Золушка из Рио

В Женеве мы приземлились лишь на следующее утро. Дальше моя новая знакомая отправлялась в Гренобль, а я должна была получить «инструкции» от де Морнэ. Мы встретились с ним на набережной озера и сели на скамейку под липами. Я сунула чемодан под скамейку и, выпрямившись, изумленно замерла: вдалеке над озером била ввысь кипенно-белая струя, отбрасывая в сторону роскошный шлейф. — Это фонтан Же-До. Когда темнеет, включается подсветка, советую когда-нибудь посмотреть, — сказал де Морнэ, заметив мой восторг. — Но сегодня не получится, через два часа отходит ваш поезд в Цюрих. — Что ж, тогда в следующий раз, — кивнула я. — Как мне найти там Гунтрама? Он искоса взглянул на меня, и я поняла, что сказала глупость. — Это не так-то просто. Чтобы подобраться к нему, вам надо представлять, какой образ жизни он ведет и где бывает. В настоящее время он живет с мужем, Конрадом фон Линторффом, в пригороде Цюриха в их поместье. Но в городе у Гунтрама есть квартира, где он устроил мастерскую. Де Морнэ что-то поискал в телефоне и показал экран мне. Сердце пропустило удар: на фотографии был мой папа. Мне показалось, что я разучилась дышать. — Что с вами? — спросил де Морнэ. — А, забыл предупредить: Гунтрам чертами лица похож на вашего отца, однако ниже ростом. — В последний раз я видела отца… очень давно, — сказал я. — Понимаю, — он убрал телефон. — Итак, иногда Гунтрам ночует в городской квартире, один или с герцогом и детьми. По нашим сведениям, после возвращения из-за границы, кроме художественной карьеры он продолжает заниматься делами Ордена и часто бывает в банке у мужа. — Что делает художник в банке? — У него хорошее экономическое образование, — пожал плечами де Морнэ. — Кроме этого, он занимается детьми. Нет, в школу их, разумеется, отвозит личный водитель, я имею в виду, что Гунтрам поддерживает контакт с их учителями, иногда сопровождает на дополнительные занятия или водит в кафе. — А кто чей? — спросила я. — Их двое? — Трое. Старшие, Клаус и Карл, — биологические дети герцога, близнецы, а младший мальчик, Курт — биологический сын Гунтрама. Когда герцог в Цюрихе, выходные они проводят все вместе. Кроме того, Гунтрам часто обедает с своими так называемыми друзьями — в основном, это топовые фигуры Ордена. Они постоянно посещают одно и то же место — «Кённигсхалле», это многолетняя традиция. Он также общается со своим, то есть, с вашим общим троюродным братом, Эберхардом Гуттенберг-Заксеном, а также с молодым человеком, который реставрирует часовню в замке герцога. Иногда вместе с мужем летает в Лондон и Франкфурт-на-Майне — там находятся филиалы «ЛинторффПриватБанка». — Насыщенный график, — пробормотала я. — Но как же мне с ним пересечься? — В этом есть определенная трудность, — согласился де Морнэ. — Начать с того, что когда он с детьми, их всегда сопровождает охрана. Дом в Цюрихе, где расположена квартира, тоже хорошо охраняется. Школа, где учатся дети, разумеется, тоже. О банке я уж и не говорю… Остаются общественные места — магазины, кафе, парки и тому подобное. — Может, мне устроиться официанткой в тот ресторан, куда они всё время ходят? — предложила я. — У меня есть опыт по этой части. — В Кёнигсхалле тщательный отбор персонала. Конечно, мы могли бы сделать так, чтобы у них открылась вакансия, но вы не соответствуете их требованиям. Они берут людей с опытом работы в первоклассных европейских ресторанах. — А если посудомойкой? — кисло спросила я. — Тоже конкурс? — Нет смысла. Посудомойки не контактируют с гостями заведения. И потом, я уже нашел вам место работы. — И где же? У себя в банке? — Разумеется, нет! Между нами не должно быть никакой связи. Вы будете работать в отеле на рецепции — у вас хорошие внешние данные и грамотная речь. Больше там никаких умений не требуется. Это посменная работа, и таким образом у вас будет свободное время на осуществление нашего плана. Разумеется, кроме жалования в отеле вы будете получать от меня на «операционные расходы». Но не советую вам швыряться деньгами — я буду проверять ваши траты, — строго сказал де Морнэ… — Хорошо, — кивнула я, пытаясь не скривиться: мы еще не начали сотрудничать, а он уже заранее подозревает меня в расточительстве. — Что насчет окружения Гунтрама? — спросила я, надеясь услышать среди прочих фамилию маминой подруги. — Мне нужно что-нибудь о них знать? Де Морнэ на пару секунд задумался. — Главное правило для вас — не доверяйте никому, даже если кто-то покажется вам другом Гунтрама. Его окружают люди герцога. С некоторыми из них Гунтрам часто общается. Возможно, сам он считает их друзьями. Но вы не должны делать его ошибки: эти люди работают на Линторффа и Орден. Вы меня поняли, Мари-Элен? — Да. Мне надо знать что-нибудь еще? Какие-то имена, фамилии? — Пока нет. — Но… — Мари-Элен, эти люди вращаются в своем маленьком мирке, и в ближайшее время вы вряд ли пересечетесь с кем-то из них. Во всяком случае, пока не