Когда зажигались звезды...

I

Закатное солнце теплыми лучами заливало лицо Бэйла. Он упирался правой рукой в большое панорамное окно закутка коридора и едва слышно всхлипывал. Слезы с его глаз падали на пол и разбивались на более маленькие капли. День, когда память его возлюбленной была оскорблена старшим сыном клана Дайго, Аполлоном, - выпал на день годовщины ее гибели. Воспоминания о прошлой жизни, когда внутри него не было ни крупицы ненависти к себе и своей слабости, сжигали его душу, пепел от которой выходил вместе со слезами. "Я виноват во всем, что произошло с ней... Если бы не моя слабость... Если бы не моя чертова слабость!.." — крикнул он про себя и ударил кулаком по стеклу. Оно затряслось, но не треснуло. В этот момент он услышал тихие шаги, доносившиеся из-за угла. Бэйл быстро вытер слезы и шмыгнул носом, поправил на себе костюм и был готов лицом к лицу встретится с тем, кто потревожил его в столь горестный момент. Из-за угла показалась высокая, почти трехметровая фигура Аполлона в серой мантии, с длинными пепельного цвета волосами. Два красных зрачка немного поблёскивали в тени и не внушали абсолютно ничего хорошего. — Простите, я помешал? – произнес он, чуть наклонившись к Бэйлу. Он видел людей насквозь и разгадать эмоции для него было совсем не сложно. — Нет... Нет-нет, что вы... – сказал Бэйл, поспешно вытирая вновь покатившиеся слезы, которые он совсем не мог сдерживать. — Бэйл, я более чем хорошо понимаю вас и ваше состояние. – произнес Аполлон и встал напротив окна, – но и вы поймите, что политика - это всегда война. Уж вам ли не знать, что это такое. — Зачем вы подставили того чиновника? – спросил Бэйл, глядя на Аполлона как на предателя. — Война, мой друг, война... Либо ты, либо тебя. – ответил Аполлон, обернувшись через плечо и взглянув на собеседника с ехидной улыбкой. – А на войне, как известно, побеждает хитрейший... – он повернулся к окну, – и сильнейший. Бэйл не знал что ответить господину Дайго. Для него был огромным шоком сам факт такого бесчеловечного и аморального поведения со стороны человека со столь высоким чином. — Говоря о силе, я хотел бы спросить вас кое о чем... – произнес Аполлон. Бэйл стоял, опустив голову и пытался сопоставить у себя в голове происходящее и его представление о том, какие люди допускаются в Совет. — Хотел бы... Спросить вас о ваших детях. Бэйл резко поднял взгляд. В его глазах сверкнули две искры. — Даже не думай впутывать их в свои дела... Они не будут иметь к твоим играм никакого отношения! Аполлон несколько секунд смотрел Бэйлу в глаза. Последний сначала выигрывал битву взглядов, пока зрачки первого на миг не вспыхнули алой вспышкой, в которой Бэйл увидел одно - хаос. У него побежали мурашки... Аполлон искренне залился смехом. — Что же вы, господин Иноко, забываете о такой вещи как "субординация"? Вы солдат, и лишь потом - политический деятель. А вам мой чин известен. Посыл... ясен? – сказал Аполлон, наклонившись к лицу Бэйла. Тот промолчал. — Я не собирался втягивать Хойчи и Хаккендена в политику. – произнес Аполло, выпрямившись. – Они были рождены не для этого. - Бэйл был возмущен последним высказыванием: "Это ты, чертов делец, будешь говорить МНЕ для чего были рождены МОИ дети?!", однако он не смел более показывать свой гнев. — Они - гениальные воины. Солдаты, в чьих жилах течет такая же воинская кровь, как ваша и вашей возлюбленной. Насколько я знаю, оба ваших ребенка унаследовали похожие сигнатуры энергии реальности: Хакки - вашей гражданской супруги