Я бы умер за тебя дважды

      – ...люди с синдромом частичной смерти имеют право снова стать полноценными членами общества, именно на это нацелена программа...       Сергей рвано вздыхает. Он видит эту социальную рекламу на экране большого телевизора, наверное, уже сотый раз, сидя в приемном отделении. Его немного потряхивает от нервного перенапряжения, он снова кидает взгляд на электронные часы, висящие над телевизором. 11:47 – она опаздывает уже почти на час. В целом, это неудивительно, сам Сергей вряд ли торопился бы сюда.       Он вяло оглядывается по сторонам. На первый взгляд, отличная больница, светлая, чистая, оснащенная по последнему слову медицины. Только это все исключительно на первый взгляд. То, что происходит за стенами отдаленных корпусов, не покажут в социальной рекламе по телевизору, с трибун об этом никто вещать не станет, даже ролики на ютубе об этом никто не захочет записывать. Ему еще повезло – это не самый худший вариант для такого как он, всё же деньги и слава, которые были у него при жизни, позволили закрыть его тут, а не в каком-нибудь мерзком, разваливающемся от сырости и плесени госпитале, куда сгоняли всех частично умерших после того, как началось повсеместное внедрение программы лечения. Хотя, если быть честным, Сергею уже было совершенно плевать, где влачить свое жалкое существование.       Он снова поглядывает на циферблат часов, но взгляд его цепляется за изображение на телевизоре, на котором крупным планом представлено лицо частично умершего. Сергей нервно сглатывает. Серая кожа с ярко выделяющимися венами и белесые глаза – не самое приятное зрелище, особенно учитывая, что он выглядит точно так же без слоя тональника и контактных линз. Становится противно от себя, рука мелко подрагивает, правая нога начинает нервно постукивать. Да где же там Лера?       Сергей еще раз оглядывается по сторонам. Почему-то в приемной нет даже врачей. Куда все подевались? Ситуация начинает здорово напрягать его, он думает уже пойти в кабинет своего врача, чтобы узнать, все ли в порядке, как вдруг в вестибюле наконец появляется его помощница. Лера выглядит нервной - пальто нараспашку, волосы всклочены, в руке теребит дипломат. Зачем только дипломат притащила, сделку что ли заключать собралась тут? Сергей машинально подмечает, что в волосах ассистентки виднеются капельки подтаявшей воды, на плечах снежинки, которые тоже вот-вот станут водой. Уже давно зима, а он это понимает только сейчас. Сидя в четырех стенах своей белой палаты, словно вылизанной до скрипа от чистоты, он даже ни разу к окну не подходил за все время. Да и зачем это ему? Какая разница, при какой погоде гнить изнутри?       Лера быстро находит его глазами и ее выражение растерянности на лице сменяется каким-то подобием облегчения, словно все это время она не была до конца уверена, что здесь ее и правда ждет бывший начальник. Хотя начальником Сергея можно было назвать с большой натяжкой – он почти не контактировал со своими подчиненными, общаясь исключительно с электронной Марго, а она, в свою очередь, уже распределяла задачи среди сотрудников. Так что Лера была его ассистенткой лишь номинально, а сейчас – для галочки в документах.       – Сергей Викторович! – она останавливается рядом с Сергеем, который не знает, что ему делать. Протянуть руку? А уместно ли это? Он не знает, какие сейчас в обществе существуют предубеждения по поводу частично умерших. С ВИЧ-положительными, вон, до сих пор некоторые люди боятся за руку здороваться, хотя все мифы давно развенчаны. В конце концов он просто поднимается с диванчика и кивает ей, выдавливая из себя неловкую улыбку.       – Сергей Викторович, простите, что я так задержалась, пробки жуткие, снегопад, весь город гудит перед новогодними праздниками, - Лера виновато опускает взгляд в пол. Она сама не знает, как ей быть с руководителем в его изменившемся положении, а Сергей отстраненно думает о том, что уже новый год на носу, оказывается.       – Ничего, – наконец кивает он еще раз раскрасневшейся с холода ассистентке. – у меня теперь времени более чем предостаточно.       