познакомитесь с Гунтрамом. Но если вам понадобится выяснить что-нибудь о конкретном человеке, обращайтесь ко мне. «Если следовать такой логике, то я и с Гунтрамом не пересекусь», — подумала я. — Пока что поезжайте в Цюрих, познакомьтесь с городом, найдите и снимите квартиру. Дня через два позвоните в отель «Турикум» фрау Фишер и назовите свое имя. Надеюсь, вы помните, что вас зовут Мари-Элен Штайнер? Вот здесь рекомендательное письмо, подписанное администратором отеля, оно понадобится вам при аренде квартиры — так что не подведите их, обязательно выходите на работу. А я тем временем прикину, что вам делать дальше. Договорились? Я кивнула. *** Получив первую сумму «на расходы» от де Морнэ и мобильный телефон на две симки, я поразилась его щедрости, которая никак не вязалась с его наставлениями не транжирить, и сочла себя богачкой. Но отрезвление наступило быстро — когда я начала искать себе квартиру. Цены на жилье в Цюрихе оказались очень кусачими. «Ну ничего, — сказала я себе, — у меня еще будет зарплата в отеле». Первый день поисков закончился ничем — за сумму, на которую я рассчитывала, снять квартиру можно было только в очень далеком пригороде. Ближе к центру за эти деньги предлагались только комнаты, однако делить жилье с совершенно незнакомым человеком мне не хотелось. Но на второй день мне сказочно повезло — я как раз сидела в риэлторском бюро, когда их клиент в последний момент отказался от квартиры, а сдать ее требовалось срочно. Мне пришлось быстро решить, смогу ли я каждый месяц платить за жилье на тридцать процентов больше, чем планировала. Стоило это счастье без малого две тысячи швейцарских марок в месяц, и даже несмотря на благоприятные обстоятельства квартира вряд ли бы мне досталась, если бы я не предъявила гарантийное письмо от будущего работодателя, которое произвело очень хорошее впечатление и на риелтора, и на хозяина квартиры. Внеся плату за первый месяц и обеспечительный платеж, я снова осталась практически без денег. Ну да ладно, мне не привыкать. Эта роскошная (по меркам фавелы) квартира располагалась на последнем этаже: двадцатипятиметровая комната, непропорционально длинная кухня и совмещенный санузел. Имелся даже маленький балкончик, куда можно было поставить стул, чтобы сидя любоваться на живописные крыши соседних домов, если придет такая охота. Трубы в квартире не гудели, вода в туалете не подтекала, стекла и лампочки в подъезде были целы — это ли не счастье? Мало того, в подвале имелась отдельная клетушка, куда можно было стаскивать всякую всячину вроде запасов стирального порошка и кошачьего корма, старой, но любимой одежды, которую жалко выбросить, самокатов и досок для серфинга. У соседнего дома останавливался трамвай, на котором за двадцать минут можно было доехать до центра города. Проведя еще одну ночь в хостеле, на следующий день я въехала в свое новое жилище, шокировав хаускипера (или как это здесь называется) отсутствием у меня вещей. Квартира сдавалась с мебелью, и не было необходимости откладывать заселение. В пятницу по настоянию де Морнэ я обошла стратегические места города, где мог появиться Гунтрам: издалека полюбовалась на «Кёнигсхалле», постояла напротив банка Линторффа, зашла в знаменитое кафе. «Если долго сидеть в «Шпрюнли», в конце-концов Гунтрам там обязательно появится, — сказал мне де Морнэ по телефону, перефразируя всем известную китайскую пословицу. — Они водят туда младших детей по выходным есть пирожные. Одно время они предпочитали другое заведение, но потом почему-то перестали туда ходить, хотя оно до сих пор работает. Его слова оставили у меня неприятный осадок — я наконец получила окончательное подтверждение, что де Морнэ следит за моим кузеном. Не в фигуральном смысле (читает сплетни в прессе или просматривает блог в социальных сетях), а очень конкретно следит за перемещениями Гунтрама по городу. «С вашей помощью я всего лишь хочу проверить некоторые слухи касательно Гунтрама и его отца», — сказал мне де Морнэ в Рио, но какие именно, сообщить не удосужился. Допустим. Но слежка — это уже гораздо серьезнее, чем простое собирание слухов. Впрочем, чему я удивляюсь… Шантаж (который я испытала на себе) и слежка — вещи одного порядка. Де Морнэ известно, что дядя Жером не погиб в 1989 году (интересно, откуда). Кстати, почему старик не боится, что я проверю его слова о письмах, поговорив с дядей? Либо эта переписка действительно находится у де Морнэ, либо он уверен, что я не смогу выйти на контакт с дядей Жеромом. Чем дальше я думала об этом, тем больше мне не нравилась ситуация. Быть слепой пешкой в чужой игре мне не хотелось, хотя, конечно, на королеву я покамест не тяну. *** Впервые увидев солидный фасад «Турикума», я оробела, вдруг почувствовав себя этакой Золушкой из трущоб. Нервно поправив темную юбку-карандаш, купленную в торговом центре недалеко от дома (отродясь таких не носила!), я взяла себя в руки и вошла в фойе с гордо