Cherry

«Огни в твоём домике на озере горели и мерцали в моих глазах. Наш дом. Наше пристанище и тихая обитель, место в котором моя душа наконец-то нашла упокоение. И я надеюсь, что когда я умру меня похоронят здесь, на заднем дворе под сводом миллионов звёзд, которых я так хотел коснуться, но не мог. Журчание молчаливого озера передавалось и мне. Всё внутри меня трепетало от одной только мысли что я снова увижу тебя в этих стенах, разделю с тобой один кислород на двоих и утону в зелени твоих глаз. Ты был моим королем, Гарри, моим Богом, и я всегда был готов пасть к твоим ногам, вымаливая любви. Я бы живьём вырвал себе сердце, отдал бы тебе свою кровь, стоило тебе лишь сказать об этом, прошептать мне, когда мы делили вместе одно одеяло и тихо-тихо шептались. Я всегда принадлежал только тебе»

— Блять, каждый раз когда я здесь, происходит какая-то хуйня, Зейн, — стонет мальчик, его глаза красные от травки, а горло ссадит от сигарет, — Почему мы просто не остались у тебя и не покурили травки? , — Луи делает большую затяжку и надеется, что Гарри не против того, что в его доме курят. — Хватит ныть, Лу, тебе нужно немного социализации, — мулат закатывает глаза и залпом выпивает шот с голубой жидкостью, смотря на друга. — И для этого нужно было тащить меня к Стайлсу? Я не это имел ввиду, когда говорил, что хочу меньше его присутствия в своей жизни. — Боже, да от вас за километр разит сексом, когда вы рядом, — Зейн хищно улыбается и предлагает шот мальчику, но тот лишь вертит головой, — Предлагаю сделку. — Сделку? , — глаза француза азартно блестят и он облизывает губы. — Если удержишь сегодня свой член в штанах и не трахнешь Гарри, то так и быть я сделаю что-нибудь чтобы его было меньше рядом с тобой. — Ты мудак, боже. Почему люди просто не спят без обязательств? , — стонет Луи, откидываясь на диван, — Это бы облегчило многие аспекты моей жизни. — Потому что для некоторых людей секс что-то значит, Лу, — мимо них пробегает футбольная команда Лиама, и Арчи подмигивает Луи, хватая со стола шот, — Вот же урод. — Зачем придавать этому какой-то смысл, мы ведь так молоды, —он смеется невпопад и ударяется колтем о диван, шипя, — Разве есть что-то прекраснее свободы и молодости, Зейни? , — хихикает он. — Чувство, что ты важен кому-то не из-за своего тела. Людям важно чувствовать себя нужными кому-то, иначе они теряют свои ориентиры, — он смотрит Луи в глаза пытаясь найти там что-то, но шатен лишь смеётся. — Черт, Зейн, это было глубоко, — он успокаивается и прижимает ладонь ко рту, — Я многим важен, тебе например! — Я не буду трахаться с тобой, придурок, мы уже обсуждали это! , — смеётся Зейн. — Ну, ты многое упускаешь, — Луи вскакивает и тянет мулата танцевать, — Не вечно же тебе убиваться по мудакам.       И они танцуют, смеются и трогают друг друга, потому что несмотря ни на что они всегда останутся спасательными кругами друг друга. Луи поёт во всё горло и кажется, что завтра он не сможет даже говорить, чужие руки трогают его тело и он запрокидывает голову, отдаваясь этому. Молодость ещё никогда не чувствовалась прекраснее. Его юное тело горит и мерцает в свете луны и он не понимает, почему должен принадлежать кому-то одному, ведь его медовые волосы ещё не покрыты сединой, а морщинки вокруг глаз выглядят очаровательно, а не болезненно.       Он хочет принадлежать морю, свободе и путеводному ветру, который направит его на верный путь. Он хочет стать штормом или грозой, способной разрушить целые города и империи. Огнём, который превратит всё живое в пепел. И водой, которая наполнит легкие так, что больно дышать. И он надеется, что сердце парня которого он целует, станет пеплом, а легкие не смогут больше сделать и вздоха. Он надеется, что его органы, теперь бесполезные и отправятся в мусорное ведро, после того как будут кричать Луи слова об обожании и любви. Природный катаклизм, с мерцающими глазами и губами цвета спелой вишни. — Отъебись, мудак, — Луи толкает парня в грудь и проводит ладошкой по губам. — Что не так? , — растерянно шепчет парень. — Ты прокусил мне губу, придурок!       Парень напротив него кажется Луи знакомым, может быть они виделись в музыкальном классе или на уроках по рисованию. Он красивый, с глубокими голубыми глазами и красными волосами, которые выцветали. Но красота для Луи это дар, подарок Всевышнего, который нельзя осквернять дешевой краской из Теско за копейки. Шатен уходит, хватает с барной стойки чью-то пачку сигарет и выходит из дома, вдыхая чистый воздух и сознание, кажется, начинает возвращаться к нему. — Только не это, — стонет он, смотря на Гарри сидящего около озера в одиночестве.       