Три пера

Старый лекарь пришёл к Вэнь Сяолю единожды ― прижечь рану. ― Выхлестал вино, теперь терпи железо! Больше такой заботы Вэнь Сяолю не желал, а потому попросил разойтись миром и ухаживал за собой сам. Маоцю встал на крыло и больше у хижины не появлялся. Не показывались и стражи. Еду приносил ученик лекаря, но то ли заболел, то ли горевал о чём, а потому не задерживался. Одиночество угнетало Вэнь Сяолю. Нога болела. Знахарь хромал и опирался на палку. Но чаще спал. Сны приходили тяжёлые и изнуряли. Просыпался он нередко от боли, а потом долго смотрел в потолок. «Я как тот однорукий лучник… ― вздохнул Вэнь Сяолю и натянул одеяло до самых глаз. ― Только у меня не отсечённая рука болит, а духовная кость* ноет. Поэтому мёрзну. Ох-ох… Я могу приготовить бёдрышки и высосать силии**. Так и проклятый Лис приготовил меня и оставил без духовной силы… Маоцю оперился и вернулся в небо. А я и впредь буду калекой. Всякий сможет меня ранить. Никто не защитит». /Прим.: под *духовной костью понимается духовная основа; «ноет духовная кость» ― не ревматическая фантазия, а вполне ощутимое состояние; **силии ― сваренный костный мозг./ Чуть оправившись, Вэнь Сяолю собрал свои вещи. Сделка завершена. Сянлю обещал, что стражи не станут останавливать, когда он захочет уйти. Выйдя на крыльцо, знахарь зацепился взглядом за качели, которые помог ему повесить Датоу. В памяти вспыхнула фраза стража: «Провалим задание, и советник шкуру спустит». ― Задание… ― эхом повторил Вэнь Сяолю и свёл брови. ― Чешуйчатый червяк подозревал лазутчика, расставил сети, а меня использовал как наживку! Он проковылял в комнату и стал разбирать заплечную корзину, в которую недавно сложил свои пожитки. На дне лежала плоская коробочка с ядом, который знахарь приготовил для Сянлю, но решил не использовать, подслушав как солдаты отзываются о нём. ― Что-то рано я домой засобирался, ― озлился он и сунул коробок за пазуху. Вэнь Сяолю скользнул взглядом по полу и заметил в углу возле топчана мяч. Тот самый, который подарил Датоу. Взяв палку, знахарь попытался вытолкать мяч оттуда, но забил лишь дальше к стене. Выругавшись, он кое-как сел на пол и стал вслепую водить палкой, но мяч укатился в сторону. Распластавшись и шипя от боли, Вэнь Сяолю почти забрался под топчан, как раздался скрип половиц, а затем насмешливый голос. ― Совесть ищешь? Зря. Её у тебя и не было. Знахарь не без труда поднялся и выпрямил спину. Он подзабыл, как раздражала белизна одежд Сянлю. Словно мирская грязь до него не долетала. Нетрудно понять, что чистоту обеспечивали чары, но то, как нёс себя девятиглавый демон, с какой высоты смотрел и снисходил, как говорил… всё это поднимало желчь. «Сам ты бесстыжий! ― мысленно огрызнулся Вэнь Сяолю и принялся развязно его разглядывать: ― Исхудал, аж скулы торчат…» ― Тебя в ногу ранили или язык отрезали? ― Достопочтенный советник Сянлю велел исцелить орла. Я выполнил приказ. ― Знаю. Ковыляй за мной. Советник шёл вперёд широким шагом. На здоровых-то ногах Вэнь Сяолю едва поспевал за ним, а теперь и вовсе мог только скрипеть зубами и хромать, безнадёжно отставая. «Глупо ждать сочувствия от демона!» ― высмеял он себя и остановился, перенося вес на здоровую ногу. ― Догоню! Сянлю даже не повернул головы: ― Шевелись. Пройдя заслон сосен, Вэнь Сяолю увидел огороженную площадку. Он понял, что тропа обогнула лагерь и вывела к его дальней части. Караульные поприветствовали советника и задержали взгляд на знахаре. Миновав