All It Took Was Your Spark

Уэнсдей Аддамс пыхтела, волоча за собой многочисленные сумки по территории кампуса. Не желая сталкиваться с бесконечными взглядами и перешептываниями на столь раннем этапе своей академической карьеры, она не позволила Ларчу сопроводить ее в общежитие. Не то чтобы ее волновало мнение других, просто долгий путь до Вермонта действительно измотал её. Здесь же она собиралась провести следующие несколько лет своей жизни, погрузившись в книги, химические формулы и лабораторные отчеты. Конечно, если бы ее родители соблаговолили поселить ее в нормальную квартиру, ей бы не пришлось метаться, как неприкаянной, между зданиями общежитий. Однако, Мортиша и Гомес никогда не отказывали себе в удовольствии превратить её жизнь в сущий ад, поэтому они настояли на том, чтобы их дочь испытала "полноценные опыт учебы в колледже", такой, которого им не удалось получить. Их стремление жить жизнью Уэнсдей становилось с каждым разом все сильнее, и им, каким-то невероятным образом, удавалось оказывать на нее давление даже сквозь расстояния. Ну, по крайней мере, сейчас ей хотя бы удалось уехать подальше от них... Если бы у нее был выбор, она бы не видела их вплоть до следующего лета. Это почти стоило того, чтобы отказаться от личной неприкосновенности и разделить комнату с незнакомым человеком. Наконец, она добралась до нужного здания – прищурившись из-за яркого солнца она пыталась прочесть точный адрес, указанный на листке бумаги. Она тяжело вздохнула, вошла в здание и направилась к лифту, волоча за собой свои пожитки. Вокруг нее суетились стайки подростков, еще недавних школьников, которые возбужденно переговаривались, и несмотря на спертый летний воздух, все они уже были одеты в футболки и толстовки с университетской символикой: "Какая отчаянная потребность выразить свою принадлежность к чему-то", – презрительно отметила Уэнсдей. Воздух был наполнен энтузиазмом, предвкушением и бушующими подростковыми гормонами. Уэнсдей почувствовала тошноту. Поднимаясь на второй этаж, она пыталась убедить себя не терять надежды. В старших классах она также была вынуждена жить в одной комнате с другим человеком, и, вопреки ожиданиям, они с Энид стали лучшими подругами. Ее благодарность подруге возросла еще сильнее, когда она вспомнила о их обещании встретиться за чашечкой кофе позже в тот же день. Энид была ее полной противоположностью: даже в университете Энид решила изучать дизайн одежды, а Уэнсдей – криминалистику, тем не менее их дружба оставалась неизменной. Возможно Энид и жила на другом конце кампуса, но они по-прежнему могли видеться раз в несколько дней, за что Уэнсдей была крайне благодарна – хотя бы одна знакомая песчинка в пустыне неизвестности. Не успела она опомниться, как оказалась перед своей новой комнатой: Уэнсдей стояла, уставившись на дверь с номером 237. Она вздохнула, приготовившись к худшему, и решительно постучала в дверь, прежде чем вставить ключ в замок, повернуть ручку и войти внутрь. В комнате, куда она вошла, царил беспорядок. Две односпальные кровати стояли в нескольких метрах друг от друга и, судя по всему, одна из них была необитаема, в то время как другая была незаправлена, а простыни на ней были помяты и скомканы. Она увидела пустой стол рядом с кроватью и, переступив порог, направилась в относительно чистую часть комнаты, которая по-видимому предназначалась для нее. Уэнсдей пробежалась глазами по вещам соседки по комнате: черная электрогитара стояла рядом с другим столом, который был завален документами, нотными листами и какими-то партитурами. Она с нежностью погладила свою виолончель и пробежалась пальцами по поверхности её черного кожаного футляра. Она не хотела себя обнадеживать, но наличие соседки по комнате с музыкальными способностями могло бы стать неплохим началом. В конце концов, она бы смогла найти общий язык с этой девушкой. Как раз в тот момент, когда эта мысль посетила ее голову, во все еще открытую дверь зашел какой-то парень. Он уверенно и беззаботно зашел в комнату, а затем внезапно остановился, заметив ее сидящей на кровати. — Привет, мрачная Барби с косой, – с насмешкой произнес молодой человек и медленно приблизился к ней. – Чем я заслужил твое присутствие в моей комнате? Ее взгляд быстро скользнул по нему: растрепанные золотистые волосы, игривые глаза цвета ореха и ухмылка, которую ей тут же захотелось стереть с его лица. Из рукавов его простой белой футболки выглядывали татуировки: они почти полностью покрывали одну его руку простираясь прямо до самой шеи. Уэнсдей снова посмотрела в его сверкающие глаза полные любопытства и желания получить ответ на поставленный вопрос. И только тогда до нее дошел смысл его слов. — Постой-ка, – ее глаза удивленно расширились, – это, должно быть, какая-то ошибка. Ты...