Я бы умер за тебя дважды

      Когда за Лерой закрывается дверь концеренц-зала, Сергей снова остается один на один с собой. В больнице, где у него не было особых поводов для самокопаний, было легко засунуть навязчивые мысли куда подальше, но вот в башне, где буквально все кричит о прошлой жизни, ему гораздо сложнее.       Какое-то время он старается гнать от себя лишние мысли, упорно глядя в панорамное окно на раскинувшийся внизу город. Все кажется ему таким нереальным, иллюзорным. Словно весь мир за толстым стеклом – небрежно разбросанные по ковру детские игрушки, а он сам – ребенок, которому больше не хочется с ними играть.       Сергей задумывается о том, что ему теперь делать, на что тратить так некстати появившуюся вторую и, вероятно, бессмертную жизнь. Раньше он отдавал всего себя разработке приложения и благотворительности, но приложение каким-то образом успешно существовало без него долгие годы, и теперь он даже не знает, что осталось от той соцсети, которую он оставил в феврале 2020 года. Все то, что ему когда-то казалось важным, умерло вместе с его телом на холодном полу ванной.       Он обходит по кругу зал несколько раз, затем выходит в коридор и еще какое-то время блуждает по пустынному этажу. Незаметно для себя, он возвращается обратно в свой кабинет. Все вокруг безжизненное и безликое. Зачем он вообще сделал такой дизайн? Словно музей какой-то. Когда-то ему это нравилось, казалось статусным и демонстрирующим его тонкий вкус. Сейчас он чувствует, что холодные стены и высокий потолок давят, перекрывают доступ к кислороду.       Он не замечает, как оказывается в своей спальне. С удивлением понимает, что на комоде стоит только одна фотография в рамке, на которой он улыбается и держит в руках красный диплом МГУ, хотя раньше их было гораздо больше. Он подходит ближе, открывает верхний ящик и наконец находит все остальные. С запозданием вспоминает, что разбил их в тот самый день, но, видимо, кто-то заботливо склеил рамки обратно и уложил в комод, чтобы не мозолили глаза. Мысли и чувства, которые он упорно давил в себе все это время, вырываются наружу со сдавленным всхлипом, когда он встречается с лицом Олега на одной из фотографий.       Сергей очень любил их совместные фото, особенно потому что их было катастрофически мало. Несколько детских снимков из приюта, из подростковой и студенческой жизни уже больше, и всего одна – сделанная во время короткого Олегового отпуска, который они провели в Италии. Наверное, самая любимая. На ней Сергей счастливо улыбается, глядя в кадр, а Олег прижимает его к своей груди сильными руками и целует в куда-то в шею. Спустя каких-то 8 месяцев после этого Сергей получил на него похоронку.       Частично умершие не могут чувствовать физической боли, но сейчас Сергей хотел бы причинить ее себе, лишь бы заглушить это ощущение огромной дыры в груди, которая появилась в тот самый день, когда он узнал, что его Олега больше нет.       Чувства захлестывают его с головой, и он уже не дает себе отчета, когда достает из небольшой коробки в нижнем ящике комода толстую стопку писем, которые Олег ему писал из армии. Он читает их все по очереди и рыдает без слез, дает наконец себе возможность выстрадать, выплакать свое горе по любимому, самому родному и самому дорогому мужчине.       В какой-то момент он понимает, что жалеет о том, что не может больше уйти из жизни. Для чего ему вообще нужен этот второй шанс, неужели ему не хватило боли в том, первом? Зачем ему вторая, бессмертная жизнь, в которой не будет Олега?       Его уже откровенно несет, когда он начинает копаться в самых дальних уголках своей памяти, ворошить то счастливое, но такое болезненное прошлое. Их совместное, местами горькое и трудное, детство, юность, дурманящая голову свалившейся на голову взаимной влюбленностью, молодость, которая подарила короткое, но бесценное время вместе. Они жили вдвоем в крохотной съемной квартирке в Москве, Сережа усердно учился, Олег отлынивал от учебы с не меньшим усердием, но при этом окружал его такой любовью и заботой, что иногда Сергею казалось, что он от них задыхается. В то время он не понимал, насколько был счастлив засыпать и просыпаться в крепких Олеговых объятиях, есть заботливо приготовленный им завтрак и возвращаться к нему домой каждый день. Это хрупкое счастье длилось недолго, ровно до его отчисления из универа и последующей за этим повестки в военкомат. Сережа тогда пытался его всячески уговорить откосить по дурке или найти деньги на военный билет, но Олег был непреклонен – сын капитана ВС РФ Давида Волкова не мог себе позволить увиливать от исполнения своего воинского долга. Сереже не оставалось ничего кроме смирения и мучительного ожидания. Он надеялся, что, когда Олег вернется обратно, все будет как раньше, но у того появились другие планы. Сереже было больно и обидно, но снова пришлось успокоиться и ждать, пока Олег навоюется. Он не оставлял попыток отговорить, но со временем он и правда смирился с его выбором, хоть и не одобрял это совсем, считая, что служение российской власти в нынешних реалиях просто недопустимо. Они старались не сталкиваться лбами при обсуждении политики, но пара серьезных ссор у них все же случилась во время его непродолжительных отпускных поездок. Однако это все быстро забывалось, потому что друг друга они любили сильнее собственных убеждений.       Постепенно Сергей возвращается к тем губительным мыслям, из-за которых он уже однажды решил свести счеты с жизнью – ему нужно было остановить Олега, вцепиться в него руками и ногами, заставить его остаться любыми мольбами и манипуляциями, тогда он бы остался жив, тогда они оба были бы живы. Сережа не мог себе простить этой глупости, которую он допустил, согласившись с решением Олега поехать в Сирию. Да, конечно, он пытался отговорить Олега, но ведь этого было недостаточно, он все равно уехал. Значит, Сергей плохо старался, значит, он виноват в том, что случилось.       