Три пера

Знахарь в полной мере ощутил, что поить Маоцю лекарством под надзором Сянлю и поить в одиночку ― это небо и земля. Вэнь Сяолю протянул ковш с отваром: ― Маоцю, давай-ка по-бырику проглоти и пойдём играть, а? Удар клювом, и знахарь вылетел из шатра вместе с ведром и ковшом. ― Мерзкая птица, ― прошипел он, поднимаясь с земли и потирая бок. Отвара в ведре осталось на донышке. ― Раз не хочешь лечиться, ладно. Но не нужно меня обливать! В такую холодрыгу попробуй обсохни! Отвернув и закрепив полог шатра, Вэнь Сяолю поймал грозный взгляд и быстро сказал: ― Айда играть! На цуцзюй уговаривать не пришлось. Но силу свою орёл не рассчитывал, и вскоре мяч, улетев вдаль, застрял в сосновой кроне. Вэнь Сяолю спрятал ухмылку и подбежал к сосне. Нижние ветви были от земли высоко, а взбираться по стволу он даже пытаться не стал. ― Маоцю, помоги мне! Не могу мяч достать! Стоило орлу приблизиться к ограде, как чары отшвырнули его назад. От возмущённого клёкота у Вэнь Сяолю заложило уши. Он вернулся к шатру. ― Да, обидно торчать взаперти, ― прижимая ладонь то к одному уху, то ко второму, знахарь постепенно вернул себе слух. ― Маоцю, покрутись-ка, я посчитаю, сколько у тебя сейчас перьев. Сянлю сказал, что мы сможем играть за оградой, когда их будет сто тысяч. Подойди, я посмотрю, сколько недостаёт. Может, парочки всего. День-два попьёшь лекарство, отрастишь перо-другое, и будем с тобой веселиться где захотим! Маоцю поднял крыло, на котором остались только маховые перья, и... то ли закричал, то ли заплакал. Знахарь погладил орла по боку, радуясь, что хотя бы пух отрастал равномерно: ― Да, покажешься сейчас людям ― засмеют. Посмотри туда! Указав на простор, что открывался с обрыва, Вэнь Сяолю сказал: ― Тебя ждёт небо! Пей отвар и встанешь на крыло! Маоцю встопорщил на голове золотые перья, ударил крылом, и знахарь кувырком вылетел за ограду. ― Гадина облезлая... ― процедил он, поднимаясь с земли, отряхнулся и крикнул: ― Пойду играть с тем, кто не дерётся! Вэнь Сяолю рискнул спуститься в лагерь. Он довольно быстро нашёл солдата, который на днях поделился с ним пайком. Помахав ему рукой, знахарь отошёл к сараю и встал в тени. ― Датоу*, привет! Поможешь? ― попросил он, как только солдат подошёл ближе. ― Нужна крепкая верёвка и пара досок. /Прим.: 大头 ― большая голова, большеголовый; Сяолю приметил, что солдат умён и голова у него крупная, потому и назвал «Большеголовым», башковитым. 抓大头 ― быть одураченным, и это тоже имеет значение./ Не прошло и часа, как Вэнь Сяолю уже хохотал и раскачивался на качелях ― да так высоко, что у самого дух захватывало. ― Маоцю, смотри! Я лечу-у-у! ― надрывался он и на пике разводил руки, лишь на мгновенье, но в этот миг Вэнь Сяолю казалось, будто его принимало Небо. Орлу не требовалось выходить из шатра, чтобы увидеть представление, ― эта сосна росла прямо напротив ограды. Маоцю издал почти человеческий вздох и спрятал голову под крыло. На радостях и аппетит проснулся, и Вэнь Сяолю стал высматривать пресловутых стражей, которых обязали добывать орлу пропитание. Он обкатывал в голове, как именно будет их задабривать, чтобы ему тоже перепадала дичь. Увидев, наконец, как четверо тащат мешок на носилках, Вэнь Сяолю спрыгнул