Лавка дурных снов

      — Раз, два, — грохот цепи, тянущейся по кафелю, разносится по тусклому коридору. — Три, четыре, — писклявый голос, перебивающийся хохотом сумасшедшего, заставлял вздрагивать от каждого шороха. — Пять, — все звуки стихли. Где-то послышался быстрый топот и писк. Кто-то вылез из тайника и побежал вниз по лестнице. Джисон не надеялся на зрение, в этой заброшенной больнице было темно, да так, что в голове кружилось от сгущающейся вокруг черноты, она словно пробиралась в дыхательные пути и не давала вдохнуть полной грудью. Единственным координирующим его фактором был слух. В темноте он обостряется, это помогает, но паника не даёт собраться с мыслями. Внезапно раздался выстрел. Из некоторых уголков послышалось визжание и всхлипы.       — Я. Иду. Тебя. Искать, — точил каждое слово этот мерзкий голос, напоминающий звон колокольчиков, которые привязывали на могилах, дабы захороненные по ошибке живые могли позвать на помощь. Ещё одна невинная жертва снова выбежала из укрытия и второй выстрел оставил в темноте очередную порцию пороха. Медленные шаги звучали так близко, шарканье эхом отбивалось от стен, казалось он везде. Джисону страшно, до безумия страшно, ему хочется уже поскорее проснуться, выбраться из этого сна. Он не помнит как оказался здесь, не знает, что происходит. Просто внезапно оказался здесь и чуйка подсказала прятаться. Но как отсюда выбраться? Есть ли здесь выход? Сердце колотится бешено, шарканье тяжелой обуви совсем рядом. На коже лица чувствуется невесомый сквозняк, словно кто-то подошёл. Шаги останавливаются, ледяное дыхание с запахом помойки обжигает лицо.       — Нашёл, — прошептал скрипучий голос. В этот момент что-то острое впивается в живот. Хан скручивается и падает на пол. Сначала жжёт огнем, спустя несколько секунд кидает в мороз. Истошный, чудовищный смех нависает над ним цирковым куполом. В нос ударяет запах медицинского спирта, крови, болота после дождя… Попкорн, сладкая вата… Внезапно слышится детский смех, Хан зажмуривает глаза, он не понимает, что происходит, мысли спутаны, живот больше не болит, холод пропал и взамен тело окутал теплый ветер летнего вечера. Он открывает глаза и осознаёт, что лежит возле лавочки на траве, посреди огромной площади. Хан постепенно пытается вернуть своё сознание, садится на лавочку, осматривает окрестность. Карусель с пони выблёскивает разноцветными фонариками, люди бросают дротики, чтобы в приз получить огромного плюшевого медведя. Здесь много аттракционов. Повсюду ходят аниматоры в костюмах разных персонажей из мультфильмов. Скуби-Ду несёт надувные шарики, Мери Поппинс зазывает посетителей полакомиться леденцами из её корзинки. Белый медведь везёт тележку с мороженным, а две принцессы делают рисунки на лице детям. Джисон трёт глаза, вертит головой в разные стороны. Взгляд натыкается на огромный красно-белый купол циркового шатра. Он снова не знает, как попал сюда, но ему ничего не остаётся кроме как плыть за течением. Главное, что он жив. Вокруг бушует жизнь, радостные люди носятся по площади, всё такое яркое и разноцветное. На лице Хана появляется улыбка, она расцветает мгновенно, когда в поле зрения оказывается милый клоун с шариками в руках. Тот улыбается и насвистывает только ему известную мелодию, идёт прямиком к растерянному Хану. Клоун одет в грязно-белый костюм-балахон, с множеством рюшек, рукавами и штанами воланами. Его клоунский нос словно прирос к настоящему, грим потрескался на серой коже лица. Нарисованная красным улыбка, больше не напоминает специальные краски, а разрез рта… Он огромен, его словно вырезали ножом, из-под тонкой нижней губы виднеются два огромных передних зуба, желтые на цвет и растущие друг на друге. Чем ближе клоун подходил к Хану, тем сильнее дрожало его тело, оно словно онемело, стало ватным, конечности не двигались. Он хотел сбежать, но застыл на