поднятой головой. В конце концов, я внучка виконта и мои предки наверняка чувствовали себя как дома в гораздо более роскошных местах. Администратор отеля, женщина лет сорока пяти, поначалу отнеслась ко мне с некоторой опаской — наверняка гадала, что за человека ей навязали без собеседования, — но немного поговорив со мной, расслабилась. Обычно мне легко удается располагать к себе людей; мама говорит, что это у меня от отца. Мне выдали форменный пиджак с эмблемой отеля, велели запастись белыми блузками, провели краткую экскурсию по зданию и познакомили с будущей напарницей, Амитой, миниатюрной индианкой. В мои обязанности входило сладко улыбаясь, регистрировать гостей отеля, отвечать на их вопросы и вызывать ремонтников, если в номерах что-то засорилось, заклинило или протекло. Пару дней я осваивалась, а на третий мне стало скучно и я решила проявить инициативу: сначала поговорила о погоде с пожилым шведом и сообщила ему, что ни разу в жизни не видела снега, потому что до недавнего времени жила в Бразилии. «А у вас в Швеции наверняка этого добра хватает», — сказала я ему. «У вас в Швейцарии тоже», — хихикнул он. Амита косилась на нас, а когда старик ушел, сказала, что у них не принято вступать в длинные разговоры с клиентами. Я пожала плечами: кому от этого плохо? — Ты опять неправильно занесла данные гостя в программу, — нахмурилась Амита. — Может быть, тебе еще раз объяснить, как это делается? Признаюсь, с компьютерами я не дружу. Дело в том, что дома у меня никогда его не было, а в нашей бедняцкой школе в кабинете информатике комп имелся, но один на всех, поэтому учитель на всякий случай никого к нему не подпускал, просто показывал, что да как, пока вокруг него стояло человек двадцать детей. Естественно, при таком подходе к обучению компьютерной грамотности в голове у меня ничего не отложилось. Потом школьный компьютер украли, так что мне еще повезло — я хотя бы видела его издали. Однако не объяснять же это всё Амите… — Да, пожалуйста, — смиренно сказала я. Через день я посоветовала одной молодой паре бар, о котором услышала, добираясь на работу в трамвае: парень, державшийся за поручень рядом со мной, рассказывал своему приятелю, как круто они там провели время. Амита сердито сказала, что есть определенный перечень заведений, которые мы можем рекомендовать, показав мне на стопку флаеров, лежавших сбоку конторки. Я мысленно закатила глаза. Контрольный прокол я совершила, когда случайно записала выпитый гостем из Восточной Европы виски из минибара на счет номера престарелой монахини, приехавшей в Цюрих на конфессиональный семинар. Старушка сильно занервничала — видать, боялась, что церковное начальство решит, будто она на свободе пустилась во все тяжкие. Монахиня пожаловалась администратору, и через полчаса я уже сидела в кабинете начальства и слушала прощальное напутствие — испытательный срок я не прошла. — Мари-Элен, мы оценили твою доброжелательность и умение ладить с людьми, но, к сожалению, твоя слишком свободная манера общения с гостями не соответствует политике отеля, а навыки работы на компьютере ниже минимально необходимых… Поэтому я вынуждена тебя уволить, — словно извиняясь, сказала администратор. — Понимаю, — сказала я расстроенно. Не то чтобы мне жутко здесь нравилось, но теперь придется объясняться с де Морнэ и искать новое место. — Позволишь дать тебе совет, Линн? — смущенно спросила администратор. Я кивнула. — Запишись на курсы информатики — я заметила, что тебе непривычно работать за компьютером. Уже после двух-трех занятий ты будешь чувствовать себя намного уверенней. Я поблагодарила ее, и мы договорились как-нибудь вместе выпить кофе. Была ли это обычная вежливость, не предполагавшая дальнейшего общения, или ей действительно не хотелось терять меня из виду, — кто знает их, этих швейцарцев знает… *** — Что? — переспросил в трубке де Морнэ. — Вы ухитрились потерять такое прекрасное место? Ну как же так, Мари-Элен… — Пробелы в образовании, — неискренне вздохнула я. — Вы же знаете, где я росла. — Да, конечно, — пробормотал он. — Я подумаю, что можно сделать. «Например, оплатить мне квартиру на год вперед», — подумала я, а вслух сказала: — Мне посоветовали записаться на компьютерные курсы. Вы не возражаете, если я потрачу на это часть ваших денег? — Мари-Элен, вам же выдали зарплату за отработанную неделю? — сухо поинтересовался в ответ де Морнэ, и я поняла, что это означает «нет». Тратиться на мое образование он явно не собирался. — Действительно, я же могу взять оттуда! Совсем забыла, — якобы спохватилась я. — Ну вот и хорошо. *** Февральский Цюрих с затянутым свинцово-серыми тучами небом производил впечатление надменного, негостеприимного и не очень-то уютного города. С неба сыпал то ли снег, то ли дождь. Зябко кутаясь в короткую курточку, перебегая от подъезда к трамвайной остановке, я чувствовала, как стремительно замерзает моя пятая точка. Новой работы мне де Морнэ пока не нашел, делать мне было нечего, поэтому я решила прокатиться на трамвае по городу. Усевшись подальше от двери, я некоторое время смотрела на унылые серые дома за окном, потом достала мобильный телефон. Почему бы мне не погуглить кузена? Вдруг узнаю что-то полезное. Помнится, несколько лет назад, после очередного разговора с мамой «о старых временах» я решила поискать информацию о Гунтраме, нашла статью про «Линторфф Фаундейшн», решила, что его, как художника, продвигает любовник, и потеряла к нему интерес. Тогда информации в сети о нем было мало, или просто мне было не так уж и интересно — запретная Европа представлялась такой же далекой, как Марс или Венера. Зато сейчас я сразу же наткнулась на его довольно свежее интервью журналу *** на фоне интерьеров итальянского поместья Линторффов «Сан-Капистрано». Поневоле мне вспомнилось, как мы с мамой, когда я еще не работала, порой с трудом наскребали денег, чтобы заплатить за аренду нашей халупы. Вызывающая роскошь на фотографиях вызвала у меня обиду, хотя я и понимала, что Гунтрам, в отличие от дядя Жерома, скорее всего, понятия не имел, где мы живем и как с нами связаться. Ну и ладно, мы не ждали ничьей помощи. Но неужели ради того, чтобы за завтраком любоваться на Тинторетто в подлиннике, можно простить убийство своей семьи? Я приуныла: вряд ли у меня с этим человеком есть что-то общее, а ведь мне надо сблизиться с ним настолько, чтобы признаться, кто я такая, и при этом не огрести проблем. Следующий сайт, выпавший при поиске, принадлежал издательству детской литературы. Я залюбовалась на фотографии разворотов книг с красивейшими иллюстрациями детских сказок и ниже прочитала, что автор рисунков — Гунтрам де Лиль. Нет, человек, из-под руки которого вышла такая чистая, невинная красота, не может быть плохим, сказала я себе. Наивно? Наверное. Может быть, я просто пыталась подбодрить себя. Далее я набрела на список выпускников цюрихского университета, что подтверждало информацию де Морнэ. А затем, на третьей странице результатов, я обнаружила ссылку на статью под названием «Поворот винта» авторства некоей Мойры Стивенс. Прочитав первый абзац, я оторопела. Третий абзац, где между делом упоминалось мамино имя, заставил меня окаменеть. Наверное, это и называют «громом среди ясного неба». В статье утверждалось, что мой отец, Роже де Лиль, несколько лет был любовником Конрада фон Линторффа. Мой отец?! Любовником Линторффа?! Нет, не может быть. Бред какой-то! Статья вообще была на редкость мерзкая, автор делала бесцеремонные предположения о природе чувств герцога к Гунтраму и если бы я не знала, кто такой Конрад фон Линторфф, я бы даже посочувствовала ему. Журналистка небрежно упомянула о банкротстве и «коллективном самоубийстве» нашей семьи, хотя видно было, что ее истинная цель — смакование подробностей частной жизни моего отца, Гунтрама и Линторффа. Общий тон статьи и небрежное упоминание в ней моих родителей вызывало тошноту и злость. Хорошо, что мама никогда не увидит этой отвратительной писанины. Через силу я стала читать дальше. «Шестого декабря 2006 года, во время расследования связей между предположительно покойным г-ном Слободаном Махарадзе, владельцем ресторанного бизнеса, и окружением Радована Морозова, Роже де Лиль и Тревор Джонс попали в необъяснимую автомобильную аварию, которая стала причиной их смерти. Несмотря на обращения семьи г-на Джонса к властям по поводу странных обстоятельств, связанных с аварией, испанская полиция отказалась рассматривать доказательства постороннего вмешательства в механизм взятого напрокат автомобиля, представленные страховой компанией. Окружение миссис Джонс также подтвердило, что Роже де Лиль несколько раз пытался связаться со своим племянником, но служба безопасности Конрада фон Линторффа агрессивно препятствовала этому». Сбросив окно браузера, я сунула телефон в сумку и невидяще уставилась в окно. У меня было несколько лет на то, чтобы привыкнуть к мысли, что папа мертв, но прочитать об обстоятельствах его смерти случайно, в салоне трамвая, было больно. Больно вдвойне из-за грязных намеков. Как такое вообще выпустили в печать?! Журналистка старательно наводила читателей на мысль, что авария была подстроена людьми, имеющими отношение к Линторффу. Вот почему мама так яростно отговаривала меня от поездки в Европу. Тогда мне казалось, что она сгущает краске, но сейчас ее предупреждения и завуалированные угрозы де Морнэ приобрели жутковатую конкретность. Орден пока не знает, что я здесь. Но такое положение вещей продлится недолго, если я не стану подчиняться де Морнэ. Чего он на самом деле от меня хочет? Не воображает же он, что мне известны результаты расследования моего отца, из-за которого он погиб (если верить статье)? Вряд ли — с 2006 года информация наверняка устарела, раз об этом пишут даже журналисты. Меж тем дождь прекратился, и наконец выглянуло солнце. Не в состоянии больше усидеть