и все твои печали под черною водой

который уж день в безумье слепом по берегу я брожу, и плачу о нём, и всё об одном владыку морей прошу: "о грозный хозяин дельфинов и рыб, верни мне его назад!" но смотрит мне в спину из-под воды лишь тяжкий каменный взгляд.

ши цинсюань молчит, и в этом молчании его больше всего смысла на свете. он молчит, не говорит ни слова, лишь его светлые глаза встречаются с золотыми глазами хэ сюаня, и в его взгляде он видит все, что только можно увидеть. он видит страх. он видит смирение. он видит тепло. он видит... прощение. наверняка последнее ему чудится, и хэ сюань мотает головой, чтобы сбросить с себя наваждение. нельзя выдавать желаемое за действительное. нужно всегда трезво оценивать ситуацию и смотреть правде в глаза. он не может видеть прощение, и прощение для него невозможно. ши цинсюань ведь не дурак! хэ сюань на его месте никогда бы не простил. — я все понимаю. — наконец роняет бывший повелитель ветра, и слезы его медленно стекают вниз, по его подбородку. внутри хэ сюаня что-то рушится. болит так сильно, что хочется закричать, страшно, страшно, страшная эмоция, накатывает тошнотой, ложится тяжестью небес на его плечи, впечатывает его лицом в землю. хэ сюань обомлевше отшатывается, не желая слушать, не желая принимать сказанное, не желая быть понятым и прощенным. нет, ты должен сказать, что ты ненавидишь меня. скажи, что ненавидишь меня. это будет легче. это будет правильнее. это будет так, как должно быть. это... когда он отшатывается, тёплая ладонь хватает его за руку, и он открывает рот и смотрит так убийственно, что любой бы умер под этим взглядом. тысячи жемчужин на дне зовут его. его прах зовёт его. он чувствует, как к горлу подступает тошнота, и он чувствует тёплое прикосновение живой руки к его мёртвой плоти. ты должен сказать, что ненавидишь меня. я ненавидел. ты должен ответить мне тем же. но ши цинсюань не отвечает тем же. он лишь крепче сжимает его ладонь, и на лице его проявляется слабая, добрейшая на свете улыбка. — я все понимаю, молодой господин хэ. зачем нам тревожить старые раны? хэ сюань хватает ртом воздух, хотя ему даже не требуется дышать. он словно рыба, которую выкинуло на берег. бьётся о камни, задыхается и медленно умирает. он хочет выглядеть грозным. ши цинсюань застал его врасплох и заставил проявить слабину, и теперь ему хочется выглядеть страшным, пугающим. это ощущается покушением на личную неприкосновенность. не лезь в мою душу, глупец. не трогай меня. не трогай меня. не доставай мою слабость из моего нутра. это только моё, и ты никогда её не получишь. ты забрал у меня все, и теперь пытаешься забрать мою гордость. пытаешься забрать мою ненависть. пытаешься забрать меня самого. ты должен ненавидеть в ответ, и это будет честно.

но в мире нет справедливости, и хэ сюаню давно пора было выучить этот урок.

тёплые пальцы продолжают сжимать его ладонь. ши цинсюань плачет и улыбается. такой мудрый, такой смелый, такой стойкий. этот юноша перед ним так же, как и хэ сюань, потерял все. они удивительно похожи теперь, но в то же время полярно отличны. хэ сюань сломался. ши цинсюань лишь стал сильнее. — я прощаю тебя, молодой господин хэ, а ты простишь ли меня? хэ сюань чувствует, как сердце его болит. мёртвое не должно болеть, но оно болит так отчётливо и сильно. хэ сюань сдерживает приступ тошноты и скрипит острыми зубами. одно движение, и он может отправить этого человека к его брату. вместо этого он замирает, опуская плечи и голову. безвольный. загнанный. пойманный. хэ сюань чувствует себя так, словно его подчинили. хэ сюань чувствует страх. презрение. ярость. уважение. и самую неприятную, самую неправильную и страшную в его жизни любовь. — я прощаю. хватка на его ладони наконец ослабевает. это неправильные вещи. неправильный ши цинсюань. и неправильный, неправильный, неправильный хэ сюань. без старого никогда не построишь нового. моряки говорят, чудовище чёрных вод никогда не питало симпатии к смертным. оно никогда не сочувствовало. оно было бездушным, и ему никогда не было дела до любви, страданий, разлук и потерь. оно просто ело. пожирало. оно просто получало энергию из того, что кого-то погубило. хэ сюань не был с этим согласен, но ему, честно говоря, было мало дела до того, что там говорят моряки. хэ сюань всегда знал про себя лишь одну мерзкую и потаенную где-то в глубине себя ужасную вещь: смертные действительно были для него абсолютно неинтересны. потому что хэ сюань всегда любил божественное. всегда любил, и всегда прятал эту любовь от себя. притворялся, что её нет. притворялся, что её никогда не было. это была неправильная любовь, которая никогда не должна была быть. он был виноват во всем, он забрал все, что у него было, он заслуживал смерти, он заслуживал мучений. но каждый раз, когда он уходил с кем-то, а не с ним, вечером, хэ сюань чувствовал ревность. неужели ты не видишь, бессовестное отродье, что я лучше для тебя? но каждый раз, когда он узнавал, что повелитель ветра в опасности, внутренности его сжимались, и он пытался помочь ему. неужели ты настолько глуп, бесполезная дрянь, что не можешь справиться сам? почему ты постоянно в моей голове? почему я постоянно думаю о тебе? почему его мысли всегда полны им? полны ненависти к нему и полны любви? и почему, оставаясь один на один с собой, лёжа в тёплой кровати в замке небесной столицы он, словно в наваждении, ведёт пальцами по своему лицу, закрывает глаза и видит лишь его?

