и все твои печали под черною водой

потребовалось мгновение, чтобы сменить форму. хэ сюань использовал абсолютно случайную внешность, которую только смог сейчас вспомнить. теперь он был темноглазым молодым юношей, стал немного ниже, черты лица его приобрели мягкость, а кожа стала более румяной. на нем было простое серое ханьфу, волосы были собраны в чуть растрепанный хвост... кажется, это очень походило на случайного парня, которого он встретил по дороге сюда. он едва успел. его спасло только то, что бывший повелитель ветра передвигался медленнее здорового человека. уже в следующее мгновение он вышел из пещеры, и свет заходящего солнца осветил его лицо. хэ сюань не был готов. не был готов увидеть его снова. не был готов снова встретиться с ним глазами. он не был готов смотреть на него так, как смотрел сейчас. не был готов видеть лёгкую дружелюбную улыбку, слегка тронувшую губу, и любопытные искры в глазах. ему хотелось сказать: "не смотри так доверчиво", хотелось сказать: "жизнь ничему не учит тебя", хотелось сказать: "я ненавижу тебя". и хотелось сказать: "ты так же, как и тогда, красив". это все было правдой. он все ещё выглядел таким доверчивым и наивным, когда улыбался незнакомцу, каким выглядел всегда. бывший повелитель ветра впускал в свою жизнь десятки незнакомцев, и ко всем относился с приторным доверием. как будто никто и никогда не предавал его, а если и предавал, он словно не извлекал из этого уроков. он выглядел так, будто не извлёк никакого урока из того, что хэ сюань сделал с ним. хэ сюань правда ненавидел его. он был таким глупым, самым глупым человеком во всем мире. отвратительно-глупым, наивным дураком. и ещё он был очень красив. хэ сюань нахмурил брови и попятился назад. изобразил испуг, изобразил, будто не ожидал увидеть кого-то сейчас. — прошу прощения, молодой господин. я, должно быть, вам помешал. извиняться, пускай даже и не по-настоящему, чувствовалось так, словно он душит сам себя. он ни за что не должен был извиняться перед ним. — не за что просить прощения! может быть, вам нужно что-нибудь? правда мне и предложить нечего... кроме своей компании! поболтать уж я всегда рад! он улыбался так открыто, что хэ сюань не мог смотреть на него. не после всего. не после того, что случилось. только не после этого. это было неправильным. он не знал, как ему реагировать на это, и желудок его скрутило от голода. снова этот голод, снова это чувство, снова он чувствует себя так, словно его окатили ледяной водой. он смотрел в эти чистые, безвинные глаза и не видел в них частички того блеска, который всегда в них был. нет, ши цинсюань изменился. но он все ещё остался собой. — нет. мне нужно идти, — грубо отрезал он и развернулся, направляясь прочь. голод. голод. голод. он изнывал от голода. он не мог терпеть. бывший повелитель ветра хотел сказать что-то и даже потянулся вслед за хэ сюанем, но заметил под своими ногами ракушку. он на секунду замялся, и хэ сюань облегчённо выдохнул, надеясь, что тот отвлечется на неё и даст ему спокойно уйти. и они никогда больше не увидятся. но ши цинсюань взял раскрытую ракушку с жемчужиной в руки, покрутил её и внезапно крикнул: — молодой господин, вы обронили! хэ сюань сжал зубы и процедил: — это не моё. — но это ваше! этого не было здесь раньше! это же такая красота! заберите её, она принадлежит вам! хэ сюань запрещал себе оборачиваться. он прикусывал язык, чтобы ничего не отвечать. прикусывал его так сильно, что во рту появился вкус крови. он чувствовал голод. он чувствовал, как его тошнит от голода. он чувствовал, словно его душу выворачивало наизнанку. сколько бы ему не кричали, он так и не обернулся. бывший повелитель ветра пытался догнать его, но как он мог догнать со своей больной ногой? хэ сюань убирался прочь от этого места. хэ сюань убирался прочь с этого ужасного берега, ни разу не обернувшись и ничего не сказав. рот его наполнился кровью, но боли он давно не чувствовал. он чувствовал только голод. хэ сюань шёл быстро, но походка его была слаба и нелепа, и ноги его подкашивались. он и сам был слабым. ужасно слабым. и в нем было столько чувств, что все они слились в одно только невыносимое чувство голода. стандартная схема для него. никакой глубины переживаний, только чувство голода, который нужно было утолить. хэ сюань срывал случайные плоды с деревьев и запихивал их себе в рот, давился ими, но продолжал проглатывать, безобразно пачкая губы и руки, хэ сюань срывал ягоды с кустов, хэ сюань едва ли не наелся листьев. чувство голода не проходило, лишь усиливалось. это была самая ужасная ошибка всей его жизни. он видел перед собой эти глаза, лишённые искры, эту улыбку, и от голода кружилась голова. потом хэ сюань склонился, хватаясь руками за живот, его тошнило, и он не знал, как ему с этим справиться. он быстро оказался в своей обители. море здесь злилось, стены тряслись, пол был затоплен водой. хэ сюань схватил урны с прахом, прижал их к себе, поднялся наверх, туда, где вода ещё не шлепала под ногами, и осел вниз, стараясь бережно расставить урны перед собой. мать отец, сестра, невеста. что бы они сказали ему сейчас? но прах молчал. они были мертвы, сколько бы он не пытался узнать у них ответы на свои вопросы. хэ сюань чувствовал голод, и этот голод не заканчивался. он закрыл глаза, растянувшись на полу своей обители, и уснул, пока волны взбешенно поднимались над берегом, угрожающе ударяясь в стены. чем дольше он спал, тем спокойнее становилось море. оно было частью его души, и иногда понимало больше, чем он сам.

