Лавка дурных снов

Тусклые дождливые дни сменялись один за другим, небо затянуто тучами уже несколько дней, дожди льют, мешая воду с грязью. На улицу совсем выходить не хочется, особенно такому интровертному социофобу, как Ли Феликс. Обычно, люди описывают осень, как золотую, тёплую, плед, чашка черного чая с лимоном, кот под боком. Но навряд ли это так на самом деле. Средина ноября совсем уже не попадает под это описание. Ежедневные дожди, чавкающее под подошвой ботинок болото, бродячие, грязные собаки у входов в магазины, кофейни забиты людьми, прячущимися от назойливой влаги, под завязку. Деревья больше не украшены золотистой листвой, как в конце октября, возвышаются черными раскоряченными силуэтами, пуская устрашающую тень по земле. А желто-горячее одеяние больше не пестрит, очаровывая своей красотой, оно валяется гнилью вперемешку с болотом на ранее зелёном покрывале травы. Люди вечность говорят об осенней депрессии, шутят по этому поводу ещё больше. Но от чего же она на самом деле появляется и депрессия ли это? Мнения учёных обычно разделяются по этому поводу. Одни говорят, что это хандра и тоска по лету и тёплым денькам, ведь в ливень особо-то никуда и не выйдешь, не погуляешь с друзьями, не съездишь на пикник или озеро. Другие же, у которых есть диплом медика, утверждают, что это всё от нехватки витамина D, что участвует в синтезе некого «гормона счастья» — дофамина, из-за отсутствия солнца. На самом-то деле обе теории имеют место быть, осень влияет не только на эмоциональное состояние — настроение, но и на физиологию человека. Только вот у каждого своё отношение к осени. Одни радуются её приходу, другие — тоскливо смотрят в окно и ждут возвращения солнечных деньков. Феликс же имеет собственную гипотезу на этот счёт. Считает, что люди, проживающие «осеннюю депрессию», на самом деле имели её скрытую форму и только осенью, она обострилась. Он не медик и тем более не психиатр, но умеет думать и сопоставлять факты. Статистика гласит, что осенью и зимой процент самоубийств повышается. Процент самоубийств… Феликса всегда огорчала эта формулировка. Человек, которого довели, который не справился, который страдал — процент. Живёшь себе жизнь, а потом она трескается по швам, делаешь шаг вперёд и становишься процентом. Словно и не жил. Феликса часто посещают мысли о суициде, он знает, что всё это серьёзно, но находит тысячу и одну отмазку не идти к психологу или терапевту. Феликс живет с котом, чёрным от кончиков ушек до когтей на задних лапках. Его зовут Блэки, а Феликса расистом, но констатация факта ещё никогда не была расизмом. В одиночестве Феликс чувствует себя прекрасно, спокойно и умиротворенно, ему не нужна компания, чтобы развлечь себя. Здесь, в однокомнатной квартирке в пригороде Сиэтла, ему хорошо. Наверное… Каждый, кто здесь живет, говорит, что это сущий Ад на земле, но Феликс не согласится. Он уже привык к постоянным звукам сирен кареты скорой помощи или полицейским, реже — пожарной службы. Они приезжают только в случае, если милая бабулька, с которой Феликс раз в неделю распивает травяной чай у неё в квартирке, забывает о свечах на подоконнике или засыпает с сигаретой меж пальцев. Полиция приезжает куда чаще. Прямо над квартирой Ли живёт молодая парочка с трёхмесячным ребёнком. Они часто дерутся, слышны визги ребёнка и мольбы девушки, вещи падают и наверняка не только вещи. Феликса это не касается до той поры, пока сидя с наушниками в ушах, дабы не слышать вопли, не начинается сыпаться побелка с потолка. В эти моменты он вызывает полицию на их адрес, а полицейские уже даже причину обращения не спрашивают, когда слышат один и тот же адрес седьмой раз на неделе. В конце по коридору живёт какой-то на вид ботан-подросток, он всегда в