Ведьма

       Ни Бяша, ни Рома не поняли, откуда у Черновой столько прыти, но из гаража она вылетела буквально пулей, едва не хлопая дверью в коридоре.       По лестнице на второй этаж тоже заскочила, не издав ни звука, будто совсем пола ногами не касаясь, удержала себя от того, чтобы хлопнуть дверью в комнату, потому что это бы вызвало вопросы у бабушки. Спокойно закрылась в своей комнате, тут же щёлкнув щеколдой. Прислонилась к деревянной поверхности спиной и медленно осела, наконец, позволяя себе вдохнуть.       Сердце колотилось в груди, как бешеное, дыхания не хватало, все тело горело огнем, ее трясло, точно при лихорадке, мозг выдавал ошибку за ошибкой. Внутри смешался какой-то дикий коктейль из самых разных чувств, которые пока она не могла характеризовать.       Что.это.было?!       Кожа покрылась мурашками, губы, руки, талия будто сохранили следы чужих горячих ладоней, к которым она пару минут назад льнула, точно кошка. Перед глазами все ещё был взгляд светлый, игривый и темный одновременно, почти ласковый, от которого все внутри в узел скручивалось и сознание вновь начинало плыть.       Это же…почему такая реакция? Почему такая сильная? Почему она себя проконтролировать не смогла? И даже, мать твою, не пыталась. Поддалась, отключая мозг, почти таяла под его руками, не желая сопротивляться, хотя была уверена, что сможет себя держать в руках.       Чернова тихо застонала от бессилия, прижимая колени к груди, ощущая, насколько между ног жарко, уже мокро. А ведь совсем недавно Рома прижимал к себе, упирался в нее….о, боже. Щеки буквально запылали, словно от ожога.       Ещё немного, и они бы прямо там…и она бы позволила, потому что ее сознание будто отключилось, тело двигалось самой собой. И ей это нравилось. До дрожи в коленях.       Вот же пиздец…       Женя прикусила припухшую нижнюю губу, обессиленно глаза прикрывая. Халат висел на ней как попало, лямки пижамной майки чудом удерживали предмет одежды на груди, кожа казалась горячей. Хотелось ещё, хотелось перебороть стеснение и стыд, которые в момент накрыли в гараже с головой, и вновь спуститься к нему. Если уж не продолжить, то хотя бы выяснить все сразу и на месте. Черновой не хотелось все это оставлять без слов и ответов. Не этот вопрос, не сейчас, когда в ее жизни и так все шло через одно место.       Она не сразу поняла, что в дверь постучали. Замерла, так и не поднявшись с пола. Стук повторился. Сильный, но не громкий. Чернова задержала дыхание, прислушиваясь к шорохам за дверью. Уже поняла, кто там стоял, но все равно не шевелилась, растерявшись.       —Женя…— голос Ромы был тихий, просящий, совсем не грозный. Почти извиняющийся. Кажется, он опирался на поверхность двери, потому что древесина в районе замка чуть затрещала. Женя подняла руку в попытке опереться о стену и встать, но внезапно осознала, что сил у нее попросту нет. —Если не откроешь сейчас, значит поговорим в школе, поняла? Я…бляха, так не пойдет. Ты слышишь?— воздух застрял где-то в глотке.       Что именно не пойдет?       Первым порывом было вскочить и прямо в лоб спросить, что именно он хочет этим сказать, но резко возникшая в голове мысль будто прибила ее и так почти обессилевшее тело к полу. А если он сейчас скажет, что это было одной большой ошибкой? Что он просто…просто повелся на ее внешность, решил развлечься, хотел что-то там для себя проверить…она столько раз слышала что-то похожее от уродов, крутящихся рядом, смотрящих на нее, как на самый желанный приз, заполучить который был готов каждый.        А на деле…поиметь ее хотели и не больше. Она была красивым украшением, доро́гой к большим деньгам и связям ее отца. Ее не видели, не знали. И не хотели узнавать. Боялись, хотя, она и сама хотела, чтоб от нее держались подальше.       А если и Рома тоже…если и правда это все было ошибкой?       —Да,— шепчет так тихо, как может, но уверена, что он ее услышал.        Она так не хочет…всегда ее “любили” на расстоянии, смотрели со стороны, восхищались, но не пробирались так глубоко в душу, не забирались в мысли, не вызывали столько эмоций, желания касаться. Вся смелость и решимость куда-то делись. Женя была не готова сейчас услышать что-то плохое…хотя бы не сейчас. Она не железная, увы, и сердце у нее тоже есть. И сейчас за это самое сердце было очень страшно.       —Не откроешь?— Рома спросил, кажется, просто, чтобы точно убедиться в собственных мыслях.       Чернова губы поджала, понимая, что сейчас даже встать не сможет, не то, чтобы открыть. Руки начали мелко дрожать, глаза нервно метались по интерьеру комнаты, будто что-то новое увидеть Женя хотела. Не откроет, потому что ей нужно придумать, что делать, если…если все это и правда окажется лишь игрой. Она не может при нем расклеиться окончательно. Себе такого позволить не может. Нельзя.       —Нет,— выдохнула, мысленно коря себя. Опять эта слабость, опять трусость. Она же никогда и ничего не боялась, она же рвалась в этот проклятый лес одной из первых, она…она боится посмотреть в глаза парню, первому в ее жизни, который ей понравился, очень понравился, с которым она пару минут назад целовалась так, что ноги подкашивались. Которого хотелось касаться, которым были заняты мысли, точно у влюбленной по уши дурочки.       Она и была этой самой дурочкой сейчас, стоило уже просто признаться окончательно.       —Я понял,— шорох. Пятифан приложил ладонь к двери, проговорил неожиданно твердо и до ужаса сдержанно. Его тихие и быстрые шаги скоро удалились от двери в сторону лестницы, позволяя Жене полностью лечь на пол и протяжно выдохнуть, впав в прострацию.

***

      —Женька,— утром, перед первым учебным днём в новой четверти, Чернова была смурнее обычного. Есть не хотела совсем, разговаривать с кем-то тоже. Молча пила травяной чай на кухне, оставляя на кружке красный след от помады и поглядывая на серое небо за окном.        Бабушка сидела в зале, только с одного взгляда поняв, что трогать собственную внучку сейчас просто бессмысленно, Велес преданно ждал момента, когда с ним выйдут на задний двор, пока его пернатый подопечный барахтался в их общей лежанке под лестницей.       Когда Евгению позвал спустившийся по лестнице Бяша, закинув рюкзак на плечо, она медленно перевела на него абсолютно безрадостный взгляд.       —Чего?—отставила полупустую чашку, тяжело вздыхая. Поджала алые губы, стараясь смотреть буряту в глаза уверенно.       Выглядела она сегодня ещё более идеально, чем обычно. За ночь стресса Женя успела переделать маникюр, полностью приготовить себе одежду к школе — гладила ее до такого состояния, чтобы даже намека на складку не появилось, даже сделать абсолютно всю домашку, чего ни разу за этот учебный год ещё не было.       Потом переполошила все свои колоды, делая какие-то бессмысленные расклады, а потом и вовсе села дочитывать одну из книг, рефлекторно поглядывая на окно в ожидании того, что там мелькнёт чей-то силуэт.       В итоге она не спала, совсем. Зато с утра накрасилась настолько ровно и красиво, что даже сама от себя была в небольшом шоке, надела любимые кофту и юбку, понимая, что сидят они на ней шикарно. Потому корила себя за то, что пытается выглядеть, зачем-то, просто идеально, но переодеваться не стала.       Ее состояние и внешний вид заметил и Бяша, поэтому лишь вздохнул тяжело, кивая на дверь на задний двор.       —Давай перетрем, на,— он подошёл ближе, упираясь поясницей в круглый стол и вздыхая как-то совсем уж безрадостно. Посмотрел прямо в глаза, щуря при этом свои темные.       Женя как-то отстраненно подумала о том, что при утренних сумерках, разбавляемых искусственным жёлтые светом от лампочек, его глаза и вовсе казались черными и такими пристальными, словно он мог ей в самую душу смотреть. Учитывая его проницательность, от истины ее мысли были не далеки.       —Мне Велеса выгулять нужно,— попыталась как можно быстрее слиться с разговора, но бурят лишь цокнул. За запястье ее аккуратно взял и на выход повел, попутно сняв с крючка две куртки домашние, чтобы они не закоченели на утреннем морозе. Ему самому только выздороветь удалось, а если Женька простынет, то Ромыч ему башку открутит, как минимум.       На улице было морозно, по-утреннему свежо, ещё не расцвело и пахло морозом и печным дымом, тянущимся тонкими струйками вверх от каждой крыши в деревне.       Велес, едва не сбив Баранова с ног, вылетел на улицу, тут же начиная исследовать двор и быстро искать место под свои естественные нужды, а ребята дверь прикрыли, чтобы их в доме слышно не было.       —Че у вас с Ромкой по итогу, на?— именно этого вопроса она не хотела больше всего, хоть и понимала, о чем именно друг спросит. Чернова иногда с его проницательности была просто в шоке.       Бурят руки в карманы своих штанов запихнул, слегка склоняя голову и не отводя спокойного, но слишком пристального взгляда. Он переживал, правда. Женя стала ему хорошим другом и он попросту не хотел, чтобы она стала слезливой размазней лишь потому, что его лучший друг — дебил, не умеющий действовать деликатно, хотя бы иногда.       —Не знаю…я…— замялась, устало вздыхая и усаживаясь на лавочку, где ещё стояла пепельница, наполовину полная от бычков. Вот пристрастились же они тут курить…       —Зассала поговорить?—Тимур слегка усмехнулся, дёргая темной бровью. Не зло, а скорее понимающе, будто у Евгении в голове покопаться успел и теперь говорил ее же мыслями.       —Бяша!— Чернова нахмурилась, с выражением самой настоящей обиды скрещивая руки на груди. Насупилась, точно мышь на крупу, неосознанно губы надувая.        Ну конечно она зассала, но ему говорить об этом было почти также стыдно, как и Роме. Они друзья, они успели ее увидеть в разных состояниях, но признавать свою полную беспомощность в вопросах, касаемых чувств и симпатий, она не готова. И вряд ли будет готова.       —Понял, на, понял…— Тимур вздохнул тяжело, пару секунд молча пялясь куда-то в сторону леса. От его дыхания вокруг рассеивались большие клубы пара, отчего со спины казалось, что он курит. Женька все также молчала, ожидая, что друг придумает еще. Баранов неспеша подошёл, почти падая рядом с ней на лавочку.—Выскажись ты уже, полегчает,— усмехнулся, слегка потрепав ее за плечи.       Все движения бурята были какими-то спокойными, дружескими, совершенно ни на что не намекающими, в отличии от Ромки. Тот, может и неосознанно, но касался так, что внутри все трепетать начинало.       —Да просто…— Чернова губы поджала, недовольно головой тряхнув. Идеально ровные пряди хлестнули по щеке и она все же не выдержала.— придурок он! — может, не совсем справедливо, но вымещать собственную злость на саму себя ей очень не хотелось. Как и признавать свою неправоту.— Надеюсь, не думает, что я, как любая девка, ноги перед ним раздвину, и мне больше ничего не потребуется,— потому что, если это действительно окажется так, она сломает ему нос…и челюсть…и руку…две. Потом, скорее всего, бессовестно позволит себе ночь реветь в подушку, прекратит общение и вообще…но обращаться с собой так не позволит. Это раньше ему любая давала все, что он хотел, а потом молча уходила, ждала хоть какого-то внимания, вздыхала, засматриваясь на перемене. Видала она таких в их школьных коридорах. Зрелище жалкое.       Она на такое размениваться не будет.       —Он тебе нравится, на? — Бяша неожиданно широко улыбнулся, наклоняясь вперёд и заглядывая ей в лицо.— Сильно?— его улыбка оказалась настолько обескураживающей, что Евгения даже не смогла слова против сказать. Просто молчала, предполагая, что по ее лицу сейчас другу и так все понятно. —Ты ему тоже, отвечаю, на. Даже с Полиной его таким не видел,— Тимур не переставал лыбится, подзывая к себе Велеса. Волкособ резво подбежал к нему, позволяя потрепать себя за морду. Довольно помахал хвостом и, резко переключившись на хозяйку, положил свою большую лапу ей на ногу, намекая тем самым, что ему нужно уделить внимания.       —И что мне делать прикажешь? От счастья обоссаться?— внутри что-то часто-часто мерцало и трепыхалось, словно Бяша ей сообщил самую веселую и хорошую новость за всю ее жизнь, но Чернова радоваться раньше времени себе не разрешала. Это слова Бяши, а с самим Пятифаном она ещё не говорила. И боится говорить. Потому что разговор совсем другим будет. И там она, как бы не хотелось, не сможет своих эмоций сдерживать. Ромка будто бы как-то смог пробраться к ней так близко, что все выстроенные от людей барьеры на него уже не работали. Видел насквозь, чувствовал как-то иначе...       —Ну если у тебя от Ромки по ляжкам бежит, это, конечно, не мои проблемы, на…— Баранов, с видом великого философа и ученого, вздернул вверх подбородок, бросая деловой взгляд на Чернову. Та, в свою очередь, посмотрела на него таким взглядом, что бурят не выдержал — заржал в голос, вновь приобнимая подругу в надежде тем самым сгладить так и не начавшийся конфликт.       Велес, поймавший его настроение, громко гавкнул, все ещё выпрашивая ласки от хозяйки. Женя с тяжёлым вздохом принялась трепать питомца за ушами, но гневного взгляда с друга не сводила.       —Я тебя сейчас ударю,— хотя бить его и не особо-то хотелось. Тимур просто пытался хоть как-то ее развеселить и за это просто стоило сказать спасибо. Не многим в жизни Жени вообще дело было на ее эмоции и настроение.       —Не ссы, а поговори! Он иногда тормозит жёстко…— это она уже и так поняла.— и он уже пытался с тобой поговорить,— Евгения недовольно цокнула, пригреваясь в объятиях друга. Не льнула к нему, а просто сидела рядом, позволив себе опустить голову ему на плечо.       Все ещё удивлялась с того, как с ним было комфортно. Она раньше такого не замечала. За маской шута и идиота в принципе сложно разглядеть что-то глубокое, но теперь Женька понимала, что так Тимуру и удается увидеть намного больше, чем остальным. Как она и думала в самом начале учебного года.       —Тогда не вовремя было,— а может и было, но она испугалась, черт возьми, и если ее постоянно станут в это тыкать, то она за себя не ручается.       —А вот сосаться в гараже было очень вовремя, на,— бурят рассмеялся вновь и вскочил со своего места, боясь получить всё-таки затрещину.       —Иди сюда…— Чернова поднялась следом, едва не роняя накинутую на плечи куртку.— я тебя всё-таки ударю.

***

      Из дома, по просьбе самой же Жени, Бяша вышел чуть позже. Ромка его уже около порога ждал, но, очевидно, застать Чернову он не успел, хоть и оглядывался в надежде ее увидеть, чем друга только развеселил.       Чернова ушла в школу настолько быстро, что подходя к школьному крыльцу ощутила, как натруженные ноги слегка начинают ныть.        Все же, без постоянной пробежки по утрам ее организм сильно сдал. Ей и самой хотелось выходить рано утром и со спокойной душой бегать в компании своего верного пса, но ситуация в деревне и лесу ей явно такой роскоши не позволяла. По крайней мере пока. Рано или поздно все это должно было решиться.       Первым уроком стояла физкультура. Чернова, к своему большому удивлению, обнаружила, что пришла одной из первых. В женской раздевалке было лишь две девочки, с которыми она никогда не общалась, но они обоюдно друг друга не трогали, предпочитая существовать тихо-мирно. Иногда, правда, с их стороны слышалось тихие шепотки и удивлённая интонация в ее сторону, но Чернову сплетни о самой себе явно не интересовали. Чтобы там не придумали, ее жизнь явно была интереснее. Уж в этом сомневаться не приходилось.       Она быстро переоделась, педантично складывая вещи аккуратной стопкой, и уселась на лавку, дожидаться звонка. Поговорить ей сейчас было не с кем. Бяша с Ромой, Антон не в курсе…да и странно будет вот так к нему с ничего подходить, а Полина все ещё вызывала острое желание разбить ее лицо о какую-нибудь поверхность, поэтому она лишний раз о ней даже не думала, чтобы себя не нервировать.       Стоило только подумать об однокласснице, как она тихо зашла в комнату, без единого звука закрывая за собой дверь. Поздоровалась, пытаясь прочистить горло, прошла на свое привычное место, почти придавленная к полу пристальным взглядом от Черновой.       А та смотрела не просто так. Выглядела Морозова просто кошмарно. Не бледная — белая, точно снег, с такими синяками, что Женя свои после удара Бабурина посчитала пустяком. Сами глаза красные, сосуды полопались, губы сухие, все в трещинах, покрытых кровавыми корочками. Плечи сгорбились, голова опущена.       Какого хрена с ней случилось?       Жалости не возникло, как и сочувствия. Чернова полностью отсекла эти чувства по отношению к Полине и не позволяла себе проникаться к ней вновь. Нет. Не после того пиздеца в сарае, это уже не в какие ворота не лезет.       И тем не менее, с одноклассницей было что-то настолько не так, что Женя не понимала, как она вообще до школы дошла.       Девочки тут же подошли к Полине, пытаясь узнать, как она себя чувствует, а Чернова, не имея никакого желания за этим наблюдать, вышла в коридор, плотно закрыв за собой дверь. Спортивный зал уже был открыт и она собиралась туда зайти, как в коридор вальяжной походкой вошла злополучная парочка нечисти в человеческом обличии.        Женя замерла, внимательно вглядываясь в лица Смирновой и Бабурина. И либо у нее крыша совсем ехала, либо они как-то изменились. Кожа у обоих стала бледнее, синяки под глазами появились, и сами глаза….будто чуть впали, черты лица заострились. Совсем немного, почти незаметно, но для нее настолько четко, что слов не находилось. Неужели, никто больше этого не заметит? Они на живых походили с натяжкой. И пахнуло тут же могилой, землёй сырой, плесенью, тухлятиной, будто бы живые мертвецы рядом появились.       —Чего глазеем?— то, что раньше было Катей, остановилось прямо напротив нее, игриво откидывая толстенную косу с плеча за спину. Ее хищный взгляд прошёлся по всей фигуре Черновой, а у той ладони зудеть начали и какой-то непонятный жар накатил. Хотелось наброситься, сжать в руках чужое горло, вытравить из этой оболочки и посмотреть, что же там прячется.       Пришлось выдохнуть, взяв собственные эмоции под контроль. Она помнила вонь разложения, помнила как под ее пальцами проваливалась мягкая плоть обтянутая кожей. А ещё она помнила, что эти двое ее боялись. Не знала, почему, и что в ней было такого, но этот факт все равно добавлял ей уверенности. Настанет момент, и она их обоих в земле закопает. Так глубоко, что выбраться невозможно будет.       Эта мысль немного подняла ей настроения, заставляя алые губы растянуться в игривой усмешке.       —Да запах гнили учуяла, а это вы просто пришли,— не стала дожидаться ответа. Зашла в спортивный зал, слыша в спину злобное “сука”.       Может и сука, но хотя бы живая, и могилой от нее не пасет. Спину пристальный взгляды сверлили, но Чернова их упорно не замечала, шагая по пустому залу, освещенному яркими лампами на высоком потолке.       Мальчики, видимо, приходили ещё позже девочек, до урока было ещё двадцать минут, поэтому стоило хоть чем-то себя занять, раз она так рано пришла.       Женька на турники глянула, раздумывала пару секунд, плечо разминая и чувствуя лёгкий дискомфорт, а потом ловко подпрыгнула, цепляясь руками за перекладину. Приятное натяжение в спине и явный дискомфорт в плече вместе не давали понять, сможет ли она сейчас хотя бы десять раз подтянуться, поэтому она, не долго думая, пробно подтянулась, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям.       