Ведьма

      Антон, на удивление, выспался. Отключился настолько быстро, что даже возившаяся под боком Полина, которая всю ночь закидывала на него ноги, никак не мешала. Он не чувствовал страха, ему ничего не снилось, будто бы дом Черновых был местом, лишённых всех тех тягостей и мрачной опасности, постепенно опутывающей деревню, точно мерзкая липкая паутина. Он не думал о плохом и единственное, что потревожило и, в конечном итоге, разбудило его — тихий смех Бяши где-то рядом.       Недовольно завозившись, он нехотя разлепил глаза, на автомате пытаясь нашарить рукой очки. Судя по тому, что вокруг было светло, уже было утро.        Чердак заливал яркий утренний солнечный свет, вокруг витали маленькие пылинки, пахло деревом, спальное место рядом с ним пустовало, а недалеко маячило два силуэта, узнать которые было совсем не сложно.       —Фоткай быстрее, пока не проснулись…— голос Серёжи звучал заспанно, но задорно, он говорил довольно тихо, точно пытался не спугнуть кого-то.       —Та знаю, на. Просто эти два экземпляра физиономию, если что, мне и начистят, как фотографу,— пальцы, наконец, нащупали очки. Антон тут же нацепил окуляры на нос, разглядывая, что же так поразило и взбудоражило друзей.       Рома и Женя спали в обнимку, а рядом с ними, точно большая черная подушка, пристроился Велес. Пятифан крепко прижимал Женю к себе за талию одной рукой, зарывшись носом в ее белые волосы, пока сама Чернова прижимались к груди Ромки, вцепившись пальцами в его майку. Закинула на него одну ногу, точно на большую мягкую игрушку и казалась невероятно безмятежной для Антона, поскольку он привык ее видеть лишь собранной и слегка раздражённой. Вторая рука Пятифана лежала у Жени под головой, касаясь при этом и густой шерсти волкособа, который грел спину своей хозяйки, скучающе глядя на то, как она обнимается, пусть и во сне, с хулиганом, а не с ним.       Оба казались настолько расслабленными, непривычно спокойными и умиротворёнными, что Петрову не хотелось, чтоб друзей будили. Кажется, они оба безумно сильно устали за последнее время, им нужен был отдых, а лёжа вот так, вместе, они излучали что-то семейное, уютное, отчего на душе становилось спокойнее.       Ромка не хмурился во сне, как у него это бывало обычно, не казался напряжённым и готовым в любую секунду вскочить на ноги. Он лишь прижимал к себе Чернову с какой-то абсолютно не свойственной ему теплотой, сквозь сон пытаясь поправить одеяло, съехавшее с нее, и закрыть плечи, с которых съехали тонкие лямки ее майки.       Женя, завозившись вместе с ним, натянула одеяло почти до подбородка, сильнее зарываясь носом в грудь хулигана в попытке, наверное, слиться с ним в единый организм, чтобы сохранить тепло. Все же, на чердаке было холодно утром, даже несмотря на яркий солнечный свет, к тому же, ещё никто не топил печь.       Велес тихо заворчал, понимая, что его ещё долго никто не накормит, а Серый с Тимуром все также продолжали делать фото спящей парочки, тихо уссыкаясь со смеха. Полины нигде на чердаке видно не было. Может, спустилась вниз? Она говорила, что любит вставать довольно рано.       Бяша, наконец, отмучал несчастный фотоаппарат. Остался довольным количеством пленки, спущенным на запечатление спящих в обнимку друзей и уже хотел спокойно отойти, как запнулся о лапу Велеса, которую волкособ, точно специально, выставил в сторону. Бурят с грохотом повалился на пол рядом с Ромой, из-за чего и он, и Женя буквально подскочили на месте. Если бы они спали на кровати, то точно бы свалились с нее на пол.       Пятифан рефлекторно отодвинулся сам и спрятал за спину Чернову, которая с перепугу рухнула спиной на Велеса, хватаясь руками за майку Ромы и задирая ее почти до уровня груди.       —Ой, бля…— Бяша с замиранием сердца наблюдал, как заспанный и сонный Рома, почти улегшийся на Женю спиной и вполне так вольготно устроившись у нее между ног, хмурил густые брови, пытаясь сообразить, что происходит.       Волкособ замер, будто боялся, что огребет в числе первый, и даже не возражал, что на него почти улеглись два человека, а вот Женя в себя пришла раньше всех. Она просто впала в полнейший ступор, не зная, что ей делать и как пошевелиться. Собственные ладони лежали на чужих напряжённых боках, ощупывая ребра, горячую, точно при температуре, светлую кожу. И, кажется, у нее самой температура вот-вот подскочит. Потому что вот так касаться Пятифана...собственный мозг пока отрицал возможность такой сцены в ее жизни.        —Что за ебень…тут происходит?— Пятифан, наконец сфокусировав взгляд на друге, непонимающе захлопал глазами, а потом, почувствовав чужие ладони на торсе, медленно перевел взгляд за спину, на Чернову, которая даже дышать прекратила, держась за него, как утопающий за спасательный круг.—Ты чего?— он спросонья подумал, что мог ее как-то придавить, вот она и притихла, но, кажется, с ней все было в порядке.       —Я ничего— она сглотнула, нехотя убирая с него руки, горячие следы от которых остались на коже, едва не заставив Пятифанова вздрогнуть.— …а вот какого хера тут происходит, мы сейчас узнаем,— она медленно перевела взгляд на Тимура, от чего Баранов, кажется, увидел всю свою недолгую жизнь за пару секунд — пока она стремительно проносились перед глазами.       В следующие пару мгновений он успел рвануть с места, по лестнице вниз, пока Рома и Женя, выпутываясь из одеяла, спешили за ним. Ещё, правда, не определились, что конкретно с ним хотели сделать, но и не это сейчас было главным.       —Ребята, вы чё, на?! Я ж не один!— Бяша рванул на задний двор. Рома кинулся за ним, пока Чернова застыла в проходе складкой лестницы, резко переключая внимание на друга детства.       —Сережа-а-а…— она облизнула пересохшие губы, чуть склоняя голову вбок.       Женя была дезориентирована, сбита с толку, внутри полыхали стыд, смущение и злость. Но даже так она уже примерно поняла, что происходит, и пока Пятифан разбирается со своим другом, она переключилась на Серого, собираясь проучить его.       На беду Серого, он все ещё удерживал плёночный фотоаппарат в руке — забрал у Баранова, когда тот закончил фотографировать, но не успел убрать.       —Тоха, спасай!— Сережа, поняв, что получит сейчас будь здоров, с нервной улыбкой забежал за Антона, который все ещё стоял в полном ступоре около своего спального места.       —Антон, не смей вставать на его сторону!— грозный взгляд Черновой говорил сам за себя. Петров даже размышлять долго не стал, делая уверенный шаг в сторону и выставляя перед собой руки, чтобы дать понять — он не при делах, он просто рядышком стоит.       —Прости, но мне с ними ещё учиться вместе,— Серёга даже ответить ему не успел — пришлось уворачиваться от подушки, кинутой подругой с особым усилием и точностью куда-то в район его паха.       —Женя, ну на святое не посягай!

