и расплачиваться с ним за переезд в Европу придется не скоро, а, может, и вообще не придется. Или это будет что-то не настолько… Не настолько криминальное — надо называть вещи своими именами. С другой стороны, кто бы на моем месте заподозрил очень пожилого владельца банка в планировании преступления? — Вы именно за этим и притащили меня в Европу? На самом деле вас никогда не интересовал мой дядя, так ведь? — При жизни ваш дядя меня, конечно, интересовал, я и сейчас не прочь узнать некоторые детали, но да, главным образом, вы мне нужны, чтобы получить доступ к Курту. — Это могла быть любая женщина, которая умеет находить общий язык с детьми. Курт даже не знает, что я его родственница, — возразила я. — Зато знает Гунтрам, — парировал он. — И у вас есть стимул, которого нет у других. — Для участия в похищении ребенка этот стимул слишком слаб. Я вынуждена оказаться, — я встала, намереваясь уйти. — Сядьте, — скомандовал он. — В этом доме никого нет, кроме преданных мне людей, далеко вы не уйдете. Пришлось подчиниться. — Мы сделаем так, что никто не заподозрит вас в причастности. От вас всего лишь требуется отвести Курта к строительному вагончику — скажете потом, что мальчик срочно захотел в туалет. Вас якобы силой запрут и заберут Курта. Тут наконец до меня дошло. — Так это вы сделали благотворительный взнос в компанию, управляющую зоопарком? Не боитесь, что вас отследят? Он презрительно фыркнул. — Транзакции — это мой бизнес, так что не учите ученого. Ваше дело — добиться того, чтобы Курт пошел с вами. За это вы получите щедрое вознаграждение: сто тысяч франков и документы на новое имя. Я помотала головой. — Хорошо, двести тысяч, — раздраженно бросил он. — Только представьте эту сумму! Вы таких денег и не видели никогда. — Месье де Морнэ, я не буду в этом участвовать, — сквозь зубы проговорила я и сердито уставилась на свои туфли. Старик тяжело вздохнул. — Мари-Элен, вы, похоже, забыли, что находитесь в Швейцарии только благодаря фиктивному браку. И я могу довести этот факт до сведения властей. — Что он фиктивный, еще надо доказать! — бросила я. — Нет ничего проще. Свидетели дадут показания, что вы ни единого дня не жили с вашим так называемым мужем. — Из Бразилии приедут? — ухмыльнулась я. — Достаточно будет заверить показания нотариально и переслать. Старший Штайнер с удовольствием оплатит все процедуры. Он, мягко говоря, недоволен странным браком своего сына. — Лучше депортация, чем участие в похищении ребенка. — Депортация? Нет, у вас будут более серьезные проблемы, мадемуазель. У Ордена везде свои люди, и как только ваша фамилия попадет в миграционную базу, Линторффу и Павичевичу станет известно, что опальная де Лиль въехала в Швейцарию под чужим именем и живет в Цюрихе. — Дарио Штайнер женился на Мари-Элен Араужу, — не очень уверенно возразила я. — Ваша девичья фамилия обязательно всплывет в процессе, уж я об этом позабочусь. Как вы думаете, сколько времени им потребуется, чтобы понять, что миссис Штайнер, работающая в зоопарке, и Мари-Элен де Лиль — это одно лицо? — И что? — я пыталась бодриться, но на самом деле мне стало страшно. — Напомнить вам о пожаре, в котором погибла ваша семья? Нет? Кстати, если вы не знали — мятежников из других семей Линторфф собственноручно казнил, отрубив им головы. — Отрубив головы? Бред какой-то, — нервно хохотнула я. — Топором, что ли? — Не топором — церемониальным мечом. Их два, один из них принадлежит главе Ордена, второй — главному военному советнику, Горану Павичевичу. Но вас, возможно, просто выкинут в озеро с камнем на шее, потому что вы женщина. — Разумеется, до этого я успею назвать им ваше имя. — Вряд ли это вас сильно утешит, когда холодная грязная вода хлынет вам в рот, уши и ноздри. Собрав все самообладание, я язвительно поинтересовалась у него: — Выходит, переписки между дядей Жеромом и мамой, которой вы меня пугали в Рио, у вас нет, раз вы о ней сегодня не вспомнили? — Чего нет, того нет, — старик развел руками. — Вы подлец, месье де Морнэ. — Не надо бросаться словами, мадемуазель де Лиль. У меня свои мотивы, у вас — свои. Так что же вы выбираете: смерть после пыток или двести тысяч франков и восстановление справедливости? — Восстановление справедливости, — помедлив, сказала я. Де Морнэ удовлетворенно кивнул и сказал, что ко мне в зоопарк придет его человек и «объяснит детали на местности». Я мрачно кивнула. На том мы и расстались. Молчаливый водитель отвез меня обратно на вокзал. При мысли о том, к чему меня вынуждал де Морнэ, становилось тошно. Дети не вещи, чтобы забирать их у одного родителя и вручать другому! Неизвестно еще, что за человек этот русский и будет ли Курту с ним хорошо. Зато вполне очевидно, что ему хорошо здесь, с Гунтрамом и Линторффом. Племянник производил впечатление довольного жизнью ребенка, слегка