на месте, я выскочила из трамвая на ближайшей остановке и не раздумывая, начала быстро подниматься в горку — чтобы овладеть собой, мне требовалась интенсивная ходьба. Через некоторое время я оказалась на смотровой площадке перед каким-то общественным зданием. Открыв карту города в телефоне, я поняла, что это старые корпуса Цюрихского университета. С площадки хорошо были видны коричневые черепичные крыши старого города, зеленые шпили церквей, горы на противоположной стороне долины, укутанные косматой шалью облаков. Впереди, чуть левее, между домами на фоне гор виднелся кусочек воды — видимо, озеро. На меня, привыкшую к броской красоте побережья Рио, поначалу этот вид не произвел особого впечатления, но чем дольше я смотрела, тем больше прониклась очарованием старого города, и страх, охвативший меня в трамвае, стал постепенно притупляться. 18 февраля Мы с Гунтрамом явно двигались по разным орбитам. На что рассчитывал де Морнэ, привезя меня сюда, было выше моего понимания. Всю вторую половину субботы я опять провела в «Шпрюнли», однако кузен не спешил там появляться. Когда я почувствовала, что меня начинает тошнить от вида этого сладкого изобилия, я расплатилась и вышла на свежий воздух. Был ранний вечер, только начинало смеркаться, и прогулка по Банхофштрассе до озера представлялась хорошей идеей. Повернув налево, я пересекла по мосту Лиммат и медленно пошла вдоль засаженной деревьями набережной, мимо маленькой пристани. Через некоторое время слева между голыми еще в это время года ветвями деревьев завиднелась площадь, запруженная людьми. Решив посмотреть, что там такое, я перешла дорогу, отделявшую сквер набережной от площади. Театр. Ноги сами понесли меня вперед. Давали «Золото Рейна» — в девяносто седьмой раз, как сообщали афиши. Завороженная зрелищем эффектно подсвеченного барочного фасада театра, я, задрав голову, двинулась вперед и налетела на стоявшего неподалеку от входа человека. Он повернулся ко мне, убирая в карман телефон. — Простите, пожалуйста, — смущенно извинилась я и взглянула ему в лицо. Среднего роста, лет сорока пяти или немного больше, он первые несколько секунд смотрел на меня неодобрительно, но когда я виновато улыбнулась, выражение его темных глаз немного смягчилось. Потом он нахмурился каким-то своим мыслям и спросил по-немецки с едва уловимым акцентом: — Туристка? Заблудились? — Я? Нет, просто… тут так красиво, — я махнула рукой в направлении театра. — Никогда не бывала в опере. — Предпочитаете что-нибудь попроще? Клубы? — снисходительно предположил он, оглядев меня. Это мне не понравилось. Кто ты такой, чтобы меня презирать? Я посмотрела на него повнимательнее. Дорогое пальто, начищенные до блеска ботинки, по-военному короткая стрижка, которая ему, кстати, шла. — Клубы демократичнее, — коротко ответила я и посмотрела поверх его головы на театр. Когда-нибудь я смогу наскрести сотню франков, чтобы сходить сюда, но пока что изысканные развлечения не вписываются в мой бюджет. Я ожидала, что после моего ответа незнакомец потеряет ко мне интерес, но он почему-то продолжал меня изучать. — Вы туристка? Откуда вы? Из Германии? — требовательно спросил он. — Я из Бразилии, но временно живу здесь. Немецкий мой родной язык, — добавила я, заметив его недоверчивый взгляд. — А-а, потомки послевоенных эмигрантов… — пробормотал он. — Нет, мои предки не имели никакого отношения к ужасам той войны. Родители переехали в Рио в начале девяностых. — Вы, стало быть, родились уже в Южной Америке? Всё это начинало походить на допрос. Или желание выяснить мой возраст, которому я не собиралась потакать. — Без четверти семь, скоро начало, и ваша девушка, должно быть, вот-вот появится, — намек «отвяжись от меня» получился довольно прозрачным. После этого он точно должен оставить меня в покое. — У моей девушки в последний момент нашлись более важные дела, — проворчал он, а потом вдруг улыбнулся — словно солнце вышло из-за туч. — Хотите посмотреть спектакль? Мне не хочется пропускать Вагнера, а ходить в театр один я не привык. Не то чтобы я была завалена предложениями на вечер, хотя это было, прямо скажем, не самое учтивое. — Хорошо, давайте спасем ваше мужское достоинство, — эта двусмысленность была как раз в стиле нашего бара. Незнакомец неопределенно хмыкнул. — Раз уж мы идем вместе слушать оперу, давайте познакомимся. Линн, — сказала я, решив ограничиться именем. — Горан, — представился он. — Пойдемте, Линн, а то действительно опоздаем. Мы нырнули в многолюдное фойе, и я словно попала в другой мир. Если уже на входе так красиво, то что будет дальше?.. — Линн, — Горан коснулся моего плеча, выводя из оцепенения. — Не хотите сдать куртку в гардероб? Когда мы сняли верхнюю одежду, то оказалось, что на нем прекрасно сшитый строгий костюм, а на мне — джинсы и лонгслив с принтом Лизы Симпсон. В «Шпрюнли» всё это смотрелось вполне уместно, но здесь… Горан моргнул, но ничего не сказал. И правильно: выходя из дому, я не собиралась в оперу, да и вечернего платья у меня пока нет. Поэтому претензии все равно не принимаются. Наше места оказались в отдельной ложе, неподалеку от сцены. Там стояло всего два кресла. Ничего себе! Малиновый бархат сидений, разноголосица инструментов из оркестровой ямы, крылатые фигуры над верхним ярусом лож, овальные живописные медальоны на потолке, громадная люстра — все это напоминало о позапрошлом веке. — Вы что, кронпринц в изгнании? — неловко пошутила я. — В изгнании, но не принц, — грустно усмехнулся Горан. — Мои предки были крестьянами. — И откуда вы? — спросила я, с благоговением касаясь колесика бинокля. — Горан не немецкое имя. — Из Сербии. Я с ужасом осознала, что совершенно не помню, где это, но с важным видом кивнула: — А-а, ясно. — Сербия это государство на Балканах, — Горана непросто было обмануть. — Но я живу в Цюрихе уже двадцать с лишним лет. — А с чем связано изгнание? — не могла не спросить я, сама дочь изгнанников. — Это долгая история. И не к месту, — поморщился он. — Может, вам стоит почитать либретто? — он кивнул на программку, оставленную мне капельдинером. — Хотя в оперном театре я никогда не бывала, но слушала «Золото Рейна» на пластинке, так что если это классическая постановка, то содержание я знаю. — На пластинке? — Горан с новым интересом взглянул на меня. — Я тоже предпочитаю аналоговое звучание. — У нас дома, в Рио, есть несколько старых пластинок и проигрыватель, доставшиеся нам от прежних жильцов, — я не стала вводить его в заблуждение, изображая меломанку. Меж тем свет в зале стал меркнуть, и мы замолчали, приготовившись слушать. Заиграла увертюра к первой картине — медленные переливы могучих рейнских вод, прячущих в своей глубине заветное сокровище… Я искоса взглянула на Горана. Он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Лицо его сделалось спокойным, лоб разгладился, лишь немного опущенные уголки губ выдавали глубоко укоренившуюся печаль (или это говорит мое воображение?). В этот момент он казался почти красивым, и мне захотелось дотронуться до его руки, расслабленно лежавшей на подлокотнике, но я не решилась. *** К счастью, спектакль шел без перерыва и мне не пришлось в антракте выгуливать Лизу Симпсон на фоне бриллиантов и смокингов. Когда мы по окончанию оперы спускались к выходу, несколько человек подчеркнуто уважительно поздоровались с моим спутником, и я подумала, что хотя он и не кронпринц в изгнании, но какая-то местная знаменитость. Когда мы вышли на площадь, Горан сказал: — Что ж… Было приятно познакомиться, Линн. Благодарю за компанию. Вам вызвать такси? Я поняла, что обычного в такой ситуации предложения «может, выпьем где-нибудь?» не будет. — Нет, спасибо, я прогуляюсь. Сегодня впервые потеплело. В этот момент к нам подкатил черный мерседес с тонированными стеклами. Не думала, что в пешеходной зоне разрешен проезд частного автотранспорта… — Всего хорошего, Линн, — сказал Горан. Из машины выскочил водитель в черном костюме и открыл перед ним дверь. Горан еще раз взглянул на меня с нечитаемым выражением лица и сел в машину. Я проводила мерседес взглядом. Кто же ты такой, Горан?.. *** На следующий день де Морнэ сообщил, что нашел мне работу. «Это было непросто. Постарайтесь задержаться там дольше, чем на прошлой», — проворчал он. Я заверила его, что приложу все усилия. Моя будущая должность называлась «младший ассистент риелтора». Наверняка, всего лишь гламурное название для уборщицы. Неужели это место так трудно найти, подумала я. Но в моем положении привередничать не приходилось. О вчерашнем знакомстве я ему ничего не сказала. Во-первых, оно не продолжится, во-вторых, моя личная жизнь де Морнэ не касается. Оказалось, что этот самый ассистент нужен для того, чтобы придать предлагаемому к продаже или аренде жилью привлекательный вид: проветрить комнаты, расставить цветы или даже намолоть перед приходом клиентов кофейные зерна — чтобы запах создавал ощущение уюта. Ненапряжно, но здешним меркам платили сущие копейки. В отеле я зарабатывала больше. Меня натаскивали, как живописно распределить декоративные подушки по дивану и красиво набросить плед на кресло. Я предложила посадить в кресло кота (куда уж уютней!), но мою инициативу почему-то не поддержали. Общение с клиентами мне не доверяли. Этим занималась сами шефини — две сестры, франкоязычные швейцарки элегантного возраста. Они переехали из Женевы в Цюрих, поскольку тут, по их словам, было больше перспектив. Даже отвечать на телефонные звонки и звонить клиентам полагалось только старшему ассистенту — следующая ступень карьерной лестницы. Сестрам я приглянулась. Нет, скорее не я, а мой французский и… осанка. Не знала, что хождение с книгами на голове по настоянию мамы когда-нибудь мне пригодится. — Откуда ваши родители? — спросила Изабель, старшая сестра. — Временами в вас проскальзывает настоящий французский chic. Но он быстро куда-то