Киса

Лоб гудел, а затылок ломило. Шершавый язык безуспешно лизал пересохшие губы, правую ногу сводило судорогой - от неё-то Андрея и подкинуло на кровати, а потом уложило волной похмельной хмари обратно на подушку, которую, по ощущениям, набили ежовыми иголками, а не пухом и перьями. Пухом и прахом - его надежд на спокойную жизнь и работу. В последний раз Жданову было так плохо... позавчера. И за день до этого. Неделю назад, две - этот месяц слился в одно сплошное ебучее "как и почему?", разбавленное "золотистый шрифт на свадебных приглашениях или серебряный?" и "Андрей Палыч, это не ваше дело". Первым он делал нервы сам себе и иногда Малиновскому, когда тот заглядывал в кабинет друга и президента и находил последнего в той же позе, в какой вчера его оставил. Вторым его планомерно доводила до отупелой детской истерики верная невестушка, решившая, что развеяться Жданову после работы обязательно поможет обсуждение их свадьбы. Третье упорно чеканила так, что от брекетов отскакивало искрами, Катенька, и это калило его куда больше длинного списка гостей и череды дегустационных тортов - уже на третьем образце у Жданова слиплось всё, от глотки до неугомонного филея, зудящего от желания сорваться, выломать дверь в один конкретный кабинет финансового директора и развести руками тучи, собравшиеся над головами их, как казалось, вполне удачного тандема. - Екатерина Валерьевна, доброе утро, - отмахнувшись от Светланы, дёрнувшейся при виде его персоны, он заглянул внутрь. С виду всё нормально до рези в глазах: Пушкарёва совершенно обычно сидела за столом и крайне стандартно отточенными движениями набивала на клавиатуре какую-то муру - может, письмо в банк, может, очередной смертный приговор. - Пу́стите меня? - А у меня есть выбор? - Хмыкнула и звонко клацнула мышкой. Потом зубами о керамический край кофейной чашки. Затем своим тоном обречённо-недовольным об андреево сердце. - Вы же всё равно зайдёте. О, выбор у неё был, и выбрала она не задушевные, искренние и несколько наивные разговоры с начальником, какие приносили - честно! - удовольствие Жданову раньше, до всего этого... недоразумения. Выбрала не кидаться в него канцелярскими принадлежностями и заявлением по собственному, нет, Катюша решила поступить куда более жестоко: переметнуться на сторону врага. Более того - даже не постараться отмыть и обелить шефа, когда этот самый враг добрался до их секретных материалов самостоятельно. Более того - лечь к этому самому врагу в постель, чтобы... И вот тут и логика, и праведный гнев, и жизненный опыт под аккомпанемент шутливых рассуждений Малины ("...ты представь, что у них там в спальне творится? Наша Железная дева с не менее Железным Алексом... В шахматы, небось, играют, извращенцы...") давали сбой. Потому что объективно у Катеньки не было ни одной причины отправить себя на заклание к кириному брату. Объективно глаза Пушкарёвой горели, когда Андрей хвалил её, из-под кургузого пиджачка словно прорастали крылья, когда она летела по его зову из своей каморки. В объятья бросалась возле налоговой, с папой знакомила, заваривала кофе и советовала лавандовые, мать их, подушечки... Пушкарёва была готова костьми лечь ради начальника - первым это заметил Ромка, потом и сам Андрей. Даже успел посыпать голову пеплом - не замечал, не ценил, зарплату не повышал. Потом, правда, навесил на помощницу Никамоду и обязанности по спасению ЗимаЛетто, но что уж теперь?

- Слу-у-ушай, - тон Малиновского Жданову сразу не понравился, впрочем, ему в последнее время вообще мало что нравилось, - а может, Катя это всё ради тебя провернуть решила? Андрей прислонил к виску чашку с остывшим кофе. - Соблазнить Сашеньку? Ты в себе?... - На сложные экономические схемы её хватало, как и на дипломатичное ведение переговоров, и даже на шутки, с которых Жданов смеялся. Когда-то. А вот на планы, подобные их... - Катя не такая! А Воропаев не дурак, начни она - Господи прости! - кадрить его специально, чтобы обезвредить... Нет, нет, Роми́о. Тут что-то другое.