Он идёт к нему, кусая губы. Зачем он вообще туда идёт? Вечеринка в самом разгаре, ему было весело и он однозначно не хочет тратить свой вечер на Гарри, драматично сидящего у озера, пока все веселятся. Боже, да Гарри ведь опять начнёт своё философское дерьмо на которое у Луи нет ни времени, ни желания. Он еле терпит Зейна, потому что любит его, но Гарри не входит в число таких людей. И он не собирается делать ему каких либо одолжений, но почему-то ноги сами несут его, совершенно не слушая разум. — Как ты нашёл меня? , — спрашивает Гарри, не поворачиваясь, а в сердце Луи растёт паника. — Ну, где тебя ещё найти, хиппи, конечно под луной у озера, пока все веселятся, — он садится сбоку, кидая найденные рядом камушки в воду, — Как ты понял, что это я? — У тебя специфичная походка, — он ухмыляется, хватая пачку сигарет Луи, — Ходишь как пингвин. — Как кто? , — растеряно спрашивает француз. — Пингвин, такая птица знаешь, — Луи закатывает глаза, а Гарри поджигает сигарету, — Ты ходишь из стороны в сторону, у меня хороший слух, а на земле есть ещё немного снега чтобы я слышал, как ты идёшь, — он пожимает плечами. — Это… Это пиздец как странно, Гарри, — он все ещё смотрит на парня в замешательстве, пытаясь найти какие-то следы сознательности, но Гарри лишь взрывается смехом. — Боже, я пошутил, видел бы ты своё лицо, — он смахивает пепел с сигареты, — Я просто почувствовал что это ты, кто бы ещё вышел из дома в разгар вечеринки. — Да буквально… Любой? — С тобой поделиться? , — он кивает на сигареты. — Вообще-то я взял их себе, но да, было бы неплохо, спасибо, что спросил, — Гарри протягивает ему сигарету и поджигает ее, и шатену хочется навсегда застрять в этом моменте, смотря в глаза напротив и утопая в запахе хвойного дерева.       Луна отражается в глазах Гарри и блестит в кудрях, Луи гадает, почему русалки поселившиеся в этих глазах не хотят уплыть обратно в озеро, но потом думает о том, что глаза Гарри, видимо, стали для них лучшим пристанищем, чем пресная вода с тиной и водорослями. Луи мечтает стать русалкой, плескающейся в этих глазах, ведь они выглядят такими счастливыми. — Так что, Кудрявый, — прочищает горло Луи, и смотрит на небо, — Почему ты не веселишься со всеми? — Я не люблю пьяных людей, — пожимает плечами парень и затягивается, его джинсы стёрты на коленях, но Луи старается не обращать на это внимания. — Тогда зачем устраивать такие большие вечеринки? — Раньше мне просто было одиноко здесь, моим спутником была лишь луна, — Луи старается не закатывать глаза, конечно Гарри скажет такое, — Ты знал, что Гэтсби устраивал вечеринки только из-за маленькой надежды, что когда-нибудь Дэйзи придёт на них? , — он смотрит Луи в глаза, хмурясь. Русалки выглядывают из воды и смотрят с укором, будто уличая в чем-то, — Всего на одну ночь, он хотел вновь дышать одним воздухом с ней. — Так значит эти огромные вечеринки с кучей алкоголя и наркоты для которого особенного? , — дразнит Луи, выдыхая дым из легких, — Ты такой романтик, Гарольд, но Гэтсби был одержим, а Дэйзи никогда бы не променяла привычную ей жизнь на него. — Да, в этом и трагедия их любви, — он смотрит на луну, усмехаясь, — Как глупо отказываться от любви ради призрачной стабильности. — Не все такие как ты, Гарри, — серьёзно говорит француз смотря парню в глаза, — Некоторым тяжело жить отдаваясь своему сердцу, а не разуму. Но не грусти, Кудряшка, может быть твоя история любви будет не столь драматичной, — Луи тушит сигарету и ложится на одеяло, постеленное кудрявым, — Почему тебе не нравятся пьяные люди? , — Стайлс ложится рядом. — Мой отец был алкоголиком, — он говорит это так привычно и от этого весь воздух покидает легкие Луи. — Я думал ты соврёшь? , — неуверенно протягивает мальчик, глаза напротив смешно хмурятся и Луи почти хихикнул, — Это не то, чем обычно делятся с малознакомыми людьми. — Я не стыжусь своего прошлого, оно даёт мне помнить почему сегодня я тот, кем являюсь на самом деле.       Они лежали на траве, а их лица были в сантиметрах друг от друга, тихое дыхание обдувало и Луи казалось что это самая невинная вещь, которая происходила с ним в жизни. Гарри был полуночным, холодным воздухом, отвагой и львиным сердцем, которое боролось за то, во что верит. Он был правдой, чистой словно слеза и прозрачной, как речка с маленькими рыбками.

«И я удивлялся тому как твоя настолько чистая и невинная честность влюбилась в мою гадкую и тянущуюся, словно надоедливая жвачка на кроссовке, ложь.»

