Я с тобой

      — Это ты нарисовал?       Молодой художник с перекрашенными в синий волосами опустил малярную кисть в водоэмульсионке и обернулся.       Как оказалось, за его спиной стоял — или всё же сидел? — пухлый подросток в инвалидной коляске. Обритый налысо, видимо, после операции; с шейным корсетом, с кругами под глазами от бессонных ночей и небольшим кровоподтёком на сгибе локтя после многочисленных процедур забора крови на анализ.       Художник с трудом скрыл выражение жалости и удивления на своём лице и даже порадовался тому, что работал в респираторе.       Да, мальчика в инвалидной коляске стало жаль, но, если немного вглядеться, тот не выглядел жалким. Скорее растерянным и немного грустным, но почему-то в его глазах художник рассмотрел силу и бушующий океан энергии. Странное сочетание для подростка, тем более вот такого пухлого и в чём-то даже несуразного в этом шейном корсете и дешёвых китайских шлёпках на махровый носок. На вид ему было лет тринадцать, но взгляд повидавшего жизнь мужчины сбивал с толку.       — Красиво, — продолжал тем временем мальчик. — Это Жар-Птица?       — Нет, Жар-Птица вон там, — указал юноша-художник. — Видишь? Напротив пятой палаты. А это Финист.       — А… — протянул подросток. — Я читал в детстве. И сказку ещё по телеку смотрел.       — Финист, на самом деле, очень важная птица в славянской мифологии, — пояснил парнишке художник, продолжая работу. Он обмакнул кисть в другой цвет и стал прорисовывать перья у чудо-птицы.       — Чем?       — Это сокол славянских богов — Волха, бога огня и войны, и Ярилы, бога солнца. Он может отличить правду от лжи. Ну, то есть наши предки верили в это, почему бы и нам не верить? А ещё его перо устраняет любые преграды на пути.       Мальчишка усмехнулся и вздохнул.       — Мне бы такое не помешало, — проговорил он еле слышно и спросил уже громче. — Почему именно он?       — Что — именно он?       — Ну… почему ты рисуешь здесь именно его? Не Колобка какого-нибудь для мелких.       Художник мог бы ответить, что в этом просто заключается его курсовая работа; что русские народные сказки или советские мультфильмы — это беспроигрышный вариант для престарелых преподавателей в комиссии, а если выбирать из этих двух направлений, то славянский фольклор куда глубже и интереснее в работе. Потому он и рисовал на стенах коридоров детской городской больницы именно фольклорные сюжеты: Жар-Птицу, Финиста, Серого Волка и Лисичку-сестричку, добродушного Лешего, Ивана Царевича и Василису Прекрасную. Рисовал на свой манер, с душой и собственным почерком.       Он мог бы объяснить это, парнишка понял бы, но почему-то показалось, что он ждёт совсем не такого объяснения.       — А? Почему Финиста? — не унимался мальчик.       — Потому что наш русский Финист — это тот же Феникс. Знаешь такого?       — Знаю. Это из мифов древней Греции. Мы проходили в школе.       — Ну, вот. Потому и рисую его. Потому что он может родиться из пепла заново, а его перо устраняет преграды. Любые. По-моему, здесь ему самое место. Его помощь тут пригодится. Ты так не думаешь?       Художник обернулся на мальчика. Тот смотрел не на него, а на рисунок на стене. По-взрослому смотрел, осознанно.       — Глупо верить в такое, — вздохнул он в итоге. — Как картинка может убрать из-под меня эту сраную телегу? Мама тоже всё картинке молится, а толку?       — Картинка не сможет, а вот вера в чудо — да. Спорим, ты встанешь?       — Смешно. Я в это не верю.       — А я вот верю. Спорим?       — Ладно, — буркнул паренёк, протягивая руку. — На что? Если я не встану, то что?       — Ну… пусть будет бесплатный обед в Макдаке, идёт? А если ты встанешь, то станцуешь мне. Вон, как Царевич, вприсядку.       — Это глупо, — покачал головой мальчишка. Он пожал руку в пятнышках разноцветной краски и со смирением посмотрел в глаза над белой маской респиратора.       — А чтобы ты поверил, я подарю одно перо Финиста тебе. Давай руку.       Мальчик подал, и художник тонким чёрным маркером, которым делал на стене разметку, нарисовал на его запястье витиеватое пушистое перо с полосками, как у сокольего, и глазком, как у павлиньего. Для красоты.       Парнишка слабо улыбнулся и дальше смотрел на работу художника молча. А на следующий день его в больнице уже не было. Некого было накормить в Макдаке. И танец стребовать тоже не с кого. Спор затянулся на… сколько?