избалованного, но любознательного и доброго. Почему этот русский, если он действительно имеет какие-то права на мальчика, не попытается договориться с Гунтрамом или, в конце концов, отстаивать свои интересы через суд? Почему он вместо этого инициирует похищение? Я рассеянно посмотрела в окно вагона и похолодела от пришедшей на ум мысли. Де Морнэ мог солгать. Возможно, никакого тоскующего по сыну папочки в природе не существует, а Курт нужен просто для того, чтобы надавить на Линторффа?! Но, как известно, похищенных в целях шантажа далеко не всегда возвращают. У меня защемило сердце, когда я представила Курта, сидящего связанным на каком-нибудь складе, среди чужих враждебных людей, или в темном неотапливаемом подвале. Этого не должно случиться. Я не позволю. Но как? Что я могу? Ответ лежал на поверхности, но мне было страшно даже подумать о нем. Я не героиня, и не могла не переживать, чем всё это закончится для меня лично. Я всячески отгоняла картину моего утопления, красочно нарисованную де Морнэ, но не слишком преуспела в этом. В глазах Горана женщина, которая ему лгала, работая на врагов Ордена, однозначно предательница. А как главный военный советник Ордена поступает с предателями? Вряд ли дарит фиалки. От страха у меня скрутило живот, и я вцепилась в подлокотники кресла. В мозгу металась мысль «Что же делать? Что же делать?» В сумке завибрировал телефон, и я трясущимися руками вытащила его, чуть не уронив в проход. Горан. Не иначе как он обладает шестым чувством. Первым моим поползновением было выкинуть телефон в окно, но это было бы настолько тупо, что я скривилась от отвращения к самой себе. Неужели я позволю страху управлять своей жизнью?! Неправда, что выбор есть всегда. Бывают ситуации, когда для нормального человека выбора нет. Как у меня сейчас. Я глубоко вдохнула, успокаиваясь — больше не нужно ничего решать, потому что у меня есть только один вариант. — Рада тебя слышать, — сказала я в трубку. Тянуть не имело смысла. — Мне надо тебя увидеть. Очень срочно. В этот момент по громкоговорителю объявили следующую остановку, и Горан настороженно спросил, что я делаю в электричке. — Я все объясню при личной встрече. — Это не подождет до понедельника? Знаю, мы собирались сегодня встретиться, но у меня возникло неотложное дело, — мягко спросил он. — Когда ты меня выслушаешь, у тебя появится более неотложное дело. Оно касается Курта, — сожгла я мосты к отступлению. — Какого Курта? — после еле уловимой паузы спросил он. — Твоего крестника, Горан. — Вот как… Ладно, тебя встретят на Главном вокзале. Не вздумай сойти по дороге, — сухо сказал он и оборвал связь. Конечно, я настаивала на встрече с ним, чтобы потом сойти по дороге! *** Симпатичный, но хмурый парень аккуратно остановил меня на перроне. — Фрау Штайнер? — полувопросительно сказал он. — Ступайте за мной. Я, как послушная восточная жена, безмолвно двинулась за ним, и он привел меня к черному мерседесу, припаркованному у самого входа в вокзал. Я находилась в полном неведении, куда мы едем, но спрашивать у своего хмурого попутчика (или конвоира?) боялась. Проехав по центру, мы вырулили на набережную, а с набережной — на неширокую улицу с элегантными домами, построенными, если не я не ошибаюсь, в начале двадцатого века. Около одного такого мы остановились. Вблизи я увидела, что дом тщательно отреставрирован, начиная со входных дверей и заканчивая крышей. Фойе просто кричало о высоком статусе здешних обитателей: люстры, зеркала, ковры и папоротники в деревянных кадках. Нас поприветствовал консьерж: моего спутника он, видимо, видел не раз, а на меня кинул любопытный, но доброжелательный взгляд. На пыточные подвалы Ордена, по крайней мере, это все не было похоже, и сие обстоятельство благотворно подействовало на мой дух. Хотя, возможно, фрау Штайнер и не заслуживала подвалов — в отличие, например, от мадемуазель де Лиль. Стоя как можно дальше друг от друга, мы поднялись на лифте на четвертый этаж. Мой неразговорчивый чичероне пропустил меня вперед, я вышла в коридор и в нерешительности остановилась. Мрамор и золотистый молдинг кругом — все это вполне соответствовало заявленному в фойе уровню. Пока я изучала дизайн, хмурый парень позвонил в дверь единственной на лестничной клетке квартиры. Нам открыла пожилая женщина с добродушным простоватым лицом. — Добрый день, — она кивнула ему и вежливо улыбнулась мне. — Здравствуйте, Николетта. Господин Павичевич распорядился доставить эту женщину сюда, — мрачно проговорил серб. — Он сам будет позже. У Николетты округлился рот. Старушка была шокирована такой формулировкой. Наверно, решила, что я девушка по вызову. Надо как-то исправлять ситуацию. — Здравствуйте, меня зовут Линн Штайнер, можно просто Линн. Рада познакомиться, — я протянула ей руку. Она вытерла мокрые руки о фартук и