Кризис инстинктов

– Подвезешь? – Хенджин натягивает на себя брюки после горячего душа (и не менее горячего пробуждения – он чуть не задохнулся под толстым одеялом и огромным Чанбином). – Не позавтракаешь? – М-м... – парень сделал задумчивое выражение лица и резко ответил, – Нет! – А так? – приложив палец к щеке, он состроил миленькую рожицу. – Пф, – усмехнулся Хван и снисходительно покачал головой. – Ну серьезно? – вмиг посерьезнел Чанбин, Хенджин бросил на него взгляд и снова покачал головой. – У меня были еще дела... Извини, – он виновато склонил голову, застегивая последние пуговицы на рубашке. Старший тяжело вздохнул. – Не извиняйся, – он наконец тоже поднялся с кровати, чтобы одеться. – Так что...? – Подвезу, если... – Чанбин подошел вплотную и сказал в самые губы, – получу что-нибудь за это. – И что ты хочешь? – хитро прищурился младший, обняв его за шею. – М-м... – улыбнулся Со, притянув к себе за талию, – потом узнаешь, – быстро проговорил он и, чмокнув пухлые губы, похлопал чужую задницу, отходя за рубашкой. – Вот же! – шикнул Хван, улыбаясь. И почему с этим парнем постоянно хочется улыбаться? Они бы доехали быстрее, если бы Чанбин хоть немного постарался. Но вместо этого он ехал кажется на скорости минус двести километров в час, и любая улитка влегкую обогнала бы его. Хенджин недовольно пыхтел рядом, но ничего не говорил: лучше так, чем пешком или еще хуже – на общественном транспорте. Боже, эта богатая жизнь на одну ночь его разбаловала. На каждом светофоре, которые как назло попадаются только красными, Чанбин оборачивался к нему, чтобы в очередной раз присосаться к пухлым губам – те даже высохнуть не успевали. А потом довольный ехал дальше, чуть не лопаясь от улыбки. Хенджин фырчит рядом и даже пытается сопротивляться, но все это бесполезно против такого танка. В этот раз Хван не стал медлить, и неловкость не успела им овладеть, как он уже собирался выскочить из машины. – Стой, – Чанбин схватил его за руку, разворачивая к себе, – мы... встретимся еще? Он смотрел с такой надеждой в глазах, что Хенджин не решился отказывать напрямую. Блять, и че мне с этим делать? – Я... не знаю, – он попытался выпутаться из захвата, снова хватаясь за ручку двери и стараясь выглядить ужасно виновато, – не знаю, Чанбин... – Вот-вот закрытая вечеринка пройдет, может хочешь присоединиться? – мужчина смотрит с надеждой. Кажется он готов на все, чтобы удержать при себе этого парня, какой ужас, до чего я докатился, подумал он, но своих слов назад не взял. И это сработало еще как: Хенджин тут же обернулся к нему, кажется пейзаж за окном уже не представлял для него такого интереса. Он смотрит во все глаза, не в состоянии поверить – в свое счастье, конечно же. – Ты серьезно? – изумляется парень и, сам того не замечая, двигается поближе. – Да, – Чанбин нежно смотрит, поглаживая чужую руку. – Через неделю. Я заеду за тобой. – чуть помедлив, он добавляет, – ладно? Парень и так на контакт еле идет, не хочется к чему-то его принуждать, чтобы точно спугнуть. Если ориентироваться на план Минхо, то надо показать себя как секс-машину, заставить нуждаться, а потом ухаживать. Можно ведь все это объединить? Чанбин слишком нетерпеливый, чтобы ждать непонятно чего. Никто не даст ему гарантий, что это сработает, и Хенджин действительно захочет, чтобы он стал его постоянным парнером – или хотя бы дольше, чем на пару ночей. Поэтому никто не мешает проявлять заботу и внимание по отношению к другому альфе, а потом поебывать его у себя в квартире – все в плюсе. Как он вообще опустился до того, что хочет проводить все – и интимное тоже – свое время с альфой? Родители всегда говорили ему о связи альфа-омега, ну на крайняк альфа-девушка бета, но в этом случае отец обычно выступал против, только собственная матушка, как неизлечимый романтик, говорила, что это не принципиально важно, с кем потомство создавать, особенно если по любви. И что теперь? Он погряз в мечтах о молодом альфе, который готов торговать своим телом, как шлюха последняя. Узнал бы отец... пиздюлей ему не миновать. Как бы не хотелось сейчас об этом думать, но Чанбин пытается себя убедить, что все это временно. И родители или кто-либо еще (кроме Минхо) не узнают об этом прежде, чем все прекратится. А потом уже на злые языки все списать можно – мол, я не при делах, кто там и что говорит про меня, не знаю, ищу свою омегу, вот и все. Хенджин тем временем ахает и бросается ему на шею с объятиями. – Спасибо, – шепчет он прямо на ухо, от чего Чанбин покрывается мурашками и обнимает в ответ, но ненадолго. Парень быстро отпрянул и со скромной улыбкой добавил, – буду ждать. Он вышел из машины, и Со еще какое-то время наблюдал, как он бежит до главного входа и скрывается в дверях общежития. Мужчина быстро приходит в себя, заводит мотор, тряхнув головой, и мчит вперед по дороге, выезжая на автомагистраль.