— Ты похож на лягушку, когда улыбаешься, — шепчет Луи, и Гарри смеётся. — А ты любишь испортить момент, — он садится и смотрит на дом, — Пора возвращаться, пока парни не заметили, что нас нет.       Крошечные кристаллики разбросаны по барной стойке и Луи с Гарри по очереди вдыхают их, откидываясь на стулья. В разуме все сразу становится на свои места и дышать становится легче. Шатен тянет Стайлса танцевать, утягивая того за руку и прижимаясь к нему, у Гарри на голове зелёная бандана, которая придерживает лезущие в глаза кудри и Луи очарован. Он прижимается к кудрявому, пока руки трогают его везде, где только можно достать. И француз делает пометку у себя в голове, что этим рукам он бы позволил трогать себя вечно, тонуть в них и держаться словно за якорь, который не даёт уплыть. Всё слишком быстро. — Какой же ты красивый, — шепчет Гарри, но Луи слышит его даже через кричащую на весь дом музыку, — Прекрасное создание. — Ты всегда так много болтаешь? , — спрашивает Луи, скользя по груди парня, задерживаясь около ширинки, дразнясь. — Черт, Луи, — стонет Гарри, смотря темными глазами в глаза напротив, которые прищурились и глядят с азартом, — Ты меня убиваешь, — Луи скользит вверх, слегка задевая член парня пальчиками, а после захватывает шею и притягивает к себе. — Ты меня поцелуешь или типа того? , — он проводит кончиком языка по шее, слизывая горький хвойный парфюм.       Гарри на вкус, как украденные дорогие сигареты и мятная жвачка, которая постоянно находится у того во рту. Луи чувствует, что буквально тает в руках парня, словно снеговик на солнце. Его легкие и все внутренности обращаются пеплом и сгорают в адской агонии, а грозы в его душе бушуют ударяя Луи разрядами тока, напоминая о том, что нельзя подпускать никого так близко, тем более таять в чьих-то глазах. Луи готов сгореть прямо сейчас, отдаваясь этому поцелую и рукам, которые хозяйничают под футболкой и притягивают к себе за талию, от чего вся кожа мальчика покрывается мурашками. Гарри ухмыляется в поцелуй, чувствуя как тело Луи реагирует на его касания, свободной рукой он оттягивает волосы француза, от чего тот по инерции запрокидывает голову, разрывая поцелуй. — Ты даже пахнешь сладко, — стонет парень, кусая и зализывая тонкую кожу на шее, слыша как Луи скулит от нарастающего желания. — Гарри, пожалуйста, — хнычет мальчик, и тянется к своему члену, но Гарри выхватывает руку, сжимая. — Чего ты хочешь, Луи? , — спрашивает парень, прижимаясь ближе. — Прошу, пойдём к тебе, — разум в тумане и мальчик не может подобрать никаких слов. — Хочешь ко мне? — Да, пожалуйста, — Луи трется об него, от чего Гарри рычит и тянет мальчика, ведя к лестнице.       Они идут сквозь длинные коридоры, постоянно на кого-то натыкаясь, но сильная хватка на руке шатена не дает сбавить скорость, и тот еле успевает за широкими и быстрыми шагами Стайлса, путаясь в ногах.       Они вваливаются в комнату после того как Гарри возился с замком на двери и целуются. Луи кажется, что его могут похоронить здесь, в этой комнате, под плинтусом, чтобы он всегда мог быть рядом с Гарри. Томлинсон возится с ширинкой парня, кусая чужие губы, пока кудрявый пытается стянуть с мальчика футболку, которая вскоре летит на пол, как собственно и гордость Луи. Гарри нажимает на какой-то выключатель и комната озаряется тусклым светом, обволакивая разгоряченные тела. — Не отдам и капли твоей красоты темноте, — парень в последний раз целует мальчика и чувствует, как тот трется об него. — Блять, сделай уже что-нибудь, — хнычет Луи, а Гарри рычит подхватывая того за бёдра и неся к кровати. — Ещё слово, Луи, — он кидает шатена на кровать и возвышается над ним сжимая руки француза по обе стороны от его головы, смотря в голубые глаза, — И я выставлю тебя за дверь.       Луи чувствует как его гордость тонет где-то в омуте зелёных глаз, поверженная и униженная. Шатен ненавидит подчиняться, строгий голос и приказы напоминают ему о давно почившем отце, память о котором развеялась словно плохое воспминание из детства. Но сейчас стальной голос Гарри и холодный металл колец заставляют Луи скрестить ноги от желания, он хочет встать на колени и делать всё, что приказывает Гарри, стать личным рабом, слугой или кем захочет кудрявый, только бы зеленые глаза всегда фокусировались на нем, смотря с вожделением и обожанием. — Мой красивый мальчик, — Гарри проводит по небольшому животику и Луи содрогается, он хочет сказать, что никому не принадлежит, но Гарри проводит так нежно по коже и шатен плавится в агонии, — Кожа словно шёлк, Лу, — он целует место чуть ниже пупка, пока мальчик извивается на чёрных шелковых простынях, хныча. — Гарри, подожди, — говорит француз, но не может перестать постанывать под мокрым языком, — Это всего лишь на одну ночь, верно? — Все что угодно, Лу.       И это «Лу» выжигается в сознании мальчика, больно дразнясь. Он никогда не найдёт свой дом. Язык Гарри везде, и Луи кажется, что он сходит с ума потому что его греховное тело ещё никогда не реагировало так на чьи-то касания, он изгибается дугой умоляя о большем. Может быть Гарри это демон из ада, пришедший за его бренной и гнилой душой, но почему-то решивший остаться и убить Луи своим шершавым языком и бесконечно длинными пальцами, кто знает.       