пожала руку. — Николетта, очень приятно. Проходите, пожалуйста, — она отступила внутрь квартиры, и вошла. Мой провожатый остался стоять снаружи. — Я буду здесь, — лаконично сообщил он. «Сторожить», — мысленно закончила я за него. Николетта, как мне показалось, с облегчением закрыла за ним дверь. Я огляделась. Огромная прихожая, больше всей моей квартиры, выкрашенная в светло-серый цвет, встроенные шкафы лаконичного дизайна, натуральный паркет, — после мрамора и позолоты в коридоре все это производило впечатление сдержанной дорогой простоты. Значит, это квартира Горана? Теперь понятно, почему увидев мою, он испытал шок. — Не хотите ли пройти в гостиную, фрау Штайнер? — спросила старушка. Я кивнула и прошла за ней. Если бы я до этого не узнала, что здесь живет Горан, то догадалась бы сейчас. В светлой, почти спартанской комнате сразу приковывал взгляд огромный стеллаж с виниловыми пластинками, расставленными по какой-то сложной системе. — Что подать мадам, чай, кофе? — чопорно спросила Николетта. Похоже, мое предложение называть меня Линн не было принято. — Честно говоря, не отказалась бы от ланча, — с нервным смешком сказала я. Хотя чувство тревоги не оставляло меня, есть хотелось всё равно. Завтрак был давно, а доживу ли я до ужина — неизвестно. Стоп. Я запретила себе думать в эту сторону. Оказалось, что Николетта прекрасно готовит, и ее сердце можно завоевать, похвалив ее кулинарные способности. Старушка постепенно расслабилась и перестала через слово называть меня «мадам». После обеда она подала кофе в гостиную. Но я побоялась его пить, обнаружив, что у меня дрожат пальцы. Пока я разговаривала с Николеттой, волнение и страх отступили на задний план, но когда я осталась одна, проявились вот таким постыдным образом. Чтобы немного успокоиться, я сняла с полки первую попавшуюся книгу, оказавшуюся биографией Вагнера. Неожиданно, правда? Переписка великого композитора и эксцентричного короля Баварии о строительстве нового оперного театра в Мюнхене, а также удобный диван Горана неожиданно подействовали на меня усыпляюще. Видимо, засыпать в самых неподходящих местах — моя коронная фишка. Или организм таким причудливым образом реагировал на стресс… — Линн, — кто-то тряс меня за плечо. — Горан? Здравствуй, — я сонно улыбнулась ему, но в следующую секунду вспомнила, почему я здесь, и резко села. Он возвышался надо диваном и с каким-то странным выражением лица рассматривал меня. — Извини, что заснула тут, — пробормотала я. — Я бы сказал, что только рад этому, если бы не твоя неожиданная просьба, которая меня, признаюсь, озадачила, — мягкость его слов никак не вязалась с его пристальным, изучающим взглядом. — Мне известно, что вы с Куртом подружились и ты почему-то не пожелала мне об этом рассказать, но это не объясняет твоего требования немедленно встретиться. Мне пришлось изменить свои планы, — слегка раздраженно сказал он, сразу становясь более похожим на самого себя. На мгновение меня охватила безумная надежда, что можно рассказать ему не всё и сохранить отношения, но я сразу же поняла, насколько наивна эта мысль. Горан не успокоится, пока не вытрясет из меня все до мельчайшей детали, и если я хочу повысить шансы выживаемости, то лучше бы мне говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. — Курту грозит опасность, — более не раздумывая, выпалила я. Горан поднял брови. — Какая опасность? — Его хотят украсть, чтобы передать человеку, который считает себя его отцом. — Какому человеку? — Понятия не имею. Это какой-то русский бизнесмен. Ты знаешь, кого он имеет в виду? — Откуда тебе это известно? — спросил он, проигнорировав мой вопрос. Я внутренне подобралась. — От организатора похищения. Я часть его плана, — четко проговорила я. Лицо Горана окаменело. Он дернул уголком рта. — Вот как? И какова твоя роль? — Я должна отвести мальчика ближе к посадкам, которые отделяют зоопарк от шоссе. Они снесли часть ограждения и проложили там временную дорогу, якобы для строительства нового павильона для птиц. — Кто организатор? — Шарль де Морнэ. Горан прищурился. Фамилия ему была явно знакома. — Уважаемый банкир — организатор похищения ребенка? — спросил он. — Ты бредишь. Я разозлилась. Не время валять дурака. — Неужели Summus Marescalus неизвестно, что Шарль де Морнэ — масон? Горан с быстротой кобры качнулся вперед, и его руки оказались у меня на горле. Книга про Вагнера упала на пол. — Ему это известно, но откуда всё это известно тебе, Линн? — вкрадчиво проговорил он. — От мамы, — сказала я, стараясь не обращать внимания, как заполошно бьется сердце. — От мамы. Кто ты такая, Линн? — Ты был прав в своих подозрениях — запись о моем рождении в Бананале подделана. На самом деле я родилась в Париже и моя девичья фамилия — де Лиль. — Дочь Роже де Лиля? — Да. — Ты лжешь! — давление на моей