Ведьма

      —Ромк…—Бяша, лёжа на животе и болтая согнутыми ногами в воздухе, лениво повернул голову в сторону друга, крепче обнимая подушку руками.       После того, как Женя шустро отправила их из гаража по домам, они вернулись к Ромке, где было решено продолжить наметившуюся ночёвку. Казалось, они ночуют тут чаще, чем в собственных домах, но всех это более чем устраивало.       Пятифан завалился на кровать, как-то рассеянно пялясь в потолок, Антон продолжил археологические раскопки в его шкафу в поисках футболки, в которой всегда спал у друга. Пятифан был чуть выше и крупнее, поэтому его вещи Петрову подходили хорошо. И свои таскать не приходилось.       Бяша же, не долго думая, пристроился рядом с Ромой, наблюдая, как между ними деловито улеглась Побелка. На хозяина своего она от чего-то не залезла, зато завтра утром, скорее всего, они увидят белый пушистый комок у Пятифанова на груди. А он потом все утро будет отплевываться от белой шерсти, катая свою пушистую бестию на плече.       —Че?—Ромка нахмурился, закидывая обе руки за голову. Ему никак не давала покоя ситуация с Женей.       Во-первых, нихуя себе подгон от бати. Машина. Да ещё и какая. Серый хитро сделал, не отдав тачку сразу, Чернова явно удивилась…или расстроилась. Он так и не смог точно понять. Лицо у нее было каким-то грустным слишком. Ему даже показалось, что серые глаза стала на пару секунд стеклянными от слез, но Женька себя особо разглядывать не дала. Попросила открыть гараж, не очень мастерски, но аккуратно загнала машину задом, а потом, не дав даже толком рассмотреть, отправила их по домам, обещая, что потом они могут виснуть в этом гараже хоть сутки.       Во-вторых, то, что случилось пару дней назад с Полиной. Он до сих пор не мог определиться, с чего хуел больше: с того, что Морозова умудрилась натворить, или с того, как Женька в такие моменты переключалась. Казалось, она может Полинку просто там придушить и даже глазом не моргнуть.       —А правильно в роддом или в ротдам?— бурят усмехнулся, протягивая ладонь, чтобы погладить кошку за ухом, но лишь получил лапой по пальцам. Небольно, она даже когти не выпустила, не поцарапала, но дала понять, что трогать ее руками нельзя. И для верности ещё голову отвернула в другую сторону, щуря свои бесстыжие глаза.       —В твоём случае правильно — в рот взял,—Ромка кинул на друга беглый взгляд, ехидно усмехаясь. Антон тихо прыснул от смеха, наконец, вытягивая нужную футболку из общего комка вещей, который Ромка все никак не мог разобрать. Тут же принялся переодеваться, не заботясь о том, что нужно идти в душ. Они успели истопить баню и спокойно попариться. Как раз после этого Женя к ним и зашла. Зашла вовремя — никого голого или в одном полотенце не застала. Хотя, Ромка, наверное, и не против был бы.— Отъебись, Бяш…       —Ты чего такой…хмурый?—Тоха деловито поправил съехавшие с переносицы очки и принялся складывать свои вещи аккуратной стопкой, чтобы потом утром не искать по всей комнате, как это обычно делал Тимур.       —Будто говна в рот набрал, а выплюнуть не можешь,— Бяша согласно закивал и рассмеялся, когда Ромка кинул на него недовольный взгляд, тонкие губы поджимая.       Едва заметный синяк на скуле из-за света казался темнее, от чего лицо хулигана делалось совсем худым и каким-то болезненным. Надо было бы ещё и заживающую рану на шее обработать, но Ромке уже так осточертело с ней возиться. Уже почти все затянулось, но мать все ходила и причитала, что шрам некрасивый останется. Кому какая разница. Он же не баба, чтоб о красоте заботиться.       —Кандидата в рот принимательных наук не спрашивали,— Антон вновь рассмеялся, проходя к письменному столу Ромки. Взял его стул, разворачивая спинкой к дивану, и уселся на него, складывая руки перед собой.        Пытаться втиснуться третьим на кровать он не собирался, помня, как один раз они пьяные пытались улечься там втроём. Сначала было смешно, а вот утром стало неловко, потому что проснулись они в обнимку. Все втроём. Так ещё и под одним одеялом. Ромка долго потом плевался, сетуя на то, что больше на его кровать никто спать не ляжет, а то получалась “петушатня какая-то”. Антон тогда не стал рассказывать, сколько раз Ромка и Бяша, засыпая после их увеселительных выходных и ночевок, спали в обнимку, а сейчас, вспоминая об этом, Петров подумал о том, как Рома на днях с Женей в обнимку проснулся.       Напоминать другое об этом, конечно, не станет. Ведь с Черновой спать явно было приятнее.       —Ой, блять, началось. Опять у вас с Жекой не так чета, а я крайний, на,— Бяша, приняв вид крайне обиженного и оскорбленного, уселся на кровати, все ещё обнимая подушку и надутые, искусанные до ранок губы.       —Да причем тут она?—Ромка тут же подорвался следом за ним, нахмурившись пуще прежнего.       Женька слишком часто стала появляться в их разговорах. Это накаляло. Бурят постоянно, будто бы специально, напоминал о ней, не позволяя и без того надоедливым мыслям покидать голову хулигана. И он медленно, но верно, катился в огромную задницу, к званию “помешанного на однокласснице” .       —Это у тебя спросить надо,— Петров вздохнул. Он, в отличии от Бяши, первым об их однокласснице разговора не заводил, но прекрасно видел, как Пятифан часто залипал в одну точку, думая о чем-то или ком-то, как долго смотрел на Женю, когда та не видела, или как он менялся, стоило ей появиться рядом.       Наверное, он думал, что скрывает собственные мысли и сомнения очень хорошо, но это было далеко не так. Антон, даже со своим скверным зрением, видел все более чем хорошо. Удивительно, что не видела сама Женя. Либо видела, но тактично молчала. Либо они оба в этом вопросе...не особо умными оказались.       —И ты туда же…—Ромка бросил в сторону Петрова его же чистые носки, свёрнутые в рулончик. Антон едва смог словить их, чудом не навернувшись со стула, а сам Пятифан с раздраженным вздохом прислонился спиной к стене, упираясь ступнями в матрас и сгибая ноги в коленях.—не знаю, странно просто. Бурда какая-то,— не хотелось говорить о том, что он либо сам не до конца понимал, либо не хотел понимать. Он не мог и двух слов нормально связать на эту тему, а они хотели, чтобы он им чета-то объяснил.       Если бы кто для начала объяснил! Хоть иди к Женьке и в лоб вопросы задавай. Чё у них происходит, почему она иногда себя так странно ведёт, был ли у нее парень…так, стоп, последнее точно лишнее. Он скорее себе руку откусит, чем что-то такое у подруги спросит.        Хотелось думать, что не было, почему-то. Блять...       —А конкретнее?— Баранов дёрнул темными бровями, за что тут же схлопотал подушкой в лицо. Отфыркнулся, выплевывая попавшее в рот перо, и, отложив подушку, чтобы ненароком ее не выбить до конца, в шутку кинулся на Ромку, собираясь завалить его на матрас.       Пятифан, быстро среагировав, выдернул из-под себя плед, которым застилал кровать поверх одеяла, чем, кстати, и Бяшу сбил. И накинул плед на друга, уваливая его на подушку и зажимая руки, чтобы не вырывался.И пока бурят отфыркивался и блеял о том, что у него и так заложен нос и ему нечем дышать, Пятифанов внимательно глянул на Антона, который молча, со спокойной улыбкой наблюдал за друзьями и терпеливо ожидал рассказа.       —Она уехала из города. С разбитым лицом. Я думал, пахан ее так…приложил, а она чуть в рожу не бросается, когда о нем говорить начинаешь. И машина эта…как Серый с батей его просто забрали машину? Если Жека с отцом своим в контрах, то это странно,— он улёгся поперек Бяшки, все ещё не позволяя ему встать, и подпёр рукой щеку. Побелка, которую согнали с ее места, недовольно мурлыкнула и тихим прыжком оказалась на полу. С недовольным выражением морды она посмотрела на хозяина, но поняв, что он занят, деловитой походкой отправилась прочь из комнаты в сторону кухни.— И…расстроенная она была, не радостная какая-то,— он бы много ещё чё сказал, но мысли так быстро носились по собственной черепушке…не мастак он говорить, это к Тохе надо, у него язык подвешен хорошо. Ромка лишь мог волноваться, скрывать свое волнение и на стенку лезть от собственных мыслей, которые приводили его к одному простому выводу. Он просто ссал озвучивать его сам себе даже в собственной голове. И признать, что он трусит, было тоже пиздец тяжело. И стыдно.       И за Женю он волновался, правда. Волновался, хотел понять, что же она скрывает, потому что только тупой поверит в то, что буквально сбежать из дома ее заставила обычная ссора с родоками.       —Да, я тоже заметил,— Тоха согласно кивнул. Может, он и не общался с Женей так близко, как его друзья, но отчётливо видел ее реакцию на некоторые вещи, внимательно слушал, что она говорит.        Если честно, ему бы хотелось стать ей другом. Таким же, как Бяша, например. Но пока их общение не могло стать ближе, как ему бы не хотелось. Да и непонятно, что Ромка на его такое желание подумать может.       В этот момент Бяша извернулся под другом и, все же схватив несчастную подушку, зарядил ею прямо по Ромке, ненароком задев рану на шее. Хулиган тихо охнул, прижимая руку к горлу и откатываясь к стенке. Больно было — пиздец.       —А у нее спросить не думал, на?— Бяша, кряхтя и совершенно не жалея о содеянном, перекатился на бок, получая в ответ от Ромки пинок по бедру. Не сильный, скорее для порядка, чтобы оставить последнее слово за собой. А Тимур и не возражал. Лишь потер место ушиба, ожидая, что друг все же ему ответит.       —Не ответит нихуя…Противная,— Рома вновь уселся в прежнюю позу, но на этот раз наклонил голову вбок, дожидаясь, пока боль в шее отпустит. Вот ведь Бяша…хрен моржовый.       А Женя и вправду говорить не станет. Она свои проблемы старательно умалчивала, пряча от друзей. Он и сам таким был, поэтому прекрасно понимал, что допытывать одноклассницу — дохлый номер. Она себе скорее язык откусит.       —Ромыч, а вот давай уже сейчас серьезно. Вату не катай, на,— Баранов нахмурился. В этот раз став действительно серьезным. Он больше не кривлялся и всем своим видом показывал, что сейчас говорит более чем серьезно и лучше в ответ не шутить.       Антон с интересом глянул на друга, слегка наклоняя голову вперёд, будто мог не услышать чего-то, пока Пятифан непонимающе хлопал глазами.       —Че?— Пятифан не совсем понимал, о чем его спрашивают. Иногда Тимур слишком сильно любил воду мутить и ходить вокруг да около. Рома проще любил, в лоб и сразу.       —Она ж тебе нравится? Ну вот по-серьезке сейчас,— на несколько секунд в комнате повисла гробовая тишина. Пятифан уставился на друга так, словно видел его впервые.       Собственное сердце предательски пропустило несколько ударов, прежде чем Пятифан смог взять себя в руки и попытаться придать себе безмятежный вид. Вопрос застал его врасплох. Он не думал, что Бяшка серьезно его спросит о таком, а потому сейчас начал паниковать.       —Да чё вы…мелите,— хотелось вылететь из комнаты, трусливо поджав хвост. Ромка кинул быстрый взгляд на хитро улыбающегося Антона, который молча наблюдал за ними, и нахмурился ещё сильнее. Так сильно, что свело лобные мышцы. И даже его грозный внешний вид не мог скрыть лёгкой паники во взгляде.       Его раскусили, спалили, прижали фактами к стенке, как сосунка трусливого. И все, что оставалось, это до последнего отмахиваться, чтобы не выглядеть конченным идиотом.       —Ты эту пургу матери своей гони, а нам нехуй, на, не верим,— буряту, очевидно, все происходящее крайне сильно надоело. Он поджал губы, не сводя пристального взгляда с лучшего друга, чье идиотское поведение, в особенности рядом с Черновой и по отношению к ней, его конкретно достало.       И либо он поможет этому дерьму наконец решиться, либо он просто придушит Пятифанова, потому что сил не было никаких.       —Да и хуй с вами, не верьте,— Рома фыркнул, отпихивая от себя и кусок пледа, и вторую подушку. Поднялся на ноги, начиная нервно расхаживать по комнате.       Злило, бесило до дрожи в руках, до боли в стиснутых челюстях. Бесило, что он не мог признать очевидный факт, ломался, как девка, пока остальные чуть ли не за него пытались решить всю эту ситуацию. Обычно же без проблем говорил, если девка какая красивая рядом крутилась, а тут будто язык в жопу засунул и пересилить себя не мог.       —Ромыч…—Антон тяжело вздохнул, наблюдая, как друг мечется из угла в угол, точно хищник в клетке, никак не может остановиться или решиться и от этого лишь больше злится.       —Да…— выдохнул, отбрасывая только что поднятую футболку на пол.        Ему очень давно никто не нравился, он поклялся, что такой хуйней больше заниматься не станет, что не будет больше вести себя, как влюбленный идиот, что не пойдет на поводу у очередной девчонки, что не будет тратить время на эту ненужную хуйню.       И сейчас все это оказалось последним пиздежом, потому что он буквально не мог выбросить белобрысый вредный образ с глазами цвета грозовых туч из головы. Не мог и не хотел даже пытаться.       —Че?— Бяша, тут же переглянувшись с не менее удивлённым Антоном, привстал на месте.       —Чекни в жопу воробья, Бяш, все ты слышал,— Рома потупился, падая на край кровати почти как мешок. Откинул голову назад, тяжело вздыхая и прикрывая ладонью глаза.       —Я ждал, когда ты признаешься,— Петров улыбнулся, ожидая, что в него опять что-нибудь полетит, но Ромка лишь бесцветно фыркнул, произнося что-то нечленораздельное, но определенно матерное.       —И чё теперь?— спустя несколько минут напряжённого молчания, хулиган все же сел, убирая руки от лица. Долго грузить себя он не хотел. Вернее, у него это просто не получалось уже.       —Ну как чё? Руки в ноги и надо как-то это…ну ей сказать, на?— Бяша захлопал глаза и, кажется, Ромка почти мог увидеть в его взгляде отражение активного мыслительного процесса.       Если бурята не одернуть, он его завтра силком к Черновой утащит и тогда можно будет спокойно сдохнуть со стыда, чего хулиган себе позволить не мог. Зато Тоха тут же согласно закивал буряту, не говоря при этом ни слова.       —Ебу дали?— Пятифанов глянул на друга, как на конченного идиота.       Это даже звучит смешно. Ну как можно подойти и просто в лоб сказать? Да ещё и Женьке. Она его, глядишь, нахрен пошлет, в лучшем случае. А то ещё и пропишет промеж глаз…или на смех поднимет. Ей, поди, такие фраера в уши заливали…а тут он.       —Ты чё, зассал?— Бяша едва сдержал усмешку. Их Ромка, который не побоялся в лесу одноклассницу от нечисти спасать, не мог себя заставить поговорить с девчонкой, которая ему нравится. Правда нравится, а не как у него обычно бывало. Даже с Полиной такой ерунды не было, а тут…       —Ебальник прикрой, ниче я не зассал. Просто ..бля, ну нет, она ж тебе не девка с сельской дискотеки,— как бы не хотелось признавать такой позорный факт, но Ромка совсем недавно поймал себя на мысли, что не дотягивает. Да, добиться можно любой девчонки, получить от нее все, что хочется, в постели, тоже можно. Обычно этого ему и хватало.        Но с Женей так не хотелось. Но если он даже сможет…а дальше как? А потянет он? Она же нихрена не деревенская простушка, ее отечественной тачкой от бати не удивишь, сельской романтикой не проймёшь. Как с ней себя вообще вести?       —Да, Ромка, она городская, а ещё дочка криминального авторитета и все такое,— Антон, успевший уже по одному взгляда друга все понять, тяжело вздохнул. И как можно в таких очевидных вопросах так тупить?— а ещё она тоже к тебе неровно дышит, так что не паникуй.       —А ты откуда знаешь?— удивлённые глаза Ромки окончательно довели Тимура и он с протяжным и тяжёлым стоном свалился на подушку, страдальчески прикладывая ладонь ко лбу.       —Достаточно иногда за вами смотреть, чтобы это понять,— Антон же был терпеливее и лишь улыбался, пока их друг казался совсем потерянным и в этой жизни, и в их с Женей ситуации.       —Да нет…хрень какая-то,— губы против воли тронула тупая усмешка, но Пятифан оперативно совладал с собственным эмоциям, скукожив недовольное выражение на собственной физиономии.       —Пару дней, и сам заметишь. И если не зассышь, то признаешься. Зуб даю, на!