причудливо-круглых с широкой оправой очках, клетчатой рубашке и огромным портфелем за спиной. Ходит быстро и оглядывается по сторонам, его движения резкие и скомканы, он пытался было заговорить с Ли, но видел от него лишь испуг. Феликс может понять тех, кто приносит вред в открытую, та же бабулька, что словно осознано каждый раз хочет поджечь дом вместе с жильцами и собой одновременно. Феликс понимает того отвратного соседа сверху, что избивает свою жену и ребёнка. Он набрал кредитов для какого-то личного дела, а оно прогорело и теперь коллекторы, подобно Дементорам, высасывают из него душу. Вот он и срывается на тех, кто ближе. Ещё есть дедуля, а может он и не дед вовсе, но алкоголь не хило так влияет на внешний вид человека, особенно если его пить вместо воды. Так вот дедуля в своём алкогольном делирии ходит по этажам и каждому под дверь насыпает крысиный яд. А потом его увозит скорая помощь, ведь сосед нашел его у своей квартиры с ядом в руке и пеной изо рта, ибо тот забыл, где он, что делает и решил, что яд — еда. Феликс и его понимает. В этом логове проживает ещё женщина средних лет — школьный психолог, которому нужен психиатр и ампула галоперидола на завтрак. Её часто можно заметить нагой ходящей по этажам с сигаретой в руке и поводком для собаки в другой. Месяцем ранее её собака умерла, вероятнее всего от голода, но та заботливо продолжала выгуливать её труп под подъездом. Её тоже можно понять. Все эти люди творят ахинею открыто и ты уже понимаешь, что от них ожидать, но тот парень до сих пор для Феликса остаётся загадкой. Возможно у него в квартире заперты несколько человек, которых он насилует, когда становится скучно, а может он коллекционирует мёртвых ласточек, а может там труп его матери, на который он мастурбирует в свободное от дневной рутины время. Этого не узнать, как и не предугадать его действий. У Феликса есть парень, его зовут Хван Хенджин и он патологоанатом или что-то в этом роде. Феликс ему не доверяет, но со всем всегда соглашается. Неделей ранее Хван говорил, что он кладовщик и Ли порадовался за него, а два дня назад тот сказал, что работает в морге и его зовут Хван Хенджин. У него плохо с памятью, ничего, его можно понять, как и всех в этом доме. Ли смеётся с него каждый раз, но делает вид, что верит каждому его слову. Перечить Хенджину нельзя. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Хенджин не плохой, но если его злить… Однажды Феликс хотел закончить отношения и когда Хван пришел, а ему не открыли, дело было плохо. Теперь, каждый раз, как Ли смотрит на цепь у батареи, его тело охватывает паника, а по коже пробегает дрожь. Больше он не думает о том, чтобы бросить Хенджина. Теперь он связан с ним до смерти одного из них. Хван не всегда был таким, вернее не всегда показывал эту сторону личности. Для окружающих он всегда улыбающийся парень, с хорошим чувством юмора, работящий, помогает соседям. Но стоит ему отвернуться в сторону, как нежная улыбка превращается в животный оскал. — Я дома, — слышно со стороны входной двери. Ли поднимает взгляд на окно и видит тёмные краски звёздной ночи. За раздумьями о бренности этой жизни он и не заметил, как наступила совсем уж поздняя пора и время прихода парня. Он поднимается и бежит открывать дверь, всё это время слыша монотонный стук в дверь. Нельзя заставлять Хвана ждать. — Я так по тебе соскучился, — он сгребает его в объятия, а Ли сковывает ужас. — И я соскучился, — дрожит он. — Мы сегодня с ребятами были на охоте, — Хван разрывает объятия так резко, что отпихивает Ли, заставляя приложиться затылком о стену, и быстро шагает вглубь квартирки. — Джек или Джаред, черт, голова совсем не держит в голове этих оболтусов. Чувак чёрный, лысый который, притащил ружьё и мы стреляли