шее сделалось болезненным. — Наш наблюдатель в Бразилии не докладывал о каких-либо перемещениях жены и дочери изменника. — Если ты меня сейчас задушишь, я не смогу больше ничего рассказать, — просипела я. — Я же сама пришла к тебе, помнишь? Он не реагировал, сжимая пальцы все сильнее. Я всерьез испугалась. Неужели мне суждено быть задушенной, словно невезучей проститутке в дешевом мотеле? — Горан, мне больно! — всхлипнула я и ласково коснулась ежика его волос. Он очнулся, давление на шее ослабло, но не исчезло. — Ваш наблюдатель, видимо, подкуплен — у де Морнэ большой бюджет, — быстро заговорила я, опасаясь, что он снова начнет меня душить. — Он сделал благотворительный взнос на строительство птичника, чтобы получить самый короткий доступ к вольеру ластоногих. Говорят, в генплане технический птичник был в другом месте, но Правление зоопарка приняло решение о внесении изменений в план, а это случается крайне редко. — Почему ты пришла с этим ко мне? Он мало тебе заплатил, или ты не знаешь, как в Ордене поступают с предателями? — Пока ничего не заплатил, кроме как за перелет и квартиру. И что вы сделали с моей семьей, я знаю. — Так почему? — Я не хочу, чтобы Курта оторвали от семьи, и не желаю участвовать в криминале. Он недоверчиво дернул ртом, но убрал руки от моей шеи. Я с облегчением выдохнула. Он снова стал похож на человека, а не на берсерка. — Звучит неубедительно. Ты приехала сюда, жила на его деньги и обманывала меня. Это он подослал тебя ко мне? — Нет, он не знает, что мы знакомы. Его люди следят за перемещениями Гунтрама и Курта, а за тобой он, видимо, опасается следить. Наблюдать за мной он не видит смысла. — Что изменилось? Почему ты передумала и пришла ко мне? — Что изменилось?! Сегодня утром на вилле в Кюснахте де Морнэ объявил мне, что собирается выкрасть моего племянника и отдать какому-то мутному русскому, от которого Гунтрам, видимо, сбежал! До этого он кормил меня сказками о том, что хочет узнать подробности о судьбе Мишеля Лакруа и для этого я должна втереться в доверие Гунтраму и Курту. — Судя по тому, как вы общались в Шпрюнли, тебе это удалось. — Вы следите за мной? — С тех пор, как Курт рассказал мне о «чудесной Линн, которая дружит с морским котиком». Но ты ничего подозрительного не делала, и мы ослабили контроль. Однако мои люди постоянно присматривают за Куртом и Гунтрамом. Не думаешь же ты, что к Консорту и его сыну приставили всего одного человека? Гунтрам не любит толпу телохранителей вокруг себя, поэтому приходится наблюдать издали. — Но Курт обманул твоих людей и сбежал из школы, — насмешливо сказала я. — Да, это был серьезных прокол. Новая команда не ожидала от него такой прыти, хотя их информировали, что Курт имеет не по годам развитый интеллект. При этом реакции у него вполне детские, и это вводит в заблуждение малознакомых людей. Виновные наказаны. Я невольно поежилась. — Так значит, де Морнэ сказал тебе, что собирается отдать Курта его отцу? — снова спросил Горан, хотя я уже два раза это повторила. — Да. Сказал, что Гунтрам жил с тем человеком в Сибири как с мужем, а потом вдруг уехал, без его ведома забрав Курта с собой. Горан прошелся по гостиной, я, как загнанный зверек, следила за каждым его движением. Он остановился у окна. Свет жестко обрисовывал его лицо, подчеркивая каждый прожитый Гораном Павичевичем год. — Что не так? Старик действительно так сказал, — спросила я, встревоженная его молчанием. — Он продолжает кормить тебя сказками. Герцог выкупил у Репина права на Курта. Между ними достигнута договоренность, что Репин не трогает мальчика. Масоны крадут мальчика не для него. — Что мешает этому Репину нарушить слово? — То, что герцог продолжает платить ему, пока он держит обещание. Константин Репин когда-то был очень богат, но попал в немилость русским властям и потерял практически всё. Состояния большинства русских олигархов нажиты благодаря коррупционной приватизации 90-ых годов, поэтому они наслаждаются жизнью, только пока им это позволяется свыше. Так что для Репина важны деньги герцога, и поэтому заказчик, скорее всего, не он. Ему это просто не выгодно. В всяком случае, в настоящее время. — Тогда получается, что Де Морнэ хочет шантажировать Линторффа? — предположила я. — Возможно, хотя прямые атаки не в духе масонов. Они любят растянутые на годы многоходовки и мелкие пакости типа информационной войны. — Та мерзкая статейка, «Поворот винта», это их рук дело? — Скорее всего. Когда ты будешь знать детали похищения? — спросил он, сворачивая тему. — Оно планируется на четверг. Видимо, накануне. — Сейчас ты поедешь домой и будешь вести себя как всегда. Не вздумай сбежать — мы отыщем тебя везде. Как только с тобой свяжутся, позвони мне. — Значит, ты не приедешь сегодня? — тихо спросила я. — Тебя сейчас должно волновать другое — останешься