Когда зажигались звезды...

Я был шокирован появлением отца в доме Ферралис, а он явно удивился, увидев нас. Судя по внешнему виду, он очень устал. Костюм на нем был помят, волосы растрепаны, а галстук развязан и висел на шее тонкой черной ленточкой. — Хойчи, Хакки... Мы... – произнес тихо отец, опираясь рукой о дверную раму и с трудом выдавливая из себя слова. — Где ты был?! – перебил его брат. – Почему ты улетел в Совет, когда атаковали город?! — Я... Они... – запинался отец, стараясь подобрать слова. — Кто они?! – возмущенно и на повышенном тоне говорил Хакки. — Совет... Они созвали экстренное совещание Совета по случившемуся и... И я был обязан там присутствовать... – с трудом отвечал он, испытывая сильное чувство вины. — Да, совещание?! А мне кажется, что дело в том, папа, что ты просто трус! – воскликнул брат своим высоким, почти писклявым голосом. Отец с шоком поднял на него глаза. Ева посмотрела на него через уголки своих глаз, а госпожа Ферралис не сдержала удивления и ахнула. — Хакки, не надо... – сказал мягко я, пытаясь затушить гнев брата, и потянул к его плечу свою левую руку. — Заткнись! Я не с тобой говорю! – крикнул он, повернувшись ко мне и ударив меня по руке, отбив ее в сторону. Я замолчал. Хакки повернулся к отцу. — Ты просто испугался, что в наш дом тоже ударит ракета и сбежал в здание Совета, защищенное барьерами! А на нас тебе наплевать!!! Госпожа Ферралис жестом показала горничным уйти. Положив руку на спину дочери, она таким образом велела Еве уйти вслед за остальными. Девочка послушалась и ушла, но как только мать отвернулась и продолжила вникать в разговор - та спряталась за углом и продолжила слушать. — Вас... Хочет забрать Аполлон... – томно и холодно произнес отец. — Что?.. – Эти слова прозвучали в моей голове как оглушающий пушечный выстрел. По моему телу побежали мурашки. Госпожа Ферралис наклонила голову и с неприкрытым удивлением спросила: — Забрать куда? — Господин Дайго видит в моих детях "хорошее вложение" в развитие армии целлестиалов... И поэтому берет их на постоянное попечение в Шард... Я опустил голову. В моей голове появился гигантский черный ком, из которого вырывались все самые ужасные мысли, которые только могли у меня возникнуть. Я тут же начал прокручивать в мыслях тысячи вариантов, как будет проходить моя жизнь в условиях постоянного контроля и надзора, и конечным итогом каждого из них было одно слово - Ад. — Пап, это правда?.. Аполлон берет нас?.. – спросил Хакки и с воодушевлением взглянул на отца. — Да это же лучший день в моей жизни! – воскликнул восторженно Хакки и запрыгал от радости. Он встал передо мной и взялся трясти за плечи. — Хойчи, нас берет сам Аполлон Дайго! Ты представляешь?! Я не отвечал ему. Я не мог проронить ни единого слова. Я поклялся больше никогда не вставать на путь солдата, воина, или какого бы то ни было пути, подразумевавшего убийство. — Д-да... Круто... – ответил я тихо и посмотрел на отца. Теперь он казался не уставшим, а опустошенным. Таким же чувствовал себя я. — Когда? — Завтра вечером... Вас заберут на гравилёте и отвезут в Шард. Нам нельзя будет общаться и видеться во внешнем мире... – ответил отец. — Ну что ж, таков путь воина! – сказал Хакки. — Трудности, с которыми мы сталкиваемся сделают нас сильнее! — Я не выбирал путь воина. – ответил я. — Ты таким родился, дурень! Вокруг тебя всегда были последствия войны. Ты никуда от нее не денешься! – сказал мне Хакки. — Теперь я это понял... — Пойдемте домой. Поблагодарите госпожу Ферралис за теплый прием. – сказал папа. — Спасибо! – хором ответили мы и вышли наружу. — Я твой должник, Кайя... – сказал отец, обратившись к госпоже Ферралис. — Уходи, Бэйл. Пожалуйста. – ответила она, опустив глаза. — Семь лет прошло... – сказал он тихо и так же виновато отвел взгляд. — Уходи! – воскликнула она и посмотрела на него. По ее щеке прокатилась слеза. Отец несколько раз кивнул и повернулся, после чего покинул поместье. Он подошел к нам и указал на наш подъезд, после чего повел нас домой. Ева, все это время слышавшая разговор, тихо сползла по стене, села на пол и заплакала. Она поняла, что потеряет меня и Хакки. Дома нас ждал тяжелый разговор. Отец подробно рассказал нам о условиях, в которых нам придется жить. Рассказал о том, что мы будем редко