Помощница на это подобие шутки тоже давит улыбку. Она не знала, насколько изменится Разумовский после возвращения, а поэтому ждала чего угодно. На первый взгляд, Сергей не изменился никак, просто стал еще более отстраненным и угрюмым, чем до своей смерти. Но это не значит, что можно расслабиться.       – Сергей Викторович, нам сейчас нужно же документы какие-то подписать, да? - Лера решает перейти к сути дела.       – Да, тебе еще нужно будет пройти инструктаж по тому как... – он запинается на секунду. – Обращаться со мной.       Лера понятливо кивает и перекладывает дипломат из одной руки в другую, нервно переминаясь с ноги на ногу. Сергей открывает рот, чтобы еще что-то сказать, но вдруг замечает за спиной Макаровой идущего к ним со стороны коридора врача.       – Добрый день! – врач останавливается рядом с ними и приветливо улыбается. Сергею от этой улыбки не по себе. – Я Вениамин Самуилович Рубинштейн, лечащий врач Сергея.       – Очень приятно. Валерия Макарова, ассистентка Сергея Викторовича, – Лера протягивает врачу руку и пожимает ее. Сергей в ответ на это хмыкает про себя, но вслух ничего не говорит.       Они быстро заканчивают с любезностями, и Рубинштейн уводит Леру в процедурную для проведения инструктажа. Сергей снова остается один в своей безликой палате. Все его немногочисленные вещи уже давно собраны в сумку и стоят у двери, там и собирать было нечего – косметика и линзы для маскировки, пара скетчбуков, в которых он ничего не рисовал, но зачем-то попросил их вместе с другими рисовальными принадлежностями, несколько гаджетов, которыми он тоже почти не пользовался, всячески избегая новостей, и одежда, в которой его похоронили, в ней же он сюда и попал. Это, пожалуй, была самая странная часть его пожиток. Зачем вообще хранить вещи, в которых ты был похоронен? Сергей не понимал, но тоже решил не выбрасывать, как и все остальные вернувшиеся. Видимо, есть какая-то особая романтика в предметах, которые сопровождают человека в его последний путь.       Сергей походит к окну и решает посмотреть в последний раз на вид, которым он пренебрегал долгие месяцы нахождения тут. Перед ним открывается вид на высокую сетчатую ограду, а за ней – заснеженный у берегов залив, темная гладь воды которого уходит далеко вперед и плавно соединяется с серым небом. Редкие деревья припорошены свежим снегом, сбоку виднеется белая крыша соседнего корпуса. Территория вокруг больницы кажется такой же белой, пустой и безжизненной. Что ж, самое место для таких ходячих трупов, как он.       В дверь стучат, Сергей едва успевает повернуться, как к нему в палату заходит Рубинштейн, за спиной которого, неловко переминаясь, маячит светлая Лерина голова.       – Сергей, пойдемте, вам пора принимать нейротриптилин. Заодно покажем Валерии, как это происходит.       Сергей внутренне вздрагивает, но старается не подавать виду, коротко кивает и идет за врачом в процедурную.       Рубинштейн деловито показывает Лере ампулу и дозатор, который похож на ветеринарный шприц, а также рассказывает, что нейротриптилин предназначен для искусственной стимуляции нейрогенеза глиальных клеток головного мозга Сергея, пока сам он безучастно сидит на кушетке спиной к ним. Сам он слышал эту информацию неоднократное количество раз и практически мог выступать суфлером врача. Когда презентация Вениамина Самуиловича заканчивается, он приступает к самой неприятной части для Сергея.       – Лекарство необходимо вводить сюда, в отверстие между 1 и 2 позвонком, – Рубинштейн оттягивает ворот Сережиного лонгслива, открывая Лере вид на безобразную дыру прямо в его шее. Макарова, которая когда-то хотела учиться на медика, нервно сглатывает от этого зрелища. – Вот таким образом, – довольно протягивает он слова и подносит дозатор к отверстию, а затем впрыскивает нейротриптилин.       