***

      Ожесточенные попытки Черновой отбить другу все его мужское достоинство прервалось внезапным криком Бяши, который звал их на первый этаж. И, судя по голосу друга, он был чем-то взволнован — привычный болеющий тембр показался звенящим, почти истеричным.       Женя, нехотя откинув от себя подушку, лёгким бегом направилась вниз, прямо на ходу застегивая кофту и собирая волосы резинкой, ещё с вечера надетой на запястье. Отросшие белые пряди сильно лезли в лицо, отчего было непривычно. Уже полгода у нее не было волос такой длины — лишь каре. Она постоянно стриглась, а сейчас и не знала даже, стоит ли.       Резко взбодрившийся Сережа, все ещё немного сонный Антон и Велес все это время молча наблюдающий за людьми, тоже поспешили вниз за ней.       На кухне никого не оказалось, а вот в проходе на задний двор стоял перепуганный до невозможности Бяша. Его огромные от испуга темные глаза смотрели куда-то перед собой, а нижняя губа нервно подрагивала, будто он вот-вот заплачет.       Ромки и Полины нигде видно не было, но, кажется, голос первого, хоть и очень приглушённый, слышался с улицы. По ногам тянуло утренним холодом, пахнуло свежестью и лёгкой гарью — привычный утренний запах деревни, где в каждом доме топилась печь, чтобы согреться после холодной осенней ночи.       —Бяш, что такое?— Тимур нервно задергал головой, указывая куда-то за себя трясущимися пальцами.       Чернова, не дожидаясь словесного ответа, мягко отодвинула бурята с прохода, заводя его в дом, в тепло. Тимур вцепился в ее руку своими ледяными ладонями, глядя умоляюще, будто бы идти туда ей не нужно было. Он стоял на улице в том же, в чем и спал — в тонкой майке и шортах, поэтому неудивительно, что он продрог за считанные минуты.       Антон тут же подошёл к другу, накидывая на него какую старую куртку, висевшую на крючке около этого выхода. Наверное, одну из тех, в которых Женя или Марфа Васильевна ходили управляться в огород, потому что ношения их в обычной жизни они уже давно были не пригодны.       Во дворе тоже никого не было, но Евгения тут же поняла, что что-то не так. Дверь в сарай была…снесена с петель и буквально валялась на жухлой траве, на мерзлой осенней земле виднелись следы крови. И стояла полнейшая тишина. Лишь с соседних дворов слышалось какое-то живое копошение, вполне обычное для деревенского утра. На их дворе не звучало ничего, не было привычного кудахтанья, кряканья и хлопанья крыльев, которое сопровождало ее каждый поход в сарай.       В груди мгновенно зашевелился липкий страх, расползаясь по организму быстрее и быстрее, с каждым рваным вдохом. В голове почему-то сразу появился вопрос "все ли нормально с друзьями?"       —Рома?!— она рванула к сараю, вбегая в него и чуть не подскальзываясь на луже крови у самого порога. Нога вылетела из сланца и Чернова чудом не угодила носом в кровавую лужу. Успела удержаться и ловко всунуть ногу обратно в обувь.       Велес тут же оказался рядом с ее ногами, прижимая уши к голове и припадая к земле, будто бы готовился атаковать, защищать хозяйку, если это потребуется. Волкособ весь ощетинился, гневно глядя перед собой и напоминая огромную и разъяренную черную тучу.       Бледный, точно мелом намазанный, нахмуренный Рома стоял рядом с Полиной, сидящей в ещё одной луже крови прямо на полу. Одноклассница была в той же одежде, в которой она спала, вся перепачканная в крови, тряслась и смотрела куда-то себе под ноги, даже разъяренного Велеса не замечала, хотя тот, если бы не рука Евгении, ловко схватившая его за ошейник, уже бы кинулся на нее. Ее длинные волосы свисали мокрыми сосульками на худые плечи, падая почти до земли, лицо, руки, ноги были перемазаны уже засохшей кровью с остатками самых разных перьев.       Вокруг валялись распотрошенные трупы птиц, живших себе припеваючи в этом сарае уже много лет. Маленькие тушки тут и там лежали в таком отвратительном состоянии, что Женю невольно затошнило, хотя повидала она всякого.       Чернова сдавленно выдохнула, понимая, что лужи крови такие, будто птиц просто выжимали, точно половую тряпку, а не потрошили, что валяющиеся по сараю головы, лапы и крылья были оторваны с особым остервенением. Кровавые разводы были на стенах, на вырванной двери, на земле, даже на потолке, будто кто-то ползал по стенам.       Перед глазами крутились картинки школьного вечера в маленьком закутке. Чернову-младшую начала бить нервная дрожь и она лишь усилием воли заставила себя стоять ровно и не подавать виду. Ей не страшно, она в полном шоке.       Пятифан сверлил гневным, но непонимающим взглядом Морозову, которая не реагировала даже на Женю. Лишь тряслась, находясь в какой-то прострации, поджимая под себя ноги.       Казалось, она вся пропитана насквозь кровью, ее глаз видно не было, но Жене, почему-то, и не хотелось в них смотреть. Боялась, что если увидит сейчас страдальческое выражение лица Морозовой, то просто придушит ее к чертям собачьим, сломает шею и утопит в остатках крови, которые заливали пол.       Страх, окутавший ее, мгновенно перерос в гнев, контролировать который было безумно сложно. В последнее время контроль эмоций, к сожалению, стал не ее сильной стороной, что сильно било по собственному эго.       Евгения медленно вдохнула, потом выдохнула, пока позади слышались приближающиеся тяжёлые шаги Серёжи. Антона и Бяша слышно не было. Скорее всего, они зашли в дом — дверь на улицу не хлопнула, но зато звуки отодвигающегося кухонного стула до ее ушей донеслись. Баранов слишком перепугался, его нужно было привести в чувства и согреть.       Друг замер прямо позади Черновой, взявшись за косяк сарая крепкой ладонью и заглядывая внутрь.       —Ебануться…— его сдавленный вдох слегка задел бледную кожу Черновой на шее, от чего она недовольно поморщилась и сделала шаг в сарай, внимательно оглядывая все повреждения.       Велес, почувствовав, что угрозы никакой не предвидится, тихо рыкнул в сторону Морозовой, будто бы намекая, что ещё вернётся к ней , от чего та дернулась ближе к ногам Ромы, хватаясь за штанины его трико трясущимися ладошками, но хулиган никак не отреагировал. Вздохнув, волкособ начал пристально обследовать сарай, медленно подходить от одной тушки к другой и жалобно поскуливая у каждой,будто бы пытался разбудить их. Или же, наоборот, почтить память, как это делали люди.       —Так…— поняв, что продолжать стоять и пялиться на все это не было никакого смысла, Женька отвесила себе мысленную пощечину и начала судорожно соображать, как им быть. Стоило со всем случившемся сделать хоть что-нибудь,а не бездействовать.— Сережа, давай ее на руки и в дом. От крови не оттирай пока. И вообще не трогай ее. Следи, чтобы не убежала.Узнаю, что это она все сделала — голову ей оторву,— пренебрежение в собственном голосе даже не подумывала скрывать, как и допускать мысли, что кроме Полины тут мог быть кто-то еще.       