***

      — Фил? Филя… — Мирон тихонько потормошил парня.       Ему и хотелось увидеть Фила перед уходом, и в то же время жалко было будить его в такую рань, так что усердствовать Мирон не стал и махнул на это рукой. В самом деле, пусть спит парень… Его работа начинается позже поварской. Магазины с девяти, а то и десяти работают. Пусть высыпается, тем более что легли они вчера вдвоём поздно.       Мирон подобрал свои вещи и, зевая на ходу, вышел из спальни. Быстро спустился вниз, сполоснулся в душе и, натягивая по пути штаны, носки и футболку направился в кухню. Залезать за чем-то съедобным в холодильник уже было почему-то вообще не стыдно, так что юноша и сам подкрепился, и для Фила оставил на столе тарелку хрустящих молочных гренок и кофейник.       Перед уходом Мирон начеркал записку на липком стикере, который прилепил на стол рядом с завтраком.       «Фил, на работу убегаю. Позвоню, если будет минутка. Закрой дверь, у меня нет ключей!»       Подумал немного, потёр сонные глаза, добавил к записке короткое «Целую» и бегом на работу.       Сегодня смена была обычная — на обслуживание текущих заказов, доставки и бизнес-ланчей, так что, может, и подвернётся минутка на звонок.       — Привет, Сань! — уже взбодрившийся в тёплой дружеской обстановке общественного транспорта, поприветствовал Мирон соседку по цеху.       Санья обычно с утра пораньше не отличалась разговорчивостью, но сегодня, окинув Мирона взглядом, чему-то усмехнулась.       — Настроение хорошее? — спросил Мирон, завязывая фартук.       — У тебя, видимо, да, — с акцентом пробубнила Санья и застучала ножом по разделочной доске. — Кто так порадовал с утра?       — Да есть кому порадовать. На что заготовки делаешь?       — На аливе, на что ж ещё…       — ОливЬЕ, Сань.       Санья только махнула рукой. Мирон же приступил к своей работе.       После обеда и основной волны бизнес-ланчей удалось, наконец, найти минутку заглянуть в сообщения. Накопилось их уже несколько.       От Дани из брейк-команды «Придёшь сегодня на треню?»       Пришлось отвечать, что нет — смена допоздна. Ребята знали к тому же, что после двенадцатичасовой смены в кухне Мирон уже не был способен ещё и скакать на голове. Привыкли. Хватит ещё время на репетиции.       Дальше пошло сообщение от тёти Тони:       «Мироша, у нас всё хорошо. Прости, что вчера так получилось. Не уследила за мамой».       «Всё нормально, т.Тонь, ничего страшного»        А вот Фил смог удивить — наприсылал в ВК кучу смайликов и стикеров с сердечками.       «Смешной…»       Мирон нажал на кнопку вызова. Фил схватил трубку тут же, хоть и слышно было, что он в пути. На заднем плане шумели машины, иногда в динамик хрипло прорывался ветер.       — Да? Мирон?       — У меня пара минут. Хотел сказать, что в ВК от тебя… это мило.       — Я просто проснулся и подумал о тебе. А потом увидел гренки…       Мирон тихо рассмеялся в трубку.       — Жаль, что я узнал, как тебя соблазнить, так поздно. Оказывается, хватило бы и гренок.       Филат прыснул в трубку.       — Это работает только с тобой. До скольки ты работаешь сегодня? Придёшь вечером?       — До десяти.       — Так долго? — расстроился юноша. — Блин, я спрашивал, где ты работаешь, но не спросил, кем именно.       — Я повар, смены по 12 часов. Сегодня до десяти и завтра, а позавчера я был на усилении на банкете. Это дополнительно бывает, переработка.       Фил немного помолчал и вздохнул.       — Ну… тогда после десяти приходи. Ладно?       — Ладно, — улыбнулся Мирон, и Фил на той стороне телефонной линии не мог не услышать его улыбку. — Только заеду за вещами к себе. Не расстраивайся. Зато потом будет два выходных, и я весь буду твой. С перерывом на тренировки, правда. Хорошо?       — Хорошо, — согласился Фил, тоже с явно слышной улыбкой и добавил смущённо:       — Я тебе ключ сделал от квартиры. И от домофона. Приходи и будь как дома.       — Приду.