Сергей ничего от этого практически не чувствует. Его тело, как и у всех вернувшихся, безвозвратно утратило нервные клетки, способные передавать в мозг болевые импульсы, поэтому он всегда словно под наркозом. Он чувствует свое тело в пространстве, может слабо ощущать предметы, одежду на теле и температуру вокруг, но это все словно очень приглушенно и не по-настоящему. Прикосновения к шее от холодного дозатора он тоже регистрирует для себя чисто механически, хотя, от легкого нажатия врача на его плечо через тонкую ткань лонгслива, ему становится немного не по себе.       После попадания в тело лекарства он тоже не должен ничего чувствовать, но его вдруг крупно прошибает дрожью. Сергей не закрывает глаза, но мир перед его глазами меркнет, на несколько секунд от ощущает себя словно в другом месте. Темном, узком и на два метра под землей. Это случается с ним не в первый раз, поэтому он почти не паникует.       – Что с ним? – испуганно выдыхает Лера за спиной.       Рубинштейн усмехается и снисходительно похлопывает Сергея по худому плечу.       – Побочное действие лекартва. У некоторых... – он замолкает, подбирая слово. – Пациентов, страдающих партмортальным синдромом, иногда, во время принятия препарата, случаются приступы навязчивых воспоминаний из бессознательной жизни.       Лера непонимающе хмурится и смотрит на Вениамина Самуиловича.       – Партмортальный синдром? Это вы так называете синдром частичной смерти?       – Да, мне не нравится название, которое выбрали данному состоянию наши британские коллеги, поэтому я дал свое, – Рубинштейн горделиво задирает подбородок и улыбается ей. – Видите ли, в нашей стране изучение этого удивительного феномена несколько отстало от остального мира, поэтому я в какой-то мере стою у его истоков. Какие-то знания мы переняли у наших коллег из туманного Альбиона, а какие-то открытия сделали самостоятельно...       "И с огромным фанатизмом," – заканчивает про себя его предложение Сергей. К сожалению, ему не понаслышке известно, как рьяно Рубинштейн занят изучением синдрома частичной смерти. Конечно, с ним ничего особо страшного не происходило, но это по большей мере заслуга его громкого имени. Издеваться над Сергеем Разумовском, даже если он находится в состоянии агрессивного трупа, и даже во благо науки, было бы слишком опасно для него. Поэтому Вениамин Самуилович активно делал открытия на других пациентах, у которых не было денег, славы и влиятельных родственников или друзей. Все знают, что частично умершие не могут чувствовать боли, но Рубинштейн мог бы с этим поспорить.       – Как это не обзови, суть останется всё та же, мы — ходячие трупы, – вдруг подает голос Сергей, которого наконец перестало трясти.       Рубинштейн мигом оживляется, огибает кушетку и оказывается перед Сергеем, подгибая колени, чтоб оказаться лицом с ним на одном уровне.       – Что я слышу, Сергей, вы снова за свое? Как мы с вами договаривались?       Врач вытаскивает из нагрудного кармана своего белого халата маленькое зеркальце и протягивает ему. Сергей вздыхает и с трудом сдерживает себя от того, чтобы закатить глаза. Рубинштейн и вся эта бравада ему уже осточертели.       – Ну же, Сергей? – настаивает врач.       Сергей сглатывает несуществующую слюну, берет в руки зеркало и, глядя в глаза своему отражению, произносит опостылевшую фразу как скороговорку.       – Я – жертва партмортального синдрома, и все, что я сделал до лечения, не моя вина.       – Вот и отлично Сергей, повторяйте это почаще, - он ободряюще хлопает Сергея по плечам, а потом поворачивается к Лере. – Валерия, прошу проследить, чтобы Сергей повторял установки, которые указаны на странице 14 пособия по сопровождению пациентов с партмортальным синдромом.       Лера выглядит немного испуганной, но активно кивает, переводя взгляд со спины Разумовского на лицо Рубинштейна и обратно.       – Вот и славно! – Вениамин хлопает в ладоши, а потом отходит к рабочему столу и заглядывает в какие-то бумаги. – Итак... Все бюрократические моменты мы с вами обсудили. Подскажите, какие-то вопросы у вас ко мне остались?       – У меня только один вопрос, к кому я могу обратиться за дополнительной консультацией, если она понадобится? – неуверенно подает голос Лера.       – Разумеется, ко мне! – тут же отзывается Вениамин и протягивает ей свою визитку. – Тут мои контакты. Можете беспокоить в любое время. Для таких пациентов как Сергей у меня всегда найдется свободная минута, – он поглядывает на Разумовского с какой-то хищной улыбкой, от которой его внутренне передергивает.       "Еще бы, – думает про себя Сергей, – не зря же ты так упорно пытался залезть ко мне в голову."       Наконец их отпускают из больницы. Сережа надевает бежевый свитер и коричневое пальто, хотя они ему вовсе не нужны – он может почувствовать холод, но дискомфорта это не доставит. До машины идут молча. Теперь Лерин портфель-дипломат неестественно раздут из-за объемного дозатора и ампул с нейротриптилином. Видимо, она не ожидала, что устройство будет таким объемным.       – Ты не взяла водителя? – удивленно спрашивает Сергей, когда они подходят к черному мерседесу. У него когда-то был такой же, только фиолетовый. А возможно, это даже его машина, просто перекрашенная. Но теперь у него ничего нет. Все, что у него было, будто бы осталось в прошлой жизни, когда он еще был человеком и все эти мелочи имели хоть какое-то значение.       – Пока вас не было, многое поменялось, – как будто бы виновато произносит Лера, разблокируя двери авто. – Из хорошего — я получила права.       "А я их потерял," – хмыкает Сергей про себя, но вслух произносит что-то вроде одобрения.       Какое-то время они едут молча. Затем Сергей решает заговорить.       – Честно говоря, я вообще не интересовался ничем, пока там сидел, поэтому можешь мне сделать какой-нибудь быстрый ликбез по новостям, которые я должен знать?       Лера кидает на него быстрый взгляд и как-то странно тушуется.       – Даже не знаю, с чего начать... – она нервно барабанит пальцами по рулю, внимательно глядя на заснеженную дорогу. – Политическая ситуация в стране осталась прежней, к слову, из-за политики Единой России программа ассимиляции оказалась настолько сильно затянутой. Консервативно настроенные депутаты были категорически против сначала лечения, а потом и внедрения в общество пациентов с... Синдромом частичной смерти. – Сергей усмехается, видимо, Леру тоже не впечатлил термин, придуманный Рубинштейном. – Оппозиция, к слову, наоборот настаивала на обратном. Можно сказать, что вся положительная динамика в этом вопросе — целиком и полностью заслуга России Будущего и ФБК.       Сергей довольно улыбается. Не зря он при жизни активно донатил свои деньги на их развитие.       – Сейчас уже все восстановили практически, а в самом начале... Было тяжело, особенно в крупных городах. Но народ быстро оправился, все стараются жить как раньше. Леди Гага, например, в январе в Москву приезжает, – добавляет она, видимо, вспомнив об этом факте из-за песни исполнительницы по радио.       – Звучит неплохо, – подает голос Сергей, чтобы хоть как-то поддержать разговор.       – Да... Мы с Томой сразу же купили билеты, там солд-аут был в первый же день, – Лера смущенно улыбается, а Сергей вспоминает, что Тома – это, кажется, девушка Леры, которая работает в отделе информационной безопасности "Вместе". Личная жизнь сотрудников его мало интересовала, но тут как-то получилось, что отношения девушек развивались у него прямо на глазах.       – Рад, что у вас все хорошо, – выдавливает он из себя, сглатывая метафоричный ком в горле.       – У "Вместе", к слову, тоже все хорошо, – добавляет Лера, видимо, чтобы порадовать его. – В первые месяцы восстания был просто бум посещаемости, причем приложение внезапно получило дополнительную популярность в Европе и Америке. Да и сейчас позиции не сдаем, так что можете не переживать, Сергей Викторович, ваша соцсеть вернется к вам в руки в полном порядке, – она наконец смотрит на него и не старается сразу же отвести взгляд.       Сергей сначала улыбается ей в ответ, а потом до него доходит смысл сказанного.       – В каком смысле вернется ко мне? Я ведь юридически все еще мертв, а с документами для частично умерших у нас ничего не понятно, насколько я знаю. Ты хочешь сказать, что совет директоров так просто отдаст мне обратно "Вместе" просто за красивые глаза? – он подается вперед, в плечо упирается ремень безопасности. Что-то тут не так, не может все быть так просто.       – Ну... – Лера неуверенно мнется. – Мне кажется, вам об этом лучше поговорить с Некрасовым и Фоменко.       Сергей пытается вспомнить, кто это. Некрасов – это его заместитель, опять же, формальная должность, потому что Сергея при жизни нигде не нужно было замещать, а Фоменко... Он начальник отдела пиара, кажется?       – Не понял. Зачем мне бывший зам и главный по пиару?       Лера нервно сжимает руль в своих руках до поболевших пальцев. Ей нужно было держать язык за зубами до офиса, в котором Разумовскому все должны были рассказать нормально, а не как она, с бухты-барахты.       – Сергей Викторович, простите, я не должна была...       – Лера, – с нажимом повторяет Сергей, максимально поворачиваясь к ней всем корпусом, девушка понимает, что отвертеться не получится.       – Вам должны были сказать об этом в более подходящей обстановке, но, раз так получилось... – она набирает в легкие больше воздуха и практически выпаливает. – Юридически вы даже не умирали, поэтому "Вместе" все это время принадлежала вам и принадлежит сейчас.       Сергей думает, что ему показалось, но испуг на лице ассистентки говорил об обратном.       – Это... Вообще как?       – Я... Я не знаю деталей, но им как-то получилось все провернуть так, чтобы никто не узнал о вашей смерти... Они не делали никаких заявлений, устроили закрытые похороны, сделали все так, что никакие слухи не просочились в прессу. Они хотели придержать эту новость какое-то время, чтобы популярность соцсети не пострадала, но потом... – Лера сбивчиво бормочет и чуть не плачет. – Спустя 3 дня после ваших похорон началось восстание, и как-то все завертелось, что... Они наняли людей, которые смогли отыскать вас и быстро направили в ту клинику, где вы ждали лечения, чтобы теперь вы просто могли вернуться...       – Кто все это время управлял компанией вместо меня? – резко обрывает ее Сергей.       Лера замирает как напуганный зверек.       – Николай Владимирович...       – Некрасов, значит? – хмыкает Сергей. Вот ведь хитрый гад. За популярность соцсети он беспокоился, как же, как же.       Ассистентка только затравленно кивает.       – Когда они собирались об этом мне сказать?       – Сегодня запланировано собрание с вами на 15:30.       – Отлично, там я его и прибью.       Лера испуганно косится на него, сжимая руль в руках еще сильнее.       – Не бойся, это только фигурально. Гнить в тюрьме из-за этого пройдохи я не намерен, несмотря на то, что времени у меня теперь с лихвой хватит на десять жизней вперед, – Сергей откидывается на спинку сидения и смотрит в окно, складывая руки на груди, а Лера наконец может спокойно выдохнуть. До офиса они доезжают в полной тишине, нарушаемой только тихой музыкой по радио.       Здание башни "Вместе" выглядит все так же величественно и презентабельно, как он его помнил. Сергей задумчиво смотрит на знак pease на фасаде здания, которое он уже и не думал когда-то увидеть, прежде чем войти внутрь. Башня выглядит как-то по-домашнему, но вместе с тем она бесконечно далека от этого понятия, ведь дом – это не стены и квадратные метры, а люди, которые там живут. В башне "Вместе" раньше жил только он, Сережа, и, иногда, – тот, о ком он запрещает себе сейчас даже думать. Теперь у Сережи точно не было дома, ему было возвращаться некуда и не к кому.       Кабинет встречает его холодным величием барельефа, скульптур и Венеры на стене. Надо же, за почти 5 лет так ничего и не изменилось. Неужели Некрасов даже не пытался обжиться тут?       – Добрый день, Сергей, – внезапно раздается роботизированный голос.       Сергей поворачивается и видит экран, занимающий добрую часть северной стены кабинета, с которого на него смотрит анимированная помощница – Марго, его искусственный интеллект, его последнее творение, его цифровой ребенок.       – Здравствуй, Марго, – отвечает он, внезапно понимая, как же он на самом деле соскучился по ней. Забавно, что скучает он, видимо, только по чему-то неживому.       – Вас давно не было, Сергей. Как ваши дела? – интересуется ИИ.       – Бывало и хуже, – задумчиво тянет он, проходя вдоль стены с автоматами и останавливаясь у панорамного окна. – Марго, сегодня у меня запланирована встреча с Некрасовым и Фоменко в 15:30, перенеси ее на ближайший свободный слот.       – Принято. Переношу встречу на 14:00.       Сергей бросает взгляд на часы внизу экрана – до встречи остается 15 минут. Отлично, он как раз успеет привести себя в порядок перед встречей.       Его мини-квартира, в которой он прожил несколько лет, тоже оказывается неизменной, но при этом пыли нигде нет, значит, уборку производят регулярно. Все вещи лежат на своих местах, словно владелец ушел отсюда 5 минут назад, а не 5 лет. Он быстро скидывает с себя одежду, которую ему предоставили в больнице, старается не смотреть на шрамы на теле. Один из эстетических минусов быть ходячим трупом – шрамы никогда не заживут, особенно посмертные. Он надевает серый костюм-двойку и черную водолазку, чтобы по максимуму закрыть тело. Немного думает, но все же надевает умные часы поверх рукава водолазки. В конце концов, считать пульс ему больше не надо, так что часы будут выполнять только свою прямую функцию – показывать время.       Глядя на себя в зеркале, он замечает, что кое-где тональный крем стерся, поэтому выуживает из сумки импровизированную косметичку. Тот крем, который ему изначально выдавали, был отвратительным, на несколько тонов темнее его родного цвета кожи, поэтому Сергею любезно предоставили нормальный тональник, с которым он не был похож на жертву автозагара. Государственные линзы тоже были ужасными, с каким-то неестественно-синим цветом, их Сергей также заменил на вполне прилично выглядящие, которые даже при близком контакте сложно было отличить от его натуральных глаз.       В конце своих приготовлений он быстро причесывает и без того ровно лежащие волосы и брызгает на себя каким-то парфюмом. Теперь он выглядит отлично, словно вот-вот сошел со страницы журнала. Так сразу и не скажешь, что он мертв. Что снаружи, что внутри – одинаковая гниль, которую не оживить никаким нейротриптилином.       В конференц-зал он заходит последним – там его уже ждут сотрудники, которых ему хотелось бы порвать на тряпки, – Некрасов, Фоменко и, к его удивлению, Лера. Сергей твердой походкой проходит к своему месту во главе стола, но усаживаться не торопится.       – Кто начнет? – мрачно цедит он, глядя по очереди на мужчин. Не хочется никаких притворных вежливостей, сразу к сути дела.       – Сергей Викторович, мы очень рады, что вы наконец вернулись во "Вместе", – начинает Фоменко, явно стараясь сгладить ситуацию, но Сергей его быстро прерывает взмахом руки.       – Оставь эти условности для кого-нибудь другого. Лера меня уже посвятила в то, что вы сделали. В первую очередь меня интересует, чья это была идея? – Сергей наконец отодвигает свой стул и садится, вытягивая перед собой на столе руки, сцепленные в замок.       Сотрудники нервно переглядываются.       – Моя, – наконец выдавливает из себя Фоменко, испуганно вжимая голову в плечи.       – Сергей Викторович, поверьте, мы не хотели ничего плохого, просто это произошло так внезапно, мы не знали, что делать... – начинает тараторить Некрасов.       – Кто нашел мое тело? – резко перебивает его Сергей. Их извинения его мало интересуют. Сейчас ему хочется найти виновного и казнить его, и больше ничего.       – Я, – вдруг подает свой голос Лера. Она тоже выглядит виноватой и испуганной. – В протоколах у Марго был алгоритм действий при внештатных ситуациях, который подразумевал вызов человека-ассистента, которым была и остаюсь я.       Сергей хмыкает. В тот вечер он намерено запретил Марго, которая в том числе осуществляла и контроль за его состоянием, вызов скорой помощи, но вот об этом он напрочь забыл.       – Что было дальше?       – Когда я пришла, вы уже были... У вас не было пульса. Я хотела позвонить в скорую помощь, но Марго сообщила, что пульса нет уже продолжительное время. Я испугалась, позвала Николая Владимировича.       