Серый лишь молча кивнул, понимая, что в таких ситуациях подруга умела действовать крайне рационально, за редкими исключениями. Поэтому молча подчинился, взял трясущуюся Полинку, которая в ступоре схватилась за его шею измазывая потемневшей кровью и его, на руки и осторожно вышел на улицу, оставляя ребят наедине.       —Жек…—Рома, с тяжёлым вздохом ещё раз оглядев помещение, подошёл к ней поближе, касаясь горячей ладонью локтя, в попытке не то притянуть к себе, не то сказать что-то в знак поддержки. Машинально, даже не подумал об этом, но, судя по тому, что Женька отстраняться не стала, ей тоже это прикосновение было нужно. Она хмурила светлые брови, метаясь взглядом от одной лужицы крови к другой.       Уже замёрзла. Ее кожа была холодной, но она, кажется, этого не замечала, крепко сжимая изящные ладони в кулаки.       —Можешь остаться?— подняла на него взгляд, в котором металось что-то тревожное, ранимое, почти испуганное, такое несвойственное для Черновой, что отказать у него никогда бы язык не повернулся. Пятифан без раздумий кивнул, и так не собираясь никуда уходить. Голос подруги казался севшим, будто она контролировала его, чтобы не сорваться, не перейти на испуганный шепот.       —Конечно,— Ромка слегка потрепал ее по руке, пытаясь вывести из раздумий. Он сам находился в тотальном ахуе и просто не знал, что делать. А ещё он замёрз, но понимал это лишь по окоченевшим пальцам ног — как и Чернова, холода он будто бы не ощущал.       Когда побежал за Бяшей, они оба увидели открытую нараспашку дверь и пошли проверить, что во дворе случилось, нашли Полинку. Тимур просто реагирует более открыто. Рома вначале замер, испугавшись, что вся эта кровь — Полинкина, но оказалось, что это не так. Она не реагировала на его слова, не давала к себе прикоснуться и лишь пялилась куда-то в пол, от чего Пятифан совсем выпал, просто не зная, что ему делать.       И сейчас, если честно, не знал, но был готов сделать хоть что-то.       Бяшка, с перепугу, рухнул сначала на землю, пытаясь оттуда дозваться их, чтобы не заходить в сарай, а потом на негнущихся ногах поплелся к дому. И то, потому что Ромка выписал ему словесных пиздюлей, чтобы в себя немного пришел. Иначе он бы блеял ещё добрых полчаса, если не больше.       —Пиздец просто…— Женька провела ладонями по лицу, тяжело вздыхая. Перед кем-то еще она бы точно так делать не стала, но перед Ромой стесняться в своих слабостях почти прекратила. Может, потому что ощущала, что и он сейчас в таком же смятении, как и она. А может, потому что он уже видел ее такой, поэтому перед ним переживать так открыто было…не страшно.— что бабушке говорить? — Волкособ, заскулив ещё более жалобно, тыкнул в совсем крошечный труп одного из цыплят, которого, похоже, раздавили прямо ногой, от чего рядом с жёлтых пушистым пятном валялись и его собственные внутренности. У Жени сердце сжалось, когда питомец поднял на нее грустные большие глаза.— Велес, охраняй,— она отправила его на улицу, чтобы не рвать ни свою, ни его душу. Даже если пёс потом будет и дальше тут ходить и скулить, она не хотела на это смотреть.       Мозг, как самая настоящая гадина, подкидывал ей воспоминания о том, как пёс заботливо возился с цыплятами, как пытался собрать их вместе, как осторожно приносил в пасти в кухню тех, кто, по его мнению, ударился или не поел. Сама она ничего к этим птицам не чувствовала, но смотреть на окровавленный сарай, где все до единой птицы убили с какой-то садистской жестокостью…она же не каменная, в конце концов.       —Думаешь, это могла быть Полинка?— Ромка не знал, что ещё предполагать, но взгляд Жени на одноклассницу запомнил хорошо. И если это все и правду учинила Поля, то Чернову от нее придется оттаскивать силком.       Морозова иногда проявляла себя, как живодерка, особенно в более младшем возрасте, когда это казалось лишь идиотским развлечением, возможностью выпендриться. Да и он сам…Антон до сих пор припоминает тот пинок бедной дворняге с кличкой "Жулька", которая после той зимы куда-то делась, может замёрзла где или сбили на дороге.       Он просто не особо любил собак, а Полинка…Он этой весной, засидевшись у Антона, шел домой на своих двоих, потому что машину оставил в гараже. Встретил Полину на самой границе леса с деревней, та как-то боязливо смотрела на него, постоянно косясь куда-то. Пятифан, проследив за ее взглядом, заметил мертвого щенка, который до этого крутился у них на улице с неделю. Один из соседей даже говорил, что скорее всего, себе его заберёт, но не успел.       Одноклассница тут же объяснила, что пошла найти красивые листья для гербария, а щенок просто вот лежал…уже такой, почти распотрошенный. Пятифанов тогда так устал, что списал все на больших собак, которые поймали беднягу и загрызли. Сейчас он в таком объяснении очень сомневался.       —Не знаю…— Евгения присела на корточки, проверя пол под насестами в надежде, что там могла остаться парочка яиц и, может быть, им с бабушкой удастся отогреть и выпарить несколько цыплят, чтобы совсем не остаться без птицы.— если честно, я ей не доверяю,— наверное, это было очевидно, но озвучить свои мысли перед другом было важно. Женя доверяла, сама не до конца в это верила, но считала, что кроме Ромы особо рассчитывать ни на кого не может, поэтому хотела быть с ним честной…настолько, насколько в ее положении это было возможно.       —Почему?— он и сам не мог утверждать, что верит Полине, но знать мнение Женьки для него было…важно.       —Мне не спокойно. Она очень много не договаривает,— причем настолько много, что становилось не по себе. Слишком много тьмы скрыто за этим милым фасадом, слишком много скрывают ее глаза. Чернова не могла не слушать собственные ощущения, ее чуйка никогда не подводила. И сейчас эта самая чуйка советовала пойти и выбить из Морозной всю правду, даже если на это уйдет целый день. Плюнуть на свои же принципы, на обещание не лезть в драки, особенно с девушками.       Если она буквально голыми руками уничтожила всю их с бабушкой птицу, то она не девочка. Тварь последняя, но не девочка.       —Как и ты,— Пятифанов невесело усмехнулся, наблюдая, как Женя с тяжёлым вздохом поднимается на ноги. Сам он отправился осматривать стены, другие насесты, находящиеся вдали от двери, и места, где сидели утки. Там, как и ожидалось, тоже ничего живого и целого не нашлось.       —Не сравнивай. Я не говорю вам того, за что вам же потом бошки могут открутить, а она будто на каждом шагу пиздит,— казалось иногда, что даже ее трепетное отношение и переживания за них всех фальшивые, что каждая улыбка пропитана корыстью, а страх на ее лице — поддельный. С собой она такое даже сравнивать не стала бы.       