***

      Женя, помогавшая бабушке на кухне с закрутками на зиму до глубокой ночи, с чистой совестью свалилась на свою кровать сразу после душа прямо в полотенце, совершенно наплевав на пижаму. Сил не было никаких. Ни физических, ни эмоциональных.       С бабушкой они разговаривали все также натянуто и это бесило. Она не хотела выглядеть обидчивой идиоткой, не хотела причинять бабушке боль, но молчание Марфы Васильевны в ситуации, когда отрицать хоть какую-то осведомленность в происходящем — глупо, заставляло ее буквально кипеть внутри.       Впервые она не знала, как к ней подступиться, и поэтому молчала, думая, что сделает только хуже.       В очередной раз думать обо всей ситуации, сложившейся в ее жизни, Женя не собиралась. Надоело себя жалеть и слепо верить, что все будет хорошо, и искать бесконечные варианты тоже надоело. Ни у нее одной проблемы, это их с ребятами общее дело, пусть остальные тоже хоть немного извилины напрягают.       Завтра их ждала контрольная, потом ей нужно было идти на работу, терпеть эти жуткие сальные взгляды препода на себе и сдерживаться от того, чтобы не проломить ему череп, а после всего этого ждала домашка. Стоило любыми способами выровнять свои оценки, чтобы потом, в конце четверти, который неумолимо приближался и должен был скоро наступить, у нее не вышло трояков. Времени оставалось мало, а отточенная школьными годами схема не должна была дать сбой и сейчас.       И все же, ей было не спокойно.       Хотелось разрыдаться, прямо в голос, уткнуться в чье-то сильное плечо и реветь, пока силы не кончатся, пока не станет ясно, что она в безопасности и ей не нужно думать самой о том, чтобы всех защитить. Хотелось, чтобы рядом был папа. Как раньше, когда он крепко обнимал ее, когда защищал, когда он был единственным в ее жизни, кто выполнял каждое свое обещание, кому она безоговорочно верила.       В гараже теперь стояла машина. Та самая, которую он собирался подарить. Ее машина. Напоминание об отце.       Руки непроизвольно сжали одеяло, натянули до лёгкого треска пододеяльник. Чернова шумно и глубоко вдохнула, а потом также выдохнула, переворачиваясь на спину. Глаза уставились в потолок комнаты, освещенной тусклым светом прикроватного светильника.       Если так подумать, даже без отца у нее были те, кто мог защитить. Руслан и Сережа, например. Пусть они скоро окажутся очень далеко и, наверное, несколько лет они вообще не смогут увидеться, но Женя верила, что они рядом. У нее в мыслях, где-то глубоко внутри, занимают свое место в ее сердце, откуда она их уже никогда не выгонит, даже если их общение прекратиться в один момент.       У нее, черт… появились друзья. Первые, настоящие. Если не считать Серёжу. Не те идиоты, крутившиеся вокруг ради выгоды, а те, что будут рядом, развеселят, не осудят и не посмотрят, сколько у тебя денег. Даже не верилось...Пусть Полина в этот список не входила, а с Антоном она ни разу близко не общалась. Все же…было хорошо. В этом плане она, кажется, преуспела.       И был Рома. Который мог защитить, взять за руку на страшном фильме, спрятать за спину, чтобы она не схлопотала, не видела лишнего, держалась от опасности подальше , который ужасно вредный, но…       Вспомнилось, как ночью он ее, рыдающую и жалкую, притянул к себе, позволяя обнять и выплакаться, точно в плюшевую игрушку. Вспомнилось, как они в самом начале едва ли не драться друг на друга кидались. А сейчас он, наверное, ближе всех ей был в этой деревне. Хотя…ближе него была лишь бабушка. И Велес, конечно, как она могла забыть о пушистом друге детства.       Впервые не желая отвлекаться о мыслях об однокласснике, Чернова задумчиво прикусила ноготь на указательном пальце.       Мысли поплыли сами собой,хаотично сменяя одну другой. Она вспоминала, как обрабатывала рваную рану на его шее. До сих пор не зажила до конца и была скрыта либо воротом одежды, либо бинтом. Ещё и шрам останется. У нее самой только сошли все синяки и почти зажила рука, а Ромка до сих пор напоминает расписанный под Гжель кувшин…или тарелку. Пусть и синяки уже заметно светлее были. На его бледной коже, с лёгким золотым поддоном от летнего загара, они все равно выделялись особенно четко.       Прикрыв глаза, Женя тихо выдохнула через рот. Под прикрытыми веками заплясали картинки. Хмурый взгляд голубых глаз, напряжённая улыбка с этими торчащими резцами, точно у хищника. Вспомнился приятный аромат одеколона вперемешку с никотиновым шлейфом. Потом Женька неожиданно вспомнила, как его руки крепко держат за талию, как он прижимает ее к собственному животу или боку, как тепло от его тела, вспомнила паутину вен, опутывающую его предплечья.       А потом перед глазами всплыло то видение из леса, когда она была вместе с Сережей. Рома, тянущейся к ее лицу….и этот взгляд…черт.       Рука неосознанно дернулась, пальцы опустились на низ живота, слегка надавливая на напряжённые мышцы, от чего рефлекторно колени прижались друг к другу.       Чернова болезненно застонала, перекатываясь на один бок. Внизу живота тянуло, ей было жарко. Только сейчас она поняла, что ее дыхание слишком сильно участилось, а между бедер стало мокро. Слишком. И настолько неожиданно, что она даже не поняла.       —Блять…— щеки тут же вспыхнули от стыда и смущения. И что она, твою мать, собиралась делать?!       Женя моментально села на кровати, прижимая к оголенной груди полотенце. Почти стыдливо, будто бы кроме нее в комнате был кто-то ещё.       Твою мать. Твою.мать.       Она не знала, прав ли был Сережа тем вечером, когда они говорили о Роме, но судя по поведению одноклассника…да. И сомнений у нее уже особо не было. А что она?       Захлестнувшая паника перемешивалась с чувством болезненного возбуждения и Женя едва слышно истерично хмыкнула.       Хотелось увидеть сейчас его, посмотреть в его глаза, понять, что не она одна тут потихоньку начинает сходить с ума и вести себя, точно идиотка. Захотелось обвинить его, сказать, что это он виноват…во всем, но остатки логики и здравого смысла в собственной голове не позволяли ей скатиться до такой глупости.       Уже не было сил, чтобы это отрицать.       Она влипла.