Сергей перевел взгляд на Некрасова, ожидая услышать продолжение от него.       – Когда я пришел, пульса и правда уже не было. Я вызвал частных медиков, которые уже... – он запнулся. Наверное, тяжело говорить о смерти человека, глядя прямо ему в лицо. – Они констатировали факт смерти.       – И как же вы тогда додумались до того, что сделали? – холодно цедит Сергей, впившись взглядом в лицо своего зама.       – Я понимал, что эта ситуация ударит по репутации и рейтингу "Вместе", если не сразу, то в долгосрочной перспективе точно, поэтому позвал Кирилла Александровича.       – Когда я пришел, мы обсудили все и пришли к решению, что лучше этот факт пока скрыть от общественности, а особенно от совета директоров, – снова вклинивается Фоменко. – Сергей Викторович, в тот момент 20% акций принадлежало Льву Ищенко, который с радостью продал бы свою долю Mail.ru, и тогда от "Вместе" просто ничего не осталось бы. Мы просто хотели сделать как можно лучше для соцсети...       Сергею эти оправдания слушать не хочется, он снова раздраженно дергает ладонью, заставляя его замолкнуть.       – И ты, Лера? – он смотрит прямо на бледную Макарову, которая не поднимает глаз от папки с документами, лежащей прямо перед ней на столе. – Ты тоже считала, что так будет лучше?       Девушка молчит, но Сергей замечает, как на папку капают крупные капли слез. Сергей запоздало осознает, что перегнул палку.       – Сергей Викторович, только Леру не вините, пожалуйста, это все мы с Николаем, – снова подает голос Фоменко. – Она тогда вообще ничего не решала, только плакала по вам...       – Да, она ни в чем не виновата. Если кого-то и увольнять, то только нас с Кириллом.       – Леру я и не думал увольнять. А вот что насчет вас... – Сергей вздыхает. По-хорошему, сотрудников надо не увольнять, а поощрять. В такой сложной ситуации, в которую все попали из-за его решения, они смогли не только выкрутиться с минимальными потерями, но еще и ему сохранили юридический статус живого человека. – Я приму решение после изучения результатов работы компании за прошедшие 5 лет. Жду отчет к концу завтрашнего рабочего дня. Теперь вы оба свободны, а Леру прошу задержаться.       Зам и глава по пиару вылетают из конференц-зала мгновенно. Лера успевает вытереть слезы, но взгляд на него не поднимает.       – Сергей Викторович... – начинает она, но Сергей перебивает ее.       – Лера, я хотел извиниться за то, что тебе пришлось пережить в день моей смерти. Не думал, что по мне хоть кто-то прольет слезы, тем более ты.       Девушка поднимает на него удивленный взгляд.       – Вы не должны извиняться, это я виновата, что не успела раньше, ведь тогда бы вы...       – Нет, Лера, ты ни в чем не виновата. Это было моим полностью осознанным решением, но я тогда не думал, что оно на ком-то отобразится таким образом. Да мне тогда и не хотелось ни о ком думать, если честно... – Сергей ставит локти на стол и опускает голову на сцепленные в замок ладони. – Прости, что тебе пришлось видеть это, а потом и наверняка винить себя за что-то.       – Все в порядке, я уже отпустила эту ситуацию, – Лера окончательно успокаивается. – Сложнее всего было, когда я не могла никому рассказать об этом, даже Томе или психотерапевту, чтобы облегчить свою совесть. Но потом оказалось, что вы тоже среди вернувшихся, потом лекарство нашли, и мне стало легче. Но в любом случае спасибо за этот разговор.       – И тебе спасибо, – Сергей поднимает голову и устало смотрит на ассистентку. – В целом, это все, что я хотел тебе сказать, так что, если у тебя нет ко мне никаких срочных вопросов, то я не задерживаю,       Лера уже собирается уйти, но вдруг останавливается у двери.       – Сергей Викторович, простите, если лезу не в свое дело, но меня все эти годы мучил этот вопрос. Можете не отвечать, если не хотите, разумеется, но... Почему вы это сделали тогда?       Если бы он был жив и мог чувствовать боль, он бы наверняка от нее заплакал.       – Потому же, что и все несчастные, – он горько усмехается. – Не выдержал боли.