ли ты в живых после своих фокусов, — холодно сказал он. Я промолчала, чтобы не заскулить от страха. *** Когда Мари-Элен ушла, Горан сразу же набрал номер своего заместителя. — Ратко, вводим повышенную готовность по объекту «Сюрприз», но чтобы это не бросалось в глаза посторонним. — Неужели «Эльбрус» опять извергается? Вроде ж не должен… — ахнул Ратко. — Откуда информация, босс? — Пока непонятно, кто мутит воду — предупреждение поступило от сомнительного лица, но мы не можем им пренебречь. — Ясно, сделаем. — И еще. Проверь, чем у нас занят де Сильва в Рио де Жанейро и сразу перезвони мне, — распорядился он и отключился. Горан ненавидел неопределенность, но сейчас он столкнулся с ней лицом к лицу. То, что он услышал от Линн, было совершенно не похоже на modus operandi де Морнэ, который пережил многих своих «приятелей» по Ложе, именно потому что всю жизнь избегал активных действий. Пойти на прямой конфликт с Орденом ради вознаграждения за похищение ребенка — поступок, объяснимый разве что для какого-нибудь нищего несведущего идиота, коим Шарль де Морнэ отнюдь не был. Гроссмейстер не сомневался, что ближайшие пять-семь лет Репин будет соблюдать их соглашение насчет Курта — пока снова «не встанет на ноги». И Горан был согласен с мнением герцога. Рассказ Линн выглядел, как неумелая провокация, и всё же… Она знала, кто Горан такой и что ей грозит за нарушение запрета приезжать в Европу и связи с масонами, и всё же пришла. Это обстоятельство в картину с провокацией не укладывалось. О том, чтобы подвергнуть Курта риску, не могло быть и речи. Но не попытаться выяснить, кто играет против них, было бы вопиющей небрежностью. Похоже, без экстренного совещания ближнего круга в такой ситуации не обойтись. Придется посвятить герцога во все подробности ситуации. Как он отреагирует на новость о появлении на горизонте еще одного члена семьи де Лилей, можно себе представить. Мишель Лакруа тоже сначала изъявлял желание сотрудничать с Орденом, но его так называемое сотрудничество принесло им массу проблем. Он посмотрел на то место, где еще десять минут назад сидела Линн, и вздохнул. Как он мог снова так ошибиться? «Старею, что ли?», — тоскливо подумал он. Эти два месяца интуиция подсказывала ему, что что-то с этой женщиной не так, но первичная проверка не дала результатов. Свидетельство о браке было в порядке, Мари-Элен Араужу значилась в данных муниципалитета, а то, что архив записей гражданского состояния в Бананале, где она родилась, сгорел, само по себе ничего не доказывало. Проверкой занимался де Сильва, и он-то должен был понять, что Линн Шнайдер и Мари-Элен де Лиль — одно и то же лицо. Если он вообще когда-нибудь ее проверял, а не загорал на пляже Копакабана. Де Сильва был у них «на аутсорсе», потому что наблюдение за женщинами де Лиль после ликвидации Роже и Жерома де Лилей в приоритетах ордена занимало одно из последних мест. Перестал бы он копать дальше, если бы это была совершенно посторонняя ему женщина, он ответить не мог, даже сам себе. Горан вспомнил их первую встречу. Линн попалась ему на глаза, когда он высматривал среди идущих к театру женщин Терезу. Горан лишь скользнул взглядом по фигуре незнакомки и автоматически одобрил, но тут ему пришла смс от Терезы с извинениями, и он думать забыл о шатенке с красивыми ногами — мало ли таких обитает в Цюрихе… Когда она врезалась в него, он рассердился на ее неуклюжесть, но она улыбнулась, и он среагировал на ее мягкую улыбку — безотчетно, не осознавая, что именно так раньше, до сибирского плена, улыбался Гунтрам. Они попрощались после спектакля, и Горан счел, что это всего лишь забавный эпизод, который быстро сотрется из памяти, но в следующие дни он ловил себя на том, что иногда посреди будничных дел вспоминает, как восхищенно она глазела по сторонам, и ее футболка с похожей на лягушку желтой девочкой была настолько неуместна в стенах театра, что рядом с такой спутницей он чувствовал себя бунтарем, влепившим «пощечину общественному вкусу». И снова молодым. Нет, он не собирался искать ее, но жизнь сама столкнула их, бросив ее буквально под колеса его машины в Цолликоне, и Горан понял, что всерьез увлекся. Словно какая-то ниточка протянулась между ними, тонкая, почти неосязаемая, но, как оказалось, крепкая… В Швейцарии, по статистике, живут 2,2 миллиона иностранных граждан, из них 90 тысяч — граждане Бразилии, большинство — с европейскими корнями. Мог ли кто-нибудь заподозрить, что именно эта конкретная бразильянка окажется дочерью Роже де Лиля, при том, что де Сильва ничего об исчезновении наблюдаемого лица не докладывал? Кто-нибудь — не мог, но он не кто-нибудь. Это его работа, и он позорно ее провалил. Их встречи выглядели случайными, и проверять он ее начал чисто для себя, потому что пережив неприятную историю с Марией-Антоньеттой, хотел