с качелей и подбежал к ним. ― Погодите! За орла отвечаю я! Дайте-ка погляжу… Он развязал мешок и, выругавшись, отскочил в сторону ― там оказалась тьма-тьмущая муравьёв. ― Вы хотите кормить Маоцю этим?! ― Дурак. Отойди. Страж в маске оттолкнул знахаря. Все четверо зашли за ограду и вытряхнули мешок посередине площадки. Маоцю выглянул из шатра, бросился на муравьиную кучу и принялся по ней кататься. Вэнь Сяолю смотрел во все глаза, а потом пробормотал: ― Ну точно собака... /Прим.: без чистки перьев птицам нельзя ― муравление обычное дело, как и пылевые и солнечные ванны./ Поцокав языком, знахарь крикнул в спину уходящим стражам: ― Эй! Пожрать бы чего! Никто не посмотрел в его сторону. ― Маракуши брыдлые! ― обругал их Вэнь Сяолю и направился в хижину. Взяв нож, бечёвку и прутики, он соорудил силки, положил за пазуху последний кусочек пирога, чтобы заманить дичь крошками, и отправился в лес. А когда вернулся с добычей, понял, что всё сделал правильно: Маоцю принесли коз, но орёл оставил от них только рога да копыта. Вэнь Сяолю собрал кости и сбросил их с обрыва. Ни на второй день, ни на третий знахарь не смог напоить Маоцю отваром. На орла не действовали ни подначки, ни угрозы, ни увещевания, ни игры. «А если сказки?» ― подумал Вэнь Сяолю и пошёл к шатру. Орёл стоял у ограды и с тоской смотрел на звёздное небо. ― Скучаешь? Ждёшь Сянлю? ― спросил его знахарь, но Маоцю словно не слышал его и всматривался вдаль со всей орлиной зоркостью. ― У меня была семья, ― тихо сказал Вэнь Сяолю и встал рядом. ― Все любили меня. Брат качал на качелях, и я будто парил над землёй. Как ты. А потом я остался один, без духовных сил. Отрастут перья, и ты снова сможешь летать. А мне уже ничего не вернуть. Так кто из нас жалок? Маоцю наклонил голову, как умеют только птицы, и внимательно посмотрел на Вэнь Сяолю. В его голубых глазах не читалось ни сочувствия, ни насмешки. «Что Сянлю, что Маоцю ― что половина цзиня, что восемь лян*», ― фыркнул знахарь, погладил орла по тёплому боку и порадовался: то здесь, то там топорщились новые пёрышки. /Прим.: 半斤八两 ― *«что половина цзиня, что восемь лян» ― один другого стоит, два сапога пара./ ― Простудишься, Пушарик. Ты же почти голый! Пошли, укрою одеялом и расскажу сказку про поползня. Ха! Не знаешь птицу, которая бегает за жучком по дереву вниз головой? Маоцю презрительно царапнул лапой каменистую землю, показывая, что думает и о поползне, и о самом знахаре. Но в шатёр зашёл. Вэнь Сяолю подождал, когда тот устроится в своём «гнезде», укрыл одеялами и забрался ему под крыло. От неожиданного соседства Маоцю сначала замер, а потом отправил Вэнь Сяолю в полёт. За последние дни Вэнь Сяолю собрал множество синяков и ушибов. ― Слушай сюда, птица-тупица! ― разозлился он, набрал воздуха побольше и заорал: ― Орлы летают, черви ползают! Ты кто? Орёл или червяк? Без перьев ты слабак! Слабаки никому не нужны! Понял? Не-нуж-ны!!! Их бросают! Их давят! Сянлю запер тебя в клетке! Оставил и ушёл! Потому что ты бесполезный! Бесполезный!!! Сорвав голос и закашлявшись, Вэнь Сяолю вышел из шатра и зашагал к обрыву. Ветер бил по лицу, но злость гоняла кровь и желчь, хотелось кричать и плакать. Сев на валун, он обхватил руками голову. Маоцю