Плечо сначало прострелили болью и Чернова уже хотела спрыгнуть, но боль ушла также резко, как и появилась. Она замерла на пару секунд, не понимая, что случилось, потом резко сделала ещё один подход, поднимаясь на руках до упора, опять боль, но чуть меньше, словно ее плечо отпускало постепенно. Ещё несколько подтягиваний, боль все на том же уровне. Евгения дожала десятое и спрыгнула на пол, принимаясь разминать плечо.       Странно, именно так ещё ни разу не было. Плечо тянуло, но это было вполне терпимо. Она и не такое умела терпеть. Первые недели после операции боли мучали ее круглыми сутками, а таблетки не особо помогали. Женя молча терпела, ревела в подушку, но смогла это пережить. Ещё летом все было гораздо хуже, потом чуть улучшилось, потом опять резко стало плохо, а сейчас…не постоянный какой-то у нее организм. Неспешные шаги и скрип входной двери.       —О, Чернова, надо же!— учитель физкультуры с журналом в руке зашел в зал, лениво зевая и прикрывая рот крупной ладонью. Глянул на школьницу, стоящую около спортивного уголка, хмыкнул, очевидно, помня о ее геройствах на турниках, но вслух об этом ничего не сказал.       Чернова, честно сказать, на его уроки заранее никогда не приходила. Больше, конечно, не опаздывала, не желая опять выслушивать его идиотский трёп о дисциплине и исправлять двойку за опоздание, но заходила либо со звонком, либо за пару секунд до него, чтобы к ней никаких претензий не было.       —Здравствуйте,— кивнула, собираясь уйти к лавочкам и спокойно посидеть там, но ее тут же окликнули.       —Раз ты раньше пришла, заноза моя, то заполни журнал на новую четверть, а я пока…отойду,— журнал прилетел прямо ей в руки. Чернова лишь губы недовольно скривила, но возмутиться просто не успела — Александр Юрьевич, точно подготовленный боец штурмового подразделения, скрылся из виду, едва слышно хлопнув дверью.       Чернова лишь вздохнула недовольно, перебарывая желание бросить этот несчастный журнал в другой конец спортивного зала.       Отойдет он, да конечно. Перекурить просто пошел, вот и всё.       Можно было, конечно, забить большой и толстый, послать этот журнал куда подальше и заняться своими делами, но этих самых дел у нее не было, поэтому Чернова, быстро найдя взглядом учительский стол, поплелась в его сторону, рассматривая это внезапное занятие как способ отвлечься от всего происходящего.       Усевшись, открыла журнал на чистой страницы. Всех фамилий, да и имён в классе она не знала, но на ее удачу в этом же журнале был список на предыдущую четверть, поэтому она должна была справиться.       Хорошо знакомые фамилии друзей…или не совсем друзей, она вписала в нужные клетки без проблем, а вот дальше возникли проблемы. Почерк у физрука был настолько отвратительный, что плеваться хотелось.Разобрать половину букв было почти невозможно.       С усердием вспоминая имена и фамилии собственных одноклассников Чернова едва не пропустила момент, когда в спортивный зал зашли Рома, Антон и Бяша. Заметив подругу, они замерли, совсем не ожидая ее там увидеть, но Евгения лишь махнула рукой в знак приветствия и всеми своими усилиями не дала ни единой мышце на лице дрогнуть, даже улыбаться не стала, хотя ответить на хитрое выражение Бяшкиной физиономии очень хотелось.       На Рому она не смотрела, надеясь, что пока ее игнорирование может отсрочить время и позволить ей хоть что-нибудь придумать, потому что за ночь плана отступления, в случае плохого исхода их разговора, который должен был состояться в любом случае, она не придумала.       —Ты чё тут, на?— Баранов, быстро сообразив, что сама Женька к ним не под каким предлогом не подойдёт, резво подбежал к учительскому столу, склоняясь над раскрытым журналом, где красовался только наполовину написанный список класса.       —Попросили журнал заполнить…— Женька вздохнула тяжело, прокручивая в тонких пальцах ручку. Задумчиво глянула на друга, а потом все же решила, что сама с такой, казалось бы, пустяковой задачей, она не справится.— Бяш, помоги, я не всех помню, — да и не особо ей запоминать хотелось, если уж быть честной.       Она не общалась близко ни с кем из класса, кроме этой вот веселой троицы. Иногда волей случая приходилось общаться с Артёмом, который был ее партнёром по танцам, но в остальном…она и в предыдущей школе близкой дружбы ни с кем не водила, а по именам знала лишь парочку одноклассников. Зато, там ее знали все, и этого было достаточно.       —Ну ты даёшь, на. — Бяша усмехнулся, неловко почесав затылок.— Двигай жопу,— подтолкнул ее в бок, заставляя освободить место на стуле. Женька тут же перелезла на столешницу, поджимая под себя одну ногу и пытаясь хоть какие-то имена запоминать из тех, что произносил друг.       В это время Ромка, нахохлившись, точно индюк, уселся на козла, стоящего в противоположном от учительского стола, углу. Расставил широко ноги, упираясь в колени локтями. Хмурился так сильно, что переносица аж болела, сжимал руки в кулаки до лёгкого дискомфорта — на костяшках никогда живого места не было, вот и сейчас почти зажившие ссадины давали о себе знать.       Злило его все. То, что Женька бегает от него, что игнорирует, что Бяше удается находить к ней подход, а он, как лох печальный, сидит сейчас тут, молчит и смотрит на нее, а внутри аж все переворачивается. Ему сейчас поговорить с ней надо, в глаза посмотреть, коснуться. Блять…       Антон, вставший рядом с другом, облокотился спиной о снаряд, переводя внимательный взгляд с Жени и Бяши, уже чуть ли не ругающихся из-за разницы их почерков, на смурного, как грозовая туча, Ромку.       —У вас что-то произошло, да?— он уж прекрасно понимал, что да, но спросить был обязан.       Пятифан медленно на него тяжелый взгляд перевел, от которого ещё пару лет назад Петрова к полу прибивало. Сейчас же он лишь фыркнул в ответ прекрасно понимал, что Рома просто не знает, куда злость свою деть, вот и выглядит, как живая угроза его собственной жизни.       —Ебать, Тоха, ты проницательный,— от саркастического тона Пятифанова хотелось глаза закатить, но Антон сдержался, складывая руки на груди.       Он не знал, что произойти успело у этих двоих, но прекрасно понимал, что из -за простой ерунды Рома бы сейчас такой не сидел. Как минимум, он был бы рядом с Женей, а не сидел в другом конце зала на козле, как сыч на жердочке, и не пытался взглядом в ней дыру прожечь.       —Я просто не слепой,— Петров, не долго думая, резко запрыгнул на снаряд, двигая друга и усаживаясь рядом с ним. Ромка издевательски цокнул в ответ.       —Да?— хитро улыбнулся, обнажая острые клыки, а Петров толкнул его плечом, тяжело вздыхая и лишь головой качая.       Как с маленькими детьми с ними всеми возиться нужно. Даже его Оля иногда казалась более ответственной, чем эти три олуха.       —Очень смешно.        Больше Ромка ничего говорить не стал, оставляя разговор с друзьями хотя бы до время большой перемены, когда можно будет спокойно пойти покурить и перетереть обо всем.       Пока Женя с Бяшей заполняли журнал, он лишь молча наблюдал, думая о том, что так просто ей не отвертеться. Он же не тупой, понял, что она просто его избегать пытается, хотя иногда все же в его сторону смотрит, как бы невзначай.       Понимает, конечно, что после вчерашнего она, может, стесняется там или ещё чего. Сам в ахуе немного был с того…как оно все резко так вышло. У него ещё, между прочим, от одного только поцелуя не вставал, если уж о стыде говорить. Так охренел, что, когда Чернова убежала, сообразил не сразу, а Бяша даже шутить не стал, шустро уходя обратно в дом с молотком и этой несчастной рулеткой, которая, на самом деле, нахрен ему была не нужна. А Рома стоял с минуту точно, с полным ахуем и стояком, который, зараза, оставлять его в покое не желал.       Когда прозвенел звонок на урок, класс лениво построился в одну шеренгу. Женя встала чуть поодаль от Полины и парней, хотя обычно всегда рядом вставала, чтобы на разминке не скучно было. Пятифанов на это лишь раздражённо глаза закатил.       После урока сразу же ее оттащит в дальний угол, чтоб поговорить. Он такую херню терпеть не может просто. Чё им, по пять лет, чтобы друг с другом в молчанку играть? Хрен там был.       Физрук в зал зашёл через пару минут после начала урока, без лишних прелюдий дунул в свой свисток, от чего половина ребят от испуга едва на пол не села.       —Сегодня играем в волейбол. Класс, в одну шеренгу стройсь! — все выровнялись по одной линии, чтобы не злить его ещё больше. Если волейбол, то никакой разминки не будет и они сразу же начнут играть, что было всему классу только на руку.— Пятифанов, Смирнова, Чернова, набирайте себе команды!— Женя удивлённо глянула на учителя, но возражать не стала, выходя из строя.        В волейбол она умела играть вполне неплохо, мяча, по крайней мере, не боялась, как большинство девочек в их классе, вот физрук, наверное, и решил, что стоит ее поставить капитаном.       Катька забрала себе Бабурина и ещё парочку ребят, Рома, конечно же, Бяшу с Антоном, а Женя, не долго думая, заграбастала себе нескольких девочек, умеющих хорошо подавать, высокого парня, имени которого не знала, Артема, потому что играл он очень хорошо…и Полину, потому что осталась она последняя, а игрока не хватало только ее команде.       Команды было три, поэтому, простым жребием выбрали, что первыми сыграют команда Жени и Кати, а потом команда Ромы сыграет с победителями. И в конце между собой сыграют проигравшие.       Пятифанова такой расклад не устроил, потому что отсиживаться на лавочке он не любил, но физрук ему и слова вставить не дал — свистнул прямо в лицо и едва ли не русским матерным отправил вместе с командой сидеть на лавочку, наблюдать.       Женя предусмотрительно поставила на место подающего одноклассницу с точной и сильной подачей, а сама заняла место у сетки, рассчитывая, что ее реакции хватит на то, чтобы поднимать мячи. По левую руку от нее стоял все тот же Артем, а справа была Морозова. Все по той же причине, по которой и у нее в команде оказалась. Ставить ее больше было некуда, а тут, глядишь, Женька и за себя, и за нее сыграть сможет.       