Невский Дозор

Женя падал. Долго, очень долго, как в пресловутую кроличью нору. Мучительно долгое, почти бесконечное падение, полет вниз в кромешной тьме, а после — еще более долгое погружение в черную, похожую на болотную жижу дрянь. Он будто бы тонул по чьему-то злому умыслу, этот кто-то с самого начала его удерживал, даже тогда, когда он только упал в эту гнетущую черноту. Этот кто-то не давал ни встать на ноги, ни нормально вздохнуть — что-то давило на грудь, погружая в топь нарочито медленно, как бы продавливая очень густое и очень темное вещество Жениным телом. Паники почти не было, только пульсирующая, горячая боль в висках, которая ощущалась обручем из раскаленного докрасна металла, опоясывающего голову, да тянущая слабость в сведенных судорогой конечностях. Пошевелиться почти не представлялось возможным, как и вообще сделать хоть что-нибудь, даже не получалось заплакать. А при такой боли слезы могли бы помочь, выведя из тела вместе с эмоциями хоть сколько-нибудь влитой в него грязной, испорченной, как протухшая и зазеленевшаяся вода, силы. Темной силы, к тому же. Но слез не было, как не было воздуха в легких. Легкие тоже словно охватило огнем. Вместо крика из горла вырвался какой-то сдавленный хрип, давящее сверху напряжение — пресс, сила в читом виде, ничего оригинального, — усилилось. Густая чернота дошла почти до лица, почти начала заливаться в рот и нос. Послышался — даже не почувствовался, потому что тело совсем онемело, — треск костей. Кажется, ребер. И вот тогда Женя, непонятно откуда взяв на это силы и кислород, закричал — громко, высоко. Как будто почувствовав стороннее влияние светлой силы. Закричал — и проснулся, судорожно дыша. Как хорошо, что это не реальность. Как же хорошо. — Жень… Тебе опять тот сон приснился? Который про Лену? — Петя, обеспокоенный состоянием Егорова, сидел по-турецки рядом с ним, держа его ладонь, холодную и немного мокрую от пота, в своих руках. — Нет, тот, который про болото. Все хорошо, правда. И спасибо, кстати, — Женя знал, что вброс силы во сне означает какую-то поддержку извне, из реального мира. Сама сила здесь не была нужна, просто чтобы кто-то родной вот так был рядышком и держал за руку. Это они в первое же время совместной жизни выяснили, Женя был невероятно счастлив, что с кошмарами станет чуть проще справляться, что, в общем-то, оказалось правдой. — Я на кухню. Воды попью, — юноша аккуратно вытащил кисть из некрепкого рукопожатия, тоже принимая сидячее положение. — С тобой пойти или не стоит? — Не стоит. Думаю, сейчас мне надо чуть-чуть побыть одному, хорошо? — Конечно. Если что-то нужно будет — зови, — Елфимов улыбается тепло, и тепло это почти чувствуется. Он вообще очень открытый, его эмоции практически осязаемы при желании. Он, конечно, имеет возможность их утаивать, если нужно, но обычно не видит в этом смыла. Тем более дома. Тем более рядом с Женей. На кухне темно и прохладно. Вода в кувшине тоже прохладная — как раз чтобы прийти в себя и успокоиться. Вдох-выдох, это просто сон и все в таком духе. Ну то есть да, это, конечно же, просто кошмар, но он не может не отсылать к событиям почти двадцатипятилетней давности Тогда тоже было падение, темное болото и давление прессом. Еще в ту же ночь была Сцилла — сумеречная тварь, живущая, собственно, в болоте. Кому пришло в голову окрестить ее именем античного чудовища — морского, а никак не болотного, ясно не было. Но с тем, что этот Иной был весьма остроумным, спорить трудно. Сциллу, которую то ли по юности-глупости, то ли по незнанию, но совершенно точно не специально и без не то, что злого, вообще без какого-либо умысла — трибунал Инквизиции потом разбирался — выпустил из, теоретически, хорошо охраняемой тюремной камеры кто-то из совсем юных иных, нужно было ловить. Судя по уже имеющимся в электронной части архива исследованиям и спешному анализу линий вероятности и сумеречной карты Санкт-Петербурга аналитическим отделом, искать Сциллу предстояло в окрестных лесах. В районе Будогощи, как уточнили немногим позже, пока опергруппа с максимальной возможной скоростью паковалась в снаряжение, а Кирилл с Александром вешали мощный портал — еще бы, нужно одним заходом отправить по примерным координатам восьмерых Иных. На то, чтобы сделать портал очень точным, времени не оставалось. Времени достало вообще только на то, чтобы дернуть со стенда в амуниционной оружие — мечи чуть короче классических одноручных, но длиннее, чем кинжалы, и вместе с остальной группой по очереди шагнуть в портал. В стандартном для этого состава порядке: Петр, за ним Ростислав, Женя, Агата, Максим, Влад, Саша. И Кирилл, как наиболее сильный маг, в арьергарде. Их выбросило на окраине поселка, где уже начинался лес. Счет шел на минуты, Сциллу нужно было поймать