Сегодня, под руками Гарри, под его сильным и крепким телом Луи в первый раз чувствует себя красивым и чистым, с ним обращаются словно с фарфоровой куклой из комода его матери, аккуратно держа в руках, боясь ненароком разбить. Он чувствует себя маленькой, раненной птичкой, которую прижимают к груди и ласкают. И он давно не чувствовал себя в большей безопасности. — Моя прекрасная бабочка, — шепчет Гарри куда-то в кожу, пока растягивает Луи, он целует шатена везде, где могут достать губы и проводит языком по кадыку, слизывая капельки пота.       У Гарри красивое тело, покрытое глупыми маленькими татуировками, сделанные в хмельном омуте и Луи смотрит на дорожку из волос которые ведут к боксерам и сглатывает. Этот парень его разрушение. Грудь, покрытая капельками пока, тяжело вздымается и Луи хочет лишь поддаться вперёд, чтобы слизать их, но сегодня он не главный. Так что он просто отдаётся рукам и молит Бога о милости, если сегодня он все же не умрет от удовольствия. — Хватит трогать себя, Луи, — ругается парень и шатену кажется, что его голос стал на девять октав ниже.       Гарри резко хватает его руки и сцепляет их за спиной мальчика, свободной рукой доставая из прикроватной тумбочки шелковую повязку. У него что одержимость шелком? Луи чувствует как его руки несколько раз перевязывают лентой и нагибаются над ухом, шепча. — Сегодня ничего не будет по твоему, ты это ещё не уяснил? , — рокот низкого голоса вибрирует внутри Луи, — Тебе идёт красный, выглядишь как подарок к рождеству, — руки гуляют по телу, задерживаясь на красных ягодицах, которые горят от шлепков. — Ты меня трахнешь уже или всю ночь собираешься осыпать комплиментами? , — Луи раздражается, его руки начинают затекать, а тело отчаянно жаждет внимания. — Я же сказал, Луи, ещё одно слово и я оставлю тебя под дверью. Ты выводишь меня.       Луи взрывается тысячами фейерверков, когда Гарри оказывается внутри него, целуя в плечо и крепко держа связанные руки, он гортанно стонет, а шатен срывает голос каждый раз когда Стайлс попадает по простате. Гарри на вкус как соль и разрушение, и Луи дрожит от того, что кудрявый так близко, от его запаха и от умелых пальцев. Его шея вся зацелована и искусана, и Луи нравится быть нежным и беззащитным под этими руками, которые сильно сжимают его талию и оглаживают круглые бёдра. — Г-гарри, — Томлинсон давится стонами и плачет, его разум отключён, а наркотики делают все чувства в тысячу раз острее, — Прикоснись ко мне. — Нет, котёнок, хочу чтобы ты кончил не трогая себя, — Гарри выходит из него, а после ложится на кровать, — Объездишь меня? — Д-да, — хрипит мальчик, его руки все ещё связанны, а тело горит, — Помоги мне.       Гарри подползает к нему и глубоко целует, вылизывая рот, от нежности окутывающей Луи не осталось и следа, их глаза горят огнём и теперь эти глаза стали пристанищем чертей, танцующих и бьющихся от адской боли в этом огне. Боже, Рай точно теперь закрыт для него навеки. — Блять, Луи, — стонет парень, откидываясь на подушки, его руки находят своё место на бёдрах шатена, сильно их сжимая, — Быстрее, малыш, — Луи не может сказать и слова, ерзая на Гарри и откидывая голову, открывая вид на искусанную шею.       Неожиданно открывается дверь и в комнату влетает Зейн, смеясь, а Гарри с Луи застывают смотря на парня. У того в руках бутылка почти допитого виски и косяк за ухом, он хмурится и переводит взгляд на Луи, которого кудрявый пытается укрыть одеялом. — Какого хуя, Зейн? , — кричит Гарри на растерянного парня, — Ты же знаешь что сюда нельзя входить! — Блять, блять, — быстро извиняется мулат и закрывает глаза ладонью, — Клянусь, я ничего не видел! , — и выходит из комнаты, а Стайлс глубоко вздыхает. — Лу? , — он гладит по щеке притихшего мальчика, — У нас все хорошо?       Луи собирается и закусывает губу, руки Гарри до сих пор на его бёдрах, и он думает, не считает ли парень их слишком полными, да и всего Луи слишком тяжёлым? Смотрит ли он на растяжки на животе и на маленькие шрамы, разбросанные по всему телу, словно звездочки, и думает что они ужасны? Ему интересно почему такой, как Гарри с татуировками, поющий в рок-группе и с тысячами лучших вариантов, здесь с Луи. С Луи, который носит огромные спортивные штаны и толстовки, чтобы скрыть свое тело, с Луи, который учится на актера, но совершенно ненавидит, когда на него смотрят, с Луи, у которого за спиной целый булыжник тяжелого прошлого, а в глазах до сих пор никто не живет. Одним словом ничтожество, как бы сам описал себя Луи. Шатен хотел бы хоть немного подходить Гарри, но их миры так далеко, что они могут соприкоснуться только в одурманенном из-за наркотиков сексе. Они вместе лишь с приходом сумерек. — Развяжи мне руки, хочу расцарапать тебе грудь, чтобы каждый раз смотря в зеркало ты вспоминал меня, — шепчет мальчик на ухо, и Гарри стонет.

«С годами я понял: наши отношения никогда не были нормальными. Когда-то мы слишком торопились, а когда-то настолько медлили, что не сдвигались с мертвой точки. Эти отношения на разных этапах были разными: убивающими, взбалмошными, отравляющими и болезненными, так что казалось органы вырывают живьём. Но клянусь, Гарри, каждую ночь я молился Всевышнему, чтобы снова вернуться к тебе. Мы убивали друг друга эгоизмом и безразличием, но каждый раз оказываясь рядом: одежда и гордость летели в стороны, сожжённые в пламени чего-то отдаленно напоминающем любовь и привязанность.»

~~~

Париж, Франция, 17 лет назад, 18:35.