Да, она не говорит многого , ребятам в том числе, но лишь потому, что для нее это слишком большая боль, а для них — огромная опасность. Это как ковырять рану, пока твоя кровь заражена смертельно опасной болезнью. Попадет на других и все...пиши "пропало". Женя не хотела, чтобы они знали то, что самой хотелось забыть.       —А если б нужно было сказать?— Ромка, подняв на нее серьезный взгляд, нахмурил темные брови, от чего Чернова замерла на месте. Понимает, что и она сама не говорит очень многого. Женя понимала — хулиган очень хочет знать о ней всю правду, но позволить ему знать такое она не могла.       —Давай потом об этом поговорим?— но как-то объясниться было нужно, поэтому все, что оставалось, это отложить разговор на потом. Тянуть долго она не сможет, потому что Пятифан далеко не дурак, а ещё у него явно заканчивается терпение, но сейчас эту проблему следовало отодвинуть в сторону.       —Ебать…следы когтей,— он лишь кивнул, решив не смотреть на нее.Ромка коснулся пальцами явно свежих следов на стене около выхода, внимательно рассматривая их.       Женя тут же подошла к другу, замечая рваные полосы на стене, не настолько широкие, чтобы их оставил тот волк…или ещё кто хуже. Друзей с когтями в лесу было много.       В голове тут же появилась мысль, которая звоном отозвалась в ушах, заставляя выдохнуть через рот пар. Стало уже чертовски холодно.       —Ром…я скажу, а ты пока никому об этом,— поделиться было необходимо, но пока Чернова боялась рассказывать остальным. Ещё подумают, что она совсем головой тронулась, а доказательств пока у нее было немного.       —Как с видениями?— не нравилось ему, куда идёт разговор. Хранить тайны он умел, причем очень хорошо, но между ними оставалось слишком много того, что следовало бы знать и остальным. Даже ночью...она ведь не только от боли заплакала. Женька была далеко не из тех, кто не способен терпеть боль. Может, увидела чего? Если так, то об этом уж точно следовало поговорить.       С каждым днём всё запутаннее, он уже конкретно устал разбираться, где и какая дичь произошла, что с ней делать, и как обсудить.       —Угу,— наверное, она от него требовала слишком много. Сама Женька не знала, как бы реагировала, окажись на месте хулигана. Слишком много секретов от других, друзьям ничего не расскажешь, между ними были слишком странные взаимоотношения. Наверное, она бы его послала....а Ромка нет. Он позволяет все это.. почему-то.       —Че такое?— Ромка подошёл ближе, на расстояние шага и теперь приходилось задирать подбородок, чтобы смотреть ему в глаза. Женя размышляла пару секунд, правильно ли делает, но потом все же осмелилась поделиться своей догадкой, мысленно обещая себе, что поговорит с ним как можно скорее. Это во-первых, а во-вторых, скажет ему большое спасибо.       —Мне кажется, что Полина — эта Алиса,— в собственной голове это звучало не так дико, как вслух, но возвращать слова назад было поздно. Пятифан изогнул одну брови, недоверчиво косясь на Чернову так, словно она была душевнобольной. Женька тут же нахмурилась, готовая обороняться и всеми силами доказывать, что она не с потолка это взяла. Ей нужно было, чтобы он поверил. Больше некому…       —Че? Жек, ты ударилась башкой где-то?— не зная, как ещё воздействовать на друга, Чернова схватила его за руку, чуть дёргая заставляя смотреть только себе в глаза, сжала горячие пальцы своими. По телу будто бы разряд электричества прошелся. Приятный, чуть тягучий, такой, что захотелось коснуться еще.       Хулиган замер, рефлекторно сжимая ее руку в ответ, будто бы давая опору, чтобы подруга от внезапного порыва не свалилась на землю, что было также маловероятно, как и воскрешение несчастных птиц, потому что Женя слишком редко падала. И в грязь лицом, и в принципе, во всех смыслах, названий который Пятифанов попросту не знал.       —Когда мы в лесу потерялись, она тоже пропала, а потом на лице у нее был синяк, на том же месте, куда ты Алису ударил. Она сама не помнит, что с ней случилось, или не хочет говорить. Мой Велес ее сожрать готов, и на Алису он бросался. И маску лисы я тоже видела только на Полине…— последний аргумент был, наверное, самым спорным. Опираться на видения, рассказать о которых она сама ничего толком не могла, потому что ничего и не знала — далеко не самая лучшая идея. Но других доказательств пока не было.       Пятифанов задумался, долгие несколько секунд глядя в грозовые тучи в чужом взгляде, прежде чем со вздохом сделать шаг назад, проводя ладонью по щеке.       —...ну не может ведь она столько лет…— мозг судорожно соображал, пытаясь достать из вороха воспоминаний все странное и подозрительное, что могло быть связано с Полиной. Он бы заметил, точно. Как бы он подобное пропустил…это бред какой-то.       Или все же мог проморгать?..       —Откуда нам знать? А что, если и может?— Женька не могла быть ни в чем уверена, и почти что ни в ком. Все, что оставалось — задавать вопросы и пытаться найти на них ответы. Только с каждым днём вопросов становилось все больше, а ответов на них не было.— У меня и к Антону есть вопросы. Тоже…странный он,— белокурый одноклассник казался менее враждебным, нежели Полина, но тем не менее. И он скрывал что-то. Кто знает, что может у него там твориться. В конце концов, их дом стоит отдельно, почти в лесу, он не имеет даже какой-то призрачной защиты в виде фонарных столбов с лучами теплого света, соседних домов, постоянных звуков деревенской жизни, которые саму Женьку иногда спасали. Вокруг Антона почти всегда лишь лес.       —А к Бяше или ко мне?—хулиган оскалился в издевательский улыбке, пытаясь не показывать того, как слова Черновой его смутили, заставив сильно усомниться в собственных убеждениях и воспоминаниях.       Чернова даже внимания на его выпад не обратила, как могла сделать обычно, цепляясь лишь за смысл сказанных слов.       —Бяша просто очень перепуганный. Что-то случилось в том гараже…— и она обязательно узнает, что именно, но явно не сейчас. Чтобы не пришлось ради этого сделать. Бяше нужно будет рассказать.— А ты мне не врешь,— и пока это была самая очевидная и простая правда на сегодняшний день. Та правда,от которой на душе становилось легче.       Рома может быть кем угодно, но не лгуном.       Пятифан согласно кивнул, в глубине души чувствуя приятное тепло от того, что подруга была о нем такого мнения. Он ещё раз внимательно оглядел сарай, понимая, что сейчас это всё убрать смысла никакого нет. Женька вон вся трясется от холода, сама этого не понимая, он тоже замёрз, а ещё в доме их ждали остальные. Нужно было разбираться.       —Идем в дом. Холодно. Я потом сам тут все приберу,— он приобнял ее за плечи, думая, что его руку скинут, но Женька лишь кивнула, не отстраняясь. Медленно зашагала на выход, не став звать с собой пса. Лучше Велес поскорбит на улице, чем будет пытаться загрызть Полину в доме.

