Я бы умер за тебя дважды

      Сергей измеряет шагами свой кабинет вдоль и поперек, пока ждет истечения обозначенных 25 минут. В голове скопом роятся мысли – Олег вернулся? Это правда Олег? Он на самом едет сейчас к нему, в башню? Они действительно увидятся сейчас? Это не сон?       Он пытается хоть немного успокоиться, чтобы не встретить Олега в околобредовом состоянии, поэтому торопливо идет обратно в гардеробную, дрожащими руками стаскивает с себя рабочий костюм и надевает рандомные штаны и лонгслив – ему не особо хочется прихорашиваться, просто надо чем-то занять себя до приезда Олега. Мельком глянув на себя в зеркало, он понимает, что случайно стер тональный крем на щеках и лбу, быстро исправляет этот недочет и радуется, что успел это заметить вовремя.       Заканчивает с косметическими процедурами, бросает взгляд на часы – прошло только 15 минут. Думает спуститься вниз, подождать Олега у входа в башню, но быстро отметает этот вариант, вдруг Олег приедет на подземную парковку и они случайно разминутся, да и встреча с ним – это слишком личное, не хочется, чтобы рядом была хоть одна живая душа в этот момент.       Возвращается обратно в кабинет, начинает снова измерять его шагами. В один момент резко останавливается, пишет Лере, что она может быть свободна, потому что у него личная встреча, затем дает Марго распоряжение не впускать к нему никого кроме Олега.       Сергей чувствует себя глупым влюбленным мальчишкой, который много лет назад стоял на перроне и ждал своего Волка из армии – его тогда трясло точно так же, как и сейчас. Ему не хочется думать о том, как много времени прошло и как сильно все изменилось, сейчас его мысли заняты только одним – с минуты на минуту он увидит Олега.       По его ощущениям, проходит целая вечность, прежде чем лифт на этаже издает тихий дзынь, а затем по коридору раздаются твердые шаги. Сергея не отпускает чувство, что его сердце бьется где-то в горле.       Он встречает Олега уже в стеклянных дверях кабинета, налетает как вихрь и едва не сбивает с ног, впечатываясь в него своим телом с разбегу.       – Олег... – выдыхает он куда-то в плечо, судорожно обнимая его за плечи. – Это правда ты?       Проходят несколько бесконечно долгих секунд, прежде чем сильные руки сжимают его тело в объятиях.       – Это правда я, Сереж, – мычит знакомый голос ему в висок.       Отлипнуть друг от друга кажется непосильным трудом, но они все же делают это – посмотреть друг другу в глаза хочется сильнее. Немного отстранившись, но не размыкая крепких объятий, Сергей наконец может нормально увидеть родное лицо. Олег, кажется, практически не изменился с их последней встречи еще в начале 2020 года, разве что легкая щетина, которая раньше изредка украшала его правильное лицо, превратилась в полноценную бороду, тем не менее, аккуратно подстриженную. Сергей мимоходом думает, что Олег, вероятно, уже по возвращении домой ходил в какой-нибудь барбершоп, чтобы навести красоту, потому что в Сирии такой возможности у него не могло быть. Лицо все такое же молодое, теперь морщинки на нем вряд ли когда-нибудь появятся, хотя Сергей себе когда-то представлял, как они оба будут выглядеть в старости. Рука невольно тянется к волосам Олега и убирает его темную челку, которая чуть-чуть лезет тому в глаза.       – Я даже мечтать не мог о том, чтобы снова тебя увидеть, – вырывается у него с каким-то сдавленным всхлипом, когда он смотрит в глаза напротив.       – А я только об этом и мечтал, – практически мурлычет Олег, улыбаясь ему так заразительно-счастливо, что Сережа тоже не может сдержать улыбки.       Рука Олега тоже тянется к его лицу, чтобы ласково погладить по щеке.       – Ты чего такой холодный, замерз? – он обеспокоенно хмурится.       – Нет, все хорошо, – Сергей улыбается и не сразу понимает, что Олег, вообще-то, все еще считает его живым, как и весь остальной мир.       – Все равно тебе надо одеться теплее, – он смотрит на него с нежностью, скользит ладонью дальше по щеке, ближе к шее, но потом его взгляд становится удивленным. – Ты начал пользоваться косметикой?       Разумовский понимает, что разговор не получится отложить. Он аккуратно берет Олега за руку и тянет к дивану, чтобы сесть, тот послушно идет за ним. Усаживаются лицом друг к другу, Сергей не выпускает его руки из своей.       – Да, Олеж, мне пришлось. По той же причине, что и тебе, – выдавливает он из себя, неотрывно гладя в глаза Олега.       За считанные секунды у Волкова на лице отображается целая гамма эмоций, сменяющих друг друга: непонимание, удивление, отрицание, а затем осознание.       – Нет, ты ведь не... – шепчет он, сжимая Сережину руку.       – Да, Волч, ты правильно понял, – вздыхает Сергей, с грустью отводя взгляд.       – Все же ты был болен раком, да? – голос у Олега скорбный, надтреснутый, словно ему сейчас придется хоронить Сережу во второй раз. – А я до последнего надеялся, что меня тогда обманули.       – Нет, это не рак. Там... Все сложнее, – если бы у него была нормальная циркуляция крови в организме, Сергей бы обязательно покраснел сейчас как рак. Он не думал, что этот разговор будет таким сложным.       – А что тогда? Что-то случилось во время восстания? – Олег беспокоится, продолжает сжимать его руку и пытается заглянуть в глаза.       – Волчонок, ты же знаешь, что после восстания никто не возвращался, – Сергей поджимает губы и думает, как бы сказать правду помягче. – Я умер еще до этих событий.       – Ты не хочешь мне говорить об этом? – догадывается Олег и слегка хмурит брови.       – Я думаю, тебе будет неприятно это услышать, – уклончиво отвечает Сергей, но такая формулировка наоборот только сильнее распаляет интерес.       – Почему? – Олег хмурится сильнее. – Мне бы хотелось знать правду, какой бы неприятной она ни была.       Сергей отводит взгляд и опускает голову, бессознательно пытаясь занавеситься спадающими на глаза волосами. В этот момент смотреть в глаза Олегу некомфортно. Он вроде бы достаточно спокойно отреагировал на новость о том, что у Сергея тоже СЧС, но что он скажет, когда узнает причину, по которой Сергей оказался в могиле? Он вздыхает и все-таки решается рассказать правду, потому что начинать всё с чистого листа в этой второй жизни со лжи и недосказанности ему не хочется.       – Хорошо. Только, прошу тебя, отнесись к этому спокойно, – он находит в себе силы, чтобы снова посмотреть на Олега. – Это дела давно минувших дней, я тогда не совсем давал отчет своим действиям. Возможно, если бы у меня был из близких людей хоть кто-нибудь кроме тебя, то этого бы не произошло...       Лицо Олега вытягивается. Сергею кажется, что в глазах промелькает осознание, но он молчит, дает возможность закончить.       – Когда я получил твою похоронку, то не мог сначала поверить в это, в голове не укладывалось, что тебя больше нет. Я сразу же поднял свои связи, чтобы выяснить правду, но по итогу мой самый сильный страх сбылся – документы были отправлены не по ошибке. Вот тогда и пришло понимание того, что все, чего я пытался в жизни добиться, без тебя значения не имеет, – Сергей замолкает, затем неуверенно тянет вверх свободные рукава лонгслива. – Наверное, я выбрал самый дебильный способ, но в тот момент мне так не казалось.       Олег ошарашенно смотрит на огромные черные шрамы на локтевом сгибе обеих рук Сережи. Способ можно было бы назвать банально-девчачьим, если бы он перерезал запястья, но Разумовский решил пойти чуть дальше и повредить крупные вены немного повыше. Он смотрит на эти шрамы и отстраненно вспоминает, как было тяжело резать свою плоть левой рукой, которую он исполосовал первой, а также то, с каким остервенением он это делал. Он никогда не верил в бога и загробную жизнь, но в последние минуты мечтал о том, чтобы встретиться с Олегом еще хотя бы раз, где угодно – в аду, раю или в другой жизни, только бы с ним.       – Сережа... – вырывается у Олега со сдавленным хрипом. Он осторожно, словно боясь навредить, обхватывает его руки чуть выше запястий, а затем порывисто притягивает к себе и крепко обнимает. – Как же ты... Зачем ты так... Тебе ведь было больно... – бормочет он сбивающимся полушепотом куда-то ему в макушку, а Сергею хочется заплакать. Он не думал, что Олег может его осудить, но почему-то от его реакции все равно чувствует облегчение, словно с его плеч свалился огромный мешок вины.       – Не думай об этом, сейчас ведь все хорошо. Мы оба вернулись, и теперь нам никто и ничто не сможет помешать, да? – Сергей немного отстраняется и с надеждой смотрит ему в глаза.       – Да, – Олег улыбается, берет Сережино лицо в свои ладони. – Теперь нас даже смерть не разлучит.       Они оба смеются, и наконец приходит легкость, которая всегда была между ними, даже во время самых сильных ссор. В какой-то момент Олег тянется лицом к Сергею, и ему кажется, что в животе проснулись мертвые бабочки, но Волков просто прижимается лбом к его лбу, при этом все еще оставляя ладонь на его щеке и шее. Такой привычный и родной жест, от которого на душе разливается приятное тепло. Сережа совсем недолго раздумывает, а потом подается вперед, сокращая то минимальное расстояние между ними до нуля.       Первый поцелуй в их второй жизни оказывается таким же волнительным и необходимым, как когда-то в юности. Тогда, правда, смелости набрался все же Олег, но перед этим ему пришлось выпить бутылку блейзера – для храбрости, как минимум, так он сам себя убеждал. Сережа в тот вечер не пил, но взаимные чувства пьянили гораздо сильнее.       Олег отвечает на поцелуй сразу же, словно ждал этого, сам хотел сделать, но не решался. Второй рукой он обнимает Сережу за талию и привлекает ближе к себе. Сергей послушно тянется к нему и обнимает в ответ. Им некуда спешить, не нужно переводить дыхание и в принципе дышать, поэтому они долго целуются, вместе вспоминая, каково это – растворяться в другом человеке и его близости. Ощущения отличаются от того, что они помнят из прошлой жизни, как минимум потому что чувствительность у частично умерших снижена, хотя Сережа с этим поспорил бы – с каждым новым прикосновением Олега ему кажется, что кожа начинает гореть и плавиться, и от этого так одуряюще приятно, что не хочется, чтобы это когда-нибудь закончилось.       Сергей чувствует себя счастливым, и если ради этого ему нужно будет умереть еще раз, он не станет раздумывать ни секунды.