Невский Дозор

У Саши по лицу текут слезы. Глаза красные. Первая же мысль — обнять-успокоить-сказать что-нибудь стоящее. И повод же дурацкий совершенно, пустяковый совсем — просто замечание за почерк сделали. Понятное дело, причина не в этом абсолютно, этот случай просто стал каким-то триггером, катализатором срыва. Они не в школе, не в универе, где подобные претензии еще имели бы хоть какой-то вес. Замечание даже не в форме наезда, оно буквально замечание — от слова «заметить». Так нет же, почему-то для Саши это важно. Настолько. Саша плачет, если честно, красиво. Но от осознания того, что ему грустно, становится грустно и Ярославу. Ярик его переживания обесценивать не собирается, поэтому стоит слева и чуть позади, положив руку на левое плечо Казьмина. Тот сидит за первой партой, правой рукой — накрест — накрыв руку Ярослава. Они одни в аудитории, и Баярунас, кажется, знает, что делать. — Саш, встань, пожалуйста, — руку не отнимает. И когда он встает, заключает в объятия, утыкаясь лбом в плечо, — давай дышать и успокаиваться. Вдох-выдох, все хорошо. Правда, все хорошо, я с тобой. Они, обнявшись, тесно прижаты друг к другу грудными клетками и дышат в такт, в одном темпе. Александр помаленьку успокаивается, уже не плачет. — Как тебя можно поддержать? — почувствовав, что Саше стало полегче и отцепившись от него, спрашивает Яр. — Ты уже поддерживаешь. Спасибо, — обнимает теперь уже он, порывисто, будто не верит, что можно. А ведь можно и почти что нужно. Баярунас готов сделать все, чтобы как-то помочь, надеется понять, в чем основная проблема, но не давит. На улице холодно и снежно — октябрь кончается. Ярик и Саша снова гуляют после пар, что уже почти стало традицией, истоком которой стал тоже октябрьский день, но в начале месяца. Кожаная куртка у Казьмина постепенно сменилась пуховиком, Баярунас все еще ходит в пальто, но теперь уже, конечно, в зимнем. Листья все пооблетали, Солнце светит куда реже, Питер заметает уже почти не тающим белым покрывалом. Холодно, но не слишком, градусник на окне с утра показывал минус пять, сейчас же, наверное, где-нибудь в районе минус трех. Снег валит густым полотнищем, загораживает обзор, забивается в лицо. И, несмотря на все это, есть в такой погоде какая-то своя прелесть и романтика. У Саши в квартире, куда они добрались час спустя посредством метро и ног, тепло, есть чай и гитара. А что еще нужно? Все равно самое главное — это они сами, Саша и Ярик то есть. Но чай вкусный, и гитара настраивается на удивление быстро. Саша сидит на краю кровати, сложив ногу на ногу, играет самозабвенно, отдавая себя музыке, этому дню и, наверное, Ярославу. Баярунас на той же кровати, сидит, прижимаясь спиной к спине Александра и чувствуя кожей, как тот поет. Поет красиво, и песня тоже красивая — про вампиров, но, конечно же, написанная человеком. Доигрывает, берет финальный аккорд и, отставив гитару к стене, пересаживается на кровать с ногами. Ярик открывает глаза и тоже садится по-другому, — так, чтобы быть напротив. — Ты очень красиво играешь. И поешь красиво, — Яр смотрит ему прямо в глаза, комплименты говорит вообще без проблем, не смущаясь. Саша почти краснеет и немножко такой способности завидует. — Спасибо. Мне очень приятно, — улыбается чуть стеснительно. Думает о том, что надо бы перестать смущаться и пребывать на грани красного лица из-за всяких пусть и приятных, но мелочей. Он взрослый человек, в конце-то концов! Ну хорошо, не совсем человек, — так тем более, раз на то пошло. Изнутри и снаружи что-то отчетливо грызет, свербит ощущением недосказанности. В воздухе пахнет чаем с голубикой и все той же недосказанностью, она заполняет собой свободное пространство и начинает давить сверху. Давление это чувствуют оба. У Саши стекленеют глаза, застывают в одной точке, как если бы он пристально смотрел на что-то за спиной Ярослава. Это не пугает, Ярик помнит, что у него довольно большой пророческий потенциал, так что просто готовится запоминать. Хорошо бы записать на диктофон, но телефон далеко, времени на то, чтобы найти его, не хватит. Голос Александра чуть-чуть меняется, становится где-то на полтора тона ниже: — Дождитесь следующей луны и будете счастливы. Не дождитесь — будете прокляты. Ждите дольше — будет поздно. Трансовое состояние длится недолго, через минуту Саша смотрит уже осознанно и столь же осознанно спрашивает: — Я пророчествовал, да? — он не первый раз имеет с этим дело. — Да. Странное пророчество, какое-то слишком простое, что ли. Ну, мне так показалось. Я дословно запомнил: «Дождитесь следующей луны и будете счастливы. Не дождитесь — будете прокляты. Ждите дольше — будет поздно». Кажется, так. И есть у меня подозрение, что к Дозорам оно особого отношения не имеет. А ты что по этому поводу думаешь? — Не знаю. Вернее, у меня есть предположение, но давай, действительно, дождемся следующей луны, я посмотрю, когда она будет, — лезет в телефон и в течении недолгого времени оглашает результат, — новолуние будет тринадцатого ноября, через четырнадцать дней. С Карамоном, думаю, все же стоит посоветоваться. — Согласен, — и тут же раздается звонок телефона, все еще находящегося у Казьмина в руках. Оба — Ярик и Саша — синхронно вздрагивают. Оба еще не привыкли к подобным штучкам руководства. — Алло, здравствуйте, Кирилл Борисович. Вы же по поводу пророчества? — Да, — звук выставлен достаточно громкий, что позволяет Ярославу слышать весь диалог. А не только с одной стороны, — ты мог меня не беспокоить, Ярослав прав, это пророчество относится лишь к вам двоим, — и отключается. Недосказанность одновременно начинает давить сильнее и при этом все-таки немного отпускает. Остаются четырнадцать дней на ожидание, общение и мыслительный процесс.