узнать, нет ли в прошлом Линн Шнайдер чего-нибудь такого, что может помешать их сближению. Когда он обнаружил, что Линн состоит в фиктивном браке, ему это, разумеется, не понравилось, но больших подозрений не вызвало: к такому способу получения вида на жительства прибегали многие иммигранты. Этот Дарио Штайнер по отзывам знакомых выглядел ленивым оболтусом, помешанным на серфинге, что подтверждало сказанное Линн. Беда была в том, что Горану хотелось ей верить… Но когда он узнал, что Линн познакомилась с Куртом, он должен был очнуться. И неважно, что работа в зоопарке подвернулась Линн совершенно случайно после двух мест, откуда ее выгнали, — это его слепоту никак не оправдывает. Если бы кто-нибудь из его подчиненных повел себя так, как он, Горан, не раздумывая, перебросил бы его на другой участок с понижением. Его попытка устроить личную жизнь снова закончилась плачевно. Но если окажется, что Мари-Элен все-таки не лжет, возможно, еще есть шанс, что они обезопасят Курта, загасят масонских тварей, и Горан Павичевич будет выглядеть в глазах соратников не так жалко. Но прямо сейчас необходимо прояснить один пункт. Он достал мобильный. — Гунтрам, спустись ко мне как можно скорее… Что? Значит, измени планы, — с нажимом сказал Горан. Его названный брат с годами порой стал напоминать своего, не к ночи будь помянут, отца, и добиваться от него желаемого стало гораздо труднее. …Одежда Гунтрама распространяла по гостиной резкий запах скипидара — видимо, в отместку за прерванную работу и приказной тон он не стал переодеваться. — Что от меня угодно уважаемому Summus Marescalus? — спросил он, усаживаясь туда, где двадцать минут назад сидела Линн. Заметив лежащую на ковре книгу, он поднял ее и положил на журнальный столик. — В последнее время возле тебя и Курта периодически появляется некая Линн Штайнер, иммигрантка из Бразилии… — Горан сделал паузу, наблюдая за Гунтрамом. Гунтрам молчал и спокойно смотрел на него, не меняя выражения лица. Если бы Горан не знал его так хорошо, то не заметил бы, как тень беспокойства на секунду промелькнуло в его глазах. «Он знает, кто она», — сделал вывод Горан. Это его неприятно поразило: ему казалось, что Гунтрам уже выбрал сторону, оставшись с герцогом после гибели Мишеля Лакруа в автокатастрофе. — Ты ничего не хочешь мне рассказать? — как ребенка, съевшего в кладовке варенье, спросил его Горан. — Через две недели я должен передать новую картину на выставку, а у меня еще и конь не валялся. Если тебе есть, что сказать, говори, иначе я пойду. — Значит, не хочешь… — вздохнул Горан. — Твоя преданность Ордену снова под сомнением, братец. — Я с радостью выйду из этой организации хоть завтра, — раздраженно проговорил Гунтрам, — и у тебя не будет повода подозревать меня. — Тебе прекрасно известно, что из этой организации выходят только вперед ногами! — рассердился Горан. — Что за ребячество! — Что ж, тогда мне придется запастись терпением, — вздохнул Гунтрам. — Что случилось, брат? — уже мягче спросил он. — Узнаешь сегодня в девять на экстренном совещании, — отрезал Горан, не купившись на «брата». — Встретимся в замковой библиотеке. — Гунтрам хотел что-то возразить, но Горан сказал: — Это не предложение, а приказ Summus Meriscalus. Гунтрам пожал плечами, поднялся и, бросив на Горана нечитаемый взгляд, ушел. Через некоторое время после его ухода позвонил Ратко Брегович. — Де Сильва не отзывается, — лаконично сообщил он. — Когда он в последний раз выходил на связь? — Когда отчитывался о проверке. А в чем, собственно дело? Мы же планировали вообще прекратить наблюдение, не помнишь, босс? Две женщины, одной из которых уже за шестьдесят, а вторая работает официанткой в какой-то дешевой забегаловке. Им бы выжить — ни о какой мести они и не помышляют. Странно, конечно, что де Сильва загулял, но… — Одна из этих женщин сейчас в Цюрихе, — перебил его Горан. — Что?! — Ратко поперхнулся воздухом. — Это как-то связано с твоим… с объектом «Сюрприз» ? — Я, как Summus Marescalus, назначаю экстренное совещание малого круга сегодня в девять вечера в обычном месте, — сказал Горан, проигнорировав его вопрос. — Сообщи Антонову и фон Кляйсту. Герцога я беру на себя. *** В начале десятого все наконец собрались, недоумевая, зачем их позвали. Герцог, уступив Горану, как инициатору собрания, свое место за письменным столом, устроился на диване с планшетом, не переставая что-то читать. Гунтрам сел рядом с мужем и с отсутствующим видом принялся рассматривать лепнину на потолке, словно никогда раньше ее не видел. Антонов, поздоровавшись, садиться не стал, а предпочел подпирать простенок между окнами. Ратко сел на стул слева от стола, где занял место Горан. Фон Кляйст, появившись последним, с недовольным видом занял кресло с высокой спинкой. Горан откашлялся. — Что ж, теперь все