видеться и только на территории академии. Рассказал, что запрещена будет любая коммуникация с внешним миром посредством использования сети или других средств связи. Упомянул о наставнике Флоппи. В моей маленькой голове до сих пор не укладывалось, что то, от чего я однажды смог убежать, вновь затягивает меня будто омут. Через час мы с Хакки легли спать. Пока мой брат тихо посапывал в ночной тишине, я ворочался с боку на бок и не мог заснуть. Завтра меня разлучат с отцом... Разлучат с Евой... Я больше не мог лежать и встал с кровати, и тихо, дабы не разбудить младшего, вышел из комнаты. Я был удивлен увидев горящий свет на кухне. Тихими шагами я прошел туда. Подходя к кухне я слышал странные звуки, доносящиеся из неё. Будто кто-то тихо плакал. Я выглянул из-за угла и увидел отца. Он сидел, сложив руки на столе и положив на них свою голову и совершенно меня не замечал. Рядом с ним стоял стакан с коричневой жидкостью и почти пустая стеклянная бутылка с ней же. Напротив отца стояла фотография, содержимое которой я не мог разглядеть из-за того, что рамка была повернута ко мне спиной. — Пап? – робко прошептал я. Отец тут же поднял голову и очень удивился, увидев меня. Он быстро вытер слезы и положил рамку с фотографией на стол задней стороной вверх. — Хойчи? Почему ты не спишь? Ты знаешь, сколько времени? – спросил он наигранно-обычным голосом, делая вид, будто ничего не было. — Просто... Пить захотелось... – подыграл я ему. Я подумал, что потревожил его в не очень удачный момент. — Пить... А... В холодильнике... – сказал он и указал на прибор. Я кивнул и медленно подошел к нему. Открыв серую дверцу, я достал с одной из полок прозрачный пакет с трубочкой. Внутри пакета была красная жидкость. Кровь. Я открыл клапан, выдернув специальную пластиковую перегородку между пакетом и трубочкой и аккуратно приложился к ней губами, начав высасывать содержимое. Наверное, мне стоит объяснить кое что... Способность моего отца - копирование энергетической сигнатуры существа путем взгляда на него. Я обладаю той же способностью, но для этого я должен поглотить частичку существа, у которого я собираюсь скопировать способности. Это мутация способности моего отца и деда, погибшего за много лет до моего рождения. Он мог принимать облик того, чью ДНК поглотит. Для этого он использовал клыки. Они есть у меня. При помощи специальных отверстий в них я способен пить кровь и не только копировать способности, но и утолять как голод, так и жажду. Спустя некоторое время мой организм перестал принимать пищу. Она переваривалась, но совершенно не давала питательных веществ моему организму. Теперь подходила только кровь. Благо, пить ее приходилось не часто. Сначала кровь я получал от мамы. Год спустя после моего рождения, у меня обнаружили мутации и ошибки в развитии из-за поглощения родственной крови. Позднее эти мутации выльются в то, что мое левое ухо деформируется в два синих перепончатых отростка. Врачи объяснили, что существам вроде меня нужно давать исключительно донорскую кровь. Отец наладил ежемесячные поставки, и теперь у нас всегда есть шесть пакетиков донорской крови, хранящиеся в холодильнике. Да, я пил кровь раз в пять дней. Пятисот миллилитров хватало именно на такой срок. Пить больше мне было запрещено, иначе я рисковал потерять рассудок. — Ты ведь не хочешь туда, Хойчи? – уставшим басом спросил отец. — Нет... – ответил я, прервав трапезу. — Вот и я не хотел на войну... Ту, что началась десять лет назад. Тогда угроза нависала над нашим миром, и если бы я не пошел - я бы предал себя, свою семью и расу... И потому мне пришлось отправиться сражаться, защищать родной дом. Было страшно, а в конце - больно. Невыносимо. Я удивлен, как она не сломала меня... – он сделал паузу. — А еще она отняла твою маму. Я посмотрел на отца, а он - на меня. По его щеке покатилась слеза, а затем и по моей. Я не мог понять: почему? Я ведь не знал ее, она ушла на фронт когда мне был всего год. Я толком не помню, как она выглядела... Откуда во мне эти чувства? Тут отец поднял фотографию. На ней была изображена высокая женщина с длинными белыми волосами, свисавшими ниже пояса. Ее кожа была светлой, почти белой, словно снег. Волосы завивались в милые кудри и были похожи на спирали галактик. Она была одета в белый