Фрэи, а Хойчи - мутировавшую версию вашей способности, верно? Бэйл кивнул. — Эти способности могут пригодиться нам на передовой. Назревает новая война с Жрецами хаоса... Хотелось бы быть уверенными в силе наших войск. – Аполлон повернулся и начал ходить взад-вперёд. – Как вам известно, несколько десятков солнечных циклов назад я был главным наставником Шарда, и лично занимался воспитанием новобранцев... Моим лучшим проектом стал Флоппиус Рисэн, более известный как лейтенант Флоппи, ныне занимающий некогда принадлежавшую мне должность в академии. Кроме того, он считается одним из сильнейших воинов и командует спецотрядом Легиона. Понимаете к чему я веду? — Вы хотите... Чтобы я отдал вам своих детей как проект? — Проницательность всегда была вашей лучшей чертой, Бэйл. – Он улыбнулся и взглянул на собеседника. – Все верно. Более того, я не "хочу, чтобы вы отдали их мне". Вы их отдадите. — Что?! С чего бы мне это делать? Вы не имеете абсолютно никакого права на это, даже несмотря на вашу должность! – воскликнул Бэйл. — И снова верно, господин Иноко... Но я и не говорил, что собираюсь делать это лично. – Аполлон усмехнулся. – Безопасность Хойчи и Хакки - исключительно ваша ответственность. Однако вы, по неизвестной мне причине, в час атаки на Альфу предпочли улететь в Совет, а не поинтересоваться, где пропадают ваши отпрыски. Более того, вы совершенно не занимаетесь их воспитанием, и по данным моих информаторов - не брезгаете большим количеством горячительных напитков после рабочего дня у себя дома, на глазах маленьких детей. – Он повернулся к окну. – Не жалко то... детишек? — Как же низко вы готовы пасть ради своих мнимых целей... – прошептал Бэйл, вставляя смешок между словами. — А это не вашего ума дело, господин Иноко. Ваше дело - сотрудничать со мной, иначе лишитесь места в Совете и опеки над детьми. Бэйл был не готов прощаться с детьми. Они - единственное, что напоминало ему о Фрэе. Он не забыл данное ей обещание - сделать их счастливыми. — И как же... я должен отдать их вам? – спросил дрожащим голосом Бэйл, сжав руку в кулак. — Все очень просто, мой друг: вы передаете детей на постоянное кадетское обучение в Шард, где их воспитанием и тренировками займется Флоппи. Я периодически буду навещать их, как и вы. Однако вы потеряете с ними какую-либо коммуникацию через внешний мир: никакой связи, сообщений, личных встреч. Все под моим личным контролем и только на территории академии, дабы исключить пагубное влияние мягкого мира простой челяди... Вроде вас. – он улыбнулся. – Это позволит им вырасти не слабохарактерными и хрупкими мальчиками, – сказал Аполлон, делая акцент на описании характера, – а воинами. Безжалостными, жестокими и от того прекрасными. — А если я откажусь?.. – спросил Бэйл после продолжительной паузы. — Как я и говорил... Потеря места в сенате... Потеря опеки над детьми... Судебные разбирательства... Оно вам надо? – спросил Аполло, улыбнувшись. — Нет, конечно нет... – с его глаз снова покатились слезы. – И что, вы просто возьмете и... Отвезете их в Шард на постоянное пребывание? – сказал Бэйл, всхлипывая. — Что вы? Нет, разумеется нет. У вас будет время попрощаться с детьми. Мы придем к вам завтра вечером, а вы передадите нам Хойчи и Хакки. Ну а дальше уже мы позаботимся о них, мы же не звери. – он повернулся. – На этом все. До встречи, Бэйл. Аполлон завернул за угол и исчез из поля зрения мужчины. Бэйл долго стоял, будто парализованный и пялился в стену. У него отнимают последнее, что у него осталось...