в сборе, предлагаю начать. Герцог на секунду оторвался от планшета и кивнул. Гунтрам переменил скрещенные ноги. — Мне поступила информация, что планируется похищение члена Ордена, — заговорил Горан. — Источник крайне ненадежный, но оставить без внимания я такой сигнал не могу. Герцог отложил планшет, Гунтрам немного подвинулся к нему. Антонов подался вперед, словно гончая, сделавшая стойку, а фон Кляйст прекратил рассматривать свои ногти, поднял голову, нахмурился и нетерпеливо спросил: — Кого собираются похитить? — Курта, — Горан посмотрел на родителей крестника. Гунтрам нервно сглотнул и инстинктивно сжал руку мужа, у герцога окаменело лицо. — Подробности, — потребовал он. — Источник утверждает, что главным исполнителем является Шарль де Морнэ, а заказчик — Репин, — осторожно сказал Горан. — Бред. Похоже, источник действительно ненадежный, — съязвил фон Кляйст. — Репину это невыгодно, а де Морнэ… — Погоди, Фердинанд, — прервал его герцог. — Я хочу услышать всю историю. Кто этот источник и как он на тебя вышел? — Это некая Линн Шнайдер, — сказал Горан, стараясь не смотреть на Гунтрама. — Она утверждает, что де Морнэ шантажировал ее и привез сюда из Бразилии, организовав фиктивный брак с гражданином Швейцарии, чтобы она наладила контакт с Гунтрамом в целях сбора информации. Но сегодня утром он объявил ей, что она должна участвовать в похищении, потому что Курт ее знает и доверяет ей. И что заказчик похищения — Репин, биологический отец Курта. Она пришла с этим ко мне. — Уж не та ли это Линн, о которой постоянно болтает Курт? — спросил герцог Гунтрама. — Ты должен был ее видеть. — Да, это она, — упавшим голосом проговорил Гунтрам. — Почему ее не проверили? — ледяным тоном поинтересовался герцог у Горана. — Обычная проверка ничего не дала. Было понятно, что брак — фиктивный, но никаких связей с нашими врагами не было обнаружено, — мрачно сказал Горан. — Деньги на счете — зарплата, залог за квартиру внесен наличными. Живет очень скромно, никаких подозрительных транзакций. Отсылала часть денег домой на имя хозяина кафе, где она работала. — Почему именно она? — вдруг подал голос Антонов. — Что ты имеешь в виду? — спросил фон Кляйст. — Почему предполагалось, что именно она сможет подобраться к Гунтраму? Что в ней такого особенного? — пояснил Антонов свою мысль. — Зачем за ней ездить в Бразилию? Горан многозначительно посмотрел на Гунтрама. Тот вздохнул. — Алексей, Линн Шнайдер, вернее, Мари-Элен де Лиль, — моя кузина, — сказал Гунтрам. — Я до последнего не был в этом уверен, но теперь не сомневаюсь. Она просила у меня похлопотать, чтобы Орден снял запрет на въезд в Европу для нее и ее матери. Про де Морнэ я ничего не знал, — он повернулся к мужу. — Она на нашей стороне, раз не побоялась признаться Горану. — С тобой мы еще поговорим, а сейчас я хочу знать, как это могло произойти, — ледяным тоном проговорил герцог. — Разве мы не ведем надзор за женой и дочерью де Лиля? — Ведем, Ваша светлость, однако наш агент ничего нам не сообщил и, кажется, исчез, — ответил ему Ратко. — «Кажется, исчез». Просто прекрасно! — рявкнул Конрад. — Зачем нам нужна служба безопасности, которая не справляется со своими обязанностями! — Де Лили всегда умели прятаться и избегать внимания, это мы знаем, — подал голос Фердинанд, надеясь купировать вспышку гнева своего друга. — И что ты предлагаешь делать, Павичевич? — бросил герцог Горану. — Похищение планируется осуществить во время экскурсии Курта с классом в зоопарк. Рядом с павильоном морских животных, где работает Линн Шнайдер, специально затеяна подготовка к стройке, проложен деревянный настил напрямик до шоссе, видимо, для удобства логистики. Детали операции ей пока неизвестны, но она должна передать Курта в руки похитителей. — Значит, экскурсию надо отменить, — отрезал Линторфф. — Или ты предлагаешь использовать моего сына в качестве наживки, Павичевич? — угрожающе спросил он. — Конечно нет, мой герцог, — ответил Горан. — Отменить экскурсию, не привлекая внимания, затруднительно, — сказал Гунтрам. — Перечень внеклассных мероприятий утверждают на попечительском совете школы. Нужно придумать что-то такое, чтобы не рисковать Куртом и получить информацию о заказчике, не устраивая перестрелку в зоопарке. — Ну это-то просто, — сказал Антонов. — У временной дороги накануне ночью цепляем камеру наблюдения; кто-нибудь из исполнителей подъедет туда и засветится с номерами на камере, а мы его потом без шума и пыли изловим и допросим. Параллельно звоним в полицию и говорим, что в зоопарке заложена взрывчатка. Можно это сделать от имени фундаменталистов, протестующих против вынесения на референдум вопроса о запрете ношения никаба. Выйдет двойная польза. — Но де Морнэ мы спугнем… — заметил Горан. — Если информация о его участии подтвердится, мы его еще не так