***

      Черновой явно стоило приучить себя брать зонт, когда она видит огромные тучи на небе, нависшие над землёй с самого утра.       Вчерашнюю контрольную она написала на четверку и была неимоверно рада, что смогла вытянуть, не зная толком ничего. Сегодня всем ребятам нужно было по делам сразу после уроков.       Антон вместе с сестрой пораньше отправился домой, потому что им с семьёй нужно было на вечер съездить по каким-то делам в соседнюю деревню, Полина все ещё с ними особо не общалась и все больше напоминала изгоя-одиночку в классе, но Женя не была намерена вновь как-то начинать с ней общение. Пока они не разберутся во всей ситуации так точно.       Ромы сегодня вообще в школе не было. Бяша сказал, что его маме нужно было ехать в районный центр на прием к какому-то врачу, к которому она еле записалась, а Рома поехал с ней, потому что отчим из-за работы не смог.        Сам Баранов после уроков остался переписывать контрольную, а Женя отправилась на занятие в ДК. Успела промокнуть по пути туда, на занятии детей было крайне мало, но она почему-то устала намного больше, чем обычно, а когда вышла из здания, дождь зарядил с новой силой и сейчас Чернова, буквально бегущая по обочине дороги, пыталась прикрыть голову сумкой и тихо материлась себе под нос.       На улице было ужасно холодно, уже темнело, фонари на этой улице почему-то не работали, под ногами хлюпала грязь, одежда была мокрой насквозь, макияж потек, превращая ее в панду с темными кругами под глазами, волосы тоже были мокрыми и сосульками повисли на плечи, а от ветра, пронизывающего до костей, негде было спрятаться.       Погода явно решила сойти с ума, потому что она даже толком не видела ничего дальше собственной вытянутой руки. На улице не было ни единой души, ещё и дорога шла недалеко от пролеска, что только заставляло сильнее нервничать, шагая как можно быстрее. Она уже не особо думала о внешнем виде своей обуви и хотела просто скорее добраться до дома.       Женька нахмурилась, тряхнув головой и убрав с лица мокрые пряди волос. Внезапно участившиеся дыхание заставило ее остановиться. Кончики пальцев в момент стали ледяными, а виски сдавило, точно при сильнейшей мигрени. Тревога окутала с головы до ног, заложило уши и шум дождя будто бы отошёл на второй план. Чернова оглянулась, прекрасно понимая, что такая реакция ее организма бывает лишь в одном случае.       Страх сковал мышцы, когда она заметила в нескольких метрах от себя, в развалинах давно заброшенного дома на окраине знакомый ломаный силуэт с желтыми глазами-огнями, которые буквально смотрели ей в душу.       Волк.       Она попыталась сделать шаг назад, но тело застыло, не слушаясь. Женька шумно сглотнула, окаменевшими пальцами впиваясь в лямку своей сумки. У нее с собой не было ничего, чем можно было бы защититься, а неудобная обувь никак не поможет ей убежать от этой зверюги.       Волк немного покачнулся, неестественно сильно склоняя свою голову вбок, а потом его кривая лапа неясно двинулась и словно бы поманила к себе. Силуэт был таким нечетким, что разглядеть его получалось плохо. Чернова сглотнула. А неясное движение чужой руки повторилось.       И сквозь приглушённый шум дождя послышался слабый, неясный, но вместе с тем знакомый звук, похожий на блеяние и всхлип одновременно. Если бы она прошла дальше, то из-за хлюпанья собственной обуви в грязи точно бы ничего не услышала, но сейчас, когда собственные чувства обострились до предела, ей показалось, что она различила в неясных стонах имя Пятифана и собственной бабушки.       Бяша. Она бы узнала из тысячи его голос, просто потому что никогда до приезда сюда не встречала людей, способных издавать такие звуки.       Волк вновь поманил ее к себе.       —Быстрее…давно лежит,— облизнув губы, Женя сделала шаг вперёд, а потом ещё один, мысленно молясь, чтобы ей сейчас не оторвали голову. Ещё один, впиваясь ладонями в разваливающийся фасад дома, который худо-бедно мог скрыть от непогоды.       Если там действительно Тимур, то она просто не может оставить его одного в беде. Не подумает даже о таком.       Прищурилась, вглядываясь в страшную морду перед собой. Волк качнулся и присел, опираясь на четвереньки, его взгляд упал вниз, туда, откуда слышался совсем слабый голос Бяши.       Женька тут же кинулась к нему, нависая над другим и едва ли не охая от его внешнего вида. Все лицо бурята было в кровоподтеках, кожа оказалась горяченной, дыхание тяжёлым, а вся одежда мокрой и грязной, словно он в луже валялся. Хриплое редкое дыхание и неясные завывания говорили о том, что он бредит. Температура, причем очень сильная. Его ещё и забил кто-то.       Черт. Да кто ж его так?! Как он вообще тут оказался?! Его дом, вроде бы, в совершенно другой стороне.       —Зачем?!— она почти что зарычала на зверя перед ней, готовая схватить первый попавшийся под руку предмет и отбиваться, если эта тварь решит накинуться на них двоих. Вместе со страхом в ней вскипел и гнев, унимать который она не собиралась.       —Не я…не волк,— существо медленно моргнуло, делая шаг назад. Он смотрел спокойно, будто бы пытаясь успокоить Чернову.       —А кто!? — Бяша дернулся, точно от судороги и Женя тут же принялась застёгивать на нем его тонкую куртку, каждую секунду поглядывая на волка в ожидании ответа. Собственные штаны ниже колена моментально пропитались грязью, как и подол пальто, но сейчас это ее волновало меньше всего. Руки горели огнем, точно их опустили в горячую воду, кровь шумела в ушах, частично глуша шум дождя.       —У него узнаешь…— волк рыкнул, поворачивая голову в сторону. Женька рвано выдохнула, приподнимая голову Баранова, чтобы прощупать пульс на шее. Друг был почти без сознания и, скорее всего, вообще не понимал, что вокруг него происходит. Даже не реагировал, на легкие хлопки по щекам. Дело плохо.       —Зачем помогаешь?— взгляд Черновой стал пытливым, встревоженным и пристальным. Она пыталась понять, почему это существо так странно себя ведёт и что успело произойти за несчастные пару часов, пока она не видела друга.       Она хотела быстрее убраться отсюда, увести Бяшу, потому что оставлять его тут даже на полчаса — верный путь к его госпитализации, или ещё чему похуже. И вместе с тем она совершенно не понимала, почему этот волк ей помогает. Если хотел кинуться на нее, то сделать это можно было легко и без шума в такую погоду, если хотел сожрать Бяшу, тогда бы не позвал ее.       —Ты ведьма…а ведьма помогает, и волчка ты защищаешь,— опять волчок. И опять ведьма. Даже эта тварь лесная больше знает, чем она сама.       —Рому?—она спросила быстрее, чем подумала. Догадка, которой она уже делилась с Пятифаном, не давала покоя все это время и теперь она могла узнать хоть что-то. По крайней мере попытаться.       —Да…идите, я прослежу, чтобы не тронули.       Женя истерично выдохнула, кое-как сумев поднять Бяшу и заставить его сесть на холодной земле. Он слабо реагировал и был почти что без сознания, но Чернова, пыхтя и без устали матерясь, рывком поднялась сама и подняла его, приваливая к своему боку и перекидывая его руку через свою шею, сумку пришлось перекинуть через длинный ремень, чтобы она не упала где-нибудь по дороге.       —Я пойду у леса…вы в безопасности,— волк нырнул в другую дыру в стене, скрываясь в темноте и лишь слабый свет его глаз и вонь разложения, следовавшая за ним шлейфом говорили о том, что он не ушел далеко и приглядывает.       —Спасибо…       Бяшка был тяжёлым, но спасало то, что он был не таким крупным и высоким, как его друзья, а по сравнению с огромным, как бык, Сережей, так вообще казался пушинкой.       —Бяш, давай не отключайся, я тебя прошу, у меня итак спина отказывает…— как-то запоздало посетила мысль, что она вообще могла всё бросить и убежать, чтоб собственную шкуру опасности не подвергать, но Чернова запретила себе об этом думать. Это же Бяша.       Как она его дотащила до их с бабушкой дома — не помнила. Лишь расстроилась, что в доме Пятифановых абсолютно не было света, что значило, что они ещё не приехали и рассчитывать на его помощь она не могла.       В веранду они ввалились одной еле живой массой и Женька смогла не упасть лишь потому что оперлась о стену спиной.       —Бабушка! Скорее сюда…тут…       Марфа Васильевна, Велес, все закрутилось одним сплошным месивом и Женя лишь успевала придерживать окончательно отключившегося Бяшу, потом тащила его до дивана в зале, потом помогала его уложить на диван, потом кое-как стянула с себя верхнюю одежду и они вместе с бабушкой принялись за Бяшу.       Ночь предстояла длинная.