***

      —Жек, у этих двоих психоз какой-то нахуй,— первое, что увидели Женя и Рома, зайдя в дом — растерянного Серёжу, который стоял между двух стульев у кухонного стола.        На одном сидела неподвижная Полина, сверлящая пол стеклянным взглядом, точно у утопленника, а на втором сидел Бяша, нервно зажимающий уши собственными ладонями и качающийся вперёд-назад, словно неваляшка.       Антон, стоявший рядом с Бяшей, испуганно глядел на друзей. Они вместе с Сергеем уже несколько минут пытались привести ребят в чувства, но, кажется, делали лишь хуже. Бяша, все время молчавший, начал тихо что-то бубнить себе под нос.       —Наливка со вчера осталась. Налей Бяше точно, а с Полиной…погоди пока,— Женя, привычно для себя взяв все в свои руки, кивнула другу, отправляя его за алкоголем, а сама направилась к Морозовой. Бяше надо лишь успокоиться, а вот от одноклассницей нужны были ответы.       И если надо, она их из нее выбьет.       —Полина,— она чуть наклонилась к ней, пытаясь заглянуть в лицо, но Морозова не реагировала, лишь головой тряхнула, будто испугалась чего-то.       Женя сдавленно выдохнула сквозь зубы, всеми правдами и неправдами сдерживая себя. Нельзя сейчас агрессировать, нельзя орать. Она должна держать себя в руках, должна разобраться в происходящем. А вот уже когда разберемся — тогда и видно будет. Но исход для Полины в любом случае будет…неважнетским. Больше её даже около их калитки не будет, Чернова-младшая ближе, чем на пять шагов, ее к своему двору не подпустит.       —Полинк, ты как?—Рома присел на корточки, заглядывая подруге в глаза. Та лишь отрицательно закрутила головой, хватаясь худыми ладонями за виски, сжимая черновые волосы так, будто хотела их вырвать с корнем.       Пятифан, по правде говоря, не мог настолько быстро сориентироваться, как Женька, он терялся в происходящем и понимал лишь то, что со всем этим надо очень шустро разбираться. Ситуация, в общем и целом, с каждым днём всё стремительнее катилась в пизду, а он решительно не был настроен оказываться там настолько глубоко.       Сережа, вытащив пару стопок из кухонного шкафа, поставил их на стол, разливая наливку, и протягивая одну стопку Бяше, а другую опрокидывая сам. Антон помогал другу сделать пару глотков, пока Ромка лишь наблюдал за ними. Самому в горло сейчас ничего бы не лезло.       —На меня посмотри,— тон Черновой пробрал всех присутствующих до мурашек. Твердый, ледяной, будто бы совсем не принадлежащий девушке. Она даже не требовала, она приказывала, намекая, что не открыть своего рта у одноклассницы не получится. Ее лицо напоминало сейчас ледяную маску, точно у манекена.       Пятифан полностью переключил свое внимание с Полины на Женю. Он видел, как Женька страшна в гневе, видел, насколько она сильна и что может пережить. И все эти состояния его вводили в ступор, но больше привлекали, чем отталкивали, но сейчас…он бы явно дал заднюю, окажись на месте Полины. Перед ним стояла не Женя. Кто угодно, но не она. Кто-то представляющие угрозу, от которого не знаешь, что ждать. С такими дел иметь не хотят.       —Я ничего не …— Морозова вновь завертела головой, неожиданно махнув руками в разные стороны. Рома, успевший уклониться от женской ладони, привстал, тяжело и раздражённо вздыхая. Он никогда не любил успокаивать Полинку, и сейчас тоже не знал, что с ней делать. Она будто бы была не в себе. Если состояние Бяши было для него не новым и он полностью полагался на Тоху, который был с Бурятом рядом, то Морозова…       —На меня посмотри,— Черновой пришлось опереться ладонями о стол по обе стороны от Полины, нависая над ней, точно дикий хищник над добычей. Ее не пронимали не синие глаза, пропитанные ужасом и паникой, не бледность чужого лица. Не верила она, не хотела верить в этот спектакль. С каждой секундой все больше казалось, что одноклассница симулирует, лжет, что она просто хочет выйти сухой из воды. Не выйдет. Евгения уже сыта этим по горло.       —Я не хотела…это не я,— резкая пощёчина выбила из Морозовой остатки ступора. Все замерли, не веря глазам. Рука Жени взметнулась настолько быстро, что Пятифанов даже перехватить не успел. Лишь спустя секунду после удара схватил Чернову за запястье, пытаясь развернуть к себе, но та не реагировала.       Смотрела, как Полинка хватается за щеку, на которой моментально проступил почти бордовый след от чужой ладони. Женя ударила сильно, вкладывая лишь маленькую часть злости, что копилась в ней, но собственную ладонь все равно обожгло лёгкой болью. Хотелось вмазать кулаком по бледному лицу напротив, но она сдержалась. Это было бы падением куда-то вниз, в самую грязь, подтверждением того, что она ничуть не лучших тех, от кого бежала. Она и сейчас не сильно лучше, но кроме пощёчины ничего бы не помогло. Сидеть тут до вечера и ждать, пока скрипачку отпустит истерика, она не хотела.       Рука Пятифанова ощутилась, как кипяток, но она не посмотрела на него. Если отвлечется — все насмарку, он уговорит отступить, а ей этого делать было нельзя. Женя рывком высвободилась от цепкой хватки мужских пальцев, вновь нависая над Полиной.       —Я в рот ебала, что ты там хотела,— в глазах напротив читался лишь страх, но самой Черновой от него хорошо не становилось. Она всматривались в бледное лицо напротив, чувствуя, как внутри собственного сознания что-то противное и мерзкое советует надавить сильнее, ударить, заорать, сделать так, чтобы одноклассница сломалась, в истерике выдала ей все, что утаивает. Полина, окончательно потерявшись, попыталась отвернуться, но Женя хлопнула ладонью по столу, от чего Морозова подпрыгнула на месте.— На меня смотри. Что там произошло?— Рома взял ее за плечо, пытаясь переключить внимание, но Чернова не шелохнулась. Полина, смотря в ее глаза, полные какой-то холодной злости и расчётливости, сглотнула и, кажется, пришла в себя, но все ещё молчала.       —Бля, Жека, остынь,— Рома сильнее сжал плечо, здоровое, чтобы случайно не сделать больно. Его голос звучал зло, а макушку прожигал пристальный взгляд ледяных глаз, от которого Черновой даже в такой ситуации становилось не по себе.— Ты чё творишь? Пальцы ей ломать начнёшь?— тело под горячими пальцами напряглось. Чернова медленно оглянулась на него, натыкаясь на рассерженного, точно вепрь, Ромку, который не оттащил ее от Морозовой лишь потому, что за таким вмешательством последует скандал. Рома не хотел спорить, он был на стороне скорее Женьки, чем Полины, но такие методы…бандюганам может и позволительно, но для Жени такого он не хотел. Она же не такая...       —Не лезь,— она дернула плечом, но рука так и не исчезла.— Меня заебало с ней возиться,— вперилась взглядом в его глаза, не собираясь первой разрывать зрительный контакт. Не в этот раз. Нет. Она справится с этим сама, она разберётся. Сама. Если у остальных кишка тонка. Если она окружена нытиками и сопляками, которые ничего решать к шестнадцати годам не научились. Пятифанов вздохнул. Тяжело, так, будто очень долго терпел что-то, и сейчас держался из последних сил. Он был зол и сбит с толку. И не только ситуацией с Полиной, но и поведением Жени. Будто бы отвык от ее жестокости, которой она им давно не показывала, и сейчас не мог принять, что она — расчетливая и хладнокровная гадина, которая сделает все для достижения своей цели.       Воздух между ними наэлектризован до предела. Остальные, боясь влезать, молча наблюдали, гадая, как это все закончится.       —Я помню…— неожиданно начала Полина, заставив всех повернуться в ее сторону. Женя слегка отпрянула от нее, позволяя спокойно вздохнуть.— как встала, воды пошла попить. Вы спали все…а потом…как звук за окном. Ну я вышла и…не помню…— на последних словах одноклассница устало захныкала. Чернова цокнула. Какая удобная отговорка. Не помнит она…выборочная память у Полины, однако.       —Не ври мне,— она сложила руки на груди, сжимая ладони в кулаки с такой силой, что стало больно костяшки. Рома обошел ее, встав сбоку, чтобы находиться между ею и Полиной.       —Я говорю правду! — Морозова дернулась на месте, закричав настолько неожиданно, что Чернова едва не отшатнулась от нее.— Клянусь! Здоровьем дедушки клянусь!— в коридоре зазвонил домашний телефон, от чего все присутствующие разом дернулись. Полина заныла, вновь хватаясь за собственные волосы.       Чернова тяжело вздохнула, опускаясь перед ней на корточки. Вновь заглянула в ее глаза, пытаясь понять, не очередной ли это концерт по заявкам и ложь. И Морозова не врала. Как бы не хотелось сказать наоборот. Она была напугана, но не тем, что ее могут раскрыть, а тем, что совершенно ничего не понимала.       —Давно у тебя провалы в памяти?—Рома, дотянувшись до другого края стола, протянул однокласснице стакан с водой, который та приняла дрожащими пальцами, все ещё глотая слезы, градом катящиеся по щекам.       —Несколько лет точно….       —И к врачу ты не ходила?—Сережа,взглянув на Полинку, отпил наливку прямо с горла. Антон, молча забрав алкоголь у него из рук, сделал тоже самое. Все ещё звонил домашний телефон, а по ногам тянуло диким холодом с улицы, ведь дверь так никто и не закрыл.       —Нет…Женя, а я всех курочек…и птичек и…того?— Полина, вытерев щеки, посмотрела на мрачную, словно грозовая туча, Чернову. И в синих глазах снова появились слезы.       Женька мысленно отвесила по смачной оплеухе каждому из присутствующих, потому что все скатилась, как обычно, в какой-то непонятный дурдом.       —Ох, блять, не деревня, а кунсткамера какая-то,— она поднялась на ноги, кидая быстрый взгляд на Бяшу, который затих и просто молча смотрел в одну точку.— Пошли, умоешься,— она поманила Полину за собой, не собираясь и дальше наблюдать ее окровавленные лицо и руки.       — И возьмите кто-нибудь трубку!