— Луи, хватит бегать! , — ругается его мать, осторожно обходя его и неся в руках поднос с едой, — Приведи Шарлотту и садитесь за стол, скоро придёт Мисье Бонье. — Почему я должен сидеть на этом идиотском ужине? , — ноет мальчик, подпирая подбородок кулаком и играясь с накрахмаленной скатертью, — Жан и Андре позвали меня на поле. — Луи, ещё слово и я выпорю тебя, клянусь! , — злится женщина, — И веди себя хорошо за столом, я не хочу потом выслушивать от отца упреки насчёт вашего воспитания.       Через пол часа, три попытки уговорить Шарлотту сбежать через окно и два украденных пирожных с лимонным кремом, раздаётся протяжный звонок в дверь и Луи прячется за спиной у матери, пока его отец открывает дверь незнакомому мужчине.       Шарль Бонье был мужчиной сорока пяти лет, вдовцом и основателем лидирующей юридической фирмы Франции. Он был ростом выше отца Луи на целую голову, а волосы были покрыты густой сединой, которая завораживала мальчика. Он стоял в строгом черном костюме с золотыми запонками и пах дорогим густым парфюмом, который, вероятно, стоил целое состояние и шатену казалось, что прекраснее мужчины он ещё не видел. Месье Бонье был обходителен, когда целовал руку матери Луи и улыбнулся ей, пока голубоглазый прятался за ней, смущенно отводя взгляд. Тогда, мальчик впервые увидел, что в чьих-то глазах могут жить черти, а радужки светиться адским пламенем. Бесы заманивали и смеялись, пальцем притягивая к себе прямо в пекло Ада. — Такому непоседливому мальчику наверняка скучно находиться в обществе таких взрослых людей, — Шарль отпивает вина и смотрит мальчику в глаза, от чего тот закусывает губу, — Неправда ли, Луи? — Что вы, мы очень рады, что вы приехали, — говорит мать Луи, хихикая. — Вот именно, Шарль, ты год уже не можешь до нас добраться, — Марк, отец мальчика, подливает мужчине ещё вина, учтиво улыбаясь, — Чувствуй себя как дома, друг.       Шарль и Марк были давними друзьями, как потом узнал Луи. В тот день мальчик ещё не знал какой судьбоносной окажется эта встреча и какое влияние оно окажет на всю его жизнь. Шарль это разрушенные легкие из-за первой сигареты, чувство красоты из-за юного тела и грубые касания оставляющие синяки. — Ещё увидимся, юный мисье Томлинсон, — он ухмыляется мальчику, и Луи кажется, что земля уходит из-под ног.

«Он был моим светом, Гарри. Он научил меня всему, что я знаю, но ты никогда не понимал этого, называя нашу связь извращением и грехом»

~~~       Гарри нежно проводит по плечам Луи, боясь спугнуть спящего мальчика. У него во сне дрожат ресницы и приоткрытые искусанные губы, которые парень так сильно хочет поцеловать, но решает не тревожить и так беспокойный сон. Гарри заворожен тихим дыханием и крошечным тельцем, которое, кажется, даже не прогибает матрац под собой, заворожен маленьким носом и россыпью веснушек на щеках. Он хочет запечатать красоту Луи в Лувре, ведь мальчик живое произведение искусства. Он должен ходить по музею и опускать взгляд трепещущих ресниц, каждый раз, когда к нему захотят прикоснуться, но не смогут, ведь искусство нельзя трогать, им можно лишь восторгаться издалека. Стайлс ловит себя на мысли, что тогда и он не смог бы больше прикоснуться к мальчику. Он хочет увезти его на остров, где будут только они вдвоем, океан и фруктовые деревья. Он будет целовать блестящую и бронзовую от солнца кожу мальчика, пока тот будет по пояс в воде пытаясь поймать рыб, совершенно не зная какие из них ядовитые, а какие нет. Он будет тихо восхищаться красотой и выцеловывать лопатки, потому что у них в запасе еще вечность, но Гарри уже чувствует, как время ускользает от него, забирая Луи. — Почему ты делаешь это с собой, Лу?       Парень встает, тихо укрывает мальчика и собирает раскиданную по полу одежду, аккуратно складывая её на стуле. Когда кто-то еле-еле стучится в дверь Гарри хмурится, смотря не проснулся ли от этого шатен. — Надо поговорить, — тихо говорит Лиам как только дверь открывается, он замечает спящего Луи и качает головой. — Мы спим, Лиам. — Гарри, это срочно, — Стайлс вздыхает, хватает свои шорты и выходит за дверь, попутно натягивая одежду, — Перестань сближаться с ним, — резко говорит он и парень замирает. — У него есть имя, блять. — Открой глаза, — он делает паузу, — Луи разрушает всё к чему прикасается, я люблю его, но мы вообще хоть что-то знаем о нём кроме того, что он из Франции? Он не оставался за этот год ни с кем из тех с кем спал. Ему плевать на людей, почему ты этого не понимаешь? , — шипит футболист, тыкая парню в грудь пальцем. — Я сам разберусь со своей жизнью, — в той же манере отвечает Гарри, — Я больше не намереваюсь продолжать этот разговор, — парень собирается уходить, но Лиам хватает его за руку. — Ты мне как брат, Гарри, но раскрой глаза. Он никогда не подпустит никого к себе, он любит только себя и если это всё не прекратится, то это уничтожит тебя. Я не хочу потом собирать тебя по крупицам, — Стайлс смотрит в глаза друга в последний раз и отдергивает руку, тихо заходя в комнату и ложась рядом с Луи даже не замечая, что тот всё это время не спал.       