*

Хенджин влетел на третий этаж с ужасающей скоростью и вихрем промчался в конец коридора, сшибая какого-то студента, направляющего на кухню. Дверь в комнату оказалась закрыта, и Хван, чертыхаясь, принялся стучать в нее и руками, и ногами, пытаясь дозваться до Джисона. Тот заставил ждать себя долгих две минуты, после чего появился на пороге с гнездом на голове и заспанными глазами. – Ты... – не успел он что-то сказать, сосед оттолкнул его в сторону и вбежал в комнату. – Ты долбоеб? Воскресенье, десять утра. – Закрывая дверь, парень услышал, как под другом заскрипела кровать. Он упал обратно на свое разобранное ложе и укутался поглубже в теплое одеяло, пытаясь вернуться в удобное положение, которое принял ровно за две секунды до того, как его побеспокоила одна псина. – Блять, ты не поверишь, что произошло, – начал мечтательно Хенджин. – Похуй. – Сонно пробурчал Джисон, не разлепляя глаз. Он планировал хорошенько отоспаться в свой законный выходной. – Ну Ханни-и, – ласково прощебетал Хенджин, прыгая сверху на друга. Снизу послышался сдавленный хрип. – Я щас сдохну, придурок, – тяжело проговорил Хан, пытая скинуть с себя тощее, но реально тяжелое тело, – свали! Хенджин скатился и, посмеиваясь, сел скраю. Джисон не разделил его энтузиазма, поэтому продолжил недовольно поглядывать из-под одеяла. Но по крайней мере теперь он слушает. – В общем, – поерзав на месте, парень облокотился о бедра под одеялом, услышав недовольное шипение, – мы поебались. – Очень рад за тебя, – нахмурился Хан, натягивая выше на глаза одеяло. – Да слушай! – хлопнул предположительно по руке друга Хван, – он хотел встретиться еще раз, а я та-ак не хотел, чтобы все это превращалось в какое-то сюси-пуси, – парень недовольно скорчился. – Блять, да перестал бы уже ебать мозги и себе, и ему и начали бы уже встречаться... – Нет! – резко воскликнул парень, для него это по-прежнему было табу, – я планировал пару ночей – все. Но я не понимаю, – он неуверенно замолкает, – он сказал, что его отношения тоже не интересуют, а теперь он ведет себя так, будто все с точностью до наоборот и... – В чем твоя проблема? – недовольно перебил Джисон. – А? – не понял Хенджин. – В чем проблема? Сказать ему прямо язык не повернется? Ты можешь сколько угодно жаловаться мне, но не говоря об этом с тем мужиком, ты ничего не решишь. Высунь уже член изо рта и скажи ему прямо «слышь ты, либо ебемся, либо пошел нахуй» – все! – высказался парень, но в его все еще сонный мозг пришла мысль, что это было довольно грубо, поэтому он снисходительно добавил, – извини, но это так. Со мной ты проблему секса точно не решишь, а советчик из меня так себе – тебе известно. А теперь отъебись от меня будь добр, если еще понадоблюсь, обратись ко мне, когда я проснусь. По своей воле. Джисон отвернулся к стене, натянув одеяло до самой макушки. Хенджин смотрел с широко раскрытыми глазами и сидел еще пару секунд. Неверяще смотря на друга, он пересел на свою кровать,мы поменялись местами? И все-таки он тяжело вздыхает, стягивает всю верхнюю одежду, хватает необходимое и собирается уже уйти в ванную, но вовремя останавливается. Он подходит к зеркалу и тянется к глазу, снимает линзу и болезненно шипит. – Бля-ать... Это было ошибкой. Спать с Чанбином было ошибкой. Не в том смысле, что спать– трахаться с Чанбином изумительно, но продолжение в виде совместного сна в объятиях друг друга определенно было лишним, одни проблемы. Им действительно надо об этом поговорить, очень серьезно. Нельзя позволить Чанбину влюбиться в него – причинять боль такому человеку вообще нельзя. Он слишком хороший, покачал головой Хенджин. И надо не забыть про капли, он потер глаза.