В конце концов, не стала бы Пушкарёва бороться теми же методами, которыми её обидели они с Малиной. Она фыркала и убегала от начальника, строила козьи морды вице-президенту и якобы случайно била его дверью, подсовывала непишущие ручки и, возможно, подговорила Шурочку приносить маркетологу самый дрянной кофе, который только можно сварить. Более не задерживалась в офисе ни на одну лишнюю минуту, с Кирой держала вооружённый нейтралитет, на летучках сыпала информацией исключительно по поводу компании, да и в обеденный перерыв - тоже, хотя Андрей пытался: про погоду и природу, пирожки её мамы, здоровье папы, очередную экранизацию книги про мальчика-в-очках-Кати-Пушкарёвой... Но она была молчалива, задумчива и пассивно-агрессивна. - Как у вас дела? - Не то чтобы раньше приходилось задерживаться в этом кабинете, но с присутствием Пушкарёвой в нём явно что-то поменялось. Как поменялось в компании, во всей башне - от подземной парковки до панорамного ресторана на самом верхнем этаже, стоило на территорию ступить ножке в школьной, слегка стоптанной туфельке. На смену ей пришли чёрные лодочки, проглядывающиеся с позиции Андрея - диван, вазочка с конфетами, почтительная дистанция с Екатериной Валерьевной - просто прекрасно. - Хорошо, отчёт к совету директоров будет готов, - Пушкарёва скосила глаза в угол компьютерного экрана, что-то прикинула в уме и кивнула, - до конца дня. - Кать, я имел в виду вас. Жданов определённо теряет хватку: раньше помощница хоть вздрагивала. Глазами хлопала, за винтажную брошку на груди хваталась, с барахлящим речевым центром мялась перед ним навытяжку - чисто нашкодившая школьница на ковре у директора. Теперь он сам рядом с ней периодически чувствовал себя провинившимся юнцом, надымившим в туалете на перемене. - Что за режим шоковой заморозки, Кать? Всё ещё дуетесь или пытаетесь отогнать от себя мысли... чувства? Смотрит на него поверх новеньких очков - с такого расстояния, естественно, не видит ни черта, но не щурится как будто чисто назло Андрею. - Вы о чём? - Да вас, Екатерина Валерьевна, вместо кондиционера можно летом включать! Жданову впервые за долгое время не смешно - устало ему. Остоебенили эти ирландские танцы вокруг да около. - Бросьте, я же знаю, что вы испытывали ко мне симпатию. - Сами догадались или за вас опять Роман Дмитрич подумал? Зараза. Прощать нафталиновой, застёгнутой на все пуговки, зашнурованной с ног (те допотопные зелёные кроссовки Вукановичу до сих пор в кошмарах снятся) до головы (иногда повысить Пушкарёвой зарплату хотелось только ради того, чтобы она наконец купила себе нормальные аксессуары для волос) девочке её взбрыки было проще: тренируется мышка-норушка в остроумии - и ладно, у неё и так удовольствий в жизни немного - сухарики с изюмом да очередное архиважное задание, получив которое, она будет выпрыгивать из колготок и мчаться исполнять, сшибая всё и всех на своём пути. Катенька, променявшая сухари и остывший в пылу работы чай на французский багет и бокал Chateau Cheval Blanc, взбрыкивала так, что фантомный отпечаток копыта на своём лбу Жданов чувствовал неприлично долго. - Да обзовите вы меня уже как-нибудь, - махнув рукой, Андрей