Самое странное место в самом странном мире

Камера, где очнулся Антон, представляла из себя помещение, размером с обычную комнату, в которой стояло: две кровати, стол с нетронутыми тарелками с едой, тумбочка возле каждой кровати, и небольшой шкаф с книгами. В противоположном конце виднелась ещё одна дверь, и если бы вместо одной из стен не было решётки, можно было подумать, что это обыкновенная квартира-студия, тем более что на одной из кроватей полулежал типичный жилец подобной квартиры: молодой человек феминного вида, с длинными синими волосами, которые как будто были покрашены только с неделю назад. Заметив, что Антон проснулся, синеволосый оторвал лицо от книги и спросил: – Здравствуйте? Тоша не ответил, ведь был слишком ошеломлен градом навалившихся на него событий, начиная с его пробуждения здесь, продолжая тем, насколько респектабельно выглядела камера, и заканчивая соседом, который, в довершение, ещё и носил странного вида маску, скрывающую его лицо. Сосед видимо подумал, что Антон не понимает английского, и спросил на французском: – Здравствуйте? Я… э… знаю только два языка. И французский плохо знаю. Антон понял, что надо ответить и сказал: – Нет, нет, я знаю английский. Просто я задумался. – Хорошо. Вы новенький? – Я не пациент. А вы? – Я был психом-убийцей, но не специально. А раз вы не пациент, то что тут делаете? – Это ошибка. Я пришёл, чтобы договориться с администрацией насчёт моих картин,я художник. А ты почему был «психом-убийцей»? – Слышал про резню в Апартаментах Эдисона? – Да. Но там ведь никто не умер? – Но я хотел это сделать. – Ты ведь думал что это необходимо. Что они уже мертвы душой. – Да. Я себя не виню, хотя и очень жаль,что болезнь толкнула меня на такое. Зато теперь я здоров, если верить психиатрам. Кстати на эту тему, видишь санитаров? – Да. – Они явно за мной. Меня собираются выписывать через несколько дней. Можешь их попросить отправить тебя к администрации. – Ты думаешь, что это поможет? – Нет. Но тебе лучше сохранить надежду. Если всё действительно ошибка, то уже сегодня ты отсюда выйдешь, да еще тебе наверное денег дадут за ошибку. Ты ведь не я. Ты не убийца. И ты не хотел им быть. – А может быть мне и не надо уходить отсюда… – У тебя такой акцент славянский. Ты русский? – Да. – А что, все русские творцы так склонны к саморефлексии и пессимизму? – сказал сосед, поднимая книгу, которая оказалась английским переводом «Преступления и Наказания». – Ну кроме Чехова… и возможно Набокова с Маяковским. – Маяковский застрелился. – Обалдеть. Ни за что бы не подумал. Какие всё-таки странные люди могут скрываться по ту сторону книги. – Да, да. – бессмысленно сказал Антон, вспоминая свои картины,и Алису…первую любовь в его жизни… первого сектанта в его жизни… первый увиденный своими глазами труп в своей жизни… Чтобы разрядить обстановку,он решил спросить. – Ты хорошо знаешь русскую культуру. Кстати, тебя как зовут хотя бы? – Зовут меня Сал. Сал Фишер.А почему я знаю русскую культуру… Ричарда Блэкова знаешь? Он тут на хорошем счету. И в местной библиотеке куча русской и восточноевропейской классики в его переводе, включая легендарный трехтомник поэзии серебряного века. Я тут это всё прочитал. А вот, кстати, и санитары.       И действительно, в камеру вошло несколько людей. Сал встал и пошёл за ними, заодно спросив: – А тебя как зовут? – Антон. Антон Петров. – Так это вы тот самый Антон. Идите за мной. – сказал один из санитаров. *** Прошло уже двенадцать часов, а Антон так и не вышел из клиники. Оля корила себя за то, что не оплатила абсолютно ничего по мобильной связи, из-за чего у неё не было ни интернета, ни возможности дозвониться. Хотя ладно, скорее всего он просто задерживается. А если нет? А если его план раскусили,и сейчас он ждёт пока за ним приедет полиция? А если… вспомнить тот случай с год назад, когда один из важных чиновников этого штата сказал,что собирается ужесточить контроль над тюрьмами и психбольницами, а через месяц был найден мертвым в своём особняке? Что если это дело рук кого-то из персонала? Что если Тоша в беде? Но нет, в больнице ведь Ричард. Он культурен, даже сам творит… как и Джек Унтервегер. Нет, не думай об этом. Он либерально настроен… скорее всего… да и многие говорят, что Алькала Родни не питал никакой ненависти к женщинам, которых он убивал… да и Унтервегер после отсидки, говорят, стал более либеральным… а многих не поймали… нет! Хватит так думать о Ричарде в таком ключе! Нет, Оля окончательно решила спасти Тошу, если с ним что-то случилось. Он ведь спас её двадцать лет назад!        