Всю ночь Луи чувствует тяжёлую руку на своей талии и даже если он не спал, у него все ещё не хватает смелости убежать. Гарри словно магнит, липучка от которой невозможно избавиться. Словно хмель, настолько сладостный, что от него невозможно оторваться, и Луи чувствует как его голова идёт кругом, но он никак не может остановиться вкушать эту убивающую сладость. Он поворачивается в руках парня и смотрит на его лицо, на темные ресницы и приоткрытые пухлые губы, и шатен отчаянно хочет провести по ним пальцами, но он останавливается и лишь наслаждается редкой красотой. Гарри напоминает ему Мисье Бонье своими сильными руками и пронзительными глазами, и Луи чувствует, что этот мужчина тоже разрушит его. А потом задумывается, может ли в дребезги разрушенное сердце вновь сломаться? Больше он не подпустит никого так близко, чтобы сломаться.       Лиам прав, Луи приносит с собой лишь грозы и страдания, не то что нужно Гарри, который в своей жизни не видел утраты и не ощущал запаха гниющей плоти. Гарри это луч солнца, освещающий галактику Луи, он всепоглощающая радость и глупая улыбка, заставляющая всех вокруг смеяться до боли в животе.       Телефон на тумбочке загорается и Луи быстро смотрит на экран, вздыхая.       «Мы с мамой взяли билеты на конец июня, постарайся не задерживаться в Англии, мы скучаем.»       Он просыпается утром, когда солнце уже давно светит, а в воздухе витает запах чего-то вкусного и у Луи скручивает живот. Он заходит в ванную и не находит живого места на своей шее, его глаза стеклянные, а волосы в полном беспорядке. Штраус его уничтожит. Шатен ищет в шкафчиках запасную зубную щётку, пытаясь унять дрожь в руках от того, что внизу Гарри, скорее всего, готовит ему блядский завтрак, стоит в фартуке с цветочками и улыбается своей глупой улыбкой лягушки. Надо было думать перед тем, как лезть в трусы лучшему другу своих друзей.       Он находит щетку и быстро умывается, а потом кое-как укладывает руками волосы, раздражаясь. Телефон в комнате гудит и Луи бежит туда, зная, что это скорее всего его разъярённая сестра. — Адель, даже не начинай, — тараторит мальчик как только принимает вызов, он переворачивает подушки и скидывает одеяло в попытке найти свои трусы. — Почему ты не отвечаешь на мои сообщения? , — громко ругается девушка, когда Луи находит свое нижнее белье аккуратно положенным на тумбе рядом с кроватью, — Я купила билеты, ты же приедешь? — Конечно, — вздыхает он, натягивая трусы на себя, а после вздыхает, смотря на стопку свей одежды сложенную на стуле, — У меня же заканчивается виза. — Придурок, я думала ты по нам скучаешь, — смеётся девушка и Луи слышит как на заднем фоне Ноа пытается повторить слова, которые произносят в каком-то мультике. — Конечно я скучаю, глупая, — нежно улыбается он, — Поцелуешь маму с Ноа за меня? — Всегда, Лу. Я очень люблю тебя. — И я люблю тебя, сумасшедшая. В академии столько музыкантов, кстати, ты бы умерла от счастья. — Боже, привози их летом! , — визжит девушка, — Я поговорю с парнями в баре, они разрешат им выступить у нас, британцы такая редкость, — мечтательно говорит она. — Я не буду звать их, я хочу отдохнуть, — вздыхает мальчик, проводя по волосам руками, — Мне пора идти, милая, присмотри за собой хорошо? — Луи, я старше тебя на четырнадцать лет, уж как-нибудь разберусь, — закатывает глаза девушка, мягко улыбаясь, — Мы ждём тебя дома.       Проблема в том, что Луи нигде не чувствует дома, он вообще не понимает этого понятия. Тревога в его груди и постоянный животный страх нигде не прекращается, он не чувствует себя в безопасности, ведь это вроде как определение дома? Быть любимым, чувствовать тепло и заботу, но Луи не знает этого. Не знал в детстве и не знает до сих пор. Он чувствует себя обузой на плечах своей семьи, и может быть поэтому он так быстро убежал из родительского гнезда, может быть тени Парижа так сильно гнались за ним, что теперь он оборачивается на каждый шорох, боясь что его нашли.       Он плачет и завидует Гарри, ведь даже в его пресной и мутной зеленой воде кто-то поселился, а океаны Луи пустуют, одиноко создавая волны и разбиваясь о скалы с треском и грязной пеной. Он гадает, когда эта нескончаемая боль в груди наконец-то закончится, когда он наконец успокоит бурю в своей душе и выдохнет, но ничего из этого не происходит. Рвущую на части пустоту внутри не заглушают ни алкоголь, ни наркотики, ни любовники, выцеловывающие созвездия на теле Луи и готовые отдать за него свою жизнь и плоть. Он хочет проснуться в подземном мире, синий и с разлагающимся телом, он хочет найти свою маму и маленьких сестёр, он хочет бродить среди скелетов давно умерших людей, потому что мертвым нет смысла притворятся и лгать. Только проблема в том, что вся его семья на небесах, а Луи навсегда закрыт путь в Райские сады, потому что он слишком сильно осквернил своего Бога. — Ты уже уходишь? , — говорит Гарри, видя как мальчик проносится мимо кухни, надеясь остаться незамеченным. — Да, я… — медлит он, оборачиваясь. Луи ошибся, на парне фартук с гигантскими мордами котов, в котором он