больше к себе Вэнь Сяолю не подпускал. «Лишку хватил», ― вздохнул знахарь, припоминая, как ночью украл у старого лекаря крепчайшее вино для обработки ран, замечательно им согрелся, а потом бегал вокруг шатра, кудахча, размахивая руками и обзывая орла бесполезной ощипанной курицей. В попытках помириться и напоить лекарством прошла ещё неделя. Выпал снег и таять не спешил. Теперь мёрз не только Вэнь Сяолю. Сначала Маоцю прятался в коконе одеял, потом стал метаться и пытаться взлететь. ― Отрастил перья?! Силой духа? ― закричал знахарь с крыльца хижины и побежал к ограде. ― Взлетай! Орёл издал пронзительный клёкот, от мощных взмахов крыльями поднялись и снег, и грязь, и мелкие камни, следом сорвало с опор шатёр ― и только сам Маоцю не мог преодолеть тяготение земли. Вэнь Сяолю отошёл подальше, понимая, что в неистовстве орёл сметёт всё вокруг. Клёкот сменился звуками, от которых кровь стыла в жилах. За зачарованной оградой теперь бушевала буря, сердцем которой и был Маоцю. Появились стражи, следом подтянулись солдаты. Все стояли на изготовку, готовясь к худшему. Но вот стихия стала стихать... ― Не подходите! Я отвечаю за него! Я знахарь! ― крикнул Вэнь Сяолю стражам, что уже двинулись вперёд. Ошалев от собственной смелости, Вэнь Сяолю перемахнул через ограду. Прикрывая лицо рукавом, он огляделся и среди густой взвеси не сразу сообразил что произошло. А когда понял, ощутил, как оборвалось сердце. Маоцю исчез. У знахаря подкосились ноги. ― Сянлю меня убьёт!.. Нет, сначала освежует, выдернет кости, а потом убьёт! Совсем рядом раздалось издевательское чивиканье («Точно-точно!»): ― Цзи-цзи-ча-ча!* Вэнь Сяолю не раздумывая метнулся на звук и накрыл собой комок перьев. /Прим.: 叽叽喳喳 ― *цзи-цзи-ча-ча ― звукоподражательный китайский «чик-чирик»; мимо такой милоты пройти невозможно :))/ ― Замри! Ни звука! ― приказал он и быстро сунул Маоцю себе за пазуху. ― Иначе стражи снова запрут тебя в клетке! Пытаясь отдышаться, Вэнь Сяолю поднялся с колен. ― Орёл улетел! ― закричал он во весь голос. Наверное бы выкрикнул что-то ещё, но сильная рука взяла его за ворот. Увидев перед собой стража в маске, Вэнь Сяолю выдохнул: ― Ты-то мне и нужен.

***

Шкуры, устилавшие пол жилища Сянлю, перекочевали на стены хижины Вэнь Сяолю, а по центру теперь стояла жаровня. Знахарь вконец обленился: нанизывал на прутик ломтики мяса и жарил их прямо у топчана. Его не заботило, что шкуры впитают запахи и ударят по тонкому обонянию демона. Чем оно аукнется ― ветром писано на воде, а сытно поесть и сладко поспать можно уже сейчас. Стражи разобрали сшитые для Маоцю одеяла и два отдали знахарю. Они исправно приносили дичь, и Вэнь Сяолю всякий раз довольно ухмылялся: его заточение на горе заиграло новыми красками. Однако на этом радость заканчивалась. Маоцю сменил форму, но не характер. ― Ты орёл, а не петух! Темно ещё, дай поспать… ― поначалу отмахивался Вэнь Сяолю, даже не пытаясь продрать глаза. Однако Маоцю обладал не только орлиной зоркостью, но и исключительной меткостью. Гадил он не промахиваясь. ― Я знахарь, а не слуга! ― возмущался Вэнь Сяолю, но сначала кормил орла кусочками сырого мяса и только потом жарил себе. Лао Му держал кур, и знахарь знал, от какого корма перо