ты – моя "соседка" по комнате? Его лицо приняло такой же удивленный вид. — Не может быть. Ты уверена? — Конечно, я уверена, – грубо ответила она, — тут написано "комната 237". Вот, смотри, – и она протянула ему листок с адресом. — Будь я проклят, – пробормотал он. — Это вообще законно? — Так и знала, что нужно было поступать в Оксфорд, – с горечью пробормотала она, чувствуя, как усталость начинает овладевать ею. Прямо сейчас у нее совсем не осталось моральных сил, чтобы разобраться со всем этим. — Да-да, конечно. Ты знаешь, я тоже не мог выбрать между Оксфордом и Вермонтом, – передразнил парень, окидывая ее взглядом: он задержался на ее черных волосах, заплетенных в косички, прошелся по ее черной одежде, тяжелым ботинкам и, наконец, его взгляд упал на виолончель. — Играешь? – спросил он и потянулся к инструменту. Уэнсдей оттолкнула его руку и непроизвольно отметила, какая теплая у него кожа. — Разве твои родители не учили тебя, что прикасаться к чужим вещам неприлично? – серьезно спросила она, одарив его убийственным взглядом, прежде чем вернуться к листку с адресом в поисках номера, по которому она бы могла позвонить, чтобы исправить недоразумение. — Я прогулял этот урок, – сказал он с самодовольной улыбкой, садясь на другую кровать и протягивая ей свою руку для пожатия. — Кстати, меня зовут Тайлер. Галпин. Она проигнорировала его руку. — Уэнсдей, – сказала она, наблюдая, как он опускает руку. — А разве сегодня не понедельник? Она снова проигнорировала его. К полудню Уэнсдей удалось добиться некоторого прогресса в решении жилищной проблемы. В администрации, напуганные ее жестокими угрозами расправы и агрессивными требованиями, пообещали исправить эту техническую ошибку, несмотря на их загруженность запросами от других студентов. — Когда я могу ожидать переселения? – сурово спросила Уэнсдей. Женщина на другом конце провода начала заикаться, и Уэнсдей попросила ее повторить сказанное, на что получила невнятный ответ – "это может занять несколько недель". Такой ответ оставил ее крайне неудовлетворенной. Ей не хотелось распаковывать свои вещи только для того, чтобы потом их снова укладывать в коробки, но, похоже у нее не было другого выбора. Тем временем Тайлер с усмешкой наблюдал за ней со своей кровати. В какой-то момент он взял свою гитару в руки и стал равнодушно водить по струнам, не сводя глаз с девушки. — А из тебя хороший помощник! – сорвалась она на него в какой-то момент – тихое бренчание гитары сводило ее с ума. В конце концов от перестал играть, оставив гитару лежать на нем. — Я бы с удовольствием помог в любом другом деле, – в его словах чувствовался какой-то намек, — но звонок в администрацию не входит в список моих планов. Он указал на ее чемодан: — Ты не собираешься распаковывать вещи? Уэнсдей вздохнула, осознав, что у нее не осталось никакого другого выбора. Судя по тому, как обстояли дела, она застряла здесь по меньшей мере на несколько недель, а может и больше. Она всегда со скептицизмом относилась к бюрократической волоките и теперь у нее было чувство, что все будет идти подобным образом и во время ее обучения в колледже. И если она планирует остаться, то ей нужно чувствовать себя по крайней мере комфортно. Быстрый взгляд на часы подсказал ей, что пришло время кофепития с Энид, и поэтому она встала с кровати, слегка потянулась и положила кое-какие вещи в маленькую сумочку. — Не смей трогать мои вещи, пока меня не будет, – приказала она своему соседу по комнате, который улыбался ей распластавшись на кровати. — Даже не могу об этом мечтать, – крикнул он ей вслед, а она попыталась проигнорировать его слова полные лукавства, закрывая за собой дверь.