***

      Серый все же соизволил поднять трубку домашнего телефона. Парни не слышали, кто звонил, но голос Серого тут же стал серьезным, стоило звонившему произнести несколько фраз. Он задумчиво глянул на лестницу, где пару минут назад скрылись Женя и Полина, отвечал коротко и быстро, словно подчинённый, разговаривающий со своим товарищем.       Рома, убравший наливку от Бяши, пошел ставить чайник, уже привычно орудуя на кухне, словно это был его дом.       Антон решил закрыть дверь на улицу, потому что они все уже изрядно замёрзли. Велес на его голос не откликнулся, продолжая шарить в сарае, будто хотел отыскать там что-то, поэтому пришлось оставить его на улице и закрыть дверь.       Бяша, выйдя из ступора, облизнул резко пересохшие губы, неуверенно огляделся по сторонам, шумно сглатывая. Было видно, что ему очень не по себе и в сторону двери, ведущей на задний двор, он даже не смотрит, будто оттуда на него напасть мог кто-то.       На столе через минуту уже стояли кружки с горячим чаем, Антон, отправив Ромку к Баранову, решил прибрать посуду, то и дело бросая быстрые взгляды в сторону лестницы.       Девочки так и не спускались, Сергей все никак не заканчивал слушать кого-то в трубке телефона, прислонившись плечом к стене.       Когда, спустя ещё несколько долгих, наполненных тихими звуками старого дома, минут Серый положил трубку, вид у него был слегка озадаченный, но не расстроенный. Он вздохнул, упираясь руками в бока, нахмурил густые брови, а после вновь вздохнул, словно бы отгоняя от себя какие-то не самые приятные мысли. Направился к парням, принимая кружку с чаем, протянутую Антоном.       —Мне стоит спрашивать, чё у вас вообще тут творится?— он тяжело опустился на край стола, поставив ногу на стул. Добиваться чего-то от Жени, судя по всему, было просто бесполезно.        Она упорно отмалчивалась или говорила, что ничего такого не происходит, но то, что случилось сегодня…девчушка, на вид ангел во плоти, буквально уничтожила голыми руками целый сарай птицы, при этом сама она этого, походу, не помнит. И либо он чего-то не понимает, либо Чернова-младшая, нашла себе компанию больных на голову. И Серому искренне хотелось, чтобы первый вариант был реальнее.       —Чертовщина какая-то…—Петров поправил очки на носу, глянув на Пятифан, который все это время молчал, закинув руку на плечо Бяше и тем самым немного успокаивая его. Буряту всегда было проще, когда лучший друг находился рядом, так казалось безопаснее. Пару раз даже просил его обнять, но Ромка предпочитал об этом не думать. Потому что не по-пацански обжиматься, как педикам, но тогда Тимуру было слишком плохо, чтобы отказать.       —Все этот лес проклятый, на, скольких людей забрал уже…—Бяша обхватил свою чашку чуть подпрыгивающими пальцами, глядя пустым взглядом куда-то перед собой. Ромка нахмурился, понимая, что тот имеет в виду. При Сером эту тему, наверное, развозить не стоило, но раз уж Тимур начал…Он уже представлял недовольное лицо Черновой.       —Ну вы ж в деревне живёте,— Сережа явно не понимал, чего так ребята взъелись на этот лес. И, если честно, ему очень хотелось узнать причину. Женька стороной лесной массив обходила, постоянно косилась в сторону деревьев так, словно они сожрать ее могли. Бяшка вон…точно мертвого увидел. Ещё и тот череп, который даже у Сереги вызывал мурашки по спине.— В каждой деревне народ в лесу пропадает,— а иногда пропаданию этого самого народа ещё и способствуют. Такие, как он, например, или его отец, или отец Жени…много таких. И могил в лесу копали тоже очень и очень много. И трупов в лесу тоже очень много. Но не значит ведь это, что в лесу опасность какая-то невиданная, которая им всем дружно жопы разорвет.       —Тут, если подумать, в каждой семье в деревне кто-то в лесу пропал. С концами,— Рома хмыкнул, насупился, засовывая руки в карманы штанов. Курить хотелось зверски, но пачка лежала около спального места, на чердаке, а шляться сейчас по дому ему не хотелось. Бяшку с Тохой одних лучше не оставлять. Они какие-то слишком нестабильные в последнее время, лучше приглядывать за ними.       —Вы о чем?—Серый шумно отпил чай, слегка поморщившись от того, что кипяток обжёг горло, а потом перевел задумчивый взгляд с Антона, на которого все это время смотрел, на Ромку. Тот дёрнул бровью, все ещё сомневаясь, что стоит рассказывать этому типу все происходящее. Женька этого, видать, очень не хотела. Она вообще настолько разделяла свою жизнь до переезда в деревню, что становилось даже интересно, а если вспомнить, как она не хотела, чтобы Серый вспоминал что-то из их общего прошлого...все большем каких-то скелетов в шкафу Жени, тянуло уже на целую стенку, какие стоят почти у каждого в зале.       —У меня сеструха старшая пропала,—но вот Бяша, особенно после пережитого шока, язык за своими и так редкими зубами держать, похоже, не собирался.— У Полинки мать, мы все тогда ещё мелкими были. У Ромыча батя пьяный,— метнув на друга гневный, холодный, словно январский лёд, взгляд, хулиган отставил от себя чай, слыша, как по лестнице спускаются девочки. Хоть какое-то облегчение. Он уже начал подумывать, что Жека Полину утопила в раковине.— Бабку Антона мертвой в лесу нашли. Даже Женькин дед в лесу пропал. Мы его так и не нашли. Прям тогда, когда дети тут с маньячеллой этим пропадали, на,— Баранова передёрнуло, точно от озноба, а Женя, успевшая только спуститься с лестницы, застыла рядом с перилами, удивлённо глядя на парней.       —Чего?...— она захлопала светлыми ресницами, позабыв напрочь о Морозовой, которую ещё пару минут назад хотелось задушить шлангом от душа, потому что она все пыталась вымолить прощение за то, что не помнила.       Как дедушка пропал в лесу? Они ведь все прекрасно понимали, что никакого маньяка не было, что дети пропадали по милости Хозяина леса. И дедушка...       В горле встал ком лишь от мысли о том, что он мог пережить, а в голове сразу же возникло ещё больше вопросов. И почти все они были адресованы бабушке. Кажется, она хранила куда больше секретов, чем Евгения могла себе представить.       —А ты не знала?— Антон поджал губы. Он был больше не удивлен тем, что Женька не знала, а расстроен. Как они все уже успели понять, в семье Черных слишком многое замалчивается, поэтому и не удивительно, что она могла не знать даже таких важных вещей. Мало ли, как это может отразиться на семье…или чем там они дорожат.       Рома, заметив, как Женя на пару секунд словно потерялась в собственном доме, хотел к ней подойти, но заметив, что он дернулся, она мотнула головой, словно сбивая с себя пелену ступора.       —Мне сказали, что он погиб, и все. Даже на похороны не пустили,— она помнила, как в слезах упрашивала отца взять ее с собой. Он даже почти согласился, когда она повисла на его пальто прямо на пороге, отказываясь отпускать от себя даже на шаг. Сердце Сергея было слишком слабым, чтобы выдерживать слезы дочери, особенно на протяжении долгого времени. Но там не пустила мама. Она тогда была больше напугана, чем расстроена, даже обнимала Женю в течении почти получаса, пока та не успокоилась и не уснула прямо в зале на диване. Это, наверное, был первый раз, когда она обнимала ее настолько долго,и один из немногих раз, когда вообще обнимала.       