All It Took Was Your Spark

Тихие и нежные звуки наполняли пространство вокруг Уэнсдей, вытаскивая ее из объятий Морфея. Она открыла глаза и приподнялась в постели, продолжая держать руки скрещенными на груди. — Доброе утро, граф Орлок, — поприветствовал ее тихий смешок, и она повернулась, чтобы взглянуть на Тайлера, сидящего возле своего стола без рубашки: его гитара была прислонена к обнаженной груди, а ноги небрежно закинуты на столешницу. Уэнсдей пробурчала что-то в ответ и потянулась, стараясь не обращать внимание на блуждающий по ее телу взгляд. — Разве тебе не нужно идти? Сегодня первый ознакомительный день, — строго спросила она. Казалось, что он не проявлял никакого интереса к этому событию. — Не, я — третьекурсник, — небрежно ответил он. — Они рады уже тому, что я просто прихожу на пары. — Дай-ка я угадаю, ты явно не сбираешься быть астрофизиком, — сухо сказала она, доставая одежду из своего шкафа. — Я учусь на музыкальной направлении, — подтвердил он. В его голосе слышалось нескрываемое любопытство, когда он добавил: — Есть шанс, что мы увидимся в корпусе института искусств? — Нет, — кратко ответила она, прежде чем зайти в ванную и запереть за собой дверь. Он находился все в том же положении, когда она закончила собираться, и он снова вернулся к их разговору, будто бы они никогда и не прерывали его: — Так что же ты изучаешь? — Судебно-медицинскую экспертизу, — кратко ответила она. Но в любом случае это выглядело так, словно ему интереснее была ее фигура, облаченная в черное, чем ее ответ. — Так ты собираешься стать, типа, девушкой-криминалистом, прям как в сериале? — Нет, я планирую быть патологоанатомом. Еще вопросы? Тайлер поднял руки в знак покорности. — Просто хочу узнать тебя получше, — пожал он плечами, — знаешь, раз уж мы собираемся жить вместе и все такое. Уэнсдей бросила на него свирепый взгляд. Как бы ей не было сложно это признавать, он был прав. Ей не станет лучше от того, что она будет постоянно его отталкивать, особенно на таком раннем этапе их…партнерства. Тем более она вообще не имела понятия, как надолго она здесь застряла. Поэтому, вздохнув, она села на свою кровать, понимая, что ей еще не скоро выходить. — Что еще ты хочешь знать? — прямо спросила она, но он воспринял это, как готовность к сотрудничеству. — Как давно ты играешь? — спросил Тайлер, кивая в сторону виолончели, все еще заключенной в чехле. Уэнсдей посмотрела на нее с нежностью. — С тех пор, как я себя помню, — сказала она, переводя взгляд на парня. — А ты? — добавила она, задействовав все свои навыки коммуникации с людьми, хотя её не особо интересовал ответ. Даже в кругу профессиональных музыкантов, она привыкла быть лучшей — эдаким вундеркиндом. Она сомневалась, что ее сосед вообще способен поддержать хоть какой-то разговор о музыке. — На гитаре? Наверное, с 7 или 8 лет. Что касается других инструментов, то я начал играть на них чуть позже: на барабанах, когда мне было 10, на бас-гитаре примерно в этом же возрасте. На клавишных я начал играть только в старшей школе, так что я все еще в процессе изучения. Уэнсдей уставилась на него. — Подожди, ты что играешь только на одном инструменте? — съехидничал он. А когда он заметил ее удивление, на его лице появилась самодовольная улыбка. — Ну, это тоже неплохо. Ооо…он точно пытался подначивать ее. — Мастер на все руки — мастер ни в чем, — парировала она. Ее гордость ударилась о стену его самодовольства. — Но зачастую это лучше, чем быть мастером в чем-то одном, — добавил Тайлер с ухмылкой. Она не ожидала, что он знает остальную часть поговорки. — Ты не местная? — спросил он после невыносимо долгого молчания. — Моя семья живет в Вирджинии, — сказала Уэнсдей и про себя мысленно добавила: «Но даже это слишком близко». — Я училась в частной школе-интернате недалеко от сюда, в штате Мэн. — Эм, частная школа? — Тайлер улыбнулся и посмотрел в сторону. — Что за школа? Я легко могу представить тебя в блейзере и галстуке. — Эта школа стала крайней мерой, — холодно сказала Уэнсдей. — Меня вышвырнули из всех моих предыдущих учебных заведений. — Такую как ты? — и он указал на ее опрятный стол, над которым уже висело расписание занятий. — Что-то мне слабо верится. — Я запустила пираний в школьный бассейн. — Ну да, конечно, — он кивнул и обнажил свои белоснежные зубы в улыбке. Но выражение ее лица оставалось серьезным. — Подожди, ты не шутишь? — Я не склонна шутить. — Сумасшествие! — улыбка Тайлера стала еще шире. Его реакция была для Уэнсдей неожиданностью: «Наверное, мне придется приложить немало усилий, чтобы отпугнуть его». — Итак, касательно подруги, с которой ты встречалась вчера. Вы познакомились в школе? Она бросила на него леденящий взгляд. — Я тебе не говорила о том, что собираюсь встретиться с подругой. — Поправь меня, если я ошибаюсь, но ты не выглядишь как девушка, которая бы вступила в сестринство, — казалось, сама мысль об этом веселила его, — и, кроме вечеринок в сестринских клубах и встреч с друзьями, в этом месте больше нечем заняться до начала пар. После долгих раздумий Уэнсдей ответила: — Ее зовут Энид, — сказала она и почувствовала себя так, будто только что она продула партию в какой-то игре, правила которой она даже не знала. — Она была моей соседкой по комнате в «Невермор». — Она тоже крошечная готическая Барби? Уэнсдей ударила бы его, если бы его описание не было таким правдивым, поэтому она просто фыркнула от смеха. — Она моя полная противоположность. Студенты нашей школы — проблемные подростки, и среди них Энид была самой шумной и жизнерадостной. Она даже не создавала особых проблем, что было скорее недостатком, не позволявшим нам по-настоящему повеселиться. Она вдруг заметила, что ее речь стала бессвязной, и поэтому смущенно замолчала. — Тогда почему она вообще там оказалась? — ободряюще спросил Тайлер — он выглядел искренне заинтересованным. Она не заметила, как он отложил в сторону гитару, и направил все свое внимание на Уэнсдей. — Она — лесбиянка, — ответила Уэнсдей. — Ее родителям это не нравится. — Неудивительно, — вздохнул Тайлер. — Некоторым людям просто нельзя быть родителями, — его ответ прозвучал так, словно он говорил о своем личном опыте. Она была знакома с родителями Энид, и поэтому была вынуждена согласиться. — Ну, это значит, что ты должна нас познакомить, — добавил он и улыбка вернулась на его лицо. — Я, по сути, единственный гетеросексуальный парень среди моих друзей, так что уверен, вместе бы мы составили отличную компанию. Она просто пожала плечами, однако фраза, сказанная ее матерью, преследовала ее, как пчелиный рой: «Для тебя это прекрасная возможность завести новых друзей». Ее родители говорили то же самое и об академии «Невермор», и хотя она была счастлива, что в ее жизни есть Энид, ей казалось, что одного друга ей было более чем достаточно. — Посмотрим, — это было все, что она ответила, вставая с кровати и беря в руки рюкзак, тем самым демонстрируя, что разговор окончен. — Наслаждайся первым днем в университете, — крикнул он ей вслед. — Я уверен, ты только зря потеряешь свое время. Кажется, он начал что-то о ней понимать. Она мысленно возразила ему, прогуливаясь по территории кампуса, твердо решив не использовать карту, которую она положила в рюкзак. Он был до крайней степени самодоволен, а то, как часто он улыбался, вызывало раздражение (хотя подобные ощущения у Уэнсдей вызывала большая часть людей). И, несмотря на то, что ей хотелось, чтобы он был чуть менее назойливым, в тоже время, у нее было чувство, что Тайлер — неплохой человек. Придя к такому выводу, она почувствовала облегчение. По крайней мере, ей не придется спать, держа нож под подушкой.