месте, с ужасом наблюдая как клоун закидывает его к себе на плечо. Хан попытался кричать, звать на помощь, но из горла вырвался лишь сдавленный писк. Снова темнота. Он сидит на стуле, руки привязаны к подлокотникам, ноги связаны вместе намертво. Джисон пытается различить силуэты вдали, где мелькает едва уловимый свет. Но всё напрасно. Затылок неистово пульсирует, в голове словно улей, в ушах звенят церковные колокола. Откуда не возьмись приглушенный свет разливается по помещению. Хан оглядывается вокруг. Он сидит посреди зрительского зала. Вразброс по нему сидят с десяток людей, так же привязаны как и Джисон. Некоторые плачут, кричат, пытаются освободиться, но всё напрасно. Хан переводит взгляд прямо перед собой. Взору открывается огромная сцена. По ней в разные стороны молча бегают мимы в черно-белых полосатых костюмах с чудаковатыми шляпками на головах. Хан насчитал пятеро или шестеро аниматоров. Паника никак не отступает, она накатывает с каждой секундой всё больше, кровь стынет и кипит в жилах одновременно. Свет двух прожекторов толстыми лучами падает в центр сцены. Занавес открывается и принудительным зрителям является тот самый клоун.       — Дамы и господа, я ваш истинный и верный слуга клоун Альберт! — громко вещает чудище в костюме, раскинув руки в стороны, и кланяется. Все присутствующие стали галдеть, выкрикивать матерные слова, молить о пощаде, рыданием своим разрывали ушные перепонки. Но Джисон молчал, он верит, что ещё немножко и проснётся в своём доме, рядом будет лежать его любимый и трое котиков у ног. Нужно ещё немного подождать, это не впервой.       — Сейчас мы с вами поиграем в прятки. Я считаю до пяти, а вам нужно быстро спрятаться, — хохочет клоун. Один из мимов подбегает к нему и вручает автомат. Клоун проверяет магазин и прицеливается в зрителей, но не стреляет. Его явно забавляет то, как заключенные реагируют на его игру, как боятся и дрожат от страха, как умоляют освободить. Он оборачивается спиной к залу и начинает:       — Раз, два, три, — счёт почти не слышно из-за криков о помощи. — Четыре, пять, — он оборачивается обратно и прицеливается снова. — Я иду искать. Кто не спрятался, я не виноват, — насмехается он. Первый выстрел пришёлся в лоб блондинке на первом ряду, второй — бабуле на последнем, следующие выстрелы были так же хаотичны, но предельно точны — между глаз. Последний патрон в магазине автомата был спущен на Джисона и он его принял. Мёртвое тело, ещё совсем теплое. Голова откинута назад, изо лба густой, тёмно-красной струёй течёт горячая кровь.       — Милый, ну же, просыпайся, — слышится такое родное совсем рядом. Джисон не может открыть глаза из-за сильной головной боли, он чувствует, как Минхо залезает на него сверху и седлает бёдра. Хан расплывается в улыбке.       — Мне приснился кошмар, — дует губы Хан, даже не пытаясь поднять тяжелые веки.       — Не бойся, малыш, уже всё позади, — щебечет Ли и оставляет нежный поцелуй на щеке любимого, на носике, лбу, переходит на губы и углубляет поцелуй с каждым движением всё больше. Джисон чувствует эту любовь каждой струной своей души, каждой клеточкой тела, каждой волосинкой на руках. Он обнимает возлюбленного, поддаваясь таким желанным ласкам. Как же он без ума от Минхо... Где-то из соседней комнаты доносится истошное мяуканье котов, да такое, что холод пробирает, не смотря на жар любовный.       — М-м, Хо, минутку, — он пытается прервать поцелуй, но Ли напирает, придавливая его всем своим весом к постели. Во рту появляется привкус метала.       — Джисони, не хочешь поиграть? — спрашивает Ли, ухмыляясь в поцелуй.       — Во что? — Хан приоткрывает один глаз, замечая что-то на подобии белого балахона на своём парне, но зрение всё ещё затуманено, а лоб пульсирует острой болью.       — В прятки! — дикий, чудовищный хохот заливает всю комнату, а горячая кровь брызжет во все стороны.