откинулся на спинку дивана и, подавив рефлекс закинуть ноги на журнальный столик, растёкся по кожаной обивке. Сейчас бы в Гонолулу... - И господина Малиновского заодно, а то у него сегодня больно рожа довольная, мне не нравится. Сдавленный смешок, который Пушкарёва тщетно попыталась скрыть в кулачке, его грешную душу немного согрел. - Вы как всегда правы, Катюш. Рома куда проницательнее меня: то, что я воспринял за ответственность и преданность, он понял правильно. - Когда корчил рожи и пантомимой изображал влюблённую в шефа секретаршу. Когда планы составлял и живописал ужас, нависший над ЗимаЛетто тенью Николая Зорькина. - Я не знаток женской души... - Только тела, - кивнула Екатерина Валерьевна и отъехала на своём кресле из-за компьютера, позволяя себя разглядеть. Кто бы мог подумать, что Воропаев так благоприятно влияет на чувство стиля. Разумеется, вряд ли он самостоятельно подбирал одёжки для своей лягушонки-в-коробчонке - из всего этого торчали уши и кончик зонта одной чересчур деятельной мужененавистницы. Если честно, ещё в июле можно было отправить Пушкарёву хотя бы с той же Ольгой Вячеславовной, как самой тактичной и опытной, на рабочее задание в шоппинг-молл - переодеться и просветиться. С другой стороны, до того ли было раздираемому энтузиазмом и нервозностью Андрею? Там бы попрочнее в президентское кресло усесться и заодно по периметру кабинета меловой квадрат начертить - от Сашеньки Воропаева и прочей нечисти. Впрочем, ни графинчик со святой водой, ни крестик на груди не помогли... - С телом - это вы к вашему жениху обратитесь, - дотянувшись до круглой вазочки с конфетами, Жданов подцепил стеклянный край и упёр всю её себе. "Столичные" с ликёром или "Огни Москвы" с пралине? - На этот раз он у вас настоящий или снова прикрытие для коварных планов? Мне уже высылать "Фонтане" штормовое предупреждение? Пушкарёва фыркнула и всё же от стула отлипла. Продефилировала до дивана строевым шагом и вперёд его пальцев принялась рыть до "Птичьего молока" на дне вазы. Нет, Воропаев всё же глазастая скотина: разглядел под бесформенными длинными юбками и вязаными пиджаками крутую линию бедра, нежную сливочность кожи, коленочки... Жданов вот вообще был не в курсе, что у помощницы эти самые коленки есть. И что она ими не только на асфальте (до опоздания, хромоты и залитых кровью колготок) и полу кабинета (под столом прячась от разъярённого начальника) может стоять, но и на кровати.

- И правда ревнивец, - Кира хмыкнула и свалила из кабинета вслед за своим братцем, попытавшимся пробить своим обаянием броню Пушкарёвой. Та не сдалась и Сашеньку отшила на радость Жданову, их секреты остались таковыми, только... Только он действительно ревнивец, у которого руки чешутся каждый раз, когда рядом с помощницей оказывается Воропаев. За её спиной маячит тень Зорькина, курьер Федька общается слишком панибратски и сильно прихватывает вообще-то хрупкую девушку своей мозолистой ладонью за плечо. Малиновский без всякой задней мысли звонко чмокает в щёчку и называет Катюшкой, на переговорах потенциальные клиенты и партнёры мужского пола с.л.и.ш.к.о.м внимательно слушают Екатерину Валерьевну. Это его секретарша!