***

      Бяша плохо понял, как смог унести ноги из собственного дома, где в конец обезумевшая мать буквально до полусмерти избила его, едва не вылив на лицо целый чайник кипятка.       И даже ее преклонный возраст и всяческие попытки младшего сына не дать себя угробить не сильно спасли. Получил он знатно. Так, как, наверное, не на каждой стреле получал.        Вдобавок ещё и температура, не падающая с самого утра, и жуткая боль в горле окончательно надломили и без того хрупкое самочувствие. Ему было дерьмово. Очень.       Буквально слетел с высокого крыльца, чуть ли не на четвереньках выбираясь из двора родного дома.       Ливень. Он не знал, куда ему деться и к кому пойти. До Антона через лес он мог просто не дойти, Ромки до самого вечера не будет, да и отчим его сегодня должен был быть дома — точно на ночь не пустит, даже если мать Ромки умолять его будет. Проситься к девчонкам он бы точно не стал. Это позорняк тот ещё. Как бы хуево ему не было. На Полине итак дед в инвалидном кресле, да и не по себе ему после ее выходки было, а Женя…нет, это как-то совсем чмошно, может она и не пустит вообще.       С собой не было ничего, даже палатки, которую он обычно успевал утащить перед тем, как в него с крыльца что-нибудь полетит.       Всё, что он смог сделать, это доковылять до развалюхи на конце одной из улиц и прямо там свалиться на землю, не сумев донести ноги даже до оставшегося в углу фундамента.       В нос бил запах псины и какой-то гнили, казалось, он чувствует, как на него кто-то смотрит, но открыть глаза уже не мог. Было холодно, он продрог до самой задницы и казалось, отклю́чится просто от того, что не чувствует собственных ног. Потом он слышал не то рычание, не то шипение, а потом вдруг рядом был голос Жени, напуганный такой, злой. Она звала его, тормошила, касалась холодными руками лба и горла, проверяя температуру и пульс.       Он немного пришел в себя, когда она подняла его на ноги, даже пытался сказать что-то. Перед глазами все плыло, под полуприкрытыми веками плясали пятна и круги. Тимур чувствовал, как ныряет в темноту, потом выпрыгивает из нее, моментально попадая в какую-то мрачную агонию.       А дальше все как в тумане. В один момент стало теплее, а потом было больно руке, в рот влили что-то горькое, в ногах постоянно чувствовалось тепло и чьей-то частое дыхание. И он окончательно провалился в темноту, не в силах больше заставлять себя держаться.       Во сне было беспокойно. И больно. Кожу, все тело, больно было внутри, его дергало и очень хотелось, чтобы все прекратилось. Потом сквозь сон он почувствовал, как на лоб ложится старческая сухая ладонь. И всё прошло.       Когда он внезапно проснулся, чувствуя, что ему неимоверно жарко, вокруг был полумрак, а смутно знакомая мебель комнаты явно не напоминала его дом. Он неуклюже попытался повернуться, но тут осознал, что на нём кто-то лежит. Медленно опустил взгляд. Велес.       Пес улёгся на него, положив большую морду на живот и грея своим большим пушистым телом. Заметив, что бурят очнулся, он приподнял голову, махнул хвостом и Бяше даже показалось, что улыбнулся.       Где-то сбоку горел светильник, а с кухни слышалась тихая речь. Он у Черновых…но каким лешим он тут оказался? Сам дошел? Вряд ли. Он бы помнил, наверное.       —Эй…Велес…— пересохшие губы и жуткая боль в опухшем горле почти не давали ему говорить. Хотелось пить. И чтобы пёс поднялся с него — стало слишком жарко. Его накрыли толстым одеялом, и, судя по звукам, печь в доме топилась прям усиленно.       —Бяш…— быстрые шаги, перед ним появилась Женя с небольшой коробкой в руках.— как ты?— она оставила свою ношу в сторону, присаживаясь на корточки около его лица. Бурят заметил, что она выглядит взволнованно, осматривает его внимательно, будто он может сейчас исчезнуть из комнаты.       —Хреновасто, но жить буду,— он заставил себя улыбнуться. Мозг не хотел соображать, глаза слезились. В голове полная каша и не хватает сил даже на то, чтобы спросить о том, как он у них оказался. Взгляд метнулся к собственной руке, лежащей на краю кровати. Тонкая игла, введенная в вену, была надежно приклеена к коже пластырем, а за головой бурята, на подставке, висел пакет с раствором,— …э, а это…       —Капельница. — видимо, Бяше их никогда не ставили, поэтому он так странно осматривал на собственную руку. На его лбу лежала тонкая мокрая тряпка, но он ее даже не ощущал, иначе бы точно попытался убрать.— Мы тебе еле температуру сбили, — Велес, к облегчению Баранова, слез с него, подходя сначала к хозяйке, а потом, когда та молча потрепала его за ухом, отправился под лестницу, где спокойно спал его подопечный цыпленок.       — Ты меня напугал…— Бяша поджал губы, не зная, что сказать. И надо ли ему вообще говорить. Женя, кажется, ответа не ждала, но голос ее и правда был такой взволнованный...       —А как…это чё, ты меня притащила?— он попытался приподняться на локтях, но резкая боль в теле повалила его обратно, мокрая тряпка съехала со лба на лицо. Баранов тихо застонал, а Женя тут же подошла к нему.       —Да,— она отвела взгляд, будто бы не хотела говорить о том, как он оказался тут.— Дай сменю…— Чернова забрала компресс, тут же промывая его в небольшом тазике, стоящем рядом. Не до конца выжала тряпку, осторожно положив ее на лоб друга. Бурят дернулся от контраста температур, вновь попытавшись встать, но Женя надавила на его плечи, укладывая обратно.— лежи. До утра ещё далеко, а там бабушка за тебя основательно возьмется,— при мысли, что он будет сидеть на шее Черновых дольше одной ночи, даже при всем своем хуевом состоянии, Баранов вновь попытался встать, но попытка успехом не увенчалась. Лишь Женя с тихим шипением компресс на место вернула и будто для верности поверх свою ладонь положила, от чего Бяша застыл, удивлённо глядя на нее.       —Не, Жек, ты чё, я…— глаза заслезились от жара. Бяша тяжело выдохнул, чувствуя, как пара слезинок скатываются по вискам вниз. Руки не желали подниматься и он просто обречённо вздохнул, подавляя стон. Как он так опять вляпался…       —Головка от магнитофона “Заря”. Лежи, кому сказано. Мне живой и здоровый друг нужен, понял?— Женя нахмурилась. Говорила тихо, но уверенно, не желая, чтобы он сейчас тратил силы. Кинула быстрый взгляд на пакет физраствора, который почти кончился, а потом со вздохом опустилась на край дивана. Ее рука все ещё лежала на лбу друга и от этого будто бы становилось легче.       —Понял…— бурят, наконец, окончательно расслабился, устремив взгляд в потолок.       —Кто избил?— Чернова смотрела куда-то в пустоту, чуть ссутулившись, мягко поглаживая его лоб через тряпку большим пальцем.       —Мамка…крыша у нее все, окончательно потекла,— вряд ли подруга поймет сейчас, что он имеет в виду, но объяснять подробно у него сил нет. Женя, на удивление, никаких деталей не спрашивает, оставляя этот разговор на потом.       —Жесть…а горло? Ты почему не сказал, что болеешь,— слова слышались будто через вату. Бяша плохо соображал, что конкретно от него сейчас хотят. Сознание опять стремительно утягивало его в сон. Туда, где даже отголоски боли пропали и было просто спокойно.       —Бля, Женьк, я ради всего святого прошу, не гунди…я тебе потом огромную картину паяльником сделаю, только давай не сейчас, на…— следом за его просьбой последовал протяжный тяжёлый вздох, но руку со лба не убрали.       —Хорошо. Отдыхай, я с тобой посижу, — Женька слабо улыбнулась, посмотрев на него с какой-то теплотой, которой даже во взгляде родной матери не было.— Пить хочешь?— он кивнул. Чернова подала ему стакан с чуть прохладной водой, приподнимая голову и помогая сделать несколько глотков.       Бяша чувствовал, как от слабости трясет тело, как холодная жидкость разливается по телу.С болезненным вздохом откинулся обратно на подушки, стягивая свободной рукой уже нагревшийся компресс.       —Спасибо….хорошая ты, девчонка, на. И друг. Ромке с тобой повезло…— он говорил это уже с закрытыми глазами, желая перевернуться на бок, но из-за капельницы ещё было нельзя.       —Я тебе сейчас укол всобачу в зад,—Чернова, вновь всполоснув тряпку, уложила ее на мокрый лоб бурята, вжимая ткань чуть сильнее, чем нужно было. На это Тимур тихо усмехнулся, окончательно закрывая глаза.       —Понял, не тупой…