***

Энид просто искрилась воодушевлением, когда Уэнсдей обнаружила ее в маленькой кофейне на территории кампуса. — Ты не поверишь, кто моя соседка по комнате, – пропищала Энид. На что Уэнсдей мрачно ответила: — Ты мне тоже не поверишь. Зная, какую реакцию, вероятно, вызовет у ее подруги ситуация с комнатой, Уэнсдей позволила Энид первой рассказать новости: блондинка загрузила ее информацией о новой соседке по комнате – "богине" по имени Йоко. Уэнсдей не сдержалась и закатила глаза. Это было так похоже на ее подругу – мгновенно влюбиться в первую же привлекательную девушку, оказавшуюся поблизости. — Что ж, я надеюсь, что у вас все получится, – сказала Уэнсдей, когда Энид закончила описывать помаду Йоко с точностью до оттенка. — Ты хотя бы знаешь, нравятся ли ей...? — Девушки? Я в этом уверенна. У нее короткие ногти, она носит фланелевые рубашки и мартинсы, – Энид счастливо вздохнула, и ее глаза засияли. — Кроме того, она рисует безупречные стрелки. Уэнсдей кивнула, хотя понятия не имела, как все эти факты связаны друг с другом. — Ну, а что на счет твоей соседки по комнате? – Энид наконец вернулась из мира своих грез. — Она милая? Уэнсдей почувствовала, как осознание ее нынешнего положения накрывает ее, подобно быстро приближающейся лавине, чья скорость только увеличивается с каждой секундой. — Он, – сказала Уэнсдей, наблюдая, как увеличиваюсь глаза Энид, — абсолютно точно и сознательно раздражающий. — Что значит "он"? – голос Энид прозвучал настолько громко и встревоженно в тишине кофейни, что девушки удостоились нескольких укоризненных взглядов. — Мой сосед по комнате – парень, – сухо констатировала Уэнсдей, делая глоток из стопки. Кофе был ужасный, но, по крайней мере, они не подняли слишком большого шума, когда она попросила налить кофе в стопки для шотов. — О боже мой, Уэнсдей, и что же ты собираешься делать? Ты уже пожаловалась в администрацию? Они не имеют права заставлять тебя жить с мужчиной! — Он не мужчина, он – мальчик. И да, я пожаловалась, – Уэнсдей тяжело вздохнула. — Они сказали, что это может занять несколько недель. Энид в ужасе прикрыла рот руками. — Что ты собираешься делать? – спросила она почти шепотом. Уэнсдей неловко поерзала на стуле: склонность ее подруги драматизировать ситуацию всегда ее раздражала, и иногда казалось, что таким образом она только все усугубляет, раздувая из мухи слона. Нынешняя ситуация была аналогичной. — Не то чтобы меня волновало, что он парень, – монотонно проговорила Уэнсдей. — Моя проблема заключается в его поведении. Пока что он кажется совершенно несносным. — Как ты это поняла за столь короткое время? Уэнсдей слегка приподняла бровь, ровно настолько, чтобы ее подруга заметила. — Как ты успела догадаться, что твоя соседка ярая лесбиянка? — Ладно, ты права. Вскоре после этого девушки расстались. Энид выразила свою уверенность в том, что Уэнсдей способна продержаться следующие несколько недель. И пока Уэнсдей возвращалась к себе в комнату, она сама утвердилась в этой мысли. Возможно этот мальчишка упрямый и надоедливый, но он всего лишь мальчишка. Кроме того, самой Уэнсдей в прошлом