по бутылкам. Я сбил все, — Феликс идёт за ним и становится у входа на кухню, пока тот с безумным взглядом рассказывает то, что быстрее всего придумывает сейчас на ходу. — Представляешь, он её убил. — Кто кого убил? — Ты меня слушаешь или нет? — шикает Хенджин, закуривая прямо за столом. — Мак-Дермонт, говорю же, купил тачку новую и врезался в ней о столб. Убил… — Слава богу, — тихо выдыхает под нос Ли. — Убил эту шлюху, представляешь? Он снял её вечером с пятницы на субботу, выебал, а та сказала, чтобы гнал двадцать баксов, вот он её и заколол, — он смеётся, смеётся так, что Феликс сейчас расплачется. Но плакать нельзя, Хенджин не любит, когда плачут. — Мы сегодня с ребятами были на охоте…

***

Кажется, Феликс думает о суициде чаще, чем среднестатистический писатель Сиэтла, работы которого не принимает ни одно издательство. Чаще чем тринадцатилетняя девочка, которую насилует её отчим, пока мать на работе. Возможно даже чаще чем дальнобойщик в командировке, которому позвонили из полиции с новостью, что его жену и двоих детей зарезал его брат-наркоман. Вчера он трижды слушал о том, как Хенджин ходил на несуществующую охоту, о том, как Джек или Джаред принёс ружьё и о том, как Мак-Дермонт убил проститутку и разбил свою машину. Он бы слушал и дальше, если бы не ударил Хвана бутылкой по голове и тот не отключился. Феликс проплакал почти всю ночь, сумев уснуть лишь под утро, но был счастлив, как никогда, он надеялся, что тот умер. Но утром Ли проснулся от поглаживания по голове и поцелуя в щёку. Он расплакался сильнее, за что получил пощёчину и плевок в лицо. При Хенджине нельзя плакать. Сегодня среда, а значит пора идти в гости к бабуле Марте на чай. Он надевает более приличную одежду, чем трусы и поношенный свитер и выходит в коридор. Здесь, как обычно, стоит запах мочи, у двери валяются зелёные пакетики с ядом, а где-то от соседей воняет гнилью. Возможно, там уже третий месяц разлагается чей-то труп, но Ли до этого нет дела. Марта, как обычно, молча открывает входную дверь и запускает парня внутрь своей обшарпанной квартирки. Здесь дела обстоят не лучше. Воняет сигаретным дымом вперемешку с кошачьими фекалиями, у Марты шестеро котов, все они спят вместе с ней, отчего та всё время шмыгает носом, пытаясь потоком воздуха смести с лица шерсть. — Я насушила мяты и ромашки, сейчас будем пить чай, — наконец-то говорит она. — Вам бы бросать курить, возраст уже не тот, да и здоровье совсем уж не такое как в двадцать, — пререкается Ликс, смотря, как старательно та пытается подкурить сигарету, наклоняясь к газовой конфорке. — Я умру быстрее от того, что Люси сожрёт мои глаза пока я сплю, чем от смолы в лёгких, — пыхтя из-за одышки, вещает она. — Мне вчера Джессика, что в школе работает, ты знаешь, — Ли кивнул, отхлёбывая горячий чай. — Сказала, что паренёк четырёхглазый в школе компьютерщиком работает. Феликс вскинул брови вверх от удивления, тот выглядит не старше семнадцати, а оказывается уже учитель. Возможно он даже нормальный и у него в доме нет детей на привязи и он не ест человечину. — Видела твоего Хенджина сегодня, весь в крови, довольный такой. Он что, убил кого-то? Ты мне скажи, я никому ни слова, — заговорчески шепчет старуха. — Да нет, что вы, он этот… — замешкался он. — Патологоанатом, вот. Ну, в морге работает. — Так вот в чём дело. А я бабище, думала, что убийца какой-то. Не зря я его хвалю, молодец какой, работает, копейку в дом приносит. Феликс вернулся к себе спустя две чашки чая. Ему страшно, слёзы катятся по щекам, руки дрожат, собирая то ничтожное количество вещей, которые он приобрёл за несколько месяцев жизни в этом адском доме. Вечер накрывает город, а значит, Хван скоро придёт домой. Он не знает, куда ему идти, у него нет ни друзей, ни