Обход больницы ожидаемо не принёс результатов. Всё же она не в «Point and click» игре, и сколько на кирпичи в стенах пальцами не нажимай, они не отвалятся. Так как она не живёт в визуальной новелле, из-за угла никто не выпрыгнул и не попросился проводником. Остаётся один выход: позвонить в аппарат, и попросить Ричарда, чтобы тот её пропустил. Конечно возникнут вопросы, но если она смогла придумать и реализовать две неплохие, по мнению общественности и критиков, книги, то и отговорку она придумать сможет. И вот, она нажала кнопку. – Да? – спросил охранник. – Я Ольга Петрова. Друг Ричарда Блэкова. – Вы к нему? – Да. На противоположном конце трубки замолчали, а Оля пыталась понять, забыла ли она всё за девять лет, или ей тупо повезло, что на ЕГЭ по английскому(кстати самому первому в истории) она заработала восемьдесят три, и заодно, она повторяла мем «с английским у нас проблемы». Через минуты полторы, дверь открылась. Оля вошла в клинику. На входе, почти на пороге, стоял Ричард и читал книгу. Её книгу. – Ты так хочешь сделать мне приятно? – спросила Оля, радуясь тому, что Ричард хорошо,на литературном уровне,хотя это в принципе логично для переводчика, знает русский. – Нет, я так хочу обсудить с тобой спорные вопросы. – В каком смысле? – В смысле те моменты в книге, которые можно перевести несколькими способами. Вроде цитаты из Блока. – Я думала можно просто дословно перевести. – Можно, но не нужно. *** «Можно, но нужно ли?» – думал Антон, сидя на полу. Санитар привёл его в этот коридор, откуда вела только одна дверь в противоположном конце комнаты, после чего внезапно ушёл. Дождаться его, или идти? Антон думал. В конце концов… что он потеряет, если пойдет? Быть может даже удастся план с Капустиным… К чёрту! Антон встал, подошёл к двери открыл её и пересек порог. За ним закрылась дверь с таким звуком, что было понятно: назад дороги нет, только вперёд. Поначалу все выглядело как обычный коридор психбольницы, разве что не было абсолютно никаких дверей, что наводило на мысль о пожарном выходе. Потом внезапно коридор закончился, закончился тупиком и лестницей, ведущей на уступ. Антон забрался по лестнице, думая про себя, что это чем-то напоминает «Half life» и увидел… другую лестницу. Впрочем, странным было даже не то что она была, а то какой она была. Словно её подарил больнице какой-то бизнесмен, который посчитал эту лестницу слишком мудацкой для его кабинета. И не зря. Это ведь даже не назвать было винтовой лестницей, это были пара десятков стеклянных ступеней, прикрепленных к стене в спиралевидной форме. Короче: строителей такого, по хорошему, надо было после презентации этого сразу сдать в психушку, благо тут недалеко. Хотя вполне возможно так и сделали, а ступеньки менять не стали потому, что тут никто почти не ходит. Тем же Почти Никому, которые тут ходили, приходилось видимо проявлять чудеса эквилибристики. А сейчас это предстояло Антону.        Антон начал восхождение. Попутно он заметил, что одна из ступенек была с несколько другим орнаментом, но не придал значения. Он наступил… и упал. *** Очнувшись, Антон увидел очень старую женщину, которой было не меньше ста лет, судя по её виду. Иссушенная, сморщенная, подобная мумии – словом не самая привлекательная дама, за исключением глаз. Огромных, словно у ребенка, голубых глаз, с пронзительным взглядом, в котором, казалось, читалось очень многое: и красота этой женщины в молодости, и осознание собственной старости, и странная, но в то же время рациональная радость от того, что она до сих пор жива, и какая-то понимающая насмешка, словно она знает секрет, который даёт ей необычайную силу. А главное, она смотрела на Антона так, будто он был послушником, который вот-вот прикоснется а тайне. – Здравствуй. – голос старухи был очень странным, словно это был не один голос, а целый хор, где было множество людей от мала до велика. – Здравствуйте… – первое и, честно говоря, худшее что пришло Петрову в голову после… всего этого. – Во очень вежливый молодой человек. – Спасибо. –– Антон продолжал делать вил что всё нормально, справедливости ради, не очень удачно. – Где я? – Это что-то вроде лимба. – Жизнь после смерти? – Смерть между жизнью. Антон молчал, боясь, что любое слово, достигнув рта превратится в цитирование монолога «Случай в казино» по памяти. – Как вас зовут? – Что? – Антон подумал, что этого недостаточно для показа всей степени его удивления, а произнесение слов достаточных в годы молодости этой хороголосой леди, увы, каралось чуть ли не уголовно, поэтому Петров усилием воли заставил свой рот произнести пять печатных букв, – Антон. – Антон, значит. Меня зовут Фрэнсин Боу-Дагенхарт. – Что, бля… – Антон запнулся, с ужасом понимая, что наговорил лишнего. – Ты хорошо держался. Долго. Молодец. Я понимаю, это звучит безумно. Но попробую объяснить. Я Фрэн настоящая, но при этом галлюцинативная. – Ага. – Смотри, Антон: Фрэн смогла создать реальное карманное измерение. Со своей Фрэн. – Угу. – Я и есть эта Фрэн. Я родилась в 1932 году. Но в то же время, я родилась и в 2010 году, когда меня придумали. И поэтому, у меня есть много версий, родившихся и в эти года, и во все промежуточные. – О. – И сейчас, на территории этой больницы, находится осколок этого галлюцинативного мира, и я – его правительница. А ты, Антон, его посетитель. – Ииии, что это значит? – Что ты в петле времени. Каждый раз, умирая, ты будешь попадать сюда, в это же время. Когда ты проведёшь сутки в этой клинике, то тоже попадешь в это время. – И как долго это будет?! – Пока не выберешься из клиники. – А… попросить… – Все думают, что ты мертв. Даже Та Фрэн. Она не знает про меня, думает, что я галлюцинация. Так что иди тихо. Удачи. ***        Антон очнулся около ступеней. Одна из них, та самая, лежала рядом с ним. Задача была ясна. Надо было идти.