спугнем! — ухмыльнулся Фердинанд. — Кстати, Павичевич, а как наша Мата Хари сумела к тебе пробиться, чтобы поговорить? Фон Кляйст иногда раздражал Горана, и это был как раз такой случай. — Я как бы случайно познакомился с ней, когда она стала проявлять повышенное внимание к Гунтраму и Курту, — он решил ограничиться полуправдой. — Видимо, де Морнэ просветил ее, кто я такой. — Других идей нет? — спросил герцог. — Если нет, делаем то, что предложил Антонов. И я хочу знать заказчика. Выясните, кто это затеял. В причастность Репина я не верю. *** Возвращаясь из замка в город, Горан чуть по привычке не повернул в сторону Зеебаха, где жила Линн, но вовремя спохватился. Перспектива провести остаток субботнего вечера дома наедине с бокалом коньяка показалась ему как никогда тоскливой, но в такой час найти себе более приятную компанию не представлялось возможным. Можно было бы напроситься к Бреговичу в гости, там ему всегда рады, но не хотелось отвечать на вопросы, которые Ратко непременно начнет задавать. Нет, уж лучше коньяк. *** Был вечер среды, и я запасалась продуктами в супермаркете, хотя не знала, чем для меня закончится завтрашний день. Но в шоппинге есть что-то успокаивающее, и я неспешно бороздила зал ближайшего к дому «Coop». …Он бесшумно вынырнул из-за соседнего ряда витрин с макаронными изделиями. Я чуть не взвизгнула от неожиданности и отгородилась от него тележкой. От резкого толчка банки опрокинулись и звякнули одна об другую. Надеюсь, ничего не разбилось. — Вам привет от дяди Шарля, — сказал посланец де Морнэ. Я кивнула. — Завтра около трех мы устроим у вас на работе небольшой фейерверк, за пять минут до этого вам придет пустая смс, и ваша задача — подойти за это время к мальчику. Как только начнется переполох, хватайте его за руку и ведите к строительным вагончикам. Там передадите его мне. — Он довольно смышленый ребенок и вряд ли с вами пойдет. — Небольшой укол в плечо, и он заснет. Но это уже не ваше дело. Я свяжу вас и запру в вагончике, чтобы в глазах полиции вы выглядели жертвой. — А если мальчик не захочет со мной идти? — Сделайте так, чтобы захотел, — отрезал незнакомец и ушел, посчитав вопрос закрытым. Я даже толком не успела его рассмотреть. Мужчина средних лет, капюшон коричневого худи надвинут на лоб, лицо самое заурядное. Как я его опишу Горану?.. Хотелось, не откладывая, ему позвонить, но потом я подумала, что за мной может наблюдать сообщник этого типа, и решила повременить со звонком до дома. На обратной дороге я так себя накрутила, что, влетев в квартиру, набрала номер Горана и не здороваясь, выкрикнула: — Они собираются что-то вколоть Курту, чтобы он заснул! А вдруг не рассчитают дозу?! Что же делать?! — Горан молчал в трубке, никак не реагируя, и мне показалось, что он не осознает серьезность ситуации. — Ты вообще меня слушаешь? — Я так понимаю, ты получила инструкции? — бесстрастно спросил он. — Да! Они пришлют мне смс за пять минут до переполоха, и я должна оказаться рядом с Куртом. — Переполоха? — Он сказал, что они устроят салют. Примерно в три. За пять минут до этого мне придет смс. Я должна отвести Курта к вагончику, его он усыпит, а меня свяжет. — Прекрасно, — отозвался Горан. — Не знаю, что ты видишь в этом прекрасного! — возмутилась я. — Линн, успокойся. Мы подготовились, Курту ничего не угрожает. Они подготовились! Неужели мальчику придется пройти через это?! — Не угрожает?! Ты знаешь, как они поступят, если все пойдет не так?! — Это ты должна была спросить у того человека, а не у меня, — сухо усмехнулся Горан, и мне захотелось его прибить. Он еще и издевается! — Как ты можешь быть таким спокойным, когда твоему крестнику угрожает реальная опасность?! — Было бы лучше, если бы я вместе с тобой бегал по потолку? Всё будет хорошо, повторяю. — Мне бы твою уверенность. — Так, возьми себя в руки. Завтра веди себя как обычно, никаких подвигов и внезапных порывов, иначе ты только осложнишь ситуацию. Если хочешь, чтобы Курт не пострадал, не дергайся, сделай всё как тебе сказано. — А вы что будете в это время делать? — Свою работу, — сказал он и повесил трубку. Возможно, сейчас я разговаривала с ним в последний раз — человек, который любит всё знать, не простит мне обмана. *** — Как только эта женщина передаст вам мальчика, избавьтесь от нее. Оставлять ее в живых слишком опасно, — сказал Шарль де Морнэ высокому человеку в коричневом худи. — Если сербы опередят полицию и первыми доберутся до нее, то расколют за пять минут — в этом они специалисты. А я не планирую обнародовать свое участие в этом деле. Быстрая безболезненная смерть от вашей пули гораздо милосердней того, что с ней сделают сербы. Можно сказать, мы ей сделаем одолжение. Задействуй в операции сопляка — пусть отрабатывает свои деньги. — ОК, не проблема, — кивнул человек в худи. — Сделаем.