Первые пару подач прошли довольно гладко и счёт почти сразу стал в их пользу. Бяша, которого поставили судьей, громко оглашал счет и свистел в свисток, отданный физруком, который, в свою очередь, спокойно отсиживался за своим столом, без особо интереса наблюдая за игрой.       Чернова как раз встала на заднюю линию, оказываясь прямо напротив Ромки, когда поймала на себя совсем не добрый взгляд Смирновой, от которого буквально кожа на спине зашевелилась. Катька стояла перед Бабуриным, который был на подаче. И тут Евгения поняла, что сейчас ей придется не сладко.       Подача, хлопок от того, насколько она оказалась сильной. Женька успела среагировать — рванула влево, отбивая мяч, но сила удара Семена оказалась такой, что мяч отрикошетил в стену, а собственные руки почти скрутило от боли. И это при условии, что Женя была из девочек точно самой сильной в классе.       Это как же он по нему влупил…с какой-то почти нечеловеческой силой. Поскуда лесная.       Чернова тряхнула руками, проводя языком по нижней губе. Перевела гневный, загоревшийся азартом взгляд на лесную нечисть в человеческой обёртке. Те лишь усмехнулись в ответ. Ну, так она ещё точно не играла. И отыграется, черт возьми.       Свисток, подача, в этот раз мяч летел как-то кривовато и целился прямиком в Морозову. Женька перехватила, смогла отбить, но проехалась прямиком на коленях по полу. Кожа, не закрытая тканью, тут же начала дико саднить, краснея, а из свежих царапин начала проступать кровь.       Зато этот мяч оказался в их пользу.       Не обращая никакого внимания на содранные колени и непрекращающийся дискомфорт мышц рук, Чернова улыбнулась.       Рома в этот момент сидел на месте лишь потому что его Антон держал за плечо, не позволяя вмешиваться раньше времени, пока Женя ещё могла разруливать ситуацию сама. Смотреть за этим…игрой даже нормально не назовешь.       Мяч летал по полю, как бешеный, Бабурин больше на подаче не стоял, зато все мячи, попадавшие к нему в руки, непременно летели либо в Женю, либо в Полину. И Черновой приходилось и отбивать, пытаясь не проморгать счёт, и спасать Морозову, которая была готова прямо в середине партии сесть на лавочку.       Ромка смотрел, едва ли не на месте подпрыгивал. Смотрел, как спортивная фигура почти что летает по своей части поля, как тонкие женские руки ловко справляются с мячом, как пристально она следит за чужими пасами, как хмурится.       Дерьмовая игра. Счёт только перешёл за десять очков, а Чернова уже устала так, что дышала только ртом и постоянно руками о колени опиралась в попытке хоть немного отдохнуть.       После очередной подачи, которую опять же отбила Женька, она кубарем покатилась к лавкам, перекатилась через голову и спиной врезалась в стену прямиком рядом с Ромкой. Глухой удар эхом прокатился по залу, но Чернова и звука не издала, лишь зажмурилась на мгновение.        Артем отбил ее пас и Черновой моментально пришлось подорваться, чтобы успеть отбить через сетку.       —Нихера они лупят…— Бяша, едва не забывший о счёте, нервно сжал свисток пальцами, не понимая, почему физрук не вмешивается.       Катька с Семёном слишком уж жестят, Чернова уже явно рук не чувствует — все пунцовые от локтя до кисти, Полина того и гляди расплачется, а счёт с небольшим перевесом в пользу команды Смирновой. И, если такими темпами пойдет и дальше, то отрыв станет лишь больше.       Женя успела переругаться почти со всей своей командой, а мячи от Семена и Кати сшибали с ног уже не только Женьку с Полиной, но и всех остальных.       —Как бы не пришибли кого,— Антон то и дело взволнованно посматривал на Полину, которая эту игру просто ни по каким параметрам не вывозила, но продолжала хотя бы находиться на поле, чем своей команде явно не помогала.       —Мрази,— Рома нервно дёргал ногой, наблюдая за игрой так пристально, словно это был какой-нибудь сраный чемпионат мира.       Он сам до жути не любил проигрывать, понимал, от чего Чернова такая разъяреная, но сейчас, несмотря на то, что эта упертая его игнорировала и едва ли не обиделась, он очень хотел помочь.       Смирнова и Бабурин рыскали по своей половине зала, точно дикие звери. Их движения казались чуть деревянными, странными, звериными. Это явно видела Женя, заметил он, но как не бросалось это в глаза остальным?!       —А Женька неплохо справляется,— не то Петров хотел его как-то успокоить, не то действительно говорил правду, но Пятифан ничего ему не ответил.       Да, Женька хорошо играла, фактически тащила весь этот дебильный матч на себе, но ей нужен был хоть один не криворукий человек рядом, который сможет играть с ней в паре. Из ее команды никто больше справиться не мог, просто бросить игру было бы не в ее стиле. Поэтому она сейчас и носилась по площадке, как загнанная лошадь, то и дело встряхивая отбитые ладони.       Очередная подача, вновь принимает Чернова, стискивая губы в тонкую полоску, мяч отлетает к Артёму, который с горем пополам отбивает его, но промазывает и пас летит точно Морозовой, которая отбить его не может. Пытается, но лишь спотыкается, падает Жене под ноги, а та, в свою очередь, чудом не наступает на нее, криво отбивает, от чего мяч попадает в стену, и все же валится на пол, прямиком на плечо. Не вскрикивает, но опять хмурится, здоровой рукой за него хватается, сдерживаясь от того, чтобы не начать говорит о своем негодовании вслух.       —Да херня всё! — Рома подскочил на ноги, не желая больше оставлять девчонок играть одних, подбежал к Черновой, помогая ей подняться, пока Антон подхватывал Морозову под руки, одним рывком помогая встать и почти сразу сесть на лавочку.— Эу, Александр Юрьевич, а можно я Морозову заменю? — кожа под его пальцами горяченная, болезненно-красная, дыхание частое и тяжёлое. Он чувствует пристальный взгляд серых глаз на себе, но не отвечает, все ещё ожидая ответа физрука. Лишь стискивает ее локти и предплечья своими руками, удерживая рядом с собой и тем самым позволяя хотя бы пару секунд передохнуть, облокотиться о себя.       —Пятифанов…— физрук вздохнул тяжело, явно раздраженный тем, что его отвлекают и как-то пытаются включить в процесс ведения урока.— вставай, только быстрее,— спорить с хулиганом все равно было попросту бесполезно, поэтому Ромка лишь победно хмыкнул, нехотя отходя от Женьки и занимая место рядом с ней, на позиции Морозовой.       Катя, стоявшая у сетки, ехидно улыбнулась на его действия, подмигивая, от чего у самого Ромки едва не случился нервный тик, а Женька была готова засадить мяч со всего маху прямиком ей в лицо, но свисток отвлек ее от немого негодования.       Подача, Ромка, не долго думая, ловко принял, тут же отправляя мяч Жене, та, не ожидая, что он решит играть с ней, чуть смазано приняла, пасуя Артему. Одноклассник ударил по мячу, но другая команда отбила, возвращая подачу. Вновь принял Ромка, и вновь Жене. На этот раз она сообразила куда быстрее и отдала ему обратно, пасуя мяч так, чтобы Пятифанову было легче отбить. Ромка разбежался и мощным ударом буквально заколотил мяч на сторону противника. Тот пролетел в паре сантиметров от головы Катьки и с грохотом ударился об пол, отрекошетив в потолок.       Женя довольно улыбнулась, не думая протянула руку, чтобы Ромка отбил ее. Тот лукаво заулыбался в ответ, но лишь слегка сжал ее пальцы. Даже в пылу игры помнил, что ей уже немало мячом досталось, поэтому лишний раз делать больно ей не хотел.       А дальше игра пошла так, словно эти двое были созданы играть друг с другом. Остальная команда толком не участвовала, лишь Чернова с Пятифановым, позабыв о своих неоднозначных взаимоотношениях, ловко и упорно сокращали счет, а потом и вовсе начали увеличивать его в свою пользу. Женя вовремя подмечала, куда одноклассник бежит и как ему лучше пасовать, а Ромка старался забирать особо жесткие подачи себе, иногда чуть ли не пряча Женьку за спину, чтобы она не лезла.       Антон с Бяшей лишь молча переглядывались между собой, уже перестав волноваться за Чернову.        Игра приняла какой-то совсем бешеный азарт, участвовали лишь четверо, оставив остальных игроков молчаливой декорацией. И когда градус напряжения перешёл все границы, решающий гол оказался в пользу команды Черновой. Та широко улыбнулась, не сдерживаясь от того, чтобы показать Смирновой и Бабурина средний палец и улыбнуться настолько самодовольно, что сам Сатана позавидовал бы такой гордыне.       Ромка смерил ее довольным взглядом, подмечая, как в серые глазах продолжает гореть нешуточный азарт, от которого Женька становилась похожа на дикую кошку на охоте.       С очередным свистком команда Ромы встала на свою часть поля, а сам Пятифан прошел под сеткой, собираясь занять центровую позицию. Чернова решила перекинуть мяч их команде через сетку. Не глядя бросила, совсем не ожидая, что попадет прямиком на макушке Пятифанова, который каким-то чудом не успел обернуться. Ромка замер, рефлекторно прикладывая руку к затылку. Резко обернулся, собираясь выяснить, кто такой смелый нашелся. Больно ему, конечно, не было, но оставлять такой косяк без внимания он не собирался.       —Ой…—Женя, заметив его странный взгляд, как-то нервно усмехнулась, облизывая губы.— я правда случайно.       —Жека…— Бяша, стоящий прямиком около сетки, кивнул на выход, прекрасно видя настрой друга — беги,— и то ли настроение от игры было такое, то ли напряжение между ними решило найти такой выход, но Чернова пулей рванула на выход из зала, не обращая никакого внимания на свисток учителя.       А за ней рванул и Пятифанов, громко хлопая дверью и отрезая их от остального мира.