халат, из кармана на груди которого торчала черная ручка. Под халатом виднелась белая рубашка, ниже - черные брюки. У нее были большие и синие, словно море, глаза. — Красивая... – проронил завороженный я. — Самая... – добавил отец и улыбнулся. Нависла долгая пауза. Мы рассматривали портрет. — Сегодня день, когда ее не стало... – добавил папа и взяв в руки стакан отпил немного от содержимого. Я не знал что ответить, поэтому задал вопрос: — А к какому клану она принадлежала? — Она... – он замешкался и сделал еще один глоток, после чего поставил стакан на стол. — Запомни, сын. – сказал он, немного отходя тематически от моего вопроса. — Не важно из какого клана ты происходишь. Важно - каким человеком ты являешься, какие поступки совершаешь и какую память оставишь о себе. Наш клан маленький и его слово в Совете и обществе имеет небольшой вес... Но все знают нас как прекрасных дипломатов, а книги твоего дедушки по политологии и экономике до сих пор выходят в печати. Понимаешь? — Да, понимаю... Важно прожить жизнь с пользой для людей и оставить после себя хорошее наследие... — Вот поэтому я старался оградить вас от влияния Шарда, Аполлона и всех, кто как-либо связан с милитаризацией целлестиалов... Все они поддерживают культ силы, жаждут построить новый мир на костях старого, где править будут исключительно сильные. Твоему брату близка эта идеология, и меня это пугает. Я виноват в этом, Хойчи, я... Все эти события свалились на меня будто гигантский ком... Я не знал как вас воспитывать... А теперь вспоминаю слова Фрэи и понимаю: единственное, что я должен был сделать - не дать вам пойти по нашим стопам. А в итоге... Ты окончил детскую академию и был допущен в кадетский корпус, а Хакки переводят туда вместе с тобой экстерном. — Это был не твой выбор. – сказал я, посмотрев отцу в глаза. — Ты не виноват, пап... — Нет, Хойчи, виноват. Я мог отправить вас учиться в школу Ферралис, где вас сделали бы прекрасными учеными, дипломатами, архитекторами, инженерами, - кем угодно! Но нет, я послал вас в Шард... — Почему? Если у тебя был выбор, почему ты так поступил? – спросил я, искренне не понимая отца. — Потому что Фрэя погибла из-за моей слабости... Я получил серьезное ранение и она была вынуждена использовать способность, которая медленно сжигала ее. Она спасла Альфу-Эф-Семь, спасла ее жителей, спасла меня, но не спаслась сама... – руки отца тряслись. — Если бы я был сильнее - я бы смог выстоять. Уничтожил бы всех монстров хаоса, и... И ей не пришлось бы жертвовать собой... Я обнял отца. Я понимал, что он чувствует. — Я ведь тоже скоро потеряю тебя... Я потеряю Еву... — Нет, что ты такое говоришь? Мы же не навсегда расстаемся! Я буду приезжать в академию, навещать тебя и Хакки. Хочешь, я буду брать Еву с собой? Тогда вы сможете видеться и продолжите дружить. — А так можно? – я отклонился назад и посмотрел папе в лицо. — Конечно! – ответил он и улыбнулся. Теперь обучение в академии казалась мне не таким страшным, но все еще тревожило мою душу... Это была боязнь не только причинять вред другим, а это в академии, безусловно, заставят делать, но и боязнь неизвестного. Я привык к суровому обращению в детском отделении Шарда, но вот следующий уровень всегда казался мне чем-то еще более ужасным. Если будучи ребенком меня спокойно мог избить наставник за неправильно взятый в руку клинок или неверно использованную технику, то что тогда будут делать со мной за такие же мелкие ошибки, но на гораздо более высоком уровне обучения? Я не хотел думать об этом. Не сейчас. Не следует настраивать себя заранее на плохой лад, вдруг все будет хорошо? Вдруг атмосфера там окажется мягче, потому что слабых духом отсеяли в детском отделении? Мысли об этом немного успокаивали меня. — Ладно, сынок. Беги спать, завтра нужно встать раньше и собрать вещи. Ты уже допил? — Да, давно. – ответил я, показав отцу пустой пакет с трубочкой. — Тогда ложись. А я еще посижу немного, хорошо? — Хорошо! – сказал я, улыбнувшись, и выбросив пакет в мусоросжигательный бокс ушел спать обратно в комнату. Бэйл проводил сына взглядом. — Он не должен узнать... Не сейчас... – сказал он, и быстро допив содержимое стакана, звонко поставил его на стол. Бэйл взглянул на портрет жены. На миг ему показалось, что она посмотрела на него...