как можно скорее, пока она не восстановила силы, не напиталась лесным и болотным Сумраком и не начала нападать на людей. Пошли по одному или по двое. Женя отправился в выделенное ему направление один и вскоре добрался до болота. Мшистая поверхность пружинила под берцами. «Куриный бог» с продетым сквозь отверстие шнурком на груди начал постепенно нагреваться, предупреждая о том, что Егоров с каждым шагом приближается к опасности — амулет был зачарован именно как детектор сумеречных существ. Лес обступал болотистую проплешину среди деревьев со всех сторон. Пока еще было не топко, только ощущение, как будто ты идешь по чему-то среднему между батутом и желе. Странное ощущение. Было темно и тихо, только болото негромко хлюпало, будто что-то пережевывая. Или кого-то. Было, если честно, страшновато. Струились по пальцам предусмотрительно заготовленные довольно стандартные и знакомые многим заклинания — файербол, Тройное Лезвие и Белое Копье. Ничего сложного, но на первых порах должно сработать. Послышался громкий звук, нечто среднее между хлюпаньем и бульканьем, и поверхность болота разорвалась почти под ногами, выпуская из глубины водоема щупальце костяным когтем на конце, прочертившее смертельную линию. К счастью, Женя успел отскочить назад и вбок, рубя щупальце Лезвиями и одновременно посылая мысленный призыв ко всему отряду. Амулет почти обжигает сквозь тонкую майку под курткой. Отрубленное щупальце падает в жидкость, темнеющую в разрыве мха. Из болота тут же высовываются еще два, одно из них в следующий миг оказывается поражено файерболом. Брызжет кровь чудовища, и Женя в который раз радуется тому, что переоделся в защитную куртку — его обычная кожанка, которая «и в пир, и в мир, и в добрые люди», этого не пережила бы, ее бы попросту разъело. Коготь одного из щупалец вскользь проезжается по лодыжке — больно, но терпеть можно. Можно даже не хромать. Бой продолжается с переменным успехом еще минут семь, но по ощущениям — все двадцать. Женя опытный, он почти не устает, но внутренний счет времени в такие моменты сбоит жестоко. Женя опытный, но щупалец как-то слишком много — сказывается природа твари, она питается от Сумрака, а здесь он как раз самый для нее благоприятный, потому что лес и болото. Женя опытный, он сможет не убивать Сциллу, ему нужно только дождаться кого-нибудь, кто, пока он отвлекает существо, накинет на нее портативную обездвиживающую сферу, в простонародье — «тюрьму». Женя опытный, но против свернувшегося вокруг ног щупальца и пропоровшего грудную клетку костяного когтя возражать трудновато. Против полета в трясину и вдавливания в нее чистой силой — тоже. Как и против постепенной потери сознания. Дальше Женя ничего не помнит вплоть до открывания глаз на койке в госпитале и — сразу же — острой боли в груди. А было вот что. Призыв дошел до всех членов оперативной группы почти одновременно и все быстро, насколько это было возможно, начали пробираться к нужному месту оттуда, где находились в данный момент. Порталы провесить было нельзя из-за того, что это лес, болота и заболоченные озера. Первыми на месте оказались Елфимов и Вавилова, буквально в тот миг, когда Женя погрузился во тьму. Дальше оперативники работали молниеносно и очень слаженно. Раз — минус еще два щупальца, два — к действующим Иным добавляется Карамон, набрасывает на Сциллу заклинание-тюрьму, три — Женю в четыре руки вытаскивают на землю. А дальше — портал (ну, у части группы — электричка), запирание Сциллы в камеру, госпиталь. Долгое, мучительное и, в итого, неполное восстановление. Вообще-то Руслан сказал, что надежда на полное выздоровление и возвращение к оперативной работе есть, но пока непонятно, сколько потребуется на это времени. Потом работа в архиве, которая, конечно, ни в какое сравнение с оперативной не идет, но тоже интересна сама по себе. Жизнь не кончилась, она продолжается, лишь иногда прерываясь кошмарными снами, из которых сначала приходиться выдергивать самого себя, а потом уже этим начинает заниматься Петр. Жизнь продолжается, и в ней есть Петя, который после той страшной ночи в лесу постепенно становится ближе — сначала по-дружески, а потом… потом вы и сами знаете. Сейчас — то самое «потом», Женя допивает воду, моет стакан, умывается в ванной теплой водой и возвращается в спальню, где его ждут. Его наконец-то ждут. Он осознает это, конечно, не впервые за почти двадцать лет, но сейчас это осознание очень нужно. Двадцать лет — по меркам Иных небольшой срок, а для людей — весомая часть жизни. Под одеялом, в объятиях любимого человека (пусть они и не совсем люди) тепло. Шрамы на груди и ногах за двадцать лет стали болеть куда меньше, Руслан говорит, что у Жени есть все шансы. Но сейчас это не самое главное. Сейчас самое главное не это.