родственников в Сиэтле. Все они остались в Австралии и ждут, пока их сын приедет с заработков. А ещё, там, на далёкой родине его ждёт его настоящий парень — Кристофер Бан Чан. Он не смог поехать с ним в Америку, так как заканчивал университет, но обещал, что как только начнутся зимние каникулы, обязательно навестит своего любимого. Ли вспоминает, как было хорошо жить на Севен Хиллс, наслаждаться вечным теплом, гулять вечерами с Чаном за руку, есть мороженное и навещать раз в неделю чановых родителей, за ужином болтая об учёбе, работе и будущем. На родине Феликс работал флористом в цветочном магазинчике своей матери. Он дико любил свою работу, с удовольствием просыпался в семь утра и к девяти уже придумывал новые идеи для букетов. А вечером его, как обычно, забирал Чан и они ехали в кино или к одному из них на ночёвку. Жизнь была прекрасна, пока Ликс не решил, что хочет чего-то большего. Рутина надоела, краски жизни помрачнели и даже Крис не спасал ситуацию. Из-за цветочной пыльцы началась аллергия, которой ранее никогда не было и больше в цветочном работать он не мог. Тук-тук. Слёзы продолжают литься из глаз, а собственные всхлипы и биение сердца, заглушают все посторонние звуки. Тук-тук. Он собирает волю в кулак, запихивает собранную сумку под кровать и идёт открывать входную дверь. Хенджин не любит ждать. — Я принёс нам ужин! — припевает он, идя на кухню, размахивая при этом пакетом. Феликс щурит глаза, смаргивая пелену слёз, он всматривается в то, что несёт Хван. Тот бросает пакет на стол и с него выпадает рука… Вся в крови, с кольцом на безымянном пальце. Ли отступает на несколько шагов назад, спиной припечатываясь к стене. В глазах темнеет, а тело словно ватное, скатывается по стене на пол. Он сидит и смотрит, как Хенджин разделывает чужую руку, снимает кольцо, делает надрезы на синей коже, поддирает её края, пытаясь отодрать её от мышц. Больше Феликс ничего не помнит, он просыпается через несколько десятков минут или час, а может и больше, в носу стоит запах жаренного мяса. Желудок скручивает от боли и шумно урчит, если не брать в учёт чай у Марты, последний приём пищи у него был несколько дней назад, два, или три, точно не знает. Он всё ещё сидит на полу, а Хван мельтешит на кухне, раскладывая по столу тарелки с едой. Повсюду убрано, на фоне играет какая-то американская попса из постоянно хрипящего, как старый дед с запущенной формой туберкулёза, радио. — Поднимайся, пора ужинать, — весело щебечет Хван. Всё это было лишь сном, — мысленно убеждает себя Ликс, поднимаясь на ноги. Он садится напротив Хенджина. Блюдо выглядит великолепно: мясо в мёде с соевым соусом, посыпано белым кунжутом и рис — черным. — Спасибо, — в полголоса обращается он к Хвану. Хенджин не любит, когда говорят громко. Феликс тут же нападает на еду, мясо слегка жестковато, но для человека, что не ел несколько дней это и не важно. Он поглощает кусок за куском, чередуя мясо с рисом и запивая водой, стакан с которой Хван любезно подсунул в его сторону. — Вкусно, Ликси? — спрашивает Хван, щуря глаза. — Угу-м, — кивает Ли, пропихивая ком еды в горле водой. Он наконец-то чувствует насыщение, но преимущественно боль в желудке и груди из-за быстрого поглощения пищи и плохого пережевывания. Его взгляд скользит по столу, Хвану, тарелкам, собственной правой руке. Почему она в крови? Почему на безымянном пальце кольцо? Феликс поднимает взгляд на Хенджина, улыбающегося во весь рот. Так это был не сон, — проносится голос в голове. Он чувствует тошноту, во рту начинает накапливаться большое количество слюны и сглотнуть её невозможно. Ли не успевает подумать, как механически наклоняется в сторону и блюёт на пол, падая следом, под заливистый смех Хенджина. Он блюёт так долго, засовывает