С сожалением пришлось признать, что собственническое чувство он на жизнь Пушкарёвой вне работы распространять права не имеет. Да и в стенах компании стоит помнить про субординацию, СанПин и деловую этику... В новый кабинет она сама сорвалась с такой прытью, что жалюзи на президентских окнах всколыхнулись. Ради переработок Андрей Катеньку удерживать силой не мог, запирать в кабинете - тоже, а заикнуться об этом значило быть просканированным внимательным взглядом глаз внезапно обнаглевшего оленёнка и подставить рожу под копытце, обутое в изящную чёрную лодочку. По языку растёкся пряный вкус помадки с алкогольным оттенком, в ноздри заполз лёгкий, едва уловимый цветочный аромат - Екатерина Валерьевна наконец-то не стала убегать от него, как от прокажённого, а уселась на противоположном конце дивана. - Не знала, что у Женсовета новый член, - подцепив зубами верхний слой шоколада, она откинулась на спинку. Тонкая пластинка исчезла в её рту, обнажив начинку из ванильного суфле - в цвет пушкарёвской кожи. - Им как раз его не хватало, - брякнул он скабрезность прежде, чем подумал, но Катенька оценила и, прикрыв ладошкой рот, прыснула. Вот по этому Андрей искренне скучал - чтобы непринуждённо, спокойно и свободно. Чтобы можно было чувствовать, что всё будет хорошо, чувствовать присутствие возле своего плеча вместе с тёплой ладонью - она снова полезла в конфетные завалы. - Куда это вы за второй тянетесь, Екатерина Валерьевна? На какие деньги были куплены сладости, на казённые?... А грильяж вам вообще нельзя! Всё же вытянув конфету в зелёной обёртке, Пушкарёва спрятала её в рукав и по-детски показала язык, испачканный в шоколаде, а затем и зубы. - Грильяж мне уже можно, а покупала я их на свои деньги, - у "Птичьего молока" исчезла ещё одна глазурная "стенка", - мне показалось, что здесь не хватает... уюта. Ветровский кабинет действительно был не из лучших - как и в катиной каморке, нет окна, но зато просторнее. Почти сдохший фикус, продавленный диван, листки на пробковой доске и постоянно опадающие с неё кнопки. Выглядящий угнетающе массивный чёрный стеллаж, который облагородить не сильно получилось - фотография старших Пушкарёвых в новой рамке, горшочек с искусственным кактусом и ровные ряды папок и книг. - Детское фэнтези вместо работы почитываем? - Изумрудный томик нового "Гарри Поттера" сигналил торчащей закладкой. - В "Контру" рубимся вместо подготовки к совету? Зараза дважды. И ведь не появлялась в его кабинете уже три дня, откуда знает, что шеф в кои-то веки снимает стресс безобидными компьютерными стрелялками, а не заплывами до буйков особо амбициозных рыбок?... - Туше́. Вообще-то благую весть сообщила мне Кира, - Жданов тогда сначала отмахнулся, будучи уставшим и захмелевшим, затем поступившую информацию всё же обработал и удивился. Долго и упорно удивлялся - Воропаева уже язык прикусила, пожалела и спать легла, завернувшись в одеяло, а Андрей всё курил на балконе, рассеянно переставлял безделушки на полке в гостиной, поджирал из холодильника остатки свинины по-тайски, закусывал фисташковым эклером, который Кира себе на завтрак оставила, стоял под душем и пялился в зеркальный потолок. - Кать, скажите, а вам... нормально вообще? - Не жалуюсь. Последняя пластинка шоколада была съедена и теперь ничего не разделяло Катеньку и ванильное суфле. А её коленку и ладонь Жданова, лежащую на кожаной обивке, разделяли ничтожные десять сантиметров. Шальная мысль мелькнула и пропала - идея, конечно, в воздухе витала, особенно с очередной подачи Ромки:

- Палы-ыч, - ткнул Андрея в бок локтём вице-балбес, когда они причащались кофе с утра в баре, и боднул головой себе за спину, - Палыч, ты слышишь?... Теперь Пушкарёву можно не только в Марьино везти. Да посмотри же ты, на восемь часов! У стойки ресепшена действительно крутилась знакомая фигурка в совсем незнакомом пальто и очках типа кошачий глаз. Зажатая между Тропинкиной и её верным Фёдором, Катя что-то втолковывала обоим, размахивая ладошками и то и дело поправляя сползающую с плеча лямку сумки, вместительной и функциональной, но явно класса люкс. - Интересно, кто проспонсировал - Сашенька или Коленька? - Задумчиво потирая подбородок, вкинул тему для обсуждения Малина, но Жданову было тошно от похмелья и кисло от кофе, что за сорт такой поганый?