часто указывали на аналогичные черты ее характера. Она знала, что может быть даже несноснее его, если в этом есть необходимость. Удовлетворенная таким умозаключением, она вошла в комнату и осмотрела свои вещи, чтобы убедится, что они остались нетронутыми. Звук стучащей по кафелю воды указывал на то, что ее сосед принимает душ, и к тому времени, когда он закончил, она уже распаковала половину своих вещей. Она услышала, как он отдернул шторку, когда ставила свое маленькое зеркальце на стол. Ее глаза окинули небольшое пространство, которым она располагала – у нее было слишком много тетрадей и учебников, и она боялась, что придется постараться найти новое место для ее пишущей машинки. В этот самый момент дверь открылась, и Тайлер вышел из ванной в одном полотенце, обернутом вокруг талии. Уэнсдей обернулась, чтобы выразить свое недовольство его нецелесообразным использованием пространства, но слова застряли у нее в горле. Теперь она могла полностью разглядеть татуировки, аккуратно покрывающие его кожу, подобно картинам в музее: деревья образовывали лес на одном из предплечий, обволакивая его со всех сторон, узор в виде пчелиных сот охватывал почти всю его шею, а одинокая пчела "сидела" чуть ниже уха. Она увидела кромку Священного Писания, выглядывающего из под полотенца, прямо над его животом, но тут же отвела взгляд от этого места. Странный жар разливался по ее лицу, пока ее глаза на долю секунды встретились с его. — Что, никогда не видела парня без рубашки? – ухмыльнулся он, поймав ее пристальный взгляд. Его полотенце сползало все ниже и ниже талии, пока он подходил к шкафу, а с его волос продолжала стекать вода на обнаженный торс. Она тихо пробурчала "нет" и вернулась к распаковке своих вещей, абсолютно не разглядывая его в зеркало. Он рассмеялся, а затем схватил какую-то одежду и, наконец-то, скрылся в душе, чтобы одеться. "Всего несколько недель", – напомнила она себе, заканчивая распаковывать вещи.

***

Тайлер сидел за своим столом напротив нее, к счастью, одетый, делая вид, что очень занят какими-то своими документами. Уэнсдей столкнулась с дилеммой. Одежда, в которой она изначально планировала спать, больше ей не казалась подходящим вариантом, поэтому она выбрала мешковатые спортивные штаны, которые украла у своего брата, и простую черную футболку со спортивным бюстгальтером под ней. Она знала, что будет сожалеть об этом, когда проснется, но кондиционер работал на всю катушку, и одна футболка не смогла бы скрыть последствия этого. Когда она вышла из ванной, Тайлер состроил разочарованную гримасу. — Никаких пеньюарчиков? – спросил он самодовольно и игриво, однако его глаза прожигали в ней дыры своим нескрываемым любопытством. Уэнсдей проигнорировала его и даже не пожелала спокойной ночи, когда забиралась в свою постель несколько минут спустя. "Всего несколько недель", – повторяла она себе, в то время пока он выключал свет и забирался под одеяло на своей кровати. Это будет трудно, но Уэнсдей никогда не боялась трудностей. Кроме того, мужчина в постели рядом с ней не может представлять такой уж большой угрозы, верно? ...так ведь?