She makes blood run cold

В библиотеке было прохладно. Кутаясь в тёплый кардиган, Мейв жалась к окну, пододвигая ближе книгу к тусклому ноябрьскому солнцу, лившемуся сквозь стекло. Не отрывая взгляда от страниц, испещрённых заумными словами про артефакты, она отломила кусочек молочного шоколада и отправила в рот. Увлёкшись чтением, она не заметила, как в библиотеку вошла Мойра. Она тихо подошла к дочери и негромко позвала её. — Мейв. Подумав, что её опять будут отчитывать за то, что она ест в библиотеке, Альва начала оправдываться: — Мам, я аккуратно ем! Я не запачкаю книги. А если вдруг упадут крошки, я всё почищу! — его лицо расплылось в улыбке, но при виде опечаленной Мойры, улыбка исчезла. — Ма, что-то случилось? Мойра опустилась на стул рядом, провела ладонью по плечу дочери. — Мейв, пришла телеграмма из Байбери, — Альва вперилась взглядом в лицо матери. — Гарет… дедушка Гарет покинул нас. Мойра сглотнула слёзы, сделала прерывистый вдох. — Это шутка какая-то? — губы Мейв дрогнули в улыбке, но глаза выражали недоумение и постепенно накатывавший ужас осознания произошедшего. — Нет, родная, — Мойра погладила Мейв по щеке и не смогла сдержать слёзы. Она подалась вперёд и обняла дочь. Альва не могла вымолвить ни слова, не могла проронить ни звука, словно у неё отняли голос. Руки неловко обнимали мать, которая всхлипывала у неё на плече. Но сама Мейв ничего не чувствовала. Ничего, кроме привкуса шоколада во рту. Она прокручивала в голове слова матери, отказываясь в них верить. Но чем больше она думала о них, тем больше они врезались ей в мозг, в сердце, и в конце концов горе утраты вырвалось из неё всхлипом и горячими слезами. Высвободившись из объятий Мойры, Альва сорвалась с места и выбежала из библиотеки, по пути трансгрессировав. Её нашли на берегу пролива. Она сидела в кольце красного пламени, которое огоньками тлело на песке. Обхватив колени руками и положив на них подбородок, Мейв неотрывно смотрела на волны, ритмично омывавшие берег. Лицо опухло от слёз, руки замёрзли от ноябрьского ветра, на сердце была пустота. Она не чувствовала ни горя, ни грусти, ни злости, ни печали. Она чувствовала одну бесконечную пустоту, зияющую, кровоточащую дыру вместо сердца, словно из неё вырвали клок плоти. Даже думать не хотелось. Не хотелось вспоминать, не хотелось верить. Не хотелось вставать и возвращаться домой, видеть опечаленные лица семьи. Не хотелось собираться и ехать на похороны. Ничего не хотелось. — Альва? — услышала она позади себя. — Пустишь меня? Мейв сделала глубокий вдох, и огоньки потухли. Натаниэль накинул ей на плечи пальто и сам сел рядом, приобняв одной рукой. Она положила голову ему на плечо, он прижался щекой к её макушке. — Наплакалась? — тихо спросил отец. Мейв кивнула. — Я тоже, — он шмыгнул носом и вытер тыльной стороной ладони вновь выступившие слёзы. Они вместе сидели и наблюдали за тем, как солнце опускалось за горизонт, оставляя в серых сумерках берег пролива, тисовую рощу, особняк. Казалось, Мейв всё ещё чувствовала привкус шоколада. Сладкий, приторный, тошнотворный. С тех пор она больше не прикасалась к нему. Не могла. Шоколад стал ассоциироваться со смертью.