частокол, Вэнь Сяолю присмотрелся к лапнику на земле: из-под него доносилась похабная песенка вперемешку с бранью. Он слышал, что в армии Гунгуна железная дисциплина, и видел порки, но о ямах не знал. Доковыляв до крепкого на вид сарая, возле которого остановился Сянлю, знахарь прислонился к стене и тут же отпрянул. Кое-где у брёвен снег алел. ― Я вылечил орла! За что меня наказывать?! Решив, что сейчас отхватит плетей или сядет в яму, Вэнь Сяолю пустился наутёк. Сянлю перехватил его и втолкнул в сарай. Двое стражей в масках складывали инструменты со стола в деревянный ящик и, закончив, безмолвно вышли вон. У стены лежал Датоу. Узнать его было трудно. Глядя на кровавое месиво, Вэнь Сяолю почувствовал, как подкатывает дурнота. Но оков он не увидел. ― Подойди к нему. Сядь рядом, ― скомандовал Сянлю. ― Он не может говорить. Но может писать. Вэнь Сяолю оторопело посмотрел на советника. Помялся, но прислонил палку к стене и осторожно приблизился к узнику. Тот открыл глаз. Открыл бы оба, но другой заплыл. Его разбитые губы растянулись в усмешке. ― Сядь рядом, – повторил приказ Сянлю. ― Протяни ему руку. Вэнь Сяолю нехотя подчинился. Датоу помедлил, посмотрел на содранные ногти, но вывел пальцем иероглифы на ладони знахаря. Наморщив лоб, Вэнь Сяолю кумекал, как их увязать, но домыслить не успел. Узник вложил последние силы в рывок, мёртвой хваткой вцепился в горло знахаря и повалил на земляной пол. Захрипев, Вэнь Сяолю стал бить и вырываться, но от удушья его удары быстро потеряли силу. Последнее, что он запомнил, был низкий грудной смех демона, от которого волосы встали дыбом. «Сломал как сухостой, ― презрительно скривил губы Сянлю, глядя на задыхающегося знахаря. ― Беспомощность этого божества поразительна». ― Вымаливал у меня пощаду для внука и встречу со знахарем, а теперь решил его задушить? ― советник сгустил силу в ладони и направил на Вэнь Сяолю, освобождая его и отбрасывая к противоположной стене. ― Надеешься, я ослепну от гнева и убью тебя? Но тогда твоя кровь мало что мне расскажет. Сянлю навис над узником. Тот попытался отползти, но не смог. ― Отдай свою кровь добровольно. Я сохраню жизнь твоему внуку. Позволю и дальше учиться у лекаря. Датоу коснулся своих спутанных волос и указал на Вэнь Сяолю. ― Ты предатель и трус. Я насажу твою голову на кол и выставлю напоказ. Солдаты узнают, кто из соратников погиб из-за тебя. Боишься, что они срежут косы? Правильно боишься. Срежут. Ни в одной из жизней ты не встретишься с теми, о ком заплетал волосы. Навсегда потеряешь нить с семьёй, роднёй, друзьями, собратьями. Слеза промыла дорожку по грязной щеке Датоу. Он снова указал на косы и на знахаря. Посмотрев на Вэнь Сяолю, который лежал без чувств, советник вернул взгляд узнику и, помедлив, кивнул. ― Он проведёт для тебя ритуал. Отдай кровь! Датоу положил ладонь себе на сердце и зажмурился. Глаза демона вспыхнули алым. Он повёл рукой. От тела Датоу потянулись красные нити. Кровь стекалась и сосредотачивалась в центре ладони Вэнь Сяолю, будто напитывая начертанные узником иероглифы. Знаки пришли в движение, и знахарь очнулся. Он схватился за руку и закричал от боли, метнулся к двери, но та не поддалась. ― Дай прочесть, ― потребовал Сянлю, подошёл и разжал ему пальцы. Выведенные кровью иероглифы уже смазались от пота, но Сянлю сконцентрировал силу и накрыл их своей ладонью. Что холод обжигает пуще огня, знахарь понял мгновенно: жжение охватило кожу до локтя. Демон смахнул