***

      Тяжёлая неделя, наконец, закончилась заслуженными выходными. Ромка, приехавший с матерью на последнем автобусе, улёгся спать почти сразу, едва заставив себя стянуть грязные вещи, а не улечься прямо в них. Спал опять плохо и мало, поэтому ещё ранним утром подскочил, не зная, куда себя деть.       Голова от ночных кошмаров была тяжелой. Ему снился лес, снилась Женя, и звал кто-то. Из раза в раз, так часто, что уже порядком достало.       От безделья прибрался в комнате, даже сделал часть домашнего задания, пока Побелка досыпала у него на коленях, а потом быстро собрался и поплелся на улицу.        На сегодня они с Бяшей договаривались встретиться и сначала сходить в ДК, а под вечер поехать в гости к Антону, с которым об этом тоже договаривались.       Когда он вышел на улицу, бурята нигде не оказалось, звонить ему на домашний смысла никакого не было, потому что телефон у Барановых почти всегда был отключен, поэтому он быстро поплелся к дому друга. Этот лопух, поди, проспал все на свете, вот и не пришел.       Но вот только вместо друга, хулигана встретила злая, словно сам черт, немного пьяная и абсолютно неадекватная Дарима — мать Бяши. Не успел Ромка даже поздороваться, как в него полетела кочерга, едва не заехав в плечо. Он увернулся, подскальзываясь на замёрзшей за ночь луже и смачно грохнулся на зад. В него тут же полетела какая-то тряпка и пришлось бегом вскакивать на ноги и уворачиваться.       —Э, вы чё?! Бяша где?!— нос щипал мороз, от горячего дыхания изо рта шел пар. Рома нахмурился, глядя, как хозяйка дома неуклюже охает, смотря на него злобно, пристально, будто он ей чего плохого сделал.       —Пошел вон, глист! Видеть рожу твою бандитскую не желаю. Ушел вчера этот выродок и на порог я его больше не пущу!— Дарима топнула ногой, от чего с порога рухнул тазик, а где-то на заднем дворе испуганно заблеяли овцы.       —Вы чё, совсем головой поехали?! Дождина на улице был и холодрыга. Бяша где?!— казалось, женщина полетела головой окончательно. Погода за ночь испоганилась в край, стоял холод. Если Бяша ночевал где-то на улице…       Обуяла злость. Дикая, вытесняющая страх за друга. Она помогала соображать, иначе бы Ромка снёс бы половину участка. Какого просто хрена?! Почему именно его другу приходится страдать от этой припизднутой?! Он Дариму на дух не переносил и не ссорился с ней лишь ради друга, но сейчас….       Одно дело летом его из дома выгнать, когда тепло, а сейчас…все равно, что на каторгу отправить.       —Не знаю, сказала же. Пошел вон!       И пока в него не полетело что-то посерьезнее кочерги, он пулей вылетел со двора, почти бегом бросаясь обратно к своему дому. Оттуда он позвонит Тохе, и будет искать друга.       В голове роились самые поганые мысли. А если этот балбес додумался уйти в лес? Или его зверьё сцапало прямо на улице? А вдруг замёрз…Бяша, ну твою-то мать!       Отчим из дома ещё не уехал, видеться с ним категорически не хотелось. Рома, секунду помедлив, направился к дому Черновых, надеясь, что может быть к ним Баранов успел зайти вчера и они могли что-то знать.       —Баб Марф, здрасьте! — он пулей влетел на порог дома, тяжело и часто дыша. Схватился за косяк рукой, опираясь о него, чтобы не упасть. Пробежал почти через всю деревню, не останавливаясь. Лёгкие горели огнем, воздуха не хватало совсем.       —Ох, Рома, ну чего орёшь так? И тебе привет,— баба Марфа, заметив гостя даже не в веранде, а на пороге в дом, удивлённо хлопнула глазами, но тут же улыбнулась, закидывая кухонное полотенце себе на плечо.       —А Женя где?— вопрос бестолковый. Она дома — вон, обувь ее стоит у порога, но он все равно задал его. Вдруг она решит помочь. Как бы не погано было просить ее о помощи, все же разговор шел о Бяше. Они ведь друзья.— Вы…Бяшку не видели? Он вчера из дома свалил, а…       —Заходи, милый,— Марфа шире улыбнулась, прерывая его сбивчивый монолог. Сделала шаг назад, поправляя свои очки.       —Да куда?! Бяшу же…— резкий взмах полотенцем заставил тут же прикусить губу.       —Заходи, кому говорю. В зал иди,— что-то в тоне старушки заставило моментально подчиниться, не задавая больше лишних вопросов.       Ромка, прямо на ходу скинув обувь, залетел в зал, натыкаясь на спящую в кресле Женю, которая поджала ноги в шерстяных носках под себя и прижимала к груди пустую кружку. А на диване, под толстым одеялом, сидел Бяшка. Побитый, как уличная собака, шмыгающий носом, но почти довольный. В руках он держал огромную кружку чая, осторожно дуя, чтобы остудить его.       —Че случилось?— Ромка почти рухнул на диван рядом с другом, пристально осматривая его. Синяк под глазом, разбитое ухо, синяки на плечах и рана на переносице были явно свежими. Не сказать, чтобы гематомы сходили с него полностью когда-нибудь, но сейчас друг выглядел откровенно дерьмово. Руки все в кровоподтеках, будто он защищался от кого-то. Ебаный стыд…что эта стерва старая с ним вчера сделала?       —Да тихо ты!— Бурят шикнул, едва не пролив на них обоих кипяток.— Она недавно уснула,— он указал на все ещё спящую Женю, которая слегка нахмурилась во сне. Рома, невольно окинув ее пристальным взглядом, недовольно вздохнул. Она тоже выглядела не очень-то хорошо. Были заметны синяки под глазами, губы сухие и искусанные. Если ещё и уснула совсем недавно...В кровать бы ее отнести, да только она ж потом визжать будет, чтоб с ней не нянчились. Будто он с детьми малыми дружит.— Чё случилось…мамка побила и выгнала, я с температурой в дождь…думал, сдохну. Женька меня чудом нашла, притащила, всю ночь рядом просидела,— Баранов благодарно посмотрел на подругу, которая так и не успела поставить кружку, из которой он лекарство пил, на стол. Так и заснула с ней в руках. Но хотя бы так. Если сам Бяша почти выспался, то Чернова за ночь ни разу глаза не прикрыла. Марфу Васильевну спать отправила, его самого нянчила, чтобы спал спокойно, а сама — ни в какую.       Рука дрогнула и немного горячего чая все же вылилось Роме прямиком на ногу. Тонкая ткань спортивных штанов пропиталась мгновенно и хулиган зашипел, подскакивая на ноги. Тут же замолчал, понимая, что это было чертовски громки, но поздно — Женька в своем кресле уже подскочила, едва не выронив кружку.       —Бяш, ты как…— ее заспанный голос и совершенно потерянное выражение лица заставили Пятифана тут же забыть о том, что кожу бедра слегка пекло от пролитого кипятка. Чернова даже проснуться не успела, а уже интересовалась у Тимура, как он. И лишь спустя пару секунд она перевела растерянный взгляд на Пятифана, быстрым движением смахнув ладонью с лица остатки сна.—ой, привет,— Ромка невольно улыбнулся, точно конченный идиот, но пересилить себя не смог.       —Доброе утро,— от какой-то в край идиотской улыбки его спас слабый пинок от Бяши куда-то под ягодицу. Будь друг здоров — тут же бы получил подзатыльник, а так отделался лишь гневным взглядом.       Ромка поджал губы, молча забирая из рук Черновой кружку, которую она все ещё держала, поставил ее на столик около кресла, а потом обратно плюхнулся на диван к Баранову, предусмотрительно подальше от его кривых рук с горячим чаем.       —Я думала, что тебе звонить придется, чтоб ты Бяшу не потерял,— Женя слегка потянулась, вставая на ноги. На кухне привычно возилась баба Марфа, Велес гулял на заднем дворе, если судить по его силуэту, маячащему в окне кухни, а ей стало до жути неловко. Хотя бы от этой улыбки Пятифановской. Довольной такой, широкой, как у ребенка, только клыкастой и все равно чуть хищной. Натуру не спрячешь, как не пытайся.       И ей это в друге нравилось. У него просто на физическом уровне притворяться не получалось.       Ромка ответить ей ничего не успел, или не знал, что сказать. Когда в их дружбе происходили какие-то…сдвиги, им обоим было неловко, особенно, когда это видел кто-то третий, поэтому сейчас они, не сговариваясь, выбрали тактику непринужденного игнорирования.       —Ребятки, я чай на всех делаю?— баба Марфа подошла к дивану, разглядывая резко замолчавшую молодежь. Ее пристальный взгляд сначала скользнул к немного вялому буряту, который все ещё мучался с ломотой и болью во всем теле, а потом шустро скользнул к смущенным Жене и Роме. Хитрая улыбка тронула старческие тонкие губы.       —Да,— Чернова оглянулась, поправляя край задравшихся после сна шорт.— А где градусник?       —На полке,— Марфа махнула внучке на полку над телевизором и ушла на кухню, где тут же принялась греметь кружками и искать травы для заварки.       —Зачем?— Бяша, сделав глоток, пристально глянул на подругу. Недоверчиво так, словно пес уличный, которого один раз приласкали и он теперь опасается, что второй раз его уже пнут под ребра и отправят восвояси.       —Бяша…— Женя недовольно засопела, глядя на друга пристально, с претензией, как баба Марфа смотреть умела. Старушка точно решила воспитать свою маленькую копию. Женьке сейчас только полотенца не хватало, хотя от ее властной интонации Баранов сжался и без всяких полотенец. Ромка же, выбрав более умную стратегию, просто молча наблюдал, не возникая. А то, мало ли.       —Нету у меня никакой тем…       —Я его тебе в жопу сейчас поставлю,— Чернова подошла к дивану, протягивая градусник. Она могла спорить на любые деньги — у Бяши температура просто не такая высокая, как ночью, вот он и думает, что так быстро оклемается. Знает она такое…сама часто так болела.       Удивительно, что с приездом в деревню, ещё ни разу не слегла даже с простудой. Воздух свежий так действует что-ли…       —То укол в жопу, то градусник…— Бяша принялся театрально причитать, но поняв, что такой спектакль сейчас не пройдет, со вздохом отдал кружку чая другу, а сам забрал градусник, принимаясь его встряхивать.— понял,— Женька удовлетворённо кивнула, шустро подобрав по комнате мусор. Упаковки от лекарств, какие-то ещё кружки, пакет от физраствора, который теперь точно кончился и больше в их доме ни одного не осталось, а потом с протяжным вздохом опять упала в кресло. К ней тут же подбежал Велес, укладывая свою морду хозяйке на колени и подставляя голову, чтобы она погладила.       —И чё теперь? Куда ты…не к ней же вернёшься,— Ромка пристально глянул на друга, все ещё с недовольной миной зижимающего градусник под мышкой.       Спрашивать, конечно, бессмысленно было, потому что больше Бяше деться было некуда. Мать и раньше его колотила, выгоняла, домой не пускала, но в этот раз перешла абсолютно все границы. Тимур едва не умер из-за нее и если б не Женька… Даже думать не хотелось. Ромка от внезапно нахлынувшей злости сжал руки в кулаки, отчего по комнате пронесся тихий щелчок. Костяшки хрустнули. Чернова жестом попросила отдать его кружку, чтобы он от злости ее не расколотил.       —А куда?..— Бяша вздохнул, достал градусник, где красовалась отметка тридцать семь и восемь. Показал его Жене, на что она качнула головой.       Бурят и сам не хотел возвращаться домой. Там было хреново. Холодно, почти нет еды, постоянно орали и пытались побить, а по ночам делалось до усрачки страшно. Бяшу там держала любовь к матери и хоть какая-то память о старшей сестре. Больше в их семье детей не было, а отец очень давно с мамкой развелся. Не смог ее истерики терпеть. Обещал навещать, да только лет пять о нем уже ничего не слышно. Он и не надеялся услышать. Так проще, нет надежды, что он кому-то нужен.       На несколько долгих минут все трое замолчали. Бяша теребил в руках градусник, не зная, как ему быть, Рома ломал голову, пытаясь придумать, как помочь другу, а Женя же сосредоточенно смотрела в одну точку, поджав бледные губы, от чего они превратились в тонкую полоску. Чай она вообще убрала на столик, подальше от всех.       —Я сейчас…— она резко сорвалась с места, едва не задев Велеса ногой, и бросилась на кухню, где они с Марфой Васильевной тихо перешептывались, но пацаны даже прислушиваться не стали. Из принципа.       —Чувствуешь себя как?— Рома придвинулся ближе, хлопнув друга по плечу, на что он едва заметно шикнул, по-дружески приобнял его. Делал это не часто, потому что сильных обжиманий ни с кем не любил, но тут без этих самых обжиманий было не обойтись.       Велес, опустив голову, подошёл к ним, укладывая свою большую голову между ними и смотря виновато, словно от него зависело ночью состояние Тимура, а он особо помочь не смог.       —Пойдет, на…Тохе только позвони, я сегодня к нему не смогу,— кстати, мысль дельная. Друга надо предупредить, а то он и так мнительный. Ещё разволнуется, и тоже сляжет дома. И вообще тогда сказка получится.       —Да это понятно…главное, на ноги встань нормально,— этого хотелось сейчас больше всего. Чтобы Бяшка быстрее поправился, а не напоминал бледную и болезненную поганку с гнусавым голосом, на которую без слез не взглянешь.       Пятифанов зарылся рукой в шерсть волкособа, ощущая, как приятно покалывает пальцы.       Со стороны кухни послышались шаги. Женя и баба Марфа зашли в зал. Старушка уселась в кресло, а Женя примастилась на подлокотник рядом с ней. Взгляд ее казался таким же, как пару минут назад, но Пятифан уже слишком хорошо успел ее узнать. Задумала что-то.       —Тимур, я поговорить хотела. Мне Женечка кое-что предложила…— голос хозяйки дома казался мягким, вкрадчивым, мелодичным, не таким жёстким, как иногда бывало, не таким громким, как бывало чаще всего. Оба хулигана чуть напряглись, но если Ромке тут же стало интересно, что эти две женщины задумали, то Бяшу тут же накрыла паника.       —Чего? Я сегодня же уйду, вы не переживайте. Я…— он не хотел никому мешать. Только с годами смог сам привыкнуть к тому, что постоянно тусуется у Ромки, но не мог себе даже представить, что останется ещё хоть на ночь у Черновых. Хватит. Они итак около него всю ночь хлопотали, он теперь до конца жизни себя обязанным чувствовать будет.       —Бяш, помолчи,— Женя качнула головой, наблюдая, как Велес в успокаивающем жесте ставит на друга передние лапы, как бы призывая его сидеть спокойнее.        Пятифанов облизнул губы, смотря за тем, как Марфа будто бы с мыслями собирается, на внучку смотрит, а та лишь кивает спокойно, упираясь одной ступней в подлокотник и тем самым прижимая ногу, согнутую в колени, к груди.       —Я хочу, чтобы ты жил с нами,— в ответ тишина. Если бы сейчас было лето, возможно, образовавшийся вакуум в голове Бяши разбавили бы сверчки.       Ромка удивлённо глянул сначала на хозяек дома, а потом, когда понял, что те говорили вполне себе серьезно, быстро перевел взгляд на сбитого с толку Баранова.       —Чего?...— захлопал своими раскосыми карими глазами, не до конца осознавая, что ему предложили. Он спит? Или они решили над ним поиздеваться?       —Я не прошу тебя переставать общаться с мамой, но это— баба Марфа указала на следы побоев на теле Бяши. Ее губы непроизвольно поджались, словно она выругаться хотела, но сдержалась—…не дело, милый. У нас есть свободная комната, ты ничем нас не стеснишь и...       —Да вы чего…как я? Просто вот так, как нахлебник…— Ромка вздохнул. Сложно, а ещё сильно бьёт по гордости. Он понимает, почему Бяша не верит, почему сейчас отпираться до последнего будет. Мало ему люди в жизни хорошего делали, вот он и не привык.       Да и сам Пятифанов был таким предложением с толку сбит. Не думал даже, что Женька такое предложит. Он, честно сказать, все ещё был в шоке с того, что она притащила, судя по всему, Бяшку сюда сама, всю ночь сидела рядом, а сейчас ещё и это всё.       —Бяша, ты мой друг. И у тебя сложная ситуация. Если тебе неудобно, то просто помогай нам по дому. И всё,— Чернова улыбнулась. Спокойно так, тепло, как ещё ни одному из них не улыбалась. Она понимала, как их предложение могло звучать со стороны, но у нее не было ни одной плохой мысли в голове. Она действительно хотела помочь, и могла это сделать, потому что друг искренне нуждался в помощи.       —Жень…— голос Бяши дрогнул. Он тяжело выдохнул, откидываясь на спинку дивана.       —Мы не можем оставить тебя в беде,— Марфа улыбнулась, будто бы решение уже было принято окончательно.       —Вы…да..вы чё?— Тимур не мог выдавить из себя ни единого цельного предложения и лишь растерянно смотрел то на Женю, то на Марфу, то на Ромку, который довольно усмехнулся.       —Решено. Мы с Антоном попробуем забрать все твои вещи. И все нормас будет,— в случае чего, он всегда будет рядом. Придумают что-нибудь. Он его одного точно не оставит никогда. И Тоха тоже.       —Спасибо, на…я обязан буду, я…— кажется, ещё немного, и Бяша бы заплакал. Глаза его стали стеклянные, а взгляд стремительно светлел от появляющейся в нем надежды.       У Жени защемило сердце. Она не могла даже представить, как он себя чувствует, но знала, что тут ему будет хорошо. Она слова на ветер не бросает.       —Расслабься. Главное, что ты цел.