Больше с гибели дедушки она ничего не помнила.       —Потому что гроб пустой хоронили,— Рома наблюдал, как она неспеша подходит к круглому столу, медленно выдыхая и прижимаясь к краю столешницы бедрами. Рука сама собой потянулась к ее плечу, слегка встряхивая.       Он был на тех похоронах, но вот бати Жени, или каких-то важных типов не видел. Машины были,но, кажется,на официальную часть они не пошли. Огласки, видать боялись.       —Голова скоро взорвется…— она посмотрела на него с нескрываемой благодарностью во взгляде, но улыбнуться у нее сил не хватило. Вместо этого она отодвинула стул, жестом показывая Полинке, чтобы она уже села вместе с остальными. Та тихо шмыгнула на указанное место, убирая влажные пряди от лица и равно выдыхая, как обычно делали дети после истерики.—кто звонил?— Сережа встрепенулся, делая ещё один поспешный глоток.       —Отец. Через пару дней приедет. Все, загостился я,— он ухмыльнулся, залихватски, будто бы давно этого ждал. Тут же позабыл о всей ситуации, он подошёл к Жене, обнимая ее рукой за плечи и прижимая к собственному боку. Привычно, как делал постоянно, если она не упрямилась и не отталкивала. Чернова лишь покачала головой. Она, если честно, думала, что он останется ещё на какое-то время. Пусть Руслан и говорил всего лишь о паре дней, они втроём прекрасно понимали, что временные рамки не ограничены.       А Ромка лишь сцепил покрепче челюсти. Серёга, конечно, пацан ровный, местами ёбнутый и вкус на баб у него — пиздец, но тем не менее. Но напрягало его не это. Женя погрустнела ещё больше. Она действительно будет за ним скучать, она смотрела перед собой, точно побитый грустный щенок, у которого отобрали самое дорогое. И очень хотелось обнять, показать, что и без Серого у нее есть, на кого положиться. Но Ромка терпел и игнорировал этот порыв. Потому что это полный пиздец, он ведь не отмороженный на голову, чтобы такое выкидывать.       —Уже?...— она не спрашивала — констатировала факт, игнорируя какие-то грустные взгляды остальных, которые были направлена на нее.       Она ведь может справи....не может, она не может справиться сама. И без Серёжи будет тяжело, пусть часто именно она и помогала ему, но тем не менее. Он привез с собой какой-то кусочек прошлого. Не самый приятный, но нужный, точно доза наркоману. Женька ненавидела тот факт, что всеми силами цеплялась за происходившее в доме, но одновременно с этим упорно бежала от него.       —Если нужно остаться…       —Нет. Езжайте. У самих проблем много,— а у нее есть, кому помочь. Нужно лишь как-то заставить себя принимать помощь. Ее одну не оставят. Стоило уже это запомнить.

***

      Несколько дней до приезда Руслана прошли слишком быстро. И не стали особо радужными, как, наверное, ребятам хотелось бы.       Пропала ещё одна девочка, из девятого класса, в ночь после праздника в школе. Участковый в школу больше не заявлялся, хотя обычно после пропажи детей приходил, на уроках не было Кати и Семена, что было очень странно и заставляло лишь напряжённо думать о том, что могло случиться. Их отсутствие не могло быть случайным.       С Полиной Женя не общалась и всячески старалась сократить с ней контакт. Бабушке она ее не выдала, но и разговаривать нормально не могла, пусть и верила ее словам. Морозова могла ничего не понимать и не помнить, но она представляла опасность. Причем серьезную. Как для окружающих , так и для самой себя. Но вот...что с ней происходило, Чернова не понимала.       Антон и Бяша совсем поникли, и, казалось, большую часть времени находились в своих мыслях, что удручало остальных. Для Петрова, от части, это было вполне привычным настроением, потому что он часто задумывался о своем настолько сильно, что не слышал остальных, но Бяшка...       В относительном порядке оставались лишь Рома и Женя. Может, потому что кроме себя в этой ситуации больше им рассчитывать было не на кого.       Но они тоже разговаривали мало. Оба, точно поймав один сигнал на двоих, не хотели обсуждать то, что происходило ночью на чердаке. Жене было стыдно, она чувствовала совершенно не свойственное ей смущение и просто не знала, что может сказать Роме. Пятифанов же, видя ее состояние, сам не знал, как действовать. Говорить все в лоб он откровенно ссал, потому что не знал, как Чернова ответит. Да и...ей явно нужно дать время побыть с Серым. Когда они там увидятся ещё. А они успеют поговорить. Времени — вагон.       Сережа, по обыкновению, ничего не спрашивал, будто понимал, что подруга скорее верёвку съест, чем ему что-то расскажет, но был рядом почти постоянно. Забирал на машине с уроков, возил на занятие в дом культуры, помогал по дому. И это было немногим хорошим за последнее время.       А ещё одним хорошим стал единственный уцелевший цыпленок, который чудом забился куда-то между насестов, да так, что ни Ромка, ни Женька его не увидели. Его нашел Велес к вечеру воскресенья, и больше от себя никуда не отпускал. Теперь цыпленок , спал, пил рядом с волкособом, жил под лестницей около кухни и получил от Марфы имя "Тихон", потому что выжил, благодаря тому, что сидел тихо и мирно.       Баба Марфа, конечно, была шокирована случившимся. От подруги вернулась она измотанной и будто уставшей. Словно не в гости ездила, а на исправительные работы. Но, к очередному удивлению Жени, перенесла все куда спокойнее чем могла. Заверила внучку, что ее вины тут нет, спихнула все на лесных хищников, но отмывать сарай все же пришлось. Занялась этим Евгения сама. Обещал помочь Рома, но в тот день его чем-то запряг дома отчим, а Чернова-младшая и не подумала бы туда вмешиваться. Справилась сама, едва, правда, не выблевав от омерзения собственный желудок, но все же. Пятифан потом возмущался, что надо было его дождаться, но, конечно, от его возмущений уже ни холодно, ни жарко не было.       Руслан приехал к вечеру среды, и кое-как отговорил бабу Марфу не накрывать для него поляну и не трогать ружье. Потому что, как бабушка была рада его приезду,с такой же силой хотела и отдубасить его, потому что "совсем распустил своего бугая". Серёгу тут же отправили собирать вещи и он стрелой метнулся на второй этаж, не желая злить отца. Чернова примерно представляла, каких он звездюлей от отца вскоре выхватит, поэтому от едких комментариев воздерживалась.       После быстрых сборов и насильно встиснутых в руки Руслана лотков с едой в дорогу, они вышли на улицу. Сережа попросил позвать и остальных ребят, потому что хотел попрощаться. Женя без лишних вопросов пошла сразу же к Пятифану, помня, что сегодня они втроём сидели у него. Вроде, с домашкой что-то там решали. Полину звать не стала. Не хотела её видеть,да и Сережа про нее не заикался. —Даже на день остаться не выйдет?— Женя глянула на Руслана снизу вверх, поджимая бледные губы. Конечно, она не станет их упрашивать, но надежда умирает последней, даже в ее случае.       