II

Я шел по длинному коридору, освещаемому круглыми лампами, висевшими в воздухе под самым потолком. Ева шла передо мной, Хакки - чуть позади. Внутри поместья Ферралис все было как будто под лупой - слишком уж большое для маленьких нас. Тумбочки были нам по плечо, а шкафы так и вовсе возвышались будто гигантские горы. — Ты живешь в таком доме и еще жалуешься, что у тебя свободы мало? Да я бы тут потерялся! – говорил Хакки с округленными от удивления глазами. — Даже стоя на открытом поле можешь чувствовать себя в клетке... – ответила Ева. Мы вышли в зал, полностью отделанный белым мрамором. Посреди него стояли четыре белые колонны, в каждую из которых был вмонтирован гравитационный лифт. В один из них Ева и повела своих друзей. Пройдя внутрь, она нажала кнопку с рисунком в виде треугольника и лифт поехал наверх. Вскоре послышался "дзынь" и мы покинули лифт, оказавшись в небольшой квадратной комнате. В глаза бросилось большое круглое окно с подоконником, на котором можно было удобно прилечь. Я сразу подумал об этом, увидев его. Справа от окна стояла большая кровать с белым бельем, подушкой и одеялом. Рядом с ней был серый пушистый ковер, на котором аккуратно были сложены мягкие игрушки. Напротив кровати, слева от окна стоял стол. На нем расположилась лампа, гало-компьютер и книга. — А... Чья это комната? – спросил я. — Это... – Ева задумалась и изменилась в лице. Я прочитал в ней нотки грусти. – Да.. ничья... Располагайтесь. Кровать, правда, одна, но она большая. Вторую подушку возьмите в ящике кровати. Если понадоблюсь - я внизу. – Ева поспешно удалилась. — Умер что ли кто-то? – спросил Хакки, пройдя вглубь комнаты и сев на кровать. — Что? Ты о чем? – ответил я вопросом на вопрос. — Ну ты же видел, какую она мину кислую сделала. Видать, родственник какой-то жил тут. — Это не наше дело, Хакс... Лучше найди подушку! Брат вздохнул и наклонился к ящику кровати, открыл его и принялся копаться в нем. Я же подошел к окну. Моему взору предстала воистину прекрасная и живописная картина: вечерний город, озаряемый пастельными тонами темно-оранжевого заката и сверкающие от света солнца небоскребы, между которыми неспеша пролетали гравилёты. Город, кажется, уже позабыл об утренней атаке. Под окном располагался сад поместья, в котором трудились шарообразные роботы с тремя маленькими двигателями в нижней их части. Из верхней же части выходили две стальные гнущиеся трубки, заканчивавшиеся лезвиями, благодаря которым они придавали причудливые формы растущим в саду кустам. Само поместье с заднего двора было огорожено мощным энергетическим полем, исключавшим даже теоретическую возможность проникнуть на территорию поместья. По периметру были расставлены охранные турели со скорострельными пулеметами, а вокруг дома летали небольшие дроны с несколькими камерами, что позволяло им тщательно рассматривать любого, кто хотя бы посмотрит в сторону этого гигантского поместья. Одним словом, все кричало о важности и о высоком статусе этого места. Для меня, выросшего в семье бывшего солдата, а теперь мелкого политика, такая роскошь была чем-то невообразимым и вызывала искренний восторг. Из транса меня вывела прилетевшая мне в голову подушка. Я быстро поднял ее и возмущенно посмотрел на Хакки, который уже катался по кровати от смеха как сосиска на сковороде. — Ха-ха-ха! Ты просил подушку найти, держи! – он нагнулся и достал из ящика еще одну подушку, замахнулся и швырнул в меня. Я нырнул вниз и увернулся. Не успел я проронить и слова, как в меня прилетела еще одна, но и на сей раз я увернулся, после чего встал и крикнул: — Да прекрати--- И еще одна подушка прилетела мне прямо в лицо. Я свалился на пол. Хакки смеялся, а вот мне было не очень смешно... — Когда же ты повзрослеешь... – сказал я обреченно и поднялся, поправляя одежду. — Тогда же, когда ты станешь сильнее меня! – весело ответил он. — Может хватит уже говорить такое?! Я не солдат в отличии от тебя, я отказался от этого! – воскликнул я. — Знаешь... Придет время, Хойчи, и тебе придется снова взять в руки оружие. И вот тогда, я уверен, твой внутренний монстр выберется наружу... – он улыбнулся. — Какой... монстр?.. О чем ты вообще?! – говорил я, искренне не понимая брата. Хакки просто смотрел на меня, дожидаясь, что я догадаюсь сам, но я не догадывался. Молчание прервал "дзынь". Мы повернули головы в сторону колонны. В лифте стояла дама в черном платье и одетым поверх него белым фартуком. — Господин Хойчи, господин Хакки, госпожа Ферралис желает видеть вас внизу. Немедленно. Хакки повернулся: — Какая из них? — Хозяйка поместья. – горничная сделала шаг в сторону, освобождая проход в лифт. – Прошу. Мы переглянулись, но не стали перечить проживающему в таком роскошном месте человеку. Я и брат вошли в лифт. Девушка нажала кнопку с рисунком в виде квадрата и лифт поехал вниз. Характерный звук вновь прозвенел в кабине лифта, и вот мы снова в гигантском зале с четырьмя колоннами. Горничная пошла вперед, направляясь в коридор. Мы пошли за ней. Вскоре мы оказались в помещении, сопряженном с кухней и гостиной. В нем и располагалась входная дверь, через которую мы попали в поместье. Рядом с дверью стояли две шеренги из горничных, по три с каждой стороны. Между ними, прямо напротив двери стояла госпожа Ферралис. Рядом с ней стояла Ева, слегка склонив голову. Они приветствовали того, кто стоял в дверном проеме. А стоял там мой отец.