прячется, словно испуганная мышь, — она хрипло рассмеялась собственной остроте. — Мама — из этих краев, а папа из Оверни, мадам, — сказала я и только потом спохватилась, что нарушаю легенду. — Я так и знала, что вы француженка! — Нет, мадам, я бразильянка. Она пожала плечами, дескать как хочешь. — Возможно, через недельку-другую мы сможем испытать тебя на незначительных клиентах, дорогая. Виктуар считает, что мы должны охватывать все ценовые сегменты рынка недвижимости, если хотим добиться расширения нашей régie (почему-то они не любили слово «агентство»), — Изабель состроила гримасу, долженствующую означать, что она считает это полным бредом и соглашается лишь из уважения к младшей сестре. — Спасибо, мадам. — Изабель. Зови меня Изабель. *** В общем, моя карьера развивалась благополучно почти полторы недели, пока я не заснула в шикарной спальне виллы в Цолликоне прямо перед приходом потенциальных покупателей. Накануне мне не спалось. Я долго крутилась в постели, в голову лезли неприятные мысли про де Морнэ. Мне не давали покоя предположения о его истинных целях. Размах операции предполагал, что от меня потребуется что-то существенное, чтобы отработать перемещение в Европу и содержание. Но все мои осторожные вопросы он игнорировал, отговариваясь тем, что для начала мне надо войти в контакт с Гунтрамом, а дальше будет видно. Заснула я далеко заполночь. Утром я выпила кофе, и все было прекрасно, но после обеда, пока мы с водителем ехали в Цолликон, меня потянуло в сон. Высадив меня, он уехал, а я отперла дом и прошла в ванную. Протерев лоб и щеки холодной водой, я решила, что проблема с сонливостью решена. Открыла окна, чтобы проветрить, разложила свежую прессу на журнальном столике, подготовила кофемашину на случай, если гости захотят кофе, прошлась по комнатам, протирая с видных мест накопившуюся за неделю пыль, расставила по вазам привезенные с собой цветы. На мою беду, очередная комната оказалось главной спальней, где стояла королевских размеров кровать с водяным матрасом. И я не устояла — мне отчаянно захотелось попробовать, как на нем лежится. Лежалось хорошо, и я не заметила, как провалилась в сон. Очнулась я от тычка в плечо и сердитого шипения Виктуар. — Мари-Элен, просыпайся немедленно! Я приподнялась на постели, испуганно моргая. Мне снился кронпринц в изгнании, поразительно похожий на Горана. — А мадемуазель входит в стоимость виллы? — весело спросил мужчина в сером костюме, разглядывая меня. Оказывается, в комнате был еще кто-то кроме нас с Виктуар. Ухоженная женщина лет пятидесяти, стоявшая рядом с ним, поджала губы. — Мне не нравится этот дом, — сказала она и решительно пошла к выходу. Каждый ее шаг звучал, как приговор. Муж втянул голову в плечи и поплелся за ней. Слышно было, как он виновато оправдывается. — Ты сорвала мне сделку! О боже, это были тааакие клиенты, такие клиенты! Теперь они уйдут к нашим конкурентам! — совсем не гламурно завопила Виктуар. — Мужу вроде понравилось, — робко возразила я, заправляя выбившуюся блузку в юбку. Виктуар испепелила меня взглядом. — В этой семье деньги у жены, а не у мужа, неужели не видно? Нет, у тебя совершенно нет необходимого для нашего дела чутья! Это была очень, очень важная клиентка. Ее приглашает на чай сама принцесса Баттистини! Благодаря этой сделке наша régie перешла бы на новый уровень! — Не расстраивайтесь, Виктуар. Наверняка, на такой красивый дом очень скоро найдутся другие покупатели. Зря я это сказала, я только еще больше разозлила ее. — Похоже, ты даже не пытаешься вникнуть в то, что я тебе говорю! — рявкнула Виктуар. — Ты уволена за халатное отношение к работе. И можешь не плакаться Изабель — это все равно не поможет. — Мадам, мне очень нужна эта работа, — выдавила я, вспомнив, что мне надо перевести хотя бы какую-то сумму маме. — Такое больше не повторится. — Раньше надо было думать! — отрезала неумолимая Виктуар. — Отдай мне ключи. В результате она укатила на своей хонде, даже не предложив подбросить меня до Цюриха. Проводив машину тоскливым взглядом, я пошарила в сумке и, достав мобильник, обнаружила, что он разрядился. Великолепно, даже такси не вызовешь. Потоптавшись у ворот, я проковыляла на каблуках (наверняка на них теперь будут царапины) к трассе. В будни днем дорога была пустынна, а редкие проезжающие не реагировали на поднятую руку. Ну понятно, я в богатом пригороде, никому тут и в голову не придет останавливаться, чтобы подвезти незнакомого человека. Впереди, между деревьями на солнце блестела замерзшая поверхность озера. Если Цюрихзее там, значит, мне направо. Или нет? У меня всегда была проблема с определением направлений, а по дороге сюда я не очень-то обращала внимания, где мы проезжаем. Пока я напряженно размышляла, мимо меня промчался черный мерседес, я даже не успела махнуть рукой. К моему большому удивлению, через пару десятков он метров притормозил и подал назад. Когда машина поравнялась со