На улице было чертовски холодно. Ледяной ветер пронизывал до костей и даже теплый вязаный кардиган никак не помогал. Чернова, выскочившая на улице в шортах, уже сто раз прокляла себя за это. Баба Марфа стояла на крыльце, поглаживая по голове Велеса, что так от дома отходить не стал. Евгения не понимала, почему пёс не хочет прощаться, но особо думать об этом ей не хотелось.       —Нет, Женя, никак. Нам ехать надо,— голос Руслана был жёстким, тон — стальным, таким, что и не подумаешь сказать что-то против. А она и не собиралась. Просто не хотела, чтобы они уезжали. В ее жизни настолько много всего изменилось за последнее время, столько людей не стало рядом с ней, что мысль о том, как долго они могут не увидиться, или вообще больше никогда не встретиться, вселяла какой-то части глубоко внутри нее настоящий ужас.       —Тогда приезжайте потом, мы будем рады,— она улыбнулась, но голос предательски дрогнул,в носу засвербило, а на глазах сами собой навернулись слезы. Чернова-младшая часто заморгала, пытаясь скрыть, насколько же она расстроена, но от цепкого взгляда Руслана это не укрылось.       —Ну иди сюда…— он сгреб ее в свои медвежьи объятия, приподнимая над землёй так высоко, что домашние сланцы соскользнули с ног, падая на землю. Женя тут же обвила его шею руками, утыкаясь носом в плечо, обтянутое кожаной курткой.— Ты и моя дочка тоже. Я за тебя глотку любому порву. Нужна будет помощь — звони, поняла? — по щекам все же скатилась парочка слезинок, которые она тут же поспешила растереть об куртку. Запоминала голос, запоминала приятный запах, ставший ассоциацией чего-то родного и привычного. Он ей тоже стал, как член семьи, они оба. И отпускать их от себя так далеко...       —Угу,— Женька кивнула, пытаясь собраться. Она сама жутко не любила, когда кто-то плакал на проводах,а сама едва не разнылась. Не стоило. В конце концов, нужно смело смотреть вперёд. Кто знает, может все в их жизнях закончится наилучшим образом. Ее учили иначе, но слепо следовать всем учениям из детства уже порядком надоело.       —Прости, что ничего рассказать не могу,— ее, наконец, поставили обратно на землю, помогая попасть ногам обратно в тапки. Евгения вздохнула, позволяя приобнять себя за плечи и прижать к боку. Ее тут же окутало сильное тепло, а сама она ещё и поплотнее укуталась полой куртки. И Руслан, и Сережа, обнимали ее одинаково, будто бы сговорившись,но ей нравилось, как бы она не ерепенилась временами.       —Я ж понимаю. Дело…привычное,— она качнула головой, наблюдая, как прощаются парни.       —Ну чё, пацаны, давайте, не тухните,— Серый поочередно пожал руки Бяше и Антону, а потом с силой обхватил протянутую ладонь Пятифана, потрепав его второй рукой по плечу. Ромка выперся на улицу прямо в одной домашней майке, поэтому уже прилично замёрз, но все равно стоял спокойно, не трясся от холода.       —Давай, Серый, сам тоже не чуди,— он кривовато усмехнулся уголками губ. Серёга, так-то, четким парнем был. Ебнутым немного, как и Женька, и секретов у него за спиной было до хрена, и вкус на баб тоже...но, короче, нормальный. Он видал типов и хуже.       И все же, Ромка будто бы ощущал слабое облегчение от того, что он уедет. Потому что видел, какая Чернова сейчас стояла поникшая и грустная, и понимал — эти двое ей дороги. Дороже, почти наверняка, их всех вместе взятых. Это слегка задевало, заставляло думать слишком о многом. И Пятифанов спешил все это скорее прогнать из головы. Потому что если думать над этим постоянно — чекнешься, а говорить об этом с Женей...у него язык не повернется.       —За Женькой приглядывайте. У вас тут веселее, чем в городе,— Сережа хохотнул, а в его карих глазах заблестели лёгкие чертинки. Парни переглянулись между собой, улыбаясь тому, как легко все же получалось говорит об абсурдности всего происходящего.       —Да ясен пень, будем, на!— Бяша улыбнулся ему, кутаясь в свой свитер с какой-то надписью на груди. Антон молча кивнул на слова друга, поправляя свои очки.       —А…чуть не забыл,— Серый стукнул себя по лбу, открывая багажник машины, куда не так давно сложил сумку с вещами. Вытащил что-то и тут же кинул в руки Пятифана.—Хватай,— Ромка удивлённо глянул на железную биту в собственных ладонях. С едва заметной вмятиной на корпусе и чуть облупившейся краской на ручке, но в остальном, она выглядела почти новой. Приятной тяжестью легла в руки, пока хулиган слегка нахмурился, поднимая взгляд на парня.       —Нихуя…— он крутанул биту в руках. Даже не думал никогда, что возьмет что-нибудь такое в руки.— твоя?       —Много ебал разбила…теперь ни к чему мне. Пусть у тебя будет,— Серый приобнял его за плечи, глянув на собственного отца, который одобрительно кивнул сыну. Они завязали с этим. Теперь все. Только спокойная, законная жизнь, и бизнес, все с чистого листа.       —Спасибо, братан,— Ромка искренне улыбнулся, не собираясь отказываться от подарка. Вновь пожал Серому руку, а тот приобнял его по-мужски за плечи.       —Вы нацеловались тут на прощание? — Женя с ехидной улыбкой подошла к ним, замечая, с каким удовольствием Ромка крутит в руках биту.— Или мне ещё подождать?       —Иди сюда,— Сережа, пропустив ее колкость мимо ушей, притянул ее к себе, рывком отрывая от земли и кружа вокруг собственной оси. Женька лишь вцепиться в него успела, недовольно бурча о том, что она не маленькая, чтобы ее все подряд на руки поднимали.       —Узнаю, что ты опять подсел…— она влепила ладонью по крепкому плечу, не собираясь вновь расклеиваться. Сережа ухмыльнулся, подставив ее на ноги.       —Не будет этого…клянусь,— он приложил руку к собственной груди, чуть склоняя голову.       —Смотри мне,— Чернова сощурила глаза, смиряя его долгим и пристальным взглядом, от чего остальные шире заулыбались. Наверное,этого даже будет не хватать. То, как эти двое общались друг с другом, подначивали и ругали...было в этом что-то родное и близкое, теплое, за чем было легко наблюдать.       —Ну…и напоследок,— Серый неловко почесал затылок, роясь в кармане куртки.— Лови, Жень,— в ее ладонь приземлились ключи от машины.       —Это что?...— Чернова непонимающе уставилась на друга, боясь сжимать брелок от машины пальцами.       —Её тебе твой пахан ещё на день рождения должен был подарить, но у вас, сама знаешь…как все непросто,— Руслан, улыбнувшись, уже сел в свою машину на водительское сидение, дожидаясь сына.— Вот мы забрали, все документы на тебя оформлены. Она твоя,— папа хотел подарить ей машину? Просто не успел...       Мозг настойчиво не мог принять поступившую информацию. Женька так и не смогла пошевелиться, моргая большими от удивления глазами, пока ребята рядом с ней усилием воли не подали радостный крик на всю улицу.       Да о таком подарке даже мечтать нельзя!       —Чего?...       —Твоя машина, Женька! Твоя!— Серега расхохотался, а его отец посигналил, намекая, что пора было уже ехать.— Права получишь и будешь гонять. Она новая, я только проехался до сюда на ней и по деревне погонял немного.       —....спасибо,— пальцы едва смогли сжать брелок.       —Все, давайте, а то все дружно начнем сопли на кулак наматывать,— Серега заспешил к машине отца, а Женька молча провожала его взглядом, только сейчас понимая, почему все вещи они положили именно туда, и от чего друг водил машину них так аккуратно и бережно.