выглядит как идиот. Он мешает тесто в миске, а кудряшки постоянно лезут в глаза, шатен очарован, — У меня планы вообще-то, не хотел тебе мешать. — Я готовлю блинчики, садись, — буднично говорит Гарри, поворачиваясь к плите и выливая содержимое светло-голубого половника на сковороду. — Я же сказал, что спешу, — хмурится Луи. — Нет, ты сказал, что у тебя планы, — мышцы на спине перекатываются, на Гарри нет ничего кроме чистой пары боксеров и глупого фартука с котами, Луи кажется что его разум мутнеет как от маленьких кристалликов, — Позавтракай со мной, я думаю, что достаточно постарался ночью, чтобы ты сделал такую незначительную вещь, — он поворачивается и смотрит Луи в глаза, от чего у мальчика останавливается дыхание, будто легкие лопнули как шарик. — Гарри, я не голоден, я только проснулся, — шатен пытается протестовать, он хмурится и складывает руки на груди. — Не ври мне, ты ничего не ел вчера, — кудрявый вновь отворачивается и переворачивает блин, — Так что изволь сесть и позавтракать, я отвезу тебя до общежития. — Мне не нужно, чтобы ты меня подвозил, — рычит шатен, — Я уже сказал, что не голоден.       Живот Луи скручивается, когда он видит стопку пышных блинчиков, которые дымятся. Они смазаны маслом и блестят на солнце и мальчику хочется съесть их все, но в голове звучат голоса о том, что даже крошка от этих блинов обернётся катастрофой. — Луи, прошу тебя, поешь, — в голосе Гарри столько мольбы, а русалки в глазах плачут так, что шатену легче утопиться, чем слышать их вопль. — Слушай, я не знаю, что ты пытаешься сделать, но хватит, окей? , — мальчик отшатывается, — Я сказал тебе, что это всего лишь на одну ночь, это никак не меняет наших отношений. Мы не друзья, не пара и даже не приятели, не надо пытаться сблизиться со мной, потому что мне это не интересно, — он видит как кудрявый парень хмурится, а блины начинают гореть, — Я не прекращу наши занятия, но не переходи черту, потому что больше, чем эти занятия наши отношения не продвинуться. — Что дало тебе право думать, что я в тебе заинтересован? , — холодно спрашивает Гарри, выключая плиту и снимая горелые блины со сковороды, — Я просто пытался быть вежливым, но видимо для тебя это чуждо, — некогда тёплое озеро покрылось льдом, и очерствело, — Ты знаешь, где выход. — О, не знал, что секс под наркотой теперь считается за вежливость, ты со всеми так добр? , — шипит Луи и видит, как Гарри со злостью швыряет несчастный половник на стол. — Закрой свой рот, Луи! , — рычит парень, и шатену кажется, что вот-вот его убьют прямо на этой кухне, — Это ведь ты у нас любишь распылять свою любовь на всех кто попадётся, не так ли?       Глаза Гарри горят так, будто ад на самом деле не под землёй, а в зеленом омуте. Его кулаки сжаты, а челюсть от напряжения, кажется, скоро сломается и Луи первый раз страшно рядом с ним. — Пошёл нахуй! , — всё что вырывается у Луи и он тут же жалеет, смотря как чернеют глаза напротив, Гарри быстрым шагом подходит к нему вплотную. — Я сказал тебе валить из моего дома, — шёпот кажется сейчас страшнее, чем крик. — Я не позволю с собой так обращаться, мудак, — Луи толкает его в грудь и парень немного отшатывается, а после хватает мальчика за руку резко притягивая к себе. — Ты, кажется, забываешься, Луи, — место где Гарри сжимает его, горит. И шатен думает что ещё немного и у него будет сломана кость, — Я не собираюсь терпеть такого неуважения в свою сторону.       И Луи делает то, что не ожидал сам, он грубо притягивает парня за фартук свободной рукой и целует его. Гарри рычит, кусая чужие губы до крови, а потом зализывает их, пока мальчик оттягивает его кудри. Шатен пытается сделать Стайлсу как можно больнее, пытается взять хоть какую-то инициативу, но все проваливается, потому что Гарри никогда не позволит этого. Но Луи это так нравится, что он готов всю жизнь унижаться, чтобы сильные руки оставляли созвездия синяков на теле.       Гарри отстраняется, проводя большим пальцем по нижней губе шатена, вытирая слюну, а потом смотрит в глаза и Луи. Кажется, что он прощён за своё нестабильное поведение и сейчас они улыбнуться друг другу и сядут есть шоколадные блинчики, обсуждая французскую литературу. — Ты знаешь, где выход.       И когда мальчик уходит, то слышит как на кухне что-то разбивается и он надеется, что это не тарелка с блинчиками, которая от чего-то кажется была сделана с любовью.

«Тогда, в рассвете своей юности, я был совершенно нестабилен, Гарри. Такое происходит, когда растёшь в полном контроле, а потом вырываешься на свободу, где тебя дурманят наркотики и случайный секс. Тебе кажется, что молодость всё простит, что пока твоё тело юно и желанно ненастья никогда не настигнут тебя. Как жаль, что тогда никто не научил меня тому, что ошибки совершенные в юности приходится решать во взрослой скучной жизни, где уже нет горящих глаз и разноцветных кристалликов на столе. Моя психика была полностью разрушена, признаться, не думаю, что сейчас что-то изменилось, но я научился не прятаться от своих проблем, полагаясь на кого-то, теперь их приходится решать самому.»