***

      Чернова поняла, что устала куда сильнее, чем предполагала, когда едва не полетела кубарем по лестнице. Решила, что правильным решением будет убежать выше, а потом перескочить на другую лестницу, в другой части коридора, чтобы Пятифанов точно не поймал.       Нога соскользнула со ступеньки и она не скатилась к ногам Ромы лишь потому, что успела схватиться обеими руками за перила. Оглянулась, понимая, что одноклассник ее сейчас легко может схватить и рванула дальше, уже начиная задыхаться от нехватки воздуха. Их громкие и частые шаги эхом отражались в стенах пустого коридора, полутьма, сочащаяся через окна с улицы мешала четко разглядеть конец коридора и дальнюю лестницу. Разгоряченная от игры кожа покрылась мурашками из-за прохлады, царившейся в коридоре.       Женя, не зная, куда спрятаться, побежала вниз, надеясь, что успеет шмыгнуть в узкий коридор около столовой и сбежит. Проигрыш в этих идиотских догонялках сулил ей разговором, которого она боялась, как огня. Но Ромка опередил. Перескочил через перила, минуя лестничный пролет, и схватив Чернову за руку, дёрнул ее на себя, заставляя впечататься в собственный торс. Женька успела лишь руками в грудь упереться, чувствуя, что ее толкают к стене, заставляя упереться в неё спиной. Опять. Снова. Она обязана начать считать, сколько раз Ромка прижимает ее к стене.       Руки хулигана упёрлись по обеим сторонам от ее головы, яркий, почти бешеный взгляд ледяных глаз впился в нее, не позволяя и думать о том, чтобы сбежать.       Поверхность стены холодила тело, чуждое тело под собственными ладонями казалась раскаленной лавой,и это несмотря на то, что ладони Черновой все ещё горели из-за игры. Дыхания не хватало совершенно. Она то и дело нервно вдыхала, чувствуя, как напрягается грудная клетка.       —Попалась,— Рома победно усмехнулся, тяжело дыша. Чернова и сама едва не задыхалась, пытаясь привести дыхание в норму. Выходило плохо. Грудные клетки соприкасались от частого дыхания, чужой запах заполнял собой все пространство, опять чертовски не хватало света. Это ад какой-то. Так она точно не сбежит.       —Я же не специально,— пожала плечами, пытаясь скосить под дурочку, хотя прекрасно понимала, что с Ромкой это не сработает. Уж он точно знает, насколько она не глупа.       —А побежала зачем?— улыбка с его губ сошла, оставляя лишь пронзительный взгляд, оторваться от которого просто невозможно.       Чернова молчала, силясь не облизывать резко пересохшие губы. Даже помада не помогала. Было чертовски жарко, руки горели огнем, она устала так, словно пообежала марафон. И последнее, что ей сейчас действительно хотелось делать, это играть в кошки-мышки. Колени слегка дрожали от усталости и ей стоило просто титанических усилий это контролировать. Не хватало ещё, чтобы Ромка заметил.       —А зачем ты меня вчера поцеловал?— раз уж отступать ей некуда, а от страха внутри все начинало мелко подрагивать, значит стоило идти в наступление.       Выпалила, не зная, какой ожидать реакции, мысленно обещая прибить Бяшу, если его хреновы советы сейчас все испортят. Хотя и портить особо было нечего. Лишь дружбу…       Женя как-то запоздало подумала о том, что не хотела бы терять общение с Ромой. Пусть даже дружеское. Она так привыкла видеть его рядом, знать, что в случае чего он будет ее защищать. И все равно, что ей эта защита не требовалась или она ее не желала принимать. Он был ей ближе всех остальных ребят. Без него не хотелось...       —Так мы решили все же поговорить, ебать? — голос Пятифана казался чуть удивленный. Говорил с явной претензией, намекая на ее вечернее нежелание открывать ему дверь и разговаривать.       Он не привык бегать за девчонками, во всех смыслах. Это они за ним бегают, это они вьются вокруг него, точно стая мартовских кошек,ластятся к нему, ожидая внимания, которого точно не получат.       Но за Женей он бегает, хоть и не хочет этого признавать, ему важно, чтобы она ответила, ему чертовски нравится сейчас стоять вот тут, в полумраке под школьной лестницей, и наблюдать, как она растерянно пытается выкрутиться из ситуации, выхода из которой, кроме как поговорить, он ей при любом раскладе не даст.       Ее кожа под его ладонями казалась слишком горячей. Губы, накрашенные этой помадой красной будто к себе тянули. Ему стоило огромных усилий сейчас стоять и разговаривать, а не притянуть ее к себе и не заткнуть поцелуем, решая все без слов и сложностей. Но взгляд напротив останавливал. Чуть испуганный, обиженный, воинственный — все сразу. Такая смесь, что смотреть можно было часами.       —Да, решила!— стукнула ладонью ему по груди, все ещё не отнимая от него рук.— Чтобы ты не думал, что я, как девки твои деревенские, ноги перед тобой раздвину и все. Меня так не устроит,— она нахмурилась, пытаясь донести до него смысл.        Она не вариант на ночь, она не вариант в принципе. Осознанный выбор. Приоритет. Женя привыкла быть желанной, приоритетной, важной. И сейчас не собирается менять условий. Отличие лишь в одном — Рома для нее, кажется, стал таким же. Важным, желанным, занимающим мысли, заставляющим неосознанно подчиняться. Стал первым таким человеком в ее жизни.       И если он этого не сможет понять, то она не станет дальше разговаривать. Нет. Засунет все свои чувства далеко и надолго, но не позволит ему обращаться с собой как-то не так.       —А как тебя устроит?— он спрашивал без издевки. Честно, искренне. Все смотрел в растерянный и одновременно грозный взгляд перед собой. На губы алые, на растрёпанные белые пряди, выбившиеся из короткого хвоста, смотрел, не в силах взгляда отвести. Да и не хотел отводить.       Чернова молчала несколько секунд, выискивая что-то в чужом лице, а потом выдохнула тяжело, прислоняясь не только спиной, но и поясницей к стене.Расслабила плечи, приобнимая саму себя за локти в попытке не то защититься, не то закрыться.       Рома тяжело выдохнул, ощущая, как на грудной клетке, на месте, где ее руки были, будто бы стало холодно, пусто.       —...я не игрушка, Ром, со мной так не надо,— Пятифанов впал в ступор, абсолютно не догоняя, откуда у нее могли появиться такие мысли.       Он ведь…да знала бы только она, насколько у него крыша по ней едет. Не было никогда такого в жизни, ни с кем. Хулиган сам не до конца понимал, что ему стоит делать и хотел поговорить, черт возьми, хотя терпеть не мог все эти сопливые разговоры о чувствах. Потому что ему было важно. Все важно.       —Я тебя когда обидеть-то успел, а? — он поджал губы, слегка отстраняясь.— Херню какую-то подумала…— теперь его голос прозвучал обиженно, а у Черновой внутри что-то щелкнуло.       Ей тоже обидно, потому что она совершенно одна мучается со своими идиотским чувствами и не может никому их высказать, а он…       —Я испугалась, понял? — подалась вперёд, заставляя его удивлённо замереть. Резко, вместе с тем стукнув ладонью по груди снова. Совершенно не больно, но показательно. Услышь, раз хотел поговорить. Приблизилась к его лицу так, что между ними были считанные миллиметры.— Ты…ты мне нравишься, очень,— вовремя заткнуться не вышло, проконтролировать собственные мысли не вышло. Ничего не вышло.       Оба замерли, синхронно перестав дышать. Женя — от испуга, от страха перед реакцией Пятифанова, от собственной смелости, граничащей со слабоумием. Рома — от осознания того, в чем ему сейчас признались. Не просто слова для того, чтобы оказаться с ним в постели. Речь шла не о внешности. Он видел, насколько для Черновой эти слова были значимы. И сначала просто не поверил.       —Чего?...— глупо захлопал глазами, теряясь и совершенно не понимая, что ему сейчас ответить надо. Щеки едва заметно начали краснеть. На фоне раскрасневшейся, как помидор, от игры и стресса Жени он казался куда бледнее, но все равно. Покраснел…он? Твою мать. Просто…твою….мать. Когда краснел-то последний раз? Когда Полину впервые на свидание звал? И то, не факт.       —Ты тупой?— Чернова, ожидавшая всего, кроме такого идиотского вопроса, тут же нахмурилась. Опустила голову, стыдливо пряча взгляд, в котором сейчас отражалось слишком много всего за раз, и уже собиралась уйти, как ее крепко схватили за ладонь, не позволяя уйти. От резко прикосновения кожа на руке отозвалась слабой болью.       —Стой, — Ромка дёрнул ее на себя. Евгения попыталась вырваться, но это скорее напоминало слабые потуги, чем серьёзные намерения. И хулиган тут же с силой притянул ее к себе, вновь заставляя прижаться к стене.— стой, сказал. — обхватил оба запястья пальцами, чуть поглаживая. Слишком чувствительная кожа, прикосновения к которой ощущались слишком остро, вновь отозвалась лёгким дискомфортом. Женя нахмурилась, но руки не вырвала.— Может, дашь мне сказать, принцесса?— чуть грубые пальцы, почти мягкие движения на раздражённой коже, отбитой к чертям. Контраст температур, желание просто скатиться по стене вниз. Теперь прикосновения казались какими-то нежными, успокаивающими, приятными.       Слишком сложно. Чернова привыкла разбираться в ситуациях, не затрагивающих эмоции настолько сильно и глубоко. Она умеет держать в себе, но не умеет проявлять так, чтобы поняли.       —Говори,— хмурится ещё сильнее, потому что больше ничего не остаётся. Потому что хочется прильнуть к чужим рукам ближе, попросить обнять, побыть рядом. Она устала быть одна. Находиться рядом с близкими, но чувствовать себя одинокой. Чернова просто устала. Зверски. От всего. И усталость эта никуда не уходила. И она о ней не говорила. И он все никак понять не мог.       —Ты…— Ромка вздохнул тяжело, зажмурился на секунду, очевидно, пытаясь сдержаться, чтобы не сказать какой глупости. Взгляд напротив него — жесть просто. Смотреть и сдыхать к чертям хочется. А потом все повторять, точно суициднику конченному.— блять, ну почему так сложно-то с тобой,— понимать, доносить, узнавать. Он не любил говорить лишнего, но Женька…это атас полнейший.       Плюнуть бы и бросить все это, но он скорее себе голову откусит, чем теперь куда-то денется и оставит все, как есть. Может, месяц назад ещё бы и смог, а теперь — всё. Отступать он уже не хотел.       —Отпусти и легко ста…— она не успела ответить колкостью — ее бессовестно заткнули, впиваясь холодными тонкими губами в ее собственные.       Чернова удивлённо глаза вытаращила, не ожидая, что хулиган на такие радикальные меры пойдет. Ладони обвили талию, прижимая к крепкому торсу. Она резко хлопнула ладонями по чужим плечам в попытке привести их обоих в чувства. Она не договорила, она…       Веки медленно закрылись сами собой. Вместо того, чтобы попытаться все же оттолкнуть, Чернова как-то совсем робко обвила шею Ромы руками, рефлекторно зарываясь пальцами в короткие волосы на затылке, от чего по телу хулигана прошла волна дрожи, заставившая его резко сделать шаг вперёд, чуть приподнять ее,заставить встать на носочки, чтобы дотягиваться до его лица.       Подалась ближе, запрокидывая голову, пока его руки сжимали так крепко, что воздуха не хватало, оставляя почти огненные следы на теле сквозь тонкую футболку. От контраста температур, происходящего, мыслей голова шла кругом, ноги окончательно перестали слушаться и если бы не руки Ромы, она бы давно осела на пол, не в силах бороться со всем происходящим.       Пара секунд, губы к губам, спокойно, почти невинно, не так бешено, как вечером в гараже. Так, чтобы успокоить, чтобы поставить точку в этих идиотских выяснениях отношений, которые все равно ни к чему не приведут.       Пятифан медленно отстранился, сдавленно выдыхая ей куда-то в шею. Обвил талию одной рукой, заставляя сделать шаг назад и опять вжаться в стену. Вторая рука опять оказалась около головы. Будто отстранял, успокаивал, приводил в чувства. Их обоих.       —Хватит меня так затыкать,— Женя не то улыбнуться хотела, как дура конченная, не то вновь оттолкнуть, но вместо этого руки от его шеи не убрала, глаза вниз опустила, утыкаясь лбом ему в плечо, чтобы в себя придти. Даже так по мозгам бьёт, словно не работают они совсем.       —Не нравится? — Ромка усмехнулся довольно, мягко ладонью по талии проводя. Второй рукой обнял за плечи, позволяя Жене, наконец, вцепиться в него и обнять в ответ, повиснуть, точно на вешалке, если ей так удобнее будет. Чернова вовсе против не была. Застыла, наслаждаясь чужим теплом, запахом, сбитым ритмом сердца, дыханием. Прикрыла глаза, понимая, насколько это приятно, насколько желанно.— Ладно, слушай, я красиво говорить всю эту херню не умею. Вообще. Я просто с тобой быть хочу. Очень. — крепче сжал в объятиях, надеясь ответ все же получить.       Знала бы она , как ему ссыкотно это было говорить сейчас. Страшно до усрачки. Пятифанов никому и никогда в любви не признавался, ни в каких чувствах не признавался, даже Полине, а эта выскочка блатная ему просто все мозги вышибла. И он был не против.       —Я на ерунду не буду размениваться. — Женя пробурчала куда-то в его футболку, все ещё не в силах отнять лица и посмотреть ему в глаза. Последнее предупреждение, последний шанс остановиться.— И просто так, ради развлечения…       —А я тебе серьезно предлагаю. Не шучу, отвечаю,— Рома осторожно за плечи взял, наконец, отстраняя от себя. Вновь заглянул в глаза, рассматривая бледное лицо, губы, по которым остатки алой помады размазались.       —Уверен?— Женька как-то совсем невесело усмехнулась, бровью дёргая.       —Это я спросить должен так-то,— усмехнулся довольно, обнажая острые резцы, уже чувствуя себя победителем. Смотрел так, что у Евгении внутри все трепетать начало и так тепло становилось, что хотелось на улицу без куртки выбежать.       Покачала головой, замечая, что все губы хулигана измазаны в ее помаде. Весь растрепанный, запыхавшийся, нависает над ней с видом не то хищника, поймавшего свою желанную добычу, не то победителя в каком-то соревновании. И с разводами ее алой помады на своих губах.       —Физиономию видел свою?— все же улыбнулась. Тепло, смущенно, так, что у бедного Ромки ноги подкосились и если бы не стена, в которую упирался, то он бы давно повис на Женьке, уткнувшись носом ей в макушку. Но пока для такого рано было. Она ещё не ответила, хоть он и был уверен, что Чернова все примет.       —Чего?... — Рома чуть нахмурился, проводя пальцами по своим губам. Увидев красные следы помады вздохнул тяжело.—Помада твоя блядская,— принялся стирать руками, но лишь сильнее размазал по щекам и подбородку, от чего Чернова тихо рассмеялась.       —Сам ты блядская, дай помогу,— бережно обхватила его лицо ладонями, быстро и умело вытирая большими пальцами красные следы. Каждое утро осторожно подтирала контур помады на собственных губах, поэтому могла быстро убрать следы.       Рома от осторожных прикосновений совсем разомлел. Немного склонил голову, положив ее на одну из ладоней. Чернова замерла, оглаживая светлую кожу пальцами. Точно кот, ластился к рукам. Не грозный и не угрюмый, не этот деревенский хулиган с ножом за пазухой. Просто Ромка... которому, кажется, ласки не хватало также, как ей прикосновений от близких людей.       —Жень…я жду ответа. — вздохнул, смотря прямо в глаза и нехотя отстранился, не желая доводить ситуацию до той точки смущения, когда Чернова не сможет и пары слов сказать.— Думай, если надо,— он отошёл, позволяя Женьке стереть помаду со своего лица, отдернуть футболку, тряхнуть головой, чтобы привести себя в порядок.       —Ладно…— Чернова кивнула, быстро переплетая хвост и убирая выпавшие пряди назад.— давай об этом завтра поговорим, я решу, обещаю,— хулиган согласно кивнул, кажется, не особо довольный тем, что ему нужно ждать. И тем не менее, злиться он не спешил. Ей он готов дать время, чтобы подумать. До зала они шли рядом, изредка соприкасаясь руками, переплетая пальцы на пару секунд. Лыбились довольно и смущённо, а когда по очереди зашли в зал, физрука на месте не было, зато класс, просто играющий в какую-то игру с мячом в кругу, обернулся на них.       —Ебать…что с лицами вашими?— Антон удивлённо вытаращился на помятых и каких-то совсем странных друзей, что лишь молча между собой переглянулись, синхронно двинувшись к лавочке.       —Женькину помаду на прочность тестировали, на!— Бяша расхохотался, примечая едва заметные следы от красной помады по лицах обоих. В полумраке, под лестницей, разглядеть все не вышло, а они и не додумались до того, чтобы по пути посмотреть хоть в одно зеркало.       —Бяша!— Ромка, резво схватив лежащий рядом волейбольный мяч, бросил его в друга. Ответом ему служил заливистый блеющий смех.