За тем и заглянул к Екатерине Валерьевне - поживиться сладеньким, разведать обстановку и, если честно, спрятаться от Романа, продолжающего фонтанировать идеями. Все как одна смелыми и пророчащими Андрею сочный фингал авторства Воропаева. - Рад за вас, но я имел в виду... - Не тупить, не залипать на губы, прихватывающие ванильное суфле, не зажигать и не гасить. - Вам нормально с Сашкой? Пушкарёва медленно сглотнула, ещё медленнее подняла на него глаза. Ты гляди, даже подкрасила! Может, ему тоже обратиться к Виноградовой, а то на совете будет щеголять отёчной небритой мордой и отросшей сединой на висках? - Нормально. У нас всё нормально, - контрастно прохладным тоном ответила Катя, прячась за декоративной диванной подушечкой, вероятно, призванной также добавить уюта. - Кхм, простите, с чего такой интерес? - Ну как же, Кать? Мы не чужие люди, я за вас переживаю. Не поверите. На пробу - верит. Аккуратно рассматривает Андрея, пока он роется в вазе в поисках ириски - склеить челюсти одному словоохотливому маркетологу, - вздыхает. - Не нужно за меня переживать, у меня... у нас правда всё хорошо. Вот в это сложно поверить будет уже вам, учитывая, как вы относитесь к Саше. - И на то есть причины, - сунув пару "Золотых ключиков" в карман, отставил наконец вазу Жданов, - впрочем, я его любить не нанимался, а вы... Погодите, Кать. Вы вообще его любите? Потому что ведёт она себя каждый раз, когда об этом заходит речь, крайне нервно. Пушкарёва не выглядит как влюблённая девчонка, не сплетничает об этом с подружками в курилке - это Зорькин удостоился чести быть обсуждённым, впрочем, его они не знали, в отличие от всеми нелюбимого Воропаева. Катенька была способной, но по зубам ли ей пришёлся Ужас ЗимаЛетто?... Охуеть и позлиться Андрей уже успел. Постыдиться, повиниться, пройти все стадии принятия от "да они просто пили кофе!" до "совет да любовь вам с этим сукиным сыном!" Осталось лишь вполне искреннее беспокойство за ближнего - за ту Катеньку, что приносила ему чай, потрясала кулачками в воздухе и отчаянно поддерживала шефа, не жалея себя. - Переживаете, что бедный Воропаев нелюбим? - Переживаю, что Воропаев как раз-таки не бедный, но озолотиться всё равно не прочь, а потому мог запутать вас, - занавес опущен, музыка выключена, туфли со звонкими набойками можно отправить в утиль, - обмануть, запугать, сыграть на ваших чувствах, как это пытался сделать я. Дышит шумно, елозит по дивану, отчего кожаная обивка скрипит, готова броситься грудью непонятно, на чью амбразуру. Забавная. - Если бы не Роман Дмитрич... - Если бы я сам уши не развесил, то не обидел бы вас, - перебивать невежливо, но это ему Катенька простит. - Вы хороший человек, Кать. Оставалось надеяться, что Пушкарёва эволюционировала и не сочтёт это за издёвку. - Вы тоже ничего. - Вроде бы буркнула недовольно, но в глазах-то смешинки. Эту партию Жданов выиграл. - Мир? Протянуть раскрытую ладонь, подождать, пока она аккуратно вложит свои пальцы в его. Легонько пожать, совсем не так, как после удачных переговоров, и уж точно не в ломающем кости стиле ублюдочного Сашеньки. - Мир, только давайте без... всякого, - всё же смутилась. Слегка охрипла и, царапнув ресницами стёкла очков, отвела взгляд. - И да, я в курсе сашиных способностей, но у него на меня всегда были совсем другие планы. Андрей руку убрал, про себя шикая на всколыхнувшееся внутри чувство сожаления, и поднялся. Засиделся он что-то, к совету подготовиться всё же надо нормально, а не как всегда - в последний день, катиными стараниями и ромкиными молитвами... Отряхнул брюки от шоколадных крошек, поправил очки на носу, сунул руки в карманы. Тошнота прошла. Осталось напоследок кивнуть сливочно-ванильной Катеньке: - Кошки-мышки, я помню.