***

      Антона, которому Рома позвонил прямо из дома Черновых, привез отец, а вместе с ними приехал и участковый, который в это время попросту заскочил к Петровым, чтобы предупредить их ещё раз об осторожности в темное время суток, особенно, учитывая положение дел в деревне. Телефонный разговор он услышал совершенно случайно, но не вмешаться на правах участкового попросту не мог. Слишком уж он совместный работник был…да и человек хороший, если говорить по правде.       Когда он, в сопровождении Тохи, шапка которого была надета набекрень в спешке, и чуть обеспокоенного Бориса вошёл в дом, все остальные молча уставились на него, не понимая, что тут забыл участковый.       Велес тут же подошёл к хозяйке, сев прямо перед ее ногами, хотя она его даже не звала.       —Здрасьте, а вы тут чего?— Рома поднялся на ноги. Чтобы поздороваться со всеми, и чтобы ситуацию контролировать. Рядом с участковым он всегда напрягался невольно, точно подвоха какого ждал. Кто знает, где он успел чего натворить и забыть, а Тихонов, зараза, почти про каждый его проеб знал, будто следил за ним постоянно. Да и каждая встреча с ним ничего хорошего не сулила.       —Здравствуйте-здравствуйте…— участковый обвел всех присутствующих внимательным взглядом, снимая с себя форменную фуражку.— да вот, узнал о ситуации в семье Барановых,— Ромка глянул на подошедшего к нему Антона, пока Бяша и Женя напряженно смотрели друг на друга. Вот ведь…       —И чего?—Петров-младший стянул с себя шарф, укладывая его на спинку дивана. Женя напряглась, от чего Велес, почувствовав это, тихо зарычал, но грозный взгляд хозяйки заставил тут же прикрыть пасть.       Борис молча прошел в сторону кухни, где стояла баба Марфа. Из всех присутствующих абсолютно спокойной казалась лишь она…ну и Тихонов, понятное дело.       —По-хорошему? — участковый дёрнул бровями, от чего на его лбу появилось несколько глубоких морщин.— Снять побои, завести дело…лишить родительских прав,— он говорил спокойно, но было видно — ему не нравится то, что происходит. Тихонов был участковым уже очень давно, буквально знал всю деревню лично, прекрасно понимал, что и у кого дома творится, но сложившуюся ситуацию игнорировать уже было нельзя.       Ромка облизнул губы, кидая секундный взгляд на Женьку. Та даже не пыталась скрыть своих переживаний по поводу друга — они буквально отражались на ее лице. И тем не менее, как и он сам, держалась она спокойно, ещё и пса в миг осадила, заставив пойти к дивану и усесться между хулиганами, пока участковый говорил.       —Не надо! —Бяша, услышав, что Тихонов собирается сделать, тут же замотал головой, хватаясь руками за одеяло. Может и на ноги бы вскочил, да Ромка удержал за плечо. Итак сил нет, он ещё тут брыкаться пытается.— Нет…вы слышите, мамку не трогайте, на. Она…тяжело ей, не надо,— она тащила его одна. Может, хреново, может, не хотела этого делать, но больше у него из родных никого не осталось. Бяша свою мать любил, пусть и частенько хотел все бросить и сбежать от нее на совсем. Болезненная привязанность и страх остаться совершенно одиноким заставляли терпеть все побои, все истерики, успокаивать, пытаться говорить, зарабатывать на двоих. И он не хотел, чтобы его лишали возможности видеть ее, и тем более, забирали с деревни.       —Но ты не можешь жить…—участковый обвел взглядом дом, собираясь продолжить, но его тут же перебили.       —Может. — баба Марфа привычным движением закинула кухонное полотенце на плечо, заставив парней рядом с ней одновременно тяжело сглотнуть. Тихонов же молча поправил ворот своей форменной куртки, крепче сжимая папку с документами второй рукой.— Мы его не гоним. Пусть живёт. Пацану через год с небольшим восемнадцать стукнет. Чё его зря мучать? Просто знайте у себя в участке, что обращаться к нам нужно. И всё. Мы не бедствуем, деньги у нас есть. Если что, потянем без проблем,— она пожала плечами, а Женя, к своему удивлению, уловила знакомую интонацию. Так папа разговаривал. Вроде бы мягко, но с явным нажимом, так, что ты и не подумаешь с ним спорить. Ей всю жизнь казалось, что такая манера речи перешла от дедушки, а, оказывается, это бабушка в семье была негласным авторитетом.       —Не положено…—Тихонов вздохнул, глянув на старушку с явным сомнением.       —Думаю, моя семья тоже не откажется иногда помогать. — Борис кивнул сначала хозяйке дома, а потом перевел взгляд на Бяшу.— Тимур — парень хороший, с руками, я ему и подработку могу найти. Права Марфа Васильевна…—они с Кариной хорошо знали друзей своего старшего сына. Сначала, конечно, в ужасе были с того, что парни, по сути, обычными деревенскими хулиганами оказались, но со временем им удалось в обоих много положительного разглядеть. Они и помогали им, если того требовала ситуация, и с Олей сидели, хотя Карина не особо этому была рада, зато за Антоном всегда приглядывали, научили его отстаивать себя, заставили их сына стать более уверенным в себе, не дали ему в деревне одному совсем остаться.       —Где ему будет лучше. С матерью, которая может его убить…— Антон нахмурился, коснувшись плеча друга в приободряющем жесте.       —Или там, где не выгонят, накормят и всегда ждут? Мне ребята уже как дети родные, вы и сами знаете,— эта была правда. Пока большинство деревни старушку шугалось, Пятифановы, Петровы и Бяша относились к ней с пониманием, помогали, приходили за советом. Она уже давно стала считать парней почти что внуками своими и каждый раз радовалась их приходу, приглядывала за ними, чтобы никуда не влипли. Ну как она могла сейчас Тимура на произвол судьбы бросить?       —Баранов….ну а ты что скажешь? Меня, между прочим, почти на криминал подбивают,— участковый, кажется, окончательно сдался, но все ещё пытался найти другой вариант, рассматривая ситуацию с разных сторон.       —Ну…куда пришли…— Женя усмехнулась, закидывая ногу на ногу. И тут же получила кинутое в лицо мокрое кухонное полотенце, увернуться от которого не успела.       —А ну цыц!— Марфа погрозила внучке кулаком, чтоб та всю серьезность момента не портила, а Женька лишь губы поджала, чтоб не засмеяться. Она, от чего-то уверена была, что Бяша с ними останется. Не могла никак объяснить эту уверенность. Знала и всё. Он будет жить с ними.       —Я….я тут хочу остаться, если можно,— бурят смущенно опустил голову, теребя собственные пальцы, а Марфа с Женей одновременно улыбнулись, глянув друг на друга. Рома приобнял друга, Антон довольно улыбнулся своему отца, молча благодаря его за помощь.       —Ой, беда…я с такой работой уволюсь к лету…— Тихонов молча рассматривал виновника общего сбора, пока тот неожиданно для себя краснел и не знал, куда деть собственное смущение.— Ладно, наших предупрежу, с директором школы деликатно поговорю, чтоб тоже в курсе были. Но…аккуратнее будьте,— кажется, этой фразой сопровождался любой разговор их компании с участковым. Женя поднялась на ноги, подходя ближе к участковому. По-прежнему считала его чуть мутным и даже не собиралась относиться к нему доверительно, но он помог.       —Спасибо вам,— она кивнула, помня не самое лучшее свое поведение неделю назад. Велес, как и в тот раз, сел рядом с хозяйкой, но воинственным не выглядел совершенно. Лишь хвостом своим махал из стороны в сторону, как щенок.       —Да…— Тихонов, кажется, все понял, потому издеваться над ней не стал. Опустил взгляд на Велеса, что с интересом заглядывал ему в лицо.— пёс у тебя классный, не укусит?— и осторожно положил большую ладонь ему на макушку. Волкособ довольно прикрыл глаза, позволяя гладить себя.       —Сейчас — точно нет.