в рот пальцы, пытаясь вытащить из себя всю съеденную человечину, из глаз льются слёзы. Слух улавливает какое-то постороннее шуршание и рычание, пока, стоя на коленях рядом со столом, в луже собственной блевотины, пытается отдышаться. Взгляд падает на Блэки под столом, тот что-то настырно грызёт, шипя в сторону Ли. Он поворачивает на хозяина черную головку и в этот же миг, вгрызается зубами во что-то и убегает прочь. Палец… Это был чертов палец! Ликса снова выворачивает рисом с примесью желудочного сока. Голова вновь кружится и, кажется, он вот-вот упадёт в обморок. — А где же «спасибо за ужин, любимый»? — Хван садится на корточки рядом с ним и его крепкая рука зарывается в светлые волосы обессиленного парня. Феликс пытается сказать что-либо, но желудочный сок и собственные ногти разодрали горло и в ответ получилось лишь прохрипеть что-то нечленораздельное. Хенджин не любит, когда не отвечают на его вопросы. Хватка в волосах становится сильнее, резкая боль ударяет в голову, Ли теряет сознание, а Хван не может остановиться бить его головой о деревяный пол, крича при этом. Он оттягивает безвольное тело парня от стола, резко стягивает с него штаны и раздвигает ноги. Сейчас он оторвётся.

***

Феликс стоял на крыше дома, была уже ночь и Хенджин наверняка его ищет. Он очнулся спустя несколько часов, задница адски болела, а на внутренней стороне бедра разводы засохшей крови, на лбу кровоточила рана. Он понял, что произошло, пазлы сложились за счетные минуты, но слёзы кончились вместе с эмоциями. Ли принял холодный душ, смывая с себя всю грязь и сбежал, замыкая Хвана в квартире на замок. Холодный ветер шмыгал тело похлеще батогов, частые капли дождя мочили до нитки, но всё это уже не важно. Статистика гласит, что осенью и зимой процент самоубийств повышается. Жизнь треснула по швам и Феликса больше не огорчает эта формулировка, он хочет стать ебаным процентом. Солнце, дофамин, витамин D, к черту всё это, к черту ебаную жизнь, все это не поможет стать счастливым, когда жизнь твоя — Ад наяву. Шаг вперед. Процентное соотношение. Солнце. Статистика. Дождь. Витамин D.

***

— Ликси! Ликси, это всего лишь сон, Ликси. Слышишь? — Крис тряс своего парня за плечи, прижимая к себе, пока тот плакал навзрыд во сне. Феликс рвано и поверхностно дышал, грудь болела, а горло жгло, он хватал ртом воздух, мотая головой в стороны. Его взгляд наконец-то сфокусировался на Чане, тело затрясло, как в лихорадке, он упал вперёд, утыкаясь в его грудь. Горло разрывало от плача, что больше походил на крик, утешительный голос Чана тонул в собственном завывании, а касания оставались ожогами на теле. Крис сжал любимого в объятиях, не давая тому с них выбраться ещё около получаса. С утра у них посадка на самолёт в Сиэтл, им нужно выспаться перед долгим перелётом, но Ли всё никак не успокаивался. — Малыш, нам нужно отдохнуть, в шесть утра приедет такси и отвезёт нас в аэропорт, — пытался вразумить его Чан и, кажется, у него вышло. Феликс замолчал за секунду, он поднял голову, встречаясь с глазами напротив, вытирая ладонью свои, опухшие от рыданий. — К-куда мы летим? — хриплым голосом, запинаясь, спрашивает. — В Сиэтл, дорогой. Но ты не волнуйся, когда мы прилетим, нас встретит в аэропорту Хван, как его там… — вспоминал Крис. — Хенджин, — прошептал Ли, не веря в происходящее. — Да, точно. Хотя, я вроде бы не говорил тебе, как его зовут, — хмурил брови старший. — Хотя не суть. Он встретит нас, поможет довезти вещи и заселиться. Ну не круто ли? Таких заботливых владельцев квартир я ещё не встречал. — Мы не поедем. — Что? Почему? Мы ведь хотели накопить на дом, Ликси. Здесь за короткие сроки это сделать нереально, ты сам знаешь. — Потому что он нас убьёт, — самими губами выговорил Ли.