***

      До квартиры Фила Мирон добрался уже ближе к одиннадцати вечера. Наскоро собрал небольшую сумку смены одежды, бритву и зубную щётку, и сразу к нему. От усталости звенела голова, ноги после двенадцатичасовой смены гудели, но выбор между «упасть на диван у себя дома» и «скорее увидеться с Филом» был очевиден. К этому парню стремилось всё — душа, тело, разум. Может, это розовые очки влюблённости, кто знает. Только почему-то Мирону казалось, что это не так, что есть в их встрече что-то такое… высокое, предначертанное. Что иначе они не могли бы оба узнать в друг друге кого-то, кого видели раньше.       Фил даже намёк с ключами распознал на раз-два. Не то чтобы Мирон напрашивался… Скорее дал понять, что не против такого предложения.       Общий быт, о который разбились не одни отношения романтичных парочек, Мирона не пугал. Он не питал иллюзий, что партнёр будет есть радугу и какать бабочками, а его кроссовки после беготни по городу будут пахнуть розами. Конечно, нет. Фил — тоже живой человек, тоже мужчина. Как и Мирон, который после смены в кухне отнюдь не благоухал. Но он ведь шёл к Филу как к себе домой, правильно? А дом на то и дом…       Открыть дверь своим ключом пока не удалось — пришлось звонить в домофон, проскакивать мимо бдительной консьержки и объяснять ей, к кому пожаловал так поздно.       Фил уже ждал его у двери, с голым влажным торсом после душа и в свободных домашних штанах.       — Выглядишь… — начал с порога Мирон.       — Снова мило? — хмыкнул Фил.       — Нет. На этот раз сексуально. Но, уж прости, мне сейчас нужнее душ и ужин.       — О! А я как раз попытался тут кое-что приготовить… Я только не знаю, понравится ли тебе. Ты же…       — Боже, Фил, если я повар, это не значит, что сам питаюсь Цезарем и пастой Болоньезе каждый день. Что там у тебя?       — Ну… просто макароны с сосисками.       — Вот и отлично. Кетчуп есть?       — Есть.       — Пойдёт.       — Хорошо, — с облегчением вздохнул Фил и повис у Мирона на шее.       Устало прикрыв глаза, Мирон обнял влажную спину и вдохнул запах шампуня или геля для душа. Чмокнул голую шею от переизбытка нежности и рассмеялся, когда Фил сделал то же самое и отстранился.       — Да, тебе правда надо в душ.       — Я предупреждал, — пожал плечами Мирон, скидывая ботинки в сторону, а ветровку — на вешалку. — Полотенце дашь? А то утром мне пришлось брать твоё.       — Я уже всё приготовил. Иди, — улыбнулся Фил. — Ты устал. Я пока разогрею ужин.       — Спасибо, Фил.       Мирон прикрыл ладонью зевок, подхватил сумку с вещами и направился в ванную.       — И ключи твои на ключнице у двери, — сказал ему вдогонку Фил. — С брелком в виде пера. Я специально сегодня искал такой для тебя. Смотри, у меня такой же, только фиолетовый. А у тебя будет красный.       — Пера? — остановился вдруг Мирон, ошарашенный.       — Да, я люблю образ пера. Часто использую его в проектах, в дизайне. А что?       Мирон развернулся и на удивление серьёзно и внимательно взглянул на Фила.

***

      «Я сказал что-то не то? Чем-то обидел?»       Улыбка сошла у Фила с лица. Молчание затягивалось. Он просто не мог понять, что не так и почему Мирон вдруг настолько изменился в лице. Как будто ему напомнили о чём-то неприятном, тяжёлом.       — Мирон… Что не так?       Мирон оставил сумку на полу там, где стоял, и вернулся обратно к входной двери.       «Уходит?! Что я такого сказал?»       Но Мирон и не думал уходить. Он лишь взял в руки ключи с брелком-пёрышком, а потом перехватил ладони Фила с уже его связкой ключей. Долго смотрел на два пера — фиолетовое и красное, в его ладонях, а потом поднял взгляд. Влажный, с подступающими слезами.       Фил понял, что не он сказал что-то не то. Не он обидел. Он просто задел что-то случайно у Мирона в душе… И что-то у него самого тоже ёкнуло, когда он смотрел на него.       — Я тебя расстроил?       — Нет, наоборот.       — Ты не уйдёшь? Ты ведь не сердишься?       — Господи, нет, конечно, — прошептал парень и вдруг заговорил в полный голос, порывисто. — Чьё это перо? Ну, то, что ты любишь. Образ этот. Пера. Чьё оно? Какой птицы? Хотя нет, подожди. Молчи.       Мирон забрал обе связки ключей у Фила из рук, повесил на ключницу и быстро приложил ладонь к его лицу так, чтобы закрыть нос и рот, оставив видными только глаза.       Фил ничего не понимал, но Мирон рассматривал его сейчас с такой нежностью, а ещё с такой робкой надеждой улыбался, что юноша безропотно терпел такую странную позу и сам не сдержал улыбки.       — Финиста?       — М-м? — промычал ему в руку Фил.       — Перо… Финиста?       Сердце у Филата пропустило удар от мгновенного озарения.       «Мирон… Тот мальчик в больнице… Мне как раз было девятнадцать, а он был подростком!»       — Это ты?       Мирон закивал и заключил парня в удушающе крепкие объятия, принимаясь целовать куда только можно — в плечо, в ухо, мокрые волосы и голую шею.       — Тогда ты сто лет как проспорил, — прокряхтел Фил, крепко обняв Мирна в ответ.