Ну что ты за человек

Тав — обыкновенная девушка, бард, любительница приключений, шуток и подколов. Она честно не понимает, как вообще ей получается ужиться в этой разношерстной компании. А еще она не понимает, что делать с этой оравой личинок в рюкзаке. Одной она позволила прогрызть дырку, но как-то не понравилось. Однажды Астарион попросил поделиться. Что ж. да забирай хоть все — не жалко. Но есть одно «но», не сойдет ли с ума и без того странный эльф. Пообещать пообещала, но, как говорится, обещать — не значит жениться. Тав — самая простая девушка, без каких-либо высоких моральных принципов. Безусловно, она хоть и сказала, что Тифлингам в Роще помогать не станет, но и совсем отвернуться от них она не может. Поможет, но за денежку. Потому что кушать тоже хочется, да и сапожки новые, да лютно поновее — деньги нужны всегда! А на благотворительности далеко не уедешь. Иногда девушка смотрит на своих новых друзей и, честно, она совсем не понимает, как ей удается держать этот идеальный баланс между сверх моральной Карлах и абсолютно отбитым Астарионом. Последний от нее не отвернулся даже после того, как она его в прямом смысле похоронила под храмом. Но она не специально, честно. А еще Тав то и дело засматривается на белокурова в лагере. Сколько ему лет? Почему он выглядит, как аристократ, при этом обладает таким продвинутым навыком взломов замков? Почему у него такой бледный цвет лица? Откуда эти две такие отметины на шее? Красивой шее, безусловно. Да и в целом Тав готова назвать Астариона неотразимым. Она не готова вешаться ему на шею, потому что, а с хрена ли вообще? Но и не смотреть на него абсолютно точно не предоставляется возможным. Обтягивающие штаны из мягкой кожи, расшитый дублет, белая сорочка выглядывающая своей оборкой из-под ворота куртки, высокие сапоги с идеальной шнуровкой — он весь будто бы само совершенство, пусть и собранное из дешевых и старых обносков, найденных где-то в пещере и снятые с каких-то бедняг. Отдельно Тав хотела бы остановится на лице Астариона, ведь как представитель искусства она не может обойти стороной такое творение. Белые волосы, красиво уложенные таинственным гелем Карлах, острый нос, тонкая линия губ, острые скулы, белоснежные зубы. Если бы кто-то ей сказал, что это ожившая статуя из замка одного из герцогов во Вратах Балдура, то она бы даже задумалась на минутку, а не правда ли это. Астарион — высший эльф со скверным характером, сочетающим в себе элегантность, обаятельность и обходительность. Не то чтобы она искренне верила, что для эльфа она действительно «дорогая», но слышать из раза в раз в свой адрес такие слова, безусловно, очень приятно. Обо всем этом она думала, всматриваясь в ночное небо, лежа у костра. В палатку идти совершенно не хотелось. Да и зачем — все разбрелись по своим лежакам и лишь Шкряб похрапывал где-то неподалеку. Догорающие поленья приятно потрескивали, заставляя Тав погрузиться в глубокий сон. Где-то вдалеке послышалось рычание Шкряба, а затем тихое «Тсс». У изголовья надломилась ветка, И Тав резко открыла глаза. Над ней, словно гарпия из легенд, нависал никто иной, как Астарион. Его немного испуганный вид и обнаженные клыки несколько смущали и веселили одновременно. А еще — немного пугали. — Ты что здесь делаешь? — пробормотала спросонья Тав, рассматривая Астариона. И что-то ей подсказывало, что сравнение с горгульей не совсем корректное. Так крадутся вампиры в тех самых балладах, которые Тав использовала как страшилку в одной из старых добрых посиделок у костра с друзьями. — Я… Я, ам… — замялся Астарион и попятился назад. Видеть эльфа таким потерянным было жуть как непривычно. — Я просто здесь, ам… — Ты ничего не хочешь мне рассказать? — Тав приподняла бровь. — Быть может, — едва кивнул головой Астарион, — однако это зависит от того, решишь ли ты пустить мне после рассказа кол в сердце. — Я могу решиться сейчас заставить тебя отплясывать, а затем дождусь утра и скажу всему лагерю, что ты двинулся умом, — съязвила Тав. — И знаешь, никто даже не усомнится в моих словах. Астарион согласно кивнул. У него и правда была не самая лучшая репутация в коллективе. Портить ее окончательно совершенно не хотелось. Как и не хотелось бы быть изгнанным из него, ведь тогда — скрываться от охотников Касадора придется в одиночку, а это куда сложнее. — Послушай, — он поднял руки перед собой в примирительном жесте, — я давно хотел тебе сказать, но не знал, как ты воспримешь… — Поэтому ты решил, что проще будет покусать меня ночью? — Ухмыльнулась Тав, скрестив руки на груди. — Ты, знаешь ли, не комарик, — она дернула подбородком, указывая на клыки, — ты думал, что я не почувствую это на своей шее? Ты либо недооцениваешь меня, либо и вправду не в себе. — От голода. — Твердо закончил за ней он фразу. — Я не из тех вампиров, что ночами крадет детей и пьет их кровь. Я уже давно, — он замялся, прикусив губу, — очень давно питаюсь лишь животными. Это, знаешь ли, не самая питательная пища для вампира. Воцарилась тишина. Тягучая, вязкая, пугающая. Астарион, на самом деле, мало чего боится, но прямо сейчас в животе неприятно скрутило. Но уже спустя мгновение, когда Тав опустила руки и снисходительно посмотрела на него, это чувство отпустило, сменяясь на торжество. — Ладно. Ты можешь попить моей крови, но, — она резко подняла указательный палец перед его носом, когда тот на радостях кинулся к ней, — ты делаешь один укус, пару глотков и идешь спать. Ясно? — Так точно, моя дорогая. Яснее некуда. Я сделаю все нежно, — он придал своему голосу самый мягкий и бархатистый тембр. И, конечно же, он заметил, как что-то сверкнуло в глазах девушки. Всегда сверкает. У всех. Тав присела обратно на лежанку, откуда буквально пару минут назад была вероломно поднята голодным вампиренышем. — Мне нужно принять какую-то определенную позу? — Тав неуверенно завертелась на коленях. — Ты так прелестна, — едва усмехнулся Астарион, — ты совсем не обязана что-то делать. Просто приляг и прими позу, какая была бы тебе удобней. Я помогу… Он осторожно положил ладонь под ее голову, придерживая второй за талию. Тав от такого жеста испытала легкое волнение, но лишь на мгновение, так как вспомнила, что она для Астариона прямо сейчас — это кусочек позднего ужина. Так что, будем считать, что прямо сейчас он аккуратно укладывает на свою тарелку сочный кусок мяса. Но как бы ни хотела, у Тав не получалось подменить свое тело на воображаемый стейк, а Астарион все никак не получался в образе мерзкоподобного вампира. Все такой же красивый, улыбающийся и, в этот раз, голодный. И теперь девушка была вынуждена на всю эту умопомрачительную красоту смотреть вблизи. Астарион коснулся ее подбородка своими длинными пальцами и чуть повернул в сторону, сильнее натягивая яремную вену. Еще мгновение и он едва касается губами ее кожи, что вызывает рой мурашек по всему телу, а затем вонзает клыки. Странное чувство, которое висит где-то на грани боли и удовольствия. В месте укуса саднит, по рукам разносится едва ощутимый холодок, а к горлу подступает воздух, превращаясь не то в стон, не то в хрип. Тав не уверена. Ей остается лишь прикрыть глаза и погрузиться в это неизвестное чувство. Астарион же, ощутив на языке вкус ее крови едва не захлебывается. Как голодный бездомный котенок, что старается поскорее проглотить еду, а не то вдруг еще отберут. В голове шумит, а живот наполняется приятным теплым чувством. Сытость. Наслаждение. Возбуждение. И последнее никак не отпускает. И он сильнее смыкает челюсти на ее шее, высасывая ее кровь, кажется, всю и без остатка. Тав не отталкивает. Да и куда уж ей — силенок не хватит. И он пьет. Наслаждается и в какой-то момент осознает, что тело в его руках подозрительно обмякло. — Вот черт… — шепчет он. Вампир отстраняется, облизывается на бездыханное тело и тут же начинает судорожно вертеть головой в поисках Иссохшего. Денег на воскрешение Тав у него нет, зато у самой барда, кажется, немного завалялось.