растёт быстрее. Кости дичи он больше не сбрасывал с обрыва, а варил бульон. Большую часть навара передавал в лагерь, немного оставлял себе. Стражей заставил дробить и перетирать кости, готовя муку. Выпросил у кашеваров бобы, просо и натолок их. Корм смачивал маслом, перемешивал и пичкал* пернатого неслуха. /Прим.: это сейчас купил добавки и готово, а в Древнем Китае да ещё зимой… вряд ли кто-то заморачивался бы как Вэнь Сяолю :) но без сбалансированного питания Маоцю выздоравливал бы долго./ Мягко массировал тельце и крылья Маоцю, тот млел под чуткими пальцами и становился сговорчивей. Чем знахарь и пользовался: сдабривал горькое снадобье своей кровью и опаивал ― только при соблюдении всех условий орёл изволил пить полную порцию. Грел воду, наливал в ведро немного воды и звал: ― Пушарик, айда купаться! Искал и охал, заглядывая под одеяло, под перевёрнутую чашу, под топчан, в обувь, потом шарил по верхней полке… откуда Маоцю с недовольным чивиканьем («Плохо ищешь! Долго копаешься!») вылетал и старался продержаться в воздухе как можно дольше. А когда падал, Вэнь Сяолю ловил его и хвалил за попытку. Это стало ежедневной игрой. Заметил, что орлиные глаза закрывают два века: прозрачное защищало от ветра и пыли, плотное позволяло спать. Скрутил из запасной исподней рубашки гнездо, в котором Маоцю долго топтался и возился, но неизменно засыпал, стоило Вэнь Сяолю накрыть его ладонями. А ещё ― всегда брал с собой, устраивая за пазухой, когда шёл гулять. ― Хватит царапаться! Вэнь Сяолю ощутил когти сквозь слои одежды и вытащил Маоцю из-за пазухи. ― Сил немеряно? Ну так лети! Он подбросил его, замечая, что оперение почти полностью покрывало тельце. Ещё немного… и можно возвращаться домой. «Домой! Домой! ― мысленно повторял Вэнь Сяолю, чувствуя, как тяжелеет сердце: ― Где сейчас Шици? Как справляются старина Му и Чуаньцзы? Помогает ли им Мацзы или торчит у мясника Гао? А может, мне пришла пора изменить лицо и исчезнуть? Пока Сянлю не усложнил жизнь ещё больше...» Маоцю хлопал крыльями. С каждым днём он держался в воздухе всё дольше. Солнце искрило на свежем снегу, ветер трепал кроны сосен, сдувая с них снежные шапки, и Вэнь Сяолю зажмурился, высунув язык и ловя снежинки. А потом уселся на поваленную сосну. Мороз щипал щёки, но знахарь чувствовал глубокое успокоение. ― Стужа пригибает живое, губит слабое… травы и деревья уходят в корень до весны. Орлы и коршуны вырывают друг у друга добычу. А мне больше не нужно драться за еду, больше не нужно… ― прошептал он. ― Вот так бы и сидел. Тише вздоха, тише камня. Ни вражды, ни крови, ни боли, ни страха… Послышались шаги. Вэнь Сяолю разом сбросил мление, шикнул на Маоцю, сграбастал его и спрятал за пазуху. Но увидев, кто идёт навстречу, улыбнулся. ― Датоу, ты чего здесь? ― Обход, ― отозвался солдат, не обижаясь на то, что знахарь дал ему прозвище, не спрашивая настоящего имени и не называя своего. ― А ты чего так далеко от хижины? ― Поблизости всё исшагал уже, скучно, ― Вэнь Сяолю похлопал по штанам, стряхивая налипший снег. ― Смотри, я сладил себе обувку! Сплёл, как ты учил. ― Вижу. Вэнь Сяолю ощущал тревогу, но не понимал причины. Датоу ― тот самый солдат, который подарил ему мяч. Который рассказал, почему