***

на исходе третьего дня море было абсолютно покойным, тихим и гладким. чёрные воды были почти неподвижны, костяные рыбы затаились на самом дне: они были сыты и тихи сейчас. хэ сюань спал. в его долгом сне не было ни одного сновидения, и на эти три дня он будто перестал существовать. море было покойно. морское чудовище спало. это было похоже на покой, о котором он так мечтал. его разбудил чей-то назойливый голос в его ушах. "только не говори, что собираешься заснуть навечно." о, этот голос он хотел услышать меньше всего. он широко раскрыл глаза, вставая с холодного пола, и все произошедшее несколько дней назад снова рухнуло на его плечи тяжёлым грузом. он чувствовал себя плохо. он видел перед собой эти чистые глаза, и его желудок выворачивало наизнанку. это была ненависть, это была тупая, уже привычная боль, это было сожаление... "отвечай, это важно." он помедлил с ответом. тяжело вздохнул. "да." "ши цинсюань приходил снова. я рассказываю тебе это с позволения его высочества. они говорили с ним пару часов назад, и ши цинсюань рассказал, что кто-то оставил ему жемчужину. он сказал, что пытался вернуть эту жемчужину, но человек не взял её." "да." хэ сюань сжал зубы, он не понимал, к чему собиратель цветов под кровавым дождём рассказывает об этом. его не должна была волновать эта тема. и хэ сюаня она не должна была волновать тоже. он просто совершил ошибку. одну большую, огромную ошибку, когда нашёл бывшего повелителя ветра после всего того, что между ними случилось. "этим человеком был ты, верно?" "да." "о, черновод. по доброте душевной я не буду увеличивать тебе долг за ту информацию, которую сейчас дам тебе." хэ сюань и бровью не повёл. это была неслыханная щедрость со стороны другого непревзойденного демона, но ему было совершенно неинтересно. он не хотел слышать ничего о бывшем повелителе ветра. с него хватит. он собирался было сказать об этом, но его опередили. собиратель цветов под кровавым дождём говорил серьёзно сейчас, и в голосе его не было ни одной ехидной ноты. "ши цинсюань не такой дурак, черновод. он знает, что это был ты." хэ сюань почувствовал, как желудок его прилип к рёбрам. он замер. молчание его было долгим. и в голове его не было ни одной мысли. "...и что он сказал?" он выдавил этот вопрос из себя. все казалось ему таким пустым и бессмысленным сейчас. он, конечно, знал, какая у бывшего повелителя ветра будет реакция. он был готов услышать это, и он настраивал себя на то, что ему будет все равно, даже если он услышит проклятья в свой адрес. но непревзойденный сказал ему: "он улыбнулся. сказал, что рад, что его старый друг заботится о нём." урны с прахом стояли перед ним. мать, отец, сестра, невеста. он давно забыл их лица. он давно забыл их голоса. время стёрло все, что было ему дорого. он забыл, как выглядело лицо ши уду. он забыл его голос. он забыл, как трещали его кости, когда он отрывал ему голову. но сейчас, когда он закрыл глаза, он видел перед собой взгляд светлых глаз и эту дурацкую, наивную, безвинную и мягкую улыбку. это было единственным, что он не забыл. и море было покойно. "мин-сюн, ты мой лучший друг!" мёртвое сердце хэ сюаня пронзила стрела вины. он не должен был чувствовать это. это было неправильно. он поступил справедливо. он не был виноват. его вынудили, это была ответная мера. "мин-сюн, ты мой лучший друг!" он резко поднялся, осторожно обходя урны с прахом. такая страшная, яркая эмоция. это не было голодом. это не было тошнотой. это была настоящая эмоция, которую он мог распознать. она была болезненна, она была ужасна, но она была настоящей и такой чёткой. он всегда думал, что после своей смерти разучился распознавать и чувствовать что-то, как чувствовал когда-то, когда был живым. "спасибо." и хуа чэн только усмехнулся ему в ответ, а потом вышел из сети духовного общения. хэ сюань стоял посреди своей обители. напряжённый, виноватый, испуганный. это противилось всему его существу. не сожалеть, не жалеть, быть холодным, справедливым. не забывать о мести. а потом — эти глаза, эта улыбка. фраза: "мин-сюн, ты мой лучший друг!" намотанные на кулак волосы ши уду. ужас на прекрасном лице. его нескончаемые слезы. хэ сюань чувствовал, что не заслуживал называть его по имени даже в собственных мыслях. ненависть затмевалась уважением. ненависть затмевалась виной. но его звали ши цинсюань. это имя принадлежало богу — повелителю ветра. это имя принадлежало тому, кого он ненавидел, кого больше всех не понимал и тому, кого он так сильно... было больно, было так больно, так больно, он даже не знал, что может так себя чувствовать. он смотрел на урны перед собой, и перед глазами стояла эта нелепая улыбка. он чувствовал, что предавал их. почему он чувствует это к тому, кто стал виновником их смерти? в жизни не было справедливости. в ней не были ничего правильного. хэ сюань смотрел на урны перед собой. небо было голубым. драконы спали на глубине. на дне покоились ракушки с чёрными жемчужинами. море было тихим. чёрные воды были молчаливы.

их хозяин издал утробный крик.