Он уже даже не пытается плакать – слез все равно нет, мертвому телу неоткуда их взять, а на рефлекторные рыдания больше нет сил. Он медленно сползает по стене и скручивается на полу калачиком, прижимает к груди любимую фотографию, на которой они все еще вместе, и мечтает умереть во второй раз.       Сергей даже не допускает мысли о том, что Олег может быть частично умершим, как и он, потому что в похоронке было явно указано, что под Олегом взорвалась мина, и последствия этого взрыва были настолько жуткими, что в Россию и тело не стали возвращать – его попросту не было. От его любимого человека осталась только пара фотографий, стопка писем и несколько полок в гардеробной с вещами, которые, возможно, все еще хранят частички его запаха.       Он не знает, сколько так лежит, но, наверное много, раз на пороге спальни оказывается обеспокоенная Лера.       – Сергей Викторович... – она осекается, явно не ожидая увидеть его в таком положении. – Все хорошо? – испуганно спрашивает она, не решаясь зайти в комнату.       – Нет, – бесцветно хрипит Сергей, даже не пытаясь изменить свою позу. – Но это уже не имеет никакого значения. Тебе что-то нужно от меня?       Лера удивленно выдыхает, но не задает ему вопросов, которые, очевидно, очень хотят сорваться с ее языка. Вместо этого она натягивает на лицо деловое спокойствие.       – Да, я хотела с вами обсудить завтрашний совет директоров. Как только все в компании узнали, что вы вернулись, они захотели провести срочное собрание. Я передавала сообщения через Марго, но она сказала, что вы не выходите из своей комнаты уже долгое время, поэтому я решила поверить...       – Не волнуйся, второй раз я себя убить не смогу, как бы мне не хотелось, – мрачно цедит Сергей и все-таки вяло поднимается с пола.       – Я не...       – Что с собранием, почему так срочно хотят его провести? – перебивает ее Сергей, отвернувшись к комоду, на который бережно опускает фотографию. Он больше не хочет прятать ее и свои эмоции. Да, на Олега будет тяжело смотреть, но лучше так, чем лишать себя воспоминаний о нем.       – Это по поводу вашего отсутствия... Некрасов и Фоменко скрывали от них все время истинное положение дел, поэтому они знают то, что вы долгое время находились на лечении, а потом уезжали в отпуск, – выдавливает из себя ассистентка. Судя по всему, она такие решения не поддерживала, но деваться было некуда.       – На каком еще лечении? – Сергей поворачивается к ней с лицом чернее тучи.       Лера съеживается от его выражения. Все-таки что-то изменилось в Разумовском, после смерти он стал жестче. Либо это просто ей раньше везло не видеть его в таком настроении?       – Они не знали, как объяснить ваше долгое отсутствие, поэтому сказали, что у вас рак и вы уехали в Германию на лечение...       Сергей угрожающе медленно вдыхает и выдыхает.       – Что еще было сделано, чтобы скрыть настоящую причину моего отсутствия?       – Я... Подготовила отчет со всей информацией, которая транслировалась в СМИ и на руководство... Выслала вам на почту, бумажную копию оставила на рабочем столе, – торопливо отчитывается ассистентка.       – Отлично, – раздраженно бросает Сергей. – смогу хотя бы подготовиться, чтобы их дебильный план не дал трещину.       Лера кивает и неуверенно мнется в дверях, словно хочет уйти, но что-то ей мешает.       – Что-то еще? – Сергей отходит от комода и идет к панорамному окну, за которым уже сгущаются сумерки.       – Да... То есть нет... То есть... – Лера мямлит, не может подобрать слов и краснеет.       – В чем дело? – Разумовский поворачивается к ней, слегка хмуря брови. Опять какая-то плохая новость?       – Простите, я наверное опять лезу не в свое дело, просто... – она бросает на Сергея какой-то странный, виноватый или жалостливый взгляд, нервно покусывает губу и заправляет за ухо непослушную светлую прядь. – Просто человек с вашей фотографии... – она показывает на комод, на котором фото с Олегом, на котором даже его лица толком не видно.       Сергей хмурится еще сильнее, но ничего не говорит, выжидающе смотрит на помощницу.       – Когда медики увезли вас, я случайно заглянула в комнату, увидела разбитые рамки с фотографиями, на которых этот человек... Я тогда подумала, что это ваш... – она замолкает, но не находит нужное слово. – Я подумала, что вы с ним поссорились, а потом вы на эмоциях... Сделали это с собой. Простите, я правда лезу не в свое дело, но мне тогда показалось, что вам бы хотелось сохранить эти фотографии, поэтому я починила рамки и убрала их.       – Спасибо, Лера. Я рад, что ты их сохранила, – Сергей наконец расслабляется и улыбается ей по-настоящему искренне. – Этот человек мне правда был очень дорог.       Он подходит обратно к комоду, берет в руки фотографию, любовно гладит по красивому профилю Олега и, немного подумав, добавляет:       – Только мы с ним не ссорились в тот день, я просто узнал, что он погиб.       Лера удивленно выдыхает.       – Погиб?...       Сергей поднимает голову и встречается с ее круглыми от шока глазами.       – Да. Он служил в Сирии по контракту, хотя я пытался его отговорить. В тот день я получил на него похоронку, – Сергей поджимает губы и отстраненно радуется, что физически не может заплакать. Годы пребывания в лечебнице, тысячи попыток смириться со случившимся, а боль никуда не уходит.       – Сергей Викторович... Он приходил около года назад в офис и пытался с вами связаться, я тогда ему сказала, что вы в отъезде...       В этот момент Сергею кажется, что его мертвое сердце начинает биться.