мной, оттуда вышел водитель и открыл для меня заднюю дверь. — Ой, нет, спасибо, — я попятилась, решив, что не стоит садиться в машину, которая остановилась по своей инициативе. — Подскажите, пожалуйста, Цюрих направо или налево? — Цюрих прямо, Линн, — раздался знакомый голос из салона. — Садитесь. Горан! Обрадовавшись, я забралась в салон и села в кресло, напоминавшее бизнес класс в самолете. — Добрый день. Предлагаю перейти на «ты», раз уж судьба сталкивает нас уже второй раз, — лучезарно улыбнулась я, но Горан моргнул и нахмурился. — Что-то не так? Хорошо, если не хотите, то не будем. — Нет, все в порядке. Откуда ты здесь и почему стоишь на дороге, словно… хмм… — он замялся. Машина тронулась и, быстро набрав скорость, полетела по шоссе. — Словно падшая женщина? — закончила я за него вопрос, хихикнув. — Была тут по работе, но меня уволили и бросили добираться самостоятельно; когда ты подъехал, я стояла и думала, в какую сторону идти. До этого никто не останавливался, — пожаловалась я, — и я испугалась, что в машине какие-нибудь бандиты. — Здесь не принято «голосовать», да и бандитов давно никто не видал, — пояснил Горан. — Пешком до Цюриха далековато, почему ты не вызвала такси? Как и в день нашего знакомства, мне на секунду показалось, что меня допрашивают. Или это у него просто такая манера разговаривать?.. — Батарея села. У меня сегодня не лучший день, — я пожала плечами. — Похоже на то. Это, конечно, не мое дело, но почему тебя уволили? — Я готовила дом к осмотру, прилегла и заснула. Покупательнице это не понравилось, потому что слишком понравилось ее мужу, и она демонстративно ушла. Шефиня обвинила меня в том, что я сорвала сделку, и уволила прямо на месте. Он молчал и со странным выражением лица смотрел на меня. — Я была одета, — на всякий случай добавила я. Горан неопределенно хмыкнул. — Но в риелторском агентстве я продержалась на несколько дней дольше, чем в отеле, где работала до этого. Так что наблюдается определенный прогресс, — жизнерадостно сказала я. — А в отеле ты тоже… прилегла? — поинтересовался Горан. Водитель издал смешок. Эй, парень, подслушивать — нехорошо! — Нет! Я всего лишь случайно вписала монашке в счет чужой виски. А она оказалась скандальной. Странно, да? Разве они не должны смиренно принимать все невзгоды? — Действительно странно, что она не захотела платить за чужую выпивку, — очень серьезно сказал Горан, но уголок его рта дрогнул в улыбке. — Вот и я говорю… — я откинулась на спинку кресла, сбросила туфли и с наслаждением повертела стопами. Последний раз я надевала обувь на таких высоких каблуках, когда ходила на собеседование в турагентство еще в Рио (куда меня не взяли), а было это очень давно. И сегодня бы не надела, если бы на этом не настаивала Виктуар. Горан бросил неопределенный взгляд на мои ноги, и я почувствовала укол смущения. Вот это новости… В нашем баре был довольно свободный дресс-код — если на тебе есть хотя бы бикини, ты уже считаешься одетой и можешь находиться по обе стороны барной стойки. Наверно, на меня так действует чопорный воздух Цюриха… — Где ты живешь? Мы подвезем тебя до дому, — спросил Горан. — Спасибо, но у тебя, наверное, много дел. Просто высадите меня в центре, а дальше я сама. Спешить мне теперь некуда, — вздохнула я. — Я настаиваю, — мягко, но решительно сказал Горан, и у меня мелькнуло подозрение, что он не привык к тому, чтобы его намерения оспаривали. — В Зеебахе, — вздохнула я, подчиняясь. — Спасибо. *** Горан подвез меня к подъезду дома. Я сделала слабую попытку пригласить его на кофе, но он сослался на дела и уехал. Совершенно не понимаю европейских мужчин, они подают такие противоречивые сигналы… Оказавшись дома, я собралась с духом и позвонила Шарлю де Морнэ. — Что?! Почему на этот раз? Мне казалось, что они были тобою довольны. — Виктуар сказала, что из-за меня сорвалась хорошая сделка... Кстати, кто такая принцесса Батистини? — Элизабетта Батистини — тетка Конрада фон Линторффа по мужу. Но, насколько я знаю, она живет на своей вилле в Цолликоне уже много лет и продавать, а тем более сдавать ее не собирается. — Виктуар плакалась, что наша несостоявшаяся покупательница хорошо знакома с принцессой Батистини, — пояснила я. — Но вряд ли бы она меня ей представила, так что… — Это уж точно — Элизабетта фон Линторфф принадлежит к высшему обществу Цюриха и не склонна заводить новые знакомства вне своего круга. — В выходные снова засяду в «Шпрюнли», — пообещала я. — Надеюсь, на этот раз мне повезет. — Планы меняются. По моим сведениям, они собираются сходить с младшими детьми в зоопарк, так что в субботу и воскресенье ты дежуришь там. Теперь на счет работы. Ты упустила два прекрасных места, и теперь ничего лучше колл-центра я тебе не могу обещать. Мои возможности не безграничны, — проворчал де Морнэ. — Понимаю, — вздохнула я. Колл-центр… Ну если это не секс по телефону, то можно и колл-центр. Секс я предпочитаю вживую.