***

      К огромному удивлению и счастью отец Антона и участковый вызвались забрать вещи Бяши сами, чтобы не подвергать парней даже призрачной опасности. Бяша, у которого ощутимо спала температура, в двух словах объяснил, что важного нужно забрать, а когда мужчины вернулись, поставив перед ним его скромные пожитки, он не знал, как и благодарить.       В итоге, уходя, Тихонов раз в сотый просил веселую компанию никуда не влипать, хотя бы по возможности, а отец Тохи поехал домой, попросив сына позвонить, чтобы он за ним приехал вечером.       Марфа, отправившись на кухню, готовить обед, послала Женю располагать их нового жильца и, на удивление парней, Чернова побежала это делать почти что радостно, едва не споткнувшись о собственного пса на лестнице.       Комната у Бяши была совсем рядом с комнатой Женьки. В коридоре оставалась ещё одна пустующая, но ее окна выходили на лес и Баранов наотрез отказался от нее.       В его новой комнате была обычная кровать, тумбочка и шкаф, но уже через час парни притащили с чердака письменный стол, пусть и старенький, Женька без жалости выкатила небольшой телевизор на тумбе из своей комнаты и вручила Бяше стопку игр для приставки, для которой этот телевизор обычно и применялся. У нее в комнате все равно стоял без дела. Она слишком часто под вечер просто валилась спать или читала книги, а телевизор смотрела с бабушкой на первом этаже.       —Я перестала играть пару лет назад, может ты хоть иногда отвлекаться будешь,— она улыбнулась, пока Бяша с интересом разглядывал игры, благодаря ее, точно маленький ребенок.       Потом разобрались с вещами. Женя, решив, что стоит дать лежащим давно на чердаке вещам новую жизнь, шустро нашла ему пару кофт, футболок и даже штаны, но не настаивала, чтобы он носил их на улицу, хотя бы дома. Вещи были толком не ношены, остались от папы и дяди, но их было слишком много. Даже она, с ее любовью таскать шмотье отца, не переносила бы все это и за всю жизнь.       Бяша от всего произошедшего безумно сильно смущался, а когда Чернова притащила на второй этаж все его лекарства, так вообще покраснел, не зная, что и говорить.       В его новой комнате было пока пустовато, но парни уже пообещали притащить ему пару плакатов, да и вообще помочь другу до конца обжиться.       Женька с недовольным выражением лица искала какую-то там ковровую дорожку, потом отыскала ее в той самой комнате с видом на лес, где жил Сережа, притащила ее оттуда в коридор, где пропылесосила, чтобы Бяша грязью не дышал, а потом кинула коврик Роме, намекая,чтобы он его расстелил. Потом, наконец, она зашла в комнату, падая на кровать рядом с Бяшей, чем заставила его подвинуться.       —Так вы не рассказали до конца…— Антон, сидящий на стуле около письменного стола, напомнил, что они с Ромой так до конца и не знают всей картины произошедшего.       —Да нихуя нормально не объяснили,— Ромка буркнул, сидя на подоконнике. Хотел было открыть окно, чтобы закурить, но строгий взгляд Жени его заставил убрать руку от ручки. Бяшу ведь мог застудить, а ему сейчас нельзя добавлять. Итак неясно, поднимется ли ещё температура или нет.       —Да чё объяснять…— Бяша, сев, чтобы не лежать рядом с Черновой, почесал затылок.— домой пришел, бошка болит, знобит, думаю, чаю выпью и дрыхнуть завалюсь, а мать опять накрыло. Давай причитать, что я с ведьмами вожусь, что угробил сеструху…знаете, как ее кроет,— Женька не совсем понимала, о чем он, но по выражению лица друга понимала — побои стали такой частой вещью в его жизни, что он от них скорее устал, нежели боялся их.— Она за кочергу…я ж ей отвечать не стану. Потом чайник горячий схватила…думал, всю харю мне обшпарит, на — в грудной клетке недовольно екнуло что-то. Чернова на секунду будто сама ощутила боль в теле от ударов, жар горячей воды на коже. Ее передёрнуло и это заметили остальные, но ничего говорить не стали.— Я из дома вылетел, сил хватило только до той развалины доползти…ну где это, на…на пустыре уже лет пять стоит. А потом я отключился и…всё,— он посмотрел на Женю, ожидая, что она посвятит, как точно он оказался у нее дома.       —Я домой шла с ДК, тут…ох, не по себе стало, смотрю, а в доме, в развалинах, волчара стоит. Ну тот…— она махнула рукой. И сама не до конца зная, как объяснить все произошедшее. Она действовала будто бы на рефлексах, отодвигая логику куда-то дальше, на второй план. Она была спокойно, будто бы появление лесной твари для нее было чем-то…почти обычным. Вчера так не казалось, но сейчас…она была так спокойна, словно ничего необычного не произошло. Сама не знала, почему так себя чувствовала.       —Чего блять?!—Ромка едва не съехал задницей с подоконника — так сильно наклонился вперёд. Антон тяжело сглотнул, моментально бледнея, а Баранов уставился на нее так, точно этот самый волк стоял за дверью в комнату.       —Стоит, к себе зовёт. Я ещё и твой голос слышу,— она нахмурилась, пытаясь припомнить детали, но перед глазами лишь взгляд светящийся, мокрый и избитый Бяша и почти полная темнота вокруг.       —И ты пошла?— вопрос, конечно, абсолютно бессмысленный.       —А чё мне делать?! Там бросить надо было?— она почти рыкнула на Бяшу, на что он лишь глазами захлопал.       Сама не до конца понимала, почему не сбежала. Хотя…понимала, зачем уж саму себя обманывать. Если бы они не были друзьями, она бы просто рванула оттуда, куда подальше, домой, и даже думать не стала, кто там лежит и что с ним будет. Догадаться несложно, что будет. Бяша бы просто не дожил до утра.       Но они друзья, она не привыкла оставлять тех, кто ей дорог в беде, поэтому тогда особо даже не думала на этот счёт. Если другу нужна помощь, она без вопросов поможет, даже себе в ущерб.       —А дальше чё?— Ромка уже почти привычно для себя охуевал от действий Черновой. Где она только храброй воды напивается, чтоб без раздумий в одиночку такую дурь творить.       —Подошла, оказалось, он…ну волк тебя нашел. Сказал, чтоб я помогла скорее. Ещё и всю дорогу до дома рядом где-то был, охранял что-ли. И это…сказал, что помогает, потому что я ведьма. И потому что волчка,— она указала пальцев на Пятифана.—Защищаю, — ее догадка оказалась права. Эта зверюга с Ромой связана была какая-то. Вопрос был лишь в том, как?       —Охуеть…— заключили одновременно парни, молча поглядывая друг на друга.       —Охуеть…— Женя, до этого полулежащая на кровати, рухнула головой на подушку, вздыхая и пялясь в потолок.— надо тебе сюда кресло найти,— а то пусто как-то совсем. Можно будет из комнаты, где Сережа жил, взять. Она, конечно, Женьке нравилась больше, но ночью пялиться на темный лес и вправду жутко было.       Она больше не хотела думать о произошедшем. Это все, слава богу, закончилось. И сейчас ее волновало лишь здоровье друга. И четвертные оценки в школе.       —Жек, сечешь вообще, что ты сделала?— Рома поднялся на ноги, подходя к изголовью кровати и заглядывая Черновой в лицо. Та забавно приподняла брови, поджимая ноги к груди.       —Помогла?...       —Да ты спасла меня! Спасла, на!— Бяша неожиданно сгреб ее в объятия, сжимая так сильно, что едва не затрещали ребра.       —Ох…— она успела лишь в ответ обнять его за плечи, когда бурят своими объятиями стащил ее с кровати и закружил по комнате, а она лишь тихо рассмеялась, почти касаясь кончиками пальцев пола.       —Спасибо. Я тебе по гроб…— Бяша поставил ее на ноги, пока Антон улыбался, переводя взгляд с него на слегка хмурого Ромку. Второму, кажется, не особо понравилось, что друг Чернову так обнимает, но и сказать он ничего не мог. В конце концов, это был лишь прилив эмоций и не больше.       —Пожалуйста. Мы же друзья. Я своих не бросаю,— она лукаво улыбнулась, отстраняясь от друга.       —От нас тоже спасибо, такое не забывают, Жек,— Ромка кивнул ей, борясь с желанием с благодарности сжать ее в своих объятиях также сильно, как и Бяша, если не сильнее.       —Иначе я не могла. И хватит вам, я итак знаю, что умничка, красавица и вы вообще без меня, как без рук.

***

      Жить с Бяшей — определенно лучшее, что с Женей случалось за последнее время.       Ещё неделю, последнюю в четверти, он благополучно отсиделся дома, проходя усиленное лечение от бабы Марфы, пока остальные страдали на контрольных и выживали, как могли. Его температура спала на второй день, и он тут же принялся активно искать себе занятие по дому.       За сутки были исправлены все мелкие домашние поломки, а в гараже наведен полный порядок.       По началу Тимур чувствовал себя совсем скованно и буквально спрашивал, может ли открыть холодильник или взять кружку, чтобы попить воды. Женю это доводило до немого шока и пришлось разъяснять, что теперь он тут не гость, потому что теперь это и его дом тоже.       Зато Велес обрадовался тому, что в доме прибавилось людей.       И Рома с Антоном заходили почти каждый день. А с наступлением долгожданных каникул у парней вообще случилась ночёвка…на два дня. Марфа Васильевна лишь смеялась и радовалась, что в доме такое оживление. Время было непростое и ребята действительное устали от всего происходящего. Поехать к церкви в лесу пока они не могли, Катька с Семёном синхронно заболели после пропажи той девочки из девятого класса и веселой компании совершенно не хотелось вновь ломать над этим всем мозг. Сил попросту не было. После каникул.       В первые два дня каникул, помимо ночевок, ребята уговорили Женю погадать на этих ее хвалебных картах. И она с лёгкой улыбкой наблюдала за их заинтересованными лицами, делая Антону расклад на любовь, который скорых романов, кстати, не сулил.        В комнате тогда стояли свечи, был полумрак, а ей приходилось разъяснять значение всех карт. Когда Антон, с позволения вытащив карту из колоды, показал ей дьявола, Чернова принялась ему рассказывать о всех значениях, но хулиганов особенно зацепило значение “желания и страстей”. Женя, вытерпев первые пять пошлых шуток, обещала прекратить гадать, если они не перестанут.       Ее красные щеки скрыло пламя свечей, а вот блестящий взгляд Ромка уловил очень хорошо. Потому что у самого был такой же.       А потом Бяша, узнав, что Женя не умеет готовить плов, взялся ее учить, чем освободил Марфу от надобности готовить ужин.       Кухня в принципе оказалась тем местом, где и Бяша и Женя чувствовали себя просто отлично и находили общий язык максимально быстро.       Женька даже научила бурята точить ножи. Ее в свое время научил один знакомый отца, когда её взяли с собой на охоту и Чернова-младшая делала это лучше всех, кого знала. В этот момент к ним зашли Антон и Рома, чтобы подвезти до ДК, где у всех были занятия. И Пятифан искренне не понимал, нравится ли ему вид такой уверенной Женьки с ножом в руках, или всё-таки очко предательски сжимается.       На пятый день каникул, которые им чуть продлили из-за наложения там каких-то выходных, Рома по привычке зайдя к Черновым с утра, чтобы проверить Бяшу, застал весьма интересную картину.       На весь дом пахло блинами, по телевизору орала передача “Криминальная Россия”, где на экране мелькали фотки трупов в каком-то лесу, а стремный голос диктора вещал о маньяке. Голос Бяши слышался со второго этажа, а на кухне… Женя, в своих больших наушниках и с плеером, прикрепленным к поясу домашних, коротких…пиздецки коротких шорт, танцевала у плиты, переворачивая блины сразу на двух сковородках. Его она явно не услышала, даже не оборачивалась, едва слышно подпевая какой-то песне, которую Пятифан до этого даже ни разу не слышал.       Ромка честно собирался подойти и, не пугая, показать подруге, что он тут, но взгляд неумолимо опускался ниже поясницы. Женский зад, обтянутый тонкой тканью шорт слишком стремительно вытеснил здравую идею и Пятифан попросту завис, прислоняясь к древнему косяку боком.       Он наблюдал, как Женя спокойно двигается, повиливая бёдрами, как забавно дёргает плечами, явно не заботясь о красоте своего танца. Тонкая обтягивающая футболка то и дело подпрыгивала от движений, оголяя поясницу и плоский живот.       Дышать стало как-то тяжеловато, а ещё во рту все пересохло. Ромка пытался сказать сам себе, что он чертов извращенец и тряпка, если его внутренних сил кое-как хватило признать свою явную симпатию…пару дней назад, но он не мог поговорить об этом с предметом своих обожаний прямо.       Зато мог пялиться на нее почти из-за угла, точно озабоченный, которому никто не даёт.       Хотелось подойти, прижать к себе…блять. Да невозможно уже.       Лишь шаги на втором этаже, показавшиеся слишком близко к лестнице, заставили его отлипнуть от косяка и все же подойти к однокласснице.       Женя как раз сняла один блин со сковородки, сворачивая и откусывая, очевидно, чтобы проверить, каким тесто в итоге получилось на вкус. Что-то подсказывало хулигану, что полностью она этот несчастный блин доедать не станет из-за своего психа на сладкое, и он резко заглянул ей в лицо из-за плеча.       —Жек…— только вот поздно подумал о том, что такое появление уж точно не испугает. Чернова так резко дернулась в сторону, что наушники слетели с ее головы и рухнули на пол вместе с плеером. Сковородки чудом остались на месте и если б не Ромкины руки, ловко и вовремя обнявшие Женю сзади, она бы точно свалила со стола все, что можно было.       —Твою…— Евгения замерла, ощущая спиной чужую грудную клетку. Повернула голову, натыкаясь на довольную физиономию хулигана в паре сантиметров от себя. Так близко, что можно почувствовать его дыхание, заглянуть в светлые глаза, где плясали хорошо знакомые ей черти, от которых все внутри стремительно падало куда-то вниз, и развозили моментально, как от бутылки спиртного. Так неожиданно вспомнился вечер, когда она лежала у себя на кровати и слишком долго и много думала о собственном друге и….Господи, у нее совершенно отказывает мозг.—Рома! — хулиган, заметив явное смущение на чужом лице, ловко схватил ее блин, откусывая большую часть и нечаянно задевая Женькины пальцы, перепачканные в сливочном масле, губами, от чего по телам от обоих прошел электрический разряд.— Ты…ты как долго дыхание задерживать можешь?— хулиган на несколько секунд завис, пытаясь понять, к чему был такой внезапный вопрос.       —Ну…на полминуты точно, а чё?— прожевав тесто, он было потянулся доесть остаток, но Чернова резко дернула рукой, едва в лоб ему не заехав.       —Да я думаю, сколько ты протянешь, пока я буду тебя душить!— кинутое со снайперской точностью полотенце вмиг настигло лицо. Он невольно охнул, мысленно убеждаясь в своей теории. Баба Марфа создала собственную молодую копию. Даже полотенцами также четко кидается.       —Э, нет, не сегодня, принцесса. — он подмигнул ей, шустро поднимаясь по лестнице.—И это…я со сметаной люблю.       —Идиот!