*

– Блять, – прошипел парень, сильнее хватаясь за живот. Ни таблетки, ни даже пальцы не помогают, и он вынужден корячиться от боли и зуда уже на протяжении нескольких часов. Течка пришла не то чтобы внезапно – ее очень даже ждали, все тютель в тютельку, как почасам. Но она никогда еще не была такой... Сынмин всегда справлялся только за счет трех-строго-по-инструкции таблеток подавителя (которым он пользуется уже с первой течки, и сбоев никогда не было!), возможно, когда к заднице прибавлялась голова, он использовал обезболивающие, но такое происходило крайне редко и то в основном из-за стресса: слышать постоянно от родителей, что тело просит альфу, счастья не приносило, конечно. Сейчас же творилась какая-то ненормальная аномалия. Течка пришла ровно в девять утра – все четко, но интенсивность ее с первых же минут поразила неготового к таким внезапным изменениям Сынмина. Уже к десяти он был вынужден надеть третьи чистые трусы, что конечно не помогло, и он отказался от белья на целый день. Он принял уже две таблетки – за завтраком и за обедом, но живот продолжало тянуть, из зада течь, а мысли продолжали посещать его не самые приличные. После обеда к этой тусовке прибавилась боль в животе, никакие таблетки уже не помогали, отмокание в горячей ванной – нет, холодный душ – нет, на крайний случай пара пальцев в заднем проходе – тоже мимо. Поэтому лежит сейчас Сынмин, свернувшись в креветку, и отчаянно пытается заставить свой умный мозг работать. Решение должно быть, но прийти он к нему в данный момент не в состоянии. Не тогда, когда мужчина из офиса, с сильными руками и бедрами, обтянутыми классическим костюмом, заставлял все здравые мысли расплываться и заполонял голову собой. Во всех позах. Стоило Сынмину закрыть глаза – тут же он, нагинает омегу в том самом коридоре. Отдышаться, прийти в себя и снова – но уже в кабинете на столе. Силы, чтобы выносить все это, закончились давно, но парень еще как-то держится, проклиная все вокруг и встречу с этим гипер сексуальным альфой – в частности. Жизнь его к таким сюрпризам не готовила. Как он теперь будет ему в глаза смотреть? Как будто он узнает. Ким даже глаза закатить не может – перед ним тут же появляется прекрасная картина, где он с раздвинутыми широко ногами, а между ними... – Фак... – шипит Сынмин, продолжая двигать тонкими пальцами сзади, но этого чертовски мало, этого недостаточно, хочется чего-то... более массивного. Или кого-то. Он чувствует себя как в бреду и даже не замечает наступление вечера. Весь день он провел в агонии – лучшая трата ресурса, которую он мог себе представить. Повезло еще, что он живет в съемной квартире, он себе даже представить не может, как проводят свои течки омеги в общежитии. Парень еле поднимается с кровати и на слабых ногах бредет на кухню. Кровать вся мокрая и заляпанная смазкой – плевать, потом разберется, сейчас он чувствует острую потребность в горячем... чае. Мелисса кажется помогает от болей. Он сидит на стуле и смотрит в окно. Нога болтается над полом, в руках горячая кружка. Выглядит до ужаса уютно, можно подумать, но сколько же беспокойных мыслей сейчас роятся в голове омеги. Это от недостатка альфы в его жизни в целом или внутреннюю омегу все-таки больше цепляет один конкретный альфа? А если так, то что? Не полезет же Сынмин к нему с какими-то предложениями, да и виделись они один раз. Знать не знают друг друга, но Сынмин уже успел попредставлять, как член незнакомца раз за разом проникает в него и заставляет думать, что жизнь не так уж и плоха. Будем честны – заставляет только течь мозги, как вытекает из омеги смазка с каждой новой непристойной мыслью. – Это невыносимо, – шепчет Ким и качает головой. И ежу понятно, что ближайшие несколько дней он не появится на учебе. Теперь как раньше – вкинуться таблетками и жить счастливую жизнь – не получится. В идеале бы к врачу, но кто Сынмин такой, чтобы о здоровье своем беспокоиться? Попозже надо ребятам написать, чтобы не волновались, если они вообще заметят его отсутствие. И остается только верить и надеяться, что следующий день пройдет полегче, и Сынмин не будет сгинаться в три погибели, чтобы утихомирить пронизывающую весь живот боль. Но, как говорится, надежда умирает последней. – Су-ука, – жалобно стонет Сынмин сразу после пробуждения утром понедельника.