хэ сюань всегда любил что-то божественное.

кого-то божественного. одного на всем белом свете. ненавидел — больше всего на свете. и, больше всего на свете — любил. даже сейчас, когда он — больше не божество, глаза его так мудры, поступь его так легка и воздушна, хотя он и ходит с тростью, а стан его так прям и горд. божественное — это не про статус. небеса даруют его и забирают. божественное — это про то, кем он должен быть. хэ сюань запирает эту неизведанную мечту где-то глубоко внутри мертвого своего тела. пытается похоронить, как все остальное. как все, что он когда-то давно чувствовал. но эта любовь все ещё там. попробуй её коснуться, и чудовище утопит тебя в своих водах. эта любовь, как и всё, что у него есть, неприкосновенно. и это — его главная мука. хэ сюань думает, что мир вокруг него перестал существовать. не существует ни мрачного, скалистого берега, ни злого моря, ни воющего ветра, ни последних полусгнивших осенних листьев. существует только ши цинсюань, который вытирает слезы рукавом ханьфу и продолжает улыбаться. — я рад, что все так, хэ-сюн! хэ сюань кривится от этого обращения, но ничего не говорит. он обрек себя на бесконечные страдания, он уверен. но он отчего-то совсем не жалеет. и воды его покойны и тихи. и голода больше нет. — в пещере ночевать холодно, — говорит он, — а ты теперь не бог, а простой смертный. — я ночевал здесь и раньше. мне нравится морской ветер! занимать деньги — это привычное дело. стоит закончить диалог по духовной связи словами: "запиши на мой счёт", как неведомым образом карманы хэ сюаня оказываются полны монет. — ты заболеешь и умрёшь, если будешь продолжать упрямиться. — стану демоном, как ты, это ведь даже хорошо! хэ сюань недовольно отворачивается. — для этого нужна ненависть. у тебя её нет. ши цинсюань смеётся, когда хэ сюань ведёт его за собой. он выглядит все ещё напуганным. он боится его резких движений, каких-то тихих неожиданных звуков, которые издаёт хэ сюань. он боится его взгляда, и теперь постоянно опускает глаза. но он шагает за ним, и шагает за ним довольно смело и бодро. хэ сюаню трудно сказать, что из этого раздражает его больше. хэ сюань приводит его к какому-то случайному трактиру, оставляет хозяину несколько монет и исчезает так неожиданно, что ши цинсюань даже не успевает ничего понять. и хэ сюань не чувствует голода. и хэ сюань не чувствует тошноты. и хэ сюань не злится. во всяком случае, почти. это прощение все ещё незаслуженно. это все ещё неправильно, и это просто везение и чудо. ши цинсюань слишком добр, и жизнь действительно ничему его не учит. "мин-сюн, ты мой лучший друг!" — и хэ сюань оказывается с этой мыслью в своей потрепанной обители. "мин-сюн, ты мой лучший друг!" — и хэ сюань наводит в ней порядок, все никак не переставая об этом думать. хозяин чёрных вод возводит рухнувшие башни снова, хэ сюань выгоняет остатки воды из комнат, и хэ сюань, почуяв усталость, ложится спать. "ты мой лучший друг!" — все твердит голос на периферии его сознания прежде, чем он проваливается в крепкий демонический сон.

***

чёрные воды покойны и тихи. кровь на его руках. темнота. искаженное страхом лицо, тяжёлый, отчаянный вскрик. хэ сюань снова здесь. хэ сюань остался здесь, хотя прошло уже больше года. хэ сюань возвращается сюда из раза в раз. с ликованием. с удовольствием. с чувством выполненного долга. но на этот раз — с ужасом. один и тот же сон, единственное, что ему снится. голова повелителя воды в его руках. светлый взгляд теряет в себе огонёк прямо на глазах хэ сюаня. вот, когда тот изменился. вот, когда поменялся его взгляд. хэ сюань помнит все до мельчайших деталей, и его сознание с большой охотой воспроизводит это. он чувствует запахи. он ощущает прохладу. он чувствует, как скользят волосы в его руках и чувствует, как кровь капает с его пальцев. и он помнит каждую ноту этого оглушительного, панического крика. — нет! — хэ сюань отталкивает от себя труп повелителя воды. — нет! — хэ сюань отбрасывает оторванную его голову. — нет! — хэ сюань щёлкает пальцами и оказывается на дне своего моря, пытаясь отмыться от крови. но кровь нельзя смыть с его рук. но крик не сотрешь из его памяти.

но чувство вины теперь будет преследовать его вечность. и не будет ему конца.

где-то там, далеко, за пределами чёрных вод, моряки говорят, у морского чудовища была любовь. страшная, извращенная любовь, — он ведь никогда не был способен на чистые чувства! моряки говорят, любовь его была несчастна. моряки говорят, он мучил её, но не отпускал от себя. где-то там сейчас с постели вскочил юноша. где-то там, в попытках вырваться из ночного кошмара, он жалобно закричал. — верни, верни мне его назад! но ответил ему лишь только тяжёлый непроницаемый взгляд из глубин. моряки говорят, в чёрных водах живёт чудовище. и юноша, очнувшись ото сна, кричит в пустоту:

— хэ сюань!