***

Она проснулась возле своей палатки, ощущая то самое неприятное чувство во всем теле. Его испытывают обычно сразу после воскрешения. Тав уверена, что прямо сейчас она снова прикончит этого кровососа, однако в этот раз ни единой монетки не вложит на его воскрешение. Просто отдаст его Иссхошему — пусть теперь он мучается с этим отродьем. Она твердым и уверенным шагом направилась напрямую к эльфу, что все так же привычно сидел возле своей палатки и читал этот сраный фолиант некроманта. Ей иногда так и хочется сказать, что мозгов у него не хватит, чтобы это расшифровать, но воспитание, да и обаятельность этого идиотского вампира никак не позволяли этого сделать. — Ох, моя прелесть. Ты выглядишь немного… уставшей, — в своей привычной сладкой манере начал Астарион. — Уставшей? — Прошипела Тав. — Ты убил меня! Ты, жопа ты вампирская, просто взял и убил меня! Полностью! — Я… — Он нервно замахал руками. — Я не знаю как это вышло, ясно? — Астарион едва наклонился к девушке. — Не знаю, не понимаю и искренне прошу прощения за произошедшее. В следующий раз я буду осторожнее. Последнее предложение он произнес ровно с той же интонацией, с какой его произнесла Тав после падения храма. На этой девушке ответить было категорически нечего. Этот ход Астариона она оценила. И, Тав должна признать, ход отменный. Прямо в стиле самой барда. Он еще пару минут смотрела на вампира: не то любуясь на его улучшенный после такого ужина цвет лица, не то высматривая в его глазах хоть толику чувства вины. И в этих глазах, ой, сука красивых, она не видит ровным счетом ничего. Лишь игру, страсть с нотками издевки. В ту же секунду Тав прищурилась и, приблизившись вплотную к вампиру, прошептала на ухо: — Нет-нет-нет, — произнесла она мягким тоном, едва касаясь дыханием кончиков ушей. — В следующий раз это буду я тем, кто вцепится в тебе в горло. Отстранившись Астарион взглянул в ее глаза и от изумления ему удалось лишь выгнуть бровь. Он скрестил руки на груди и с привычной ухмылкой произнес: — Надо же, будет очень любопытно, как же маленький котенок попытается ухватить за горло огромного пса. — Вот-вот, — засмеялась Тав, разворачиваясь на каблуках сапог, — самый что ни наесть настоящий пес. Она двинулась в сторону своей палатки для сборов на следующую вылазку. — Сегодня остаешься в лагере, — уходя крикнула она. — Я принесу тебе парочку крысят на обед. Астарион хотел бы догнать ее и хорошенько встряхнуть за такую наглость. Но он лишь ухмыльнулся, дивясь, какая же интересная эта Тав. А ведь самый обыкновенный человек.