***

Очередное прекрасное утро встречает лучами тёплого солнца, ласковыми поцелуями любимого и чашечкой кофе с сэндвичами на завтрак. Феликс справляется с утренней рутиной за двадцать минут, ворует у Чана самый нежный поцелуй и выбегает на улицу. У дома его уже ждёт желтый велосипед, готов к поездке на работу. Ветер бьёт в лицо, обволакивая его тёплой пеленой, на лице яркая улыбка, а в ушах наушники из песнями с летними мотивами в стиле кантри. Работа проходит достаточно занятно, с самого утра был наплыв покупателей и почти все из них просили Феликса собрать букет на свой вкус, от чего он был неимоверно счастлив. Особенно после того, как те сияли улыбками, увидев результат, и оставляли чаевые. В свободные минуты Ли не бездельничал, он составлял совершенно новые и уникальные букеты, авось, кому-нибудь да приглянутся. Внезапно рассказ радиоведущей о погоде на следующую неделю, который с интересом слушал Ли, прервала трель звоночка — новый посетитель. У входа стоял Крис с двумя стаканами кофе и коробочкой, наверняка со сладостями. Феликс обогнул столешницу, за которой мастерил, и кинулся тому в объятия. — Задушишь, — пыхтел Чан, на чьей шее повис Ли. — А что ты принё-ёс? — припевает, заглядывая в коробочку с пончиками. — С вишней?! — восклицает и, видя в подтверждение своих слов кивок, быстро оглядывается по сторонам и целует своего парня в губы. На его щеках воспламеняется румянец и он быстро направляется к небольшому столику у кожаного дивана, где обычно посетители ждут свой заказ. — Как дела в универе? — спрашивает Ликс. — О, всё замечательно. Остался один экзамен и я свободен, преподаватель говорит, что я небезнадёжен и он порекомендует меня в неплохую фирму в Сиднее, если зачётка будет на пять, — поделился Крис. — Да это же чудесно! Только вот, как мне без тебя здесь быть? — вмиг погрустнел Феликс. — Фирма предоставляет жильё иногородним сотрудникам, так что не беспокойся, мы уедем вместе, — поспешил успокоить его Чан. Феликс набросился на парня с объятиями, попутно целуя его в лоб, щёки, нос, губы, под звонкое хихиканье. Крис ухватил его лицо, утаскивая в пламенный поцелуй, нежно сминая губы, пальцами зарывался в копну светлых волос. Из приоткрытых век наблюдал, как подрагивают длинные ресницы. Его мальчик был таким прекрасным, нежным и хрупким, но одновременно с этим сильным и трудолюбивым. Его амбициям не было границ, как и любви. Когда воздуха становилось совсем мало, они разъединили губы, но не отстранялись, дыша друг другу в уста горячим воздухом. В моменте радио на фоне зашипело, словно кто-то перестроил его на другую волну и из него монотонным голосом мужчина начал вещание. — Вчера вечером в пригороде Сиэтла был задержан серийный убийца. Ранее были поступления заявлений о без вести пропавших, что приезжали в город на заработки, полиция была вынуждена передать дела об исчезновениях в ФБР. Спустя время было обнаружено единственное связующее для всех пропавших — все они снимали квартиру у некого Хван Хенджина. Агенты вместе с экспертами Института Джефферсона провели следствие в результате которого в квартире задержанного были обнаружены расчлененные тела пропавших в морозильных камерах. В ходе разбирательств и непосредственно допроса обвиняемого установлено, что он селил людей в квартиру, подсыпал им снотворное или же психотропные вещества, после чего насиловал, пытал, а в конечном итоге убивал, а после питался их плотью. Сейчас обвиняемый находится под стражей, суд назначен на двадцать пятое июня. — Хенджину не нравится, когда его не слушаются, — прошептал Феликс, тупо смотря в одну точку. — Ты что-то сказал, дорогой? — А? Нет-нет, просто думаю, что было бы неплохо поскорее уехать подальше.