иероглифы с кожи, располагая их в пространстве перед собой. Знаки двигались, смещались, вспыхивали и гасли, но наконец сложились в строчки, застыли… а потом схлынули на пол. Вэнь Сяолю испугался, увидев замешательство на лице Сянлю. Что-то явно пошло не так. ― Я не виноват! ― выпалил знахарь и прижал пострадавшую руку к груди. ― С тебя-то какой спрос. Сянлю поднялся и подошёл к узнику. Датоу лежал, раскинув руки. Его пустой взгляд и обескровленное тело давали понять: рассказал что знал, отдал что мог. Сянлю вытер подошву сапог о пучки сухой травы возле стены и спросил: ― Что тебе о нём известно? Невольно коснувшись своей шеи, Вэнь Сяолю подумал: «Да я совсем его не знал… О людях говорят их дела. Датоу заплетал косы, чтобы помнить погибших товарищей. Мастерил обувь. Хорошо играл в цуцзюй и подарил мне мяч, который сам сшил из кожи и меха. Вкусно готовил и славно пел. Подмечал детали, быстро соображал, был осторожен. Но о чём он думал и переживал? Почему предал?» Вэнь Сяолю поднялся с пола и дохромал до палки, что оставил у стены. А когда увидел труп, вздрогнул, но подошёл и всмотрелся в изувеченное тело. ― Он опустошён… Потерял слишком многих. Увидел, что жертвы напрасны. Утратил веру. Нет государства Шэньнун, нет народа. Ваша армия никого не защищает и никому не нужна. Рычит в горах, как дряхлеющий тигр. Никто всерьёз его уже не боится, все ждут когда издохнет. Прикусив язык, Вэнь Сяолю посмотрел на советника. Но тот словно ушёл в свои мысли, и знахарь продолжил. ― Люди не смотрят дальше ворот своего двора. Большинству начхать, кто пердит на императорском троне. Наверное, Датоу понял, что сопротивление обречено. Зачем зря гибнуть? Без командования солдаты разбредутся, осядут, женятся, продолжатся в детях. А раз так, значит, нужно скинуть военачальников. Может, он подвыпил и зацепился с кем-то языком, его разогрели и переманили. А может, таких перебежчиков у вас немало. Вэнь Сяолю потёр ноющую ногу и снова покосился на советника: «Как воды в рот набрал…» ― В чём-то Датоу прав, ― проговорил он, а Сянлю повернул голову и пригвоздил взглядом. ― Ну, то есть… знать не поддержит Гунгуна. Он отщепенец. Что сможет дать кроме новой смуты? Любой дурак знает: наверху всё давно поделено. Императоры и кланы используют вас, чтобы не позволить соседям нарастить силу и пойти войной. Это не битва, а грызня! Рабы на арене бьются за жизнь и еду. Воины защищают свои семьи и расширяют земли. А ты? Демон! Чужак! Но сражаешься на войне божеств! Накой? На тебя же смотрят как на грязь под ногтями! Глаза демона полыхнули, он схватил Вэнь Сяолю за горло: ― Заодно с предателем? Склоняешь к измене?! Захрипев, знахарь вцепился в его ладонь и попытался разжать железные пальцы. Сянлю швырнул его в грязь. ― Живёшь сиюминутной выгодой! Не суди других по себе. Сын остаётся верным отцу. Солдат остаётся верным присяге. Лучше быть разбитой яшмой, чем целой черепицей*! А собаке, ― советник указал на предателя, ― собачья смерть. Посмотри на эту падаль и накрепко запомни. Посмеешь сеять в армии смуту, и я лично спущу с тебя шкуру! /Прим.: 宁为玉碎不为瓦全 ― *«лучше быть разбитой яшмой, чем целой черепицей» ― лучше умереть с достоинством, чем жить в бесчестии; 玉碎 «обломки яшмы» ― умереть с честью./ Испугавшись, что лишится головы, Вэнь Сяолю бухнулся на колени и воскликнул: ― Я не враг! Ляпнул не подумав! Я вылечил орла! Надеялся, что ты захочешь меня наградить!.. ― Не казнить за подстрекательство к измене ― уже награда.