***

      После физкультуры Чернова быстро переоделась обратно, также быстро, пусть и все ещё очень аккуратно, убрала вещи, и не попрощавшись ни с кем из девочек, пулей вылетела в коридор. Там взглядом нашла Рому, Антона и Бяшу, и сказав, что на остальные уроки не пойдет, довольно пошла в сторону гардеробной на первом этаже. Пятифанов ее, конечно, догнал, чтобы узнать, что случилось, но она лишь отмахнулась.       Ничего. Она устала, ей нужно подумать и она манала все происходящее вокруг нее. Пропусков в этом году у нее итак почти нет, зато нервная система полетела к чертям и проблемы увеличиваются в геометрической прогрессии. Поэтому, позволив себе расслабиться и забить, она почти счастливая, перевозбужденная от происходящий вокруг нее событий и собственных чувств, быстро ушла домой, где баба Марфа вздохнула недовольно, в шутку шлепнула ее полотенцем по заднице и потянула на кухню. Поесть. Толку было ругать? Женя от этого в школу точно не вернётся.       Особо есть не хотелось, да и вкуса еды она не почувствовала, обдумывая утренний разговор с Ромой. Она обещала решить все к завтрашнему дню, поэтому стоило разобраться с собственными мыслями как можно скорее. Для общего блага.       Переодевшись в домашнее, Женя уселась в кресло напротив телевизора, подзывая к себе Велеса. Тот счастливой увесистой тушей приземлился на нее, весело виляя хвостом и наслаждаясь активными почесываниями за ушами. В последнее время она стала уделять питомцу совсем мало времени, что ее совсем не радовало.       Бабушка тихо хлопотала рядом, распутывая свои многочисленные клубки пряжи, по телевизору крутили серии бразильского сериала. Вчерашние, вроде бы. Дома было тепло, светло, уютно, безопасно. И, наконец, можно было позволить себе спокойно все расставить в собственной голове по местам. Ночью этого сделать все равно не удалось.       Рома ей предлагал отношения. Пусть не прямым текстом, пусть скомканно и почти смешно, потому что красиво и правда говорить не умел, но он был серьёзен. Знать точно, что в его голове, она не могла, но отрицать факт того, что деревенскому хулигану она нравилась очень и очень сильно, было бы глупо. Теперь так точно.       Что чувствовала сама Женя? Она точно описать не могла, но готова была поклясться, что их с Ромой чувства схожи. То, что она испытывала к нему, грело изнутри, заставляя губы растягиваться в глупой улыбке. Рядом с Ромой было хорошо, спокойно, надёжно...настолько, насколько в их ситуации это было вообще возможно.       Вопрос был в другом. Смогут ли они быть вместе, учитывая всю ту кучу обстоятельств, что появлялись каждый божий день. Хозяин леса, пропажа школьников, страшный лес — все это. Чернова чувствовала, как вокруг их деревни будто бы стягивается гигантская черная воронка, которая с каждым днём лишь сильнее засасывает их всех. Она не понимала, какое отношению имеет к этому бабушка, она сама, а уж про Ромку, который вроде как волчок, про Антона в ее видениях, и про Полину и думать не хотелось.       Видения...ещё одна проблема, которая ее беспокоила чуть ли не больше остальных. Все то, что она видела. Кровь...Рома...Господи, ну не может это все случится. Не с ними. Они же выбирались из разных передряг, не может он глупо умереть в лесу, в луже собственной крови.       Страх за Пятифанова так сдавил грудь, что Женя невольно сжала шерсть Велеса пальцами слишком сильно и тот обиженно взвизгнул, спрыгивая с ее рук. Баба Марфа испуганно дернулась, а Чернова тут же поспешила сесть на пол, около пса. Принялась гладить его большую голову, мысленно заставляя себя собраться.       Если уж она так переживала за хулигана...так к нему относилась, так млела рядом с ним, испытывая лишь покой, а не тревогу, как было ещё летом, пока они оба рычали друг на друга, словно глупые зверьки, стоит ли раздумывать?       Увидев во взгляде Велеса какое-то мягкое снисхождение, которого у собаки в принципе быть не должно, она улыбнулась собственным мыслям, сгребая волкособа в крепкие объятия, от которых он недовольно заворчал и повалился на пол, втягивая за собой и хозяйку, которая испытывала лишь какое-то небывалое облегчение.        Она скажет завтра. Решение принято.       Бяша завалился домой примерно к обеду, явно не досидев два последних урока. Немного запыхавшийся, судя по взгляду, голодный, но довольный настолько, что его лицо от широкой щербатой лыбы не трескалось каким-то чудом.       Женя, разбирающая за кухонным столом бабушкины травы, которые все появлялись и появлялись словно из неоткуда, улыбнулась ему, тут же принимаясь разогревать обед. Отправила бурята мыть руки и напомнила, чтобы он к ее безмерной доброте не привыкал. Она не Марфа Васильевна, чтобы с ним рядом с поварешкой бегать.Бяша лишь усмехнулся, прекрасно понимая, что Чернова готовить любила, вот и кормила его постоянно, хотя прекрасно понимала, что он в состоянии справиться сам.       Когда он уселся за стол, перед ним оказалась тарелка борща, салат, а сама Евгения заваривала чай, попутно доставая из холодильника молоко. После ночёвки у нее дома вопросов о том, какой другу заваривать чай, не возникало.       —За тебя учителя спрашивали, на,— пока Баранов с особым аппетитом уплетал еду, Чернова налила себе чай, усаживаясь рядом и продолжая перебирать травы. Про себя заметила, что научилась различать большую их часть, да и в бабушкиной этой аптечке с множеством баночек уже ориентировалась вполне неплохо. Если бы она ей показала пару раз, что и к чему, глядишь, смогла бы с травами сама разбираться.       —Насрать,— отмахнулась от назойливых мыслей о школе, не собираясь сейчас портить настроение. Давно она не чувствовала себя настолько беззаботно и спокойно. И уж точно не хотела думать об осточертевшей школе, проблемы в которой в любом случае получится решить.       —А Марфа Васильевна где?— потрепав рукой Велеса, который уже тёрся под столом в надежде получить какое-нибудь лакомство, бурят оглянулся, не замечая хозяйки дома. За то недолгое время, что он уже жил у Черновых, привык, что хозяйка дома всегда встречает всех пришедших и всегда сидит с ним и Женей, когда те едят.       —В магазин пошла, сказала, что хочет прогуляться,— пристально зыркнув на волкособа, чтобы тот не выпрашивал и не клянчил, Женька убрала одну часть трав в мешочек, собираясь разобрать его позже вечером.       Волкособ отправился к себе в лежанку, где спокойно спал его пернатый друг, который успевал за день перегадить весь пол под лестницей. Женя уже всерьез подумывала о том, чтобы сшить на Тихона что-то типо трусов или подгузника. Они с бабушкой, конечно, убирались тщательно и дома не было неприятного запаха или пятен, но это все равно очень раздражало.       —А, понятно…— Бяша кивнул, как-то рассеяно глянув в свою тарелку с супом.— Ромка дома сейчас один, у него все в ночную ушли,— как бы между делом заметил, откусывая кусок хлеба и кидая в сторону Черновой многозначительный взгляд.       —И что?— она слегка нахмурилась, прекрасно понимая, что хоть о чем-то, но Рома своим лучшим друзьям рассказал. В конце концов, для этого и нужны были друзья, а если учитывать, что Бяша очень активно занимался сводничеством в их с Пятифановым отношении, за что, кстати, так ни разу и не получил по ушам, то ему рассказывать точно стоило. Ромка действительно иногда тормозил...сильно.       —Да так, просто, на,— Баранов лишь плечами пожал, поганенько улыбаясь.       Женя цокнула, откидываясь на спинку стула и складывая руки на груди. Вот ведь...интригант сраный.       С другой стороны, если Рома сейчас один дома, и до утра у него никого не появится, значит...они могли бы поговорить? Да, она сказала, что ответит ему завтра и, наверное, лучшим вариантом было бы дейсвительно выждать, а не бежать к нему, сломя голову. Но строить из себя чопорную барышню, особенно перед хулиганом, так надоело, что сил никаких не осталось.       —Бяш, если что, я с домашкой помогаю,— она вскочила с места, на ходу заглядывая в зеркало. Распустила волосы, бегло оглядывая ненакрашенное лицо. Сейчас тратить время на макияж она уж точно не станет. Не стала надевать поверх растянутой домашней кофты куртку, буквально впрыгнула в тапочки и прежде, чем Бяша успел ей хоть что-нибудь сказать, вышла на веранду.       —Че…э, а обед?! — бурят обернулся, не успев даже как следует среагировать, но ответом ему послужил лишь хлопок входной двери.— Вот ведь…везёт мне на идиотов, на,— вздохнул тяжело, но всё-таки улыбнулся, чувствуя себя тем самым смешным чуваком с крылышками, который стреляет из лука и составляет любовные парочки. Кажется, теперь он не только красавец, молодец, мастер на все руки, но ещё и первоклассная сваха. Прогресс!       Чернова тем временем шустро перебежала через дорогу, чувствуя, что погода начинает совсем портиться. Ледяной ветер мгновенно продул через тонкую кофту до самых костей, заставляя обхватить собственные плечи ладонями. Она зашла на участок Пятифановых, чувствуя совсем не лёгкий мандраж. Еле смогла унять нервную дрожь в руках и, не стучась, вошла на веранду. Не желая сейчас рассматривать интерьер, вошла в дом, если не сказать — влетела, снимая на ходу обувь.       В темном коридорчике, только переодевшийся в домашнюю одежду, стоял Пятифанов со своей кошкой на руках. Он проходил мимо входной двери, направляясь в гараж, и совсем не ожидал увидеть Чернову на пороге собственного дома.       —Ты чё тут?..— тут же спустил Побелку с рук, на что она недовольно муркнула и уселась в углу, разводя уши в сторону в знак особо сильного негодования.       Он, конечно, ко многому в жизни готов был, но явно не к тому, что Женька ворвётся к нему домой, как ураган. Без куртки и с таким взглядом, что он и не знал, что подумать. Она вот сейчас отпиздить его собиралась или в любви пришла признаться? Или опять стряслось чего?! Или он опять натворил что-то?       —Я подумала,— она нервно облизнула губы, пытаясь держаться как можно более спокойно. Даже от пары секунд на улице ей стало до ужаса зябко. Кожа покрылась мурашками и начинало потряхивать. Но совсем не ясно, все же от холода или от того, что она решилась на какую-то идиотскую затею, полностью отметая ненадолго собственные принципы, которых так старательно придерживалась всю жизнь.       —И чё скажешь?— Рома пытался унять собственное удивление, совершенно не понимая, что на нее сейчас нашло. Он сам ходил, как на иголках в школе, не отметая мысль о том, что Чернова могла все же ему отказать, а она вот...пришла.       Вместо ответа Чернова резко подошла к нему. Толкнула рукой в грудь, заставляя сделать пару шагов назад от неожиданности и упереться спиной в стену. Приблизилась, обхватывая худое лицо ладонями, и прижалась резко похолодевшими губами к губам хулигана, мысленно ликуя. Не только он может к стенке прижимать и заставлять чувствовать себя уязвимо.       Рома, опешив на несколько секунд, тут же обнял ее руками за талию, как-то скомкано отвечая на поцелуй. И лишь спустя пару мгновений, когда перегруженный мозг полность обработал всю ситуацию, довольно заулыбался сквозь поцелуй, понимая, каков ее ответ.       Принялся отвечать так, как хотелось, хоть и находиться прижатым к стене в собственном, мать его, доме, ему не сильно нравилось. Скользнул ладонью вдоль худой спины, нажимая пальцами на ложбинку позвоночника, от чего Женя рефлекторно подалась вперёд, вцепляясь прохладными ладонями ему в плечи, и прижимаясь грудной клеткой и животом к нему.       Ромка, не долго думая, присел, резко подхватывая ее под бедра, заставляя тут же обвить собственную талию ногами и крепче схватиться за плечи, едва ощутимо царапая кожу длинными ногтями через тонкую ткань футболки. Не разрывая поцелуй, почти что вслепую, двинулся в сторону своей комнаты, чудом не собрав все косяки в доме. Дверь открыл с пинка, от чего та с грохотом ударилась о стену, запнулся о собственную одежду, кинутую на пол пару минут назад. Оба с ещё большим грохотом рухнули на кровать, чудом ее не сломав.       Женя, не сдержавшись, расхохоталась в голос, чуть отстраняясь. Заглянула в голубые глаза напротив, где плясали уже знакомые ей черти, чувствуя, как собственные щеки стремительно краснеют, а ладошки становятся до ужаса влажными. Рома хмыкнул в ответ, нависая над ней на вытянутых руках, приближаясь к ее лицу настолько, что кончики носов соприкасались, а горячее дыхание опаляло кожу, вызывая мелкую дрожь в теле.       Резко стало до невозможности душно, жарко. Чернова шумно сглотнула, не в силах отвести взгляда. Скользнула ладонями по чужим напряжённым плечам к груди, схватила пальцами за ворот футболки, притянув к себе ещё ближе, от чего хулиган едва не свалился на нее, но первой поцеловать не успела — Рома сам накрыл ее губы своими, тут же надавливая большим пальцем на подбородок, углубляя поцелуй, обводя языком нижнюю губу.       Женя рвано выдохнула, вновь обхватывая его талию ногами. Прижимаясь всем телом, действуя бессознательно, на уровне потайных желаний, все это время сидевших где-то глубоко внутри. Обхватила его руку пальцами, случайно нащупывая пульс. Бешеный, настолько быстрый, что сосчитать точно не выйдет. Рома тем временем переместил руку с ее лица на талию, обнимая, прижимая к себе плотнее, заставляя выгнуться в спине до лёгкой дроби в мышцах.       Прикосновения как лава, жарко, душно, воздух вокруг казался раскаленным. Чернова мелко дрогнула, почувствовав, как чуть грубые пальцы скользнули под кофту, очерчивая на чувствительной коже живота незамысловатые узоры. Застонала хулигану в губы, запуская обе ладони ему в волосы, слегка оттягивая назад, заставляя отстраниться.       Ещё немного, и мозг совсем сдаст свои полномочия. Пока было рано...по крайней мере не сейчас.       Ромка тяжело выдохнул, прислоняясь своим лбом ко лбу Черновой. Прикрыл глаза, медленно убирая ладони от горячего гибкого тела, отпускать которое совсем не хотелось. Женя тем временем, решив напоследок чуть отыграться, юркнула ладонью к шее, проводя пальцами по кромке приклееного пластыря, все ещё скрывающего не до конца зажившую рану. Пятифанов шумно выдохнул, резко перехватывая тонкое женское запястье, ощущая, как внизу живота становится до невозможно жарко, а стояк упирается Жене в живот, чего та просто не может не чувствовать.       —Тс….тормози…— поднялся, усаживаясь на колени на кровати. Ноги Евгении все ещё лежали на его бедрах, кажется, не собираясь никуда пропадать. Сама Женя лежала на его кровати, среди смятого покрывала и подушек, с красными щеками и таким шальным блеском в глазах, что кровь от паха отливать не собиралась совсем, а вот мозг стремительно пытался выключиться, толкая Пятифанова на грех.—Жека, я ж не сдержусь, серьезно,— осторожно обхватил ее бедра, снимая с себя.       Это сейчас она такая смелая, может, не совсем понимает, что происходит, но стоит ему зайти чуть дальше, и она даст заднюю. Испугается. Уж в чем он точно запомнил совет Бяши, так это в том, что напролом действовать не надо. Не в этом вопросе. Им бы вообще на эту тему поговорить, наверное, но сейчас на это хулиган был решительно не готов. Он о таких вещах ни с кем не говорил никогда.       —Прости,— Женя неуклюже и совсем не привычно для него поджала губы, приподнимаясь на локтях. Краска залила ее лицо ещё сильнее, от чего она теперь очень сильно напоминала спелый помидор.       Она...это блять не поддается контролю. Если бы Рома сам не дал заднюю...она бы. Боже мой, вся лесная нечисть вместе взятая, как она так...       Заметив, насколько Женька смутилась от его слов, хулиган улыбнулся, вновь нависая над ней и оставляя быстрый поцелуй на уже зацелованных губах. Потянул Женю за собой, заставляя сесть, а потом резко перевернул их обоих, укладываясь на бок. Кровать скрипнула, в комнату неслышной поступью вошла все ещё недовольная Побелка, усаживаясь у порога в надежде, что хозяин все же обратит на нее внимание.       Чернова как-то неловко заерзала, чувствуя, как ее приобнимают за плечи, позволяя самой устроиться рядом так, как будет удобно. Она улеглась поудобнее, положив голову Роме на плечо. Придвинулась к нему ближе, совершенно не понимая, что ей стоит делать и как правильно. Ни с кем вот так в одной кровати она никогда не лежала, не чувствовала приятного запаха от кожи, постельного белья, одежды, не млела от чужого тепла, от которого хотелось закрыть глаза.       —Ты внатуре ведьма…— Рома очень хотел перестать улыбаться, как дурачок, но губы кривились сами собой, а он смотрел в бледное лицо, не скрытое косметикой. Мягко коснулся щеки, горячей от румянца, осторожно настолько, насколько мог, проводя пальцами по нежной коже. Женя накрыла его ладонь своей, скользнула вниз, очерчивая пальцами паутину вздувшихся вен.       —Приворожила?— Чернова хитро улыбнулась, прикрывая глаза. В сон тянуло неимоверно, но она не могла себе позволить просто вот так завалиться в чужой дом, так ещё и уснуть тут. Там Бяша один, бабушка, Велес...а тут Рома, тоже один. А она не спала уже сутки и безумно устала. Эмоциональных потрясений в последнее время было слишком много.       —Хрен тебя знает, но крышу мне рвет пиздец,— хулиган вздохнул, крепче обнимая ее и упираясь щекой ей в макушку. От него сразу становилось неимоверно тепло, будто бы она под пуховым одеялом лежала.       —Зато…все решили?— она чуть приподняла голову, хлопая сонными глазами.       —Ага…—не верилось просто, что, наконец, они все решили.— иди сюда,— больше мучать ее он не хотел, прекрасно видя, как резко ее начало клонить в сон. Крепко обнял, позволяя уткнуться в свое плечо и прикрыть глаза, проваливаясь в спокойный сон.       

***

      Урок русского языка, как всегда, стоял первым, и никакой радости не вызывал. Школьники со скучающим видом слушали свои оценки и замечания к недавно написанным сочинениям, пока за окном все ещё сгущалась утренняя темнота и завывал холодный ветер.        Из всех присутствующих особой жизнерадостностью отличался лишь Бяша, который переводил хитрый взгляд с Ромы на Женю, которая домой вчера вернулась под вечер. Сонная, какая-то слишком добрая и абсолютно не связанная с реальностью. У него даже шутить совести не хватило, поэтому он просто отмазал ее перед бабой Марфой и отправил спать, обещая, что расспросит обо всем позже.       Сонную атмосферу в кабинете разбавил резкий стук в дверь и участковый Тихонов, зашедший без разрешения.       —Класс, минуту внимания! — не обратив никакого внимания на возмущенную такой наглостью Лилию Павловну, он внимательно обвел класс нервным взглядом.— Мне нужен Пятифанов Роман.       —Че я опять сделал-то?— Ромка нахмурился, отталкиваясь спиной от спинки своего стула. Выглядел он чуть сонно и недовольно, но лишь потому, что его оторвали от безделья, сопровождавшего его на каждом уроке русского и литературы.       —Выходи и поговорим,— Тихонов указал на дверь фуражкой, делая шаг назад и намекая тем самым, что лишних вопросов задавать не стоит.       —О чем?— зато Ромка отрывать свою жопу от стула не спешил. Женя с Бяшей обеспокоенно переглянулись, гадая, что могло произойти. Неужели, это из-за ситуации с Бабуриным? Или ещё что-то успели произойти? Чернова краем глаза заметила какой-то совсем недобрый взгляд со стороны Катьки. Нервно поджала губы, предчувствуя серьезные проблемы.       —При всех сказать?— ответа не последовало и участковый, нахмурившись, крепко перехватил папку с документами в другую руку.— Ты подозреваешься в похищении и предполагаемом убийстве ученицы девятого "А" класса. Натальи Суворовой.