заплетает косы, хотя сам не из Великой степи… Который сделал качели и поделился лепешкой, приходил в свободное время и всегда с пользой: то наколет дрова, то научит плести из травы крепкие зимоходы*, то принесёт из запасов просо или сушёный ямс, то рассмешит, то расскажет байку, то вспомнит убитого друга… Особенно запомнился Вэнь Сяолю рассказ об одноруком лучнике, который хлопал себя по пустому рукаву, перепив вина, и жаловался на боль в отсечённой руке. /Прим.: имеются ввиду сплетённые из травы, рогоза или соломы *валенки, которые выглядели примерно так: https://disk.yandex.ru/i/5lt8z6JnbDsWzg «Валенки» звучат очень по-русски, поэтому будем называть их зимоходами./ ― Подмерзать я начал, ― улыбнулся Вэнь Сяолю и махнул рукой. ― Бывай! ― Он ведь не улетел, верно? Знахарь, уже сделав пару шагов к протоптанной в снегу тропке, обернулся. ― Тебя привели вылечить орла. Он улетел, ты остался. Странно. Датоу сокращал расстояние, а Вэнь Сяолю словно врос в землю. ― Никуда орёл не улетел. Он стал маленьким. И ты его спрятал, да? ― Как большое может стать маленьким? ― натужно рассмеялся знахарь и попятился. ― Это маленькое вырасти может, а большое уже не уменьшится… разве что старость скрючит, разве не так? ― Отдай его. Вэнь Сяолю отпрянул, зацепился о корень и упал, но быстро поднялся и побежал со всех ног. ― Стой! Окрик Датоу только подстегнул страх, и знахарь рванул к лагерю. Вдруг ногу ожгла боль. Он упал, провёл рукой по бедру и ахнул: рукоять ножа! ― Что я тебе сделал?! ― испуганно закричал Вэнь Сяолю. ― Не двигайся. Кровью изойдешь. Перевяжу. ― Не подходи! Покачав головой, Датоу поправил стёганую куртку. Под ней виднелась броня. ― Отдай орла. Я перевяжу тебе рану и дам уйти. Вэнь Сяолю с трудом поднялся, отковылял за раскидистую сосну и невольно положил руку на грудь, проверяя на месте ли Маоцю. ― Ты лазутчик?.. Не мог убить орла, пока его защищала ограда? Выжидал и вынюхивал? Всё это время ты лгал мне! Датоу достал второй нож из-за голенища. ― Ты чужак. Что понимаешь в этой войне? Не хочу тебя убивать. Не вынуждай. ― Ладно! ― в отчаянии закричал Вэнь Сяолю и указал рукой: ― Я спрятал орла в хижине. Из рубашки гнездо сделал. Сходи проверь, а я тут посто… о-ой! ― знахарь вскрикнул, потому что Маоцю больно оцарапал его когтями и вылетел из-за пазухи. Датоу прыгнул вперёд. Ему наперерез бросился Вэнь Сяолю, разводя руки. Раздался звон тетивы. Свист. Ударная сила стрел откинула лазутчика назад. Маоцю заклекотал, и это не было чивиканьем пичуги. Разъярённый орёл вернул себе прежний облик и ударом крыльев разбил в щепки сосны, между которыми ему стало тесно. Зло сплюнув, Датоу сломал древко стрел, что торчали из бедра и предплечья. Валун, за который он спрятался, разлетелся от второго удара Маоцю. Лазутчик откатился в сторону и крепко сжал нож. ― Маоцю! Оставь нюхача нам! ― крикнули два стража с оружием на изготовку. Они заходили с разных сторон, и Датоу криво усмехнулся. Бросив взгляд на Вэнь Сяолю, он махнул ножом себе по горлу. Спины стражей закрыли Датоу. Будто издалека до знахаря доносилось «Крепче зажми», «Наложи чары», «Нужен живым», «Провалим задание, и советник шкуру спустит»… ― Эй… ― тихо позвал Вэнь Сяолю. ― Я ранен. Помогите.