***

Вэнь Сяолю возвращался по тропе, едва переставляя ноги. Время от времени он останавливался, приваливался к дереву и водил пальцем по ладони, вспоминая, что начертал Датоу. ― Хватит. Прыгая на углях, можно поджариться… Нож, которым ранили, Вэнь Сяолю теперь носил за голенищем своего плетёного из травы сапога. Оружие успокаивало, хотя знахарь понимал: достать нож не успеет, кто привык убивать ― действует молниеносно. «Сянлю использовал меня, чтобы вывести лазутчика на чистую воду и допросить. Но остался недоволен. Выходит, не выяснил, куда тянутся ниточки…» ― Вэнь Сяолю поцокал языком и посмотрел на следы в снегу: одни возвращали к хижине, другие вели к центру лагеря. Нога ныла, боль злила. Но больше боли злил страх. Знахарь коснулся рукой шеи и судорожно втянул в себя воздух, словно пытался надышаться впрок. «Сначала душил Датоу. Потом демон. Как себя защитить?..» ― он положил ладонь на грудь, нащупывая под одеждой плоский коробок. Хотелось вернуться в хижину и забраться под одеяло, но Вэнь Сяолю направился к лагерю. Он надеялся получить от лекаря немного трав для заживляющего отвара. «За головы Гунгуна и Сянлю давно объявлена награда. И немалая! Ниточки от шпионов тоже, наверняка, тянутся высоко. Все хотят иметь глаза и уши в стане врага. Я уже подкинул демону мысль, что есть ещё перебежчики, ― рассуждал знахарь, то и дело останавливаясь, чтобы передохну́ть. ― Если травить постепенно, то отсрочу действие яда. Сянлю силён, но тут даже у него нет шансов. Человеческий облик облезет, демон явит истинную форму, и божества поднимут его на смех! Сянлю захочет отомстить, но будет искать акулу, а не рисовую рыбку*. Если стану готовить шуточные яды, которые ему как щекотка, то меня в расчёт не возьмёт. Столько раз он называл меня бесполезным! Разве бестолочь сможет уложить на лопатки девятиглавого демона?» /Прим.: оризия, она же *рисовая рыбка, действительно водилась на рисовых полях, но чаще всё же в водоёмах покрупнее и даже в солоноватых водах./ Вэнь Сяолю считал, что всё должно пройти без сучка без задоринки, но ощущал тревогу и обдумывал, как отвести от себя подозрение. Лекарь и его ученик жили в пристрое лечебницы, а потому все знали где их искать. Но сколько Вэнь Сяолю ни звал мальчишку, тот не показывался. ― Такую халупу и лечебницей-то назвать нельзя, ― буркнул он, но завидел лекаря и направился к нему: ― Старик! Дай трав! Хочу заживляющий отвар приготовить. Нога болит, до Циншуя не дойду на своих. Обычно старый лекарь делал вид, что не слышит его, но в этот раз остановился и смотрел, хмуря кустистые брови. Вэнь Сяолю опёрся на палку и попросил снова: ― Да, мы не ладим. И травы твои для армии. Знаю. Всё, что дашь, я верну из своих запасов! Просто до дома ещё дойти надо. Лекарь поманил рукой, а когда обрадованный Вэнь Сяолю подошёл, выхватил из его рук палку и со всей силы ею огрел. ― Тоже пришёл сказать, что внук несёт грехи деда?! ― выкрикнул старик и снова ударил. ― Умом тронулся?! Я за травами пришёл! Накой мне твой внук? Не без труда Вэнь Сяолю отобрал палку и потёр ушибы. От серьёзных травм его спасли стёганые штаны да ватный халат поверх плотной куртки, но всё равно было больно. ― Не внук он мне, а ученик, ― измождённое лицо лекаря посерело. ― Дед его предал нас, а тебя ранил. Не знал будто? Вэнь Сяолю оторопел. Датоу выглядел зрелым, а не старым, да и мальчишка на него похож не был. ― Где пацан? Выгнали? ― Советник оставил его при мне. Солдатам запретил зло вымещать. Но горькое слово острее меча. В лесу малой. Не ищи. Дай выплакаться. ― Травы, ― Вэнь Сяолю протянул ладонь. ― Обойдёшься! На своих двоих пришёл, значит, здоров. Вот и ступай отседова. Старик плотно закрыл за собой дверь лечебницы. Несолоно хлебавши Вэнь Сяолю направился к кашеварам. Получив паёк, он похромал на крики: кто-то развязал драку, и после тумаков хотелось поглазеть как достаётся другим. Ногу он переставлял осторожно, скользя по грязи. Знахарь вздохнул и пропел: ― Один день снега, три дня грязи! Как только грязь высыхает, снег начинается снова. Стоит выйти, на каждом шагу препятствия, Которые делают меня абсолютно несчастным. Вот бы мне деревянные туфли…* /Интерпретация стиха, который Гугл приписывает китайскому поэту Лу Ю, да простятся мне вольное обращение и анахронизм./ Потасовки пресекались быстро и жёстко. Когда Вэнь Сяолю