***

Он был прав: ознакомительный день был просто бессмыслицей. Уэнсдей покинула мероприятие всего через час, не выдержав бессмысленного повторения информации, которую уже и так давно знали все студенты. Она подключила наушники к телефону — она все еще училась, как ими пользоваться (родители подарили ей их, когда она заявила, что намеренна покинуть дом, чтобы получить образование), и быстро выбрала классическое музыкальное произведение. У нее было не так уж много приложений на телефоне, так как она наотрез отказывалась учиться ими пользоваться (к большому неудовольствию Энид), однако она довольно быстро освоила музыкальное приложение. Пятая симфония Бетховена грохотала в ее ушах, когда она вернулась в комнату. В комнате было пусто и темно, и она вздохнула с облегчением — любое время, проведенное без ее любознательного соседа по комнате, было благословением. Она схватила полотенце и чистый комплект одежды и направилась в ванную. Когда она заходила в нее, вытаскивая наушники из ушей, ее встретила стена пара. Непроизвольно Уэнсдей подняла голову и ее взгляд сразу же остановился на обнаженной фигуре Тайлера: вода попадала на его кожу и стекала ручьями вниз по его телу. Ее глаза почти мгновенно метнулись ниже — не то чтобы она сделала это целенаправленно, но его рука что-то делала там, внизу, в то время как другой рукой он опирался о стену, как будто он… трогал себя — его ладонь двигалась вверх и вниз по члену. Уэнсдей встала, как вкопанная. Она наблюдала за тем, как его рука двигается под струями воды, обнажая при каждом движении его пенис. Всякий раз, когда его рука опускалась вниз, она могла видеть его татуировку — каждая буква была прекрасно видна даже сквозь пар. Он сжимал свой напряженный член в руке, его темп был быстрым, а движения руки агрессивными. Она видела, что Тайлер был действительно очень возбужден — его головка покраснела, и ствол налился кровью. Он казался таким огромным. Она раньше никогда не видела пенис, и ей не с чем было сравнивать, так как, кроме собственных пальцев, у нее никогда ничего не было внутри. Он выглядел настолько толстым, что она была уверена, попробуй она взять его в руку, то не смогла бы даже полностью обхватить пальцами. Она знала, что ей не следовало смотреть. Она знала, что должна закрыть дверь и убежать, возможно, в другой штат, после того, как увидела Тайлера таким: тяжело дышащим, сосредоточенным и потерявшемся в своих ощущениях. Но она не могла оторвать глаз, даже когда услышала его резкий вздох, даже когда он заметил ее, стоящую и смотрящую на него. Он точно заметил ее. Почему же он не остановился? И почему, если она чувствовала себя такой виноватой, она продолжала стоять и смотреть? Она услышала, как он усмехнулся, значит, он точно ее заметил. Теперь она была уверена в этом. И все же его темп не замедлился ни на секунду. — Хочешь помочь? — его голос был низким и глубоким. И она, наконец, подняла голову, чтобы встретиться с его затуманенным от возбуждения взглядом. Даже сквозь туман возбуждения и самодовольства, Уэнсдей могла видеть вожделение в его глазах. Он не шутил. И только тогда она развернулась, выскочила из душа и захлопнула за собой дверь.