***

      Казалось, неловкие ситуации между ними не закончатся никогда.       Рома с Женей будто бы магнитом…или Бяшиными стараниями, тянулись друг к другу, все время нелепо пересекаясь и взаимодействуя, точно герои идиотских романов про любовь, которые так любила читать мама Жени.       Соприкосновения рук, плеч, долгие взгляды, в которых была слишком большая буря эмоций…это все просто с ума сводило, заставляло злиться, бесцельно лежать ночью в кровати и пялиться в потолок. Причем, обоих.        Черновой много раз хотелось просто встать, пойти в дом Пятифановых и…разъяснить уже все, что происходит между ними.        Такого с ней ещё ни разу не случалось, она не испытывала этой странной смеси чувств внутри себя. Бесило. Раздражало. Она же не кошка мартовская, чтоб так долго, много и…черт, пошло думать о парне. Обычно, так думали о ней, но никогда — наоборот.       Но в глазах хулигана она видела тоже самое. Могла поклясться чем угодно. И Сережа тогда не врал, потому что…просто потому что. И все эти шуточки Бяши...       Эта тема вызывала в ней слишком много смущения и хотелось одновременно решить её как можно скорее и спрятаться куда-нибудь, чтобы не думать об этом всем больше.       Вечером, когда она, стоя в душе, думала обо всем этом, уперевшись лбом в мокрую от воды плитку на стене, к ним пришел Рома, чтобы помочь Бяше починить полки в кладовке, которая находилась под лестницей.       Они с бабушкой ей никогда не пользовались, но с появлением бурята в их доме, многие ненужные вещи и уголки дома находили вторую жизнь. Кладовка не стала исключением.       О том, что к ним пришел Ромка, она узнала, выйдя из душа в своей пижаме, накидывая шелковый халат на плечи. Пятифанов, проходя от комнаты друга по коридору, застыл около открытой двери в ванную, откуда вместе с клубами пара вынырнула и Женя. Оба, точно два идиота, уставились друг на друга, и лишь спустя пару секунд ступора одновременно поздоровались.       Рома обрисовал ситуацию, пытаясь не пялиться на открытые ключицы, по которым стекали капли воды, а Женя попыталась запахнуть халат так, чтобы это не выглядело, будто она стесняется.       В итоге хулиган поспешил к другу, предлагая ей спуститься вниз и побыть с ними, а Женька, кивнув, направилась в комнату, чтобы натянуть теплые носки на замёрзшие в край ноги.       Когда она спустилась вниз, бабушка привычно хлопотала на кухне. На этот раз она разбирала какие-то травы, но от помощи отказалась, ссылаясь на то, что эти травы ей нужны лично и Женьке лучше их не трогать.       Чернова пожала плечами, чувствуя, как взгляд Ромы то и дело возвращается к ней. И внутри все стремительно теплело. Почему?! В самом начале учебного года она, ночью, злая, была готова в точно таком же виде идти к нему в гараж, чтобы выключить дурацкую музыку, а сейчас ей неловко стоять так в собственном доме?       Спас ее Бяша, попросивший принести ему ещё один молоток, потому что тот, что он взял, был слишком большим. Женя тут же метнулась в гараж, шустро скрываясь в коридоре. Ромка, взглянув на друга, нервно облизнул губы. У него было ощущение, что он в сраном аду, а эти полки — один из его кругов, как в книжке у какого-то там писателя, про которого ему затирал на уроке Антон.       Повинуясь какому-то непонятному порыву, он резко встал на ноги и пробурчав что-то о том, что Женьке надо, наверное, помочь, быстрым шагом направился следом за ней.       —Ну ты чё там?— Рома заглянул в гараж, где Женя не стала даже свет включать. Ей хватало и слабого из коридора, куда она не закрыла дверь. От тусклого света по стенам гаража бегали кривые тени, а большинство предметов на полках сливались в одну большую серую массу, но она все равно ловко ориентировалась в помещении.       Чернова фыркнула, услышав его голос и лишь сильнее потянулась вверх, пытаясь дотянуться до коробки, которую Бяша, в альтруистическом порыве, запихнул так, что без стула она явно не достанет. Помнится, все инструменты лежали там….ещё пару дней назад.       —Я не помню….там или нет молоток,— Пятифан невольно скользнул взглядом по стройным ногам, почти не скрытыми ни короткими шортами, ни этим шелковым халатом, который подруга успела напялить, чтобы не ходить в пижаме перед ними.       Тонкая ткань хорошо различалась даже в полумраке, обтягивая женские плечи, изящную спину, бедра…. Рома опять замер, вспоминая, как быстро Женя ушла искать этот молоток. Она так из комнаты вылетела, будто испугалась чего-то, или поскорее от их компании избавиться хотела.       Тяжело сглотнув, он заставил себя отвести взгляд на стол, стоящий прямо у выхода. Он был почти чистым, зато прямо в центре лежал молоток, который они так усиленно искали.       —Жека…— тихо позвал, растягивая гласные, отчего у нее по спине невольно пошли мурашки.       —Чего?...— она поспешила обернуться, замечая в руках друга инструмент. Мокрые после душа пряди хлестнули по лицу.—Да блять,— вздохнула, задвигая рукой край ящика на место. Рефлекторно запахнула халат, вновь завязывая его на пояс, который постоянно развязывался, как самая настоящая скотина.       Рома все это время молча наблюдал за ней, невольно кривя губы в лёгкой усмешке. Она была слишком забавной, когда смущалась. А она смущалась. Не совсем ясно, почему, но…       —Бяша попросил ещё принести ему рулетку,— он уже было потянулся к выключателю, даже не думая над своей внезапной ложью, как Чернова двинулась куда-то, очевидно, зная, где искомое лежит.       —Она на полке…— не договаривая, Женя подошла к столу, над которым висела небольшая полка. Рулетка лежала прямо на самом верху и, чтобы ее достать, Черновой едва ли не залезть на стол пришлось. Она закинула одно колено на стол, упираясь в него и слегка приподнимаясь всем телом, чтобы ладонью достать рулетку.       Гараж, сделанный специально дедушкой под его рост, для нее был катастрофическим неудобным.       Ромка опять застыл, чувствуя, как внутренне терпение стремительно покидает его. Вот прям сейчас оно держится на последнем издыхании. Ещё чуть-чуть и он…       Обернувшись, Женя наткнулась на Ромку, стоящего в паре шагов от нее. Какой-то темный, совершенно новый взгляд вперился в нее, вызывая табун мурашек по телу. Рома смотрел испытывающе, пристально, точно разглядывал что-то глубоко внутри. Его губы были чуть поджаты. И либо у нее мозг окончательно отказывался работать, либо она даже на расстоянии шага чувствовала, как от него исходит жар.       Чернова застыла, не зная, что могло случиться. Рома молчал, чуть склонив голову вбок, на секунду показалось, что он нервничает, но из них двоих тем, кто переживает, скорее была она.       Шаг. Молоток оказывается на поверхности стола, как и рулетка, которую хулиган спокойно забрал из рук Жени, а она и не сопротивлялась.        Чернова пыталась хмурится, но у нее нет сил, чтобы даже руки приподнять и оттолкнуть от себя. Она упирается поясницей в край стола с такой силой, что ей почти больно, но у нее и мысли не возникло, что сейчас следует предпринять хоть что-то.       Рома смотрел, на огоньки лихорадочные в чужих глазах, смотрел, как грудная клетка часто вздымается, почти соприкасаясь с его собственной, смотрел, как худые руки упираются в край столешницы, сжимают почти до побелевших костяшек.       Между ними какие-то жалкие сантиметры, полумрак скрывает почти все, даже черты лица друг друга разглядеть четко сейчас не получится. Они оба дышали так, словно пробежали марафон и воздух сейчас настолько наэлектризован, что любое лишнее движение приведет к взрыву.       —П-пятифан, ты чего?..— Женька пыталась возвать к здравому смыслу, который покинул их обоих, похоже, слишком быстро. Собрала остатки самообладания в кучу, не позволяя себе раскиснуть окончательно, хотя хотелось так сильно, что тело едва ли не судорогой сводило. Во взгляде напротив нее что-то невообразимое и, кажется, что ей катастрофически не хватает полного вдоха.       Собственный взгляд спускается к губам напротив. Тонким, чуть влажным от того, что Рома их только что облизнул, и Женя невольно зеркалит это действие, медленно облизывая собственные губы. Взгляд напротив темнеет, стремительно и так, что внизу живота становится жарко.       —Помолчи, принцесса,— голос кажется мурлыкающим, низким, хриплым. Рома приближается к ней так, что свободного места не остаётся, грудные клетки соприкасаются.        И целует, припадает к ее губам, моментально обжигая.       Женя не успевает даже подумать, не хочет думать, застывает, позволяя обхватить себя поперек талии одной рукой, придвинуть ближе, буквально впечатать себя в его тело, повиснуть на нем. По телу идёт дрожь, веки закрываются сами собой. Она предпринимает жалкую попытку оттолкнуть, упирается ладонью в его грудь, где бешено бьётся о ребра сердце, почти также быстро, как ее собственное, и сдается, сжимая ткань его олимпийки рукой, притягивает к себе ближе, хватается за крепкие плечи, чтобы ненароком не упасть.       Рома ухмыляется, напирая, обхватывает подбородок свободной рукой, оглаживает скулу, пока вторая ладонь скользит по дурацкой, раздражающей шелковой ткани на спине. Чуть нажимает пальцами на ложбинку позвоночника и Женя едва не падает вниз, позорно прогибаясь, приоткрывая рот в попытке не то возразить самой себе, не то застонать. Позволяет Роме прижать так тесно, что воздуха уже между ними просто быть не может, чувствует, как он скользит языком по ее губам, проникает глубже. И в голове взрывался фейерверк, окончательно прогоняя здравый смысл.       Хулиган подхватывает ее под бедра, резко усаживает на стол, вклиниваясь между раздвинутыми ногами. Целуется, будто ему воздух не нужен. Все также прижимает к себе за талию, вторую руку запуская в мокрые белые волосы, нависает, заставляя наклониться назад.       Тонкий халат скользит с плеч вниз. Женя задыхается, хватаясь за его плечи дрожащими пальцами, которые предательски скользят по ткани спортивной олимпийки. От его прикосновений жарко, словно бы кожа хулигана по сравнению с ее собственной — лава. Чернова сжимает бедрами его бока, держится на локтях, готовая в любой момент просто повалиться на спину.       Они отстраняются на секунду, делая жадный глоток воздуха, и Рома вновь не даёт одуматься. Целует, целует, целует, будто желал этого большего всего в жизни.       Женя едет крышей, хватается ладонью за руку Ромы, которую он успел положить ей на шею. Оглаживает напряжённые пальцы, скользит по паутине вздувшихся вен, хватается за него в попытке окончательно не провалиться куда-то глубоко, откуда потом не захочет возвращаться.       Лёгкий укус, нижнюю губу чуть тянет. Рома даже не пытается вернуть себе тормоза, сжимая хрупкое тело в собственных руках. Целует, прижимает, чувствуя, как собственный стояк упирается Жене между ног. Жарко, тесно, так охуенно, что у него руки едва не дрожат. Под веками вспышки, в носу ее запах, этого шампуня или чего…да черт с ним.       Лёгкие горят огнем, но ни один, кажется,ещё раз отстраняться не собирается. Рука хулигана скользит под топ, оглаживая подтянутый живот и Женя тихо стонет, кажется, не осознавая этого.       Внезапный щелчок выключателя выдергивает их обоих из желанного полумрака так резко, что они не сразу могут сообразить.       —Ох…нихуя я не вовремя…— Бяша стоит в проходе, растерянно глядя на друзей,едва не лежащих на столе. И на пару секунд в гараже воцаряется полная тишина.