доковылял до площадки, где собирались на тренировку солдаты, участников уже разняли, но наказывать не спешили. И знахарь понял почему. Увидев насаженную на кол голову, он выронил из рук лепёшку и миску с кашей. Застыв, Вэнь Сяолю смотрел только на неё. Голоса доносились словно издалека, и фигуры двигались как тени. Так и стоял, оторопев, пока кто-то не толкнул его в плечо. ― Не сори едой. Шагай отсюда. Вэнь Сяолю перевёл взгляд на командира. Глаз у того заплывал, а на щеке грязь смешалась с кровью. Это был тот самый мужик, который вместе с Датоу колол для него дрова… Взяв из его рук испачканную миску и лепёшку, он крепче сжал палку и зашагал прочь. Дохромав до хижины, Вэнь Сяолю почувствовал себя совершенно разбитым. Он очистил лепёшку от грязи и положил в сундук к заначке еды, а пустую миску оставил на крыльце. Затеплил жаровню, отряхнул зимоходы и поставил их сушиться. А потом залез под одеяло и забылся сном, да таким тягучим и жутким, что кричал в голос, вырывался и искал выход, пока не услышал приказ. ― Следуй за мной. Вэнь Сяолю потянулся к лунному свету и проснулся. Разлепив веки, он вытер рукавом мокрое лицо, а когда понял, что голос принадлежал Сянлю, сжался. ― Хватит… ― знахарь накрылся с головой. ― У нас был уговор! Я вылечил орла! Отпусти меня! Одно движение, и одеяло отправилось на пол. ― За мной, ― повторил Сянлю и вышел из хижины. Соскоблив себя с постели, Вэнь Сяолю потёр ногу. ― Надо чаще менять повязки… Он кое-как обулся, натянул халат поверх куртки и подвязал пояс. Потом хлебнул холодный сосновый отвар. Взял палку и вышел на крыльцо. Орёл парил в небе, а Сянлю наблюдал за полётом. ― Держится неровно, ― заметил знахарь. ― Не полностью оперился. Но трав для снадобья больше нет. ― Зачем ты заслонил собой Маоцю? Вэнь Сяолю сморгнул и уставился на демона. Тот продолжал следить за фигурами, что орёл выписывал в небе, явно наслаждаясь свободой. Знахарь и сам не понимал, почему бросился тогда наперерез Датоу. ― Иногда я сначала делаю, а потом думаю. ― Маоцю сказал, что в детстве ты выпал из гнезда, потерял крылья и до сих пор болеешь. ― Сянлю перевёл взгляд на знахаря и насмешливо добавил: ― Ты сумел растрогать моего орла. Он берёт тебя в полёт. Этим выражает благодарность. Держись крепче. ― А-а? Не нужно! Я лишь выполнял ваш приказ, ― натужно рассмеялся Вэнь Сяолю и замахал рукой. ― И потом, это… у меня нога болит! Прошу, отпустите! Сюда ведь на лошадях еду подвозят? Отправьте меня верхом, не доковыляю сам. ― Только выполнял приказ? Поэтому поил Маоцю своей кровью? Не у каждого стража в моём личном отряде такое рвение, ― взгляд советника стал острым. ― У-уф! Как же я устал! Это не то, то не это! ― знахарь прислонил палку, спустился по ступенькам и помахал орлу, который быстро к ним спускался. Он думал, что Маоцю прокатит его на спине, но просчитался. ― Пушарик, ты чего-о-о?! ― закричал Вэнь Сяолю, когда орёл пролетел над ним, хватая когтями, как добычу. Кажется, знахарь вопил что-то ещё, но этого Сянлю уже не слышал, зато отлично видел. Его губы растянулись в усмешке. Маоцю запомнил, как Вэнь Сяолю катался на качелях, хохоча: «Я лечу-у-у!», поэтому понял как понял и отблагодарил как умел: то подкидывал и ловил клювом, то бросал его вниз и подхватывал, не давая разбиться о скалы. Снова и снова. Снова и снова. ― Вот теперь ты точно «паришь над землёй», ― хмыкнул Сянлю и скрестил руки на груди. ― Эти небесные качели не забудутся при всём желании. /Мультфильм «Гагарин» великолепно иллюстрирует любовь Сяолю к фигурам высшего пилотажа после крылатых качелей Маоцю, приведу внизу линк./ Когда Вэнь Сяолю ощутил под собою твердь, то упал на четвереньки и не смог подняться ― мир продолжал вращаться, взлетать и уходить в отвесное падение. Желудок бросился к горлу, пошла рвота. Обтерев лицо снегом, знахарь схватился за голову, которая продолжала кружиться, кружиться… ― Негораздо-о-ок!.. ― его снова скрутило. Маоцю смотрел с непониманием, разочарованием и обидой. Сянлю подошёл к орлу и погладил его по голове. ― Он не привык. Ещё пару раз и войдёт во вкус. ― Ещё?! ― воскликнул Вэнь Сяолю и содрогнулся от нового приступа. ― Страх побеждай сразу, иначе он подомнёт под себя, ― наставил Сянлю. Подождал, когда знахарь приведёт себя в порядок, и сообщил: ― Отпущу через три дня. В лагерь больше не суйся. Еду принесут.