      Сирень, что так тревожно цвела в душе Луи сейчас гнила, отравляя органы ядом и смрадом, ему казалось, что воздуха резко стало мало, хотя на улице была ранняя весна. Его душа плакала, и с этим плакало его сердце, беззаботность и небеса. Может быть его мама смотрит, как сердце её ребёнка трещит по швам и тоже плачет, посылая тяжёлые капли с неба вперемешку с грозовыми тучами и холодным ветром.       Луи осекает себя, он хотел избавиться от Гарри и сделал это, больше не будет вишневых чизкейков и ожиданий после репетиций спектакля, не будет разговоров у озера и выкуренной сигареты на двоих. Не будет поцелуев и тяжелой руки на талии ночью, не будет тёплого тела и глупых улыбок. Но Луи справится, потому что жить с разбитым сердцем легче, чем слышать извинения и сожаления в глазах, когда говорят, что ты был ошибкой. ~~~

Наши дни, 15:18

      Луи морщится от солнца, когда выходит из дома и встречает по пути Синьору Тотти, которая жила с ним по соседству. Она была милой женщиной с сединой, красными туфлями, сильно накрашенными глазами и маленькой собачкой Энни, которая каждый раз злобно гавкала на шатена. В воздухе витало лето, дышать было нечем и футболка мужчины прилипла к телу. Он невольно вспоминал времена в группе, когда они записывали свои песни в душных номерах отелей и тур-автобусах, было так жарко, будто их засунули в печь. Он скучает. Скучает по Зейну, который всегда был рядом, несмотря на все дерьмо внутри Томлинсона, который всегда мог найти слова для поддержки. Он скучает по сварливому Лиаму, отношения с которым у них испортились после расставания с Гарри, но даже не смотря на это, Луи знает, что Лиам по своему его любил: отвечал вместо него на болезненные вопросы на интервью, всегда заботился, чтобы в номере отеля Луи в которые они приезжают всегда была пепельница, ведь мужчина всегда много курил. Поддерживал его на саундчеках, когда Томлинсон был не уверен в своём голосе, в общем, несмотря на напускную неприязнь, он все равно заботился о шатене как мог. Он скучает по Гарри. Гарри, ростом сто-восемьдесят-и-ты-все-равно-не-дорастёшь-Луи, который всегда был рядом, но никогда с ним. Гарри с его глупыми шутками и милыми свитерами. Милый Гарри, чьё сердце каждый раз принимало Луи, даже если оно было разбито миллион раз. И француз первый раз в жизни осознал, что любовь к этому мужчине сильнее, чем собственный эгоизм и счастье.

«Я помню как мы делили крошечную кровать в нашем тур-автобусе, Гарри. Твоё долговязое, огромное тело еле помещалось там, и мне приходилось буквально спать на тебе, а потом весь день мучиться от болей в теле из-за неудобного сна. Наверное, я бы отдал все шёлковые простыни и пуховые перины, чтобы вновь оказаться там, так глупо. Я всю жизнь принимал тебя как должное, ты никогда не мог мне отказать и я пользовался этим. Я пользовался твоей безусловной любовью и преданностью, играя с твоим сердцем, видя как тебе больно от того, что я никогда не останусь с тобой. Я знал, что несмотря ни на что, ты всегда будешь выбирать меня, чтобы я не сделал ты будешь прощать меня и ждать, словно верный пёс. Но мы были обречены с самого начала, любимый. И сейчас я наконец-то делаю самый взрослый поступок в своей жизни — отпускаю тебя. Я отпускаю тебя, чтобы ты был счастлив, Гарри. Потому что знаю, что я никогда не смогу подарить тебе этого счастья, я никогда не был для тебя идеальным вариантом и уже никогда не стану. И если когда-нибудь ты найдёшь этот дневник, то прошу тебя, отпусти меня, твоё изрезанное мною сердце заслуживает заботы и любви.»

— На улице так жарко, боже, — стонет Луи заходя в пекарню, — Привет, Томас, два хлеба, пожалуйста.       Мужчина за прилавком улыбается и выбирает Луи две буханки свежего хлеба. У него щетина на щеках и карие глаза, горящие добротой. Шатену в принципе кажется, что в этой деревне нет плохих людей, это просто невозможно, ну кроме злобной собачонки Синьоры Тотти, но это не человек, а значит это не считается. — Скоро лето, опять будет наплыв туристов, — вздыхает Томас, упаковывая хлеб. — Туристы?, — испуганно спрашивает француз, но вовремя осекает себя, — Я думал это место не популярно? — С тебя два евро. Не популярно, но в город обычно свозят много туристов. Чертовы гиды, — качает головой мужчина. — Но сюда они не добираются? , — Луи протягивает мужчине деньги. — Только самые отчаянные, здесь прекрасная природа, но мало кто знает об этом месте. Я удивлён как ты сюда попал. — У меня был друг отсюда, много рассказывал об этих местах.       Луи чувствует, что его сердце стучит в горле. Наплыв туристов означает много людей, это увеличивает шансы того, что его узнают, а этого шатен боится больше, чем смерти. Он слишком долго вынашивал план побега, чтобы сейчас все узнали где он и обнародовали. Ему повезло, что в деревне, где он живет, живут преимущественно старики, которые и знать не знают о мальчиках из рок-групп, но туристы это слишком рискованно, слишком велик шанс того, что среди них будут молодые, которые точно узнают его. Боже, да он уже наверное в розыске в Интерполе, даже несмотря на то, что он оставил письмо с просьбой не искать его, наверняка Найл поднял на уши весь лейбл, хотя их контракт закончился, так что может быть о нем никто и не вспомнит. Песочные домики скоро рухнут от пресной воды. ~~~ — Мы переспали, — виновато говорит Луи как только Зейн открывает дверь своей квартиры. — Я знаю, малыш, — шепчет мулат, а в глазах плещется сострадание, — Поедим и посмотрим что-нибудь, да? Звучит хорошо?       Объятья Зейна как спасательный круг, и как маленький оазис в пустыне. Он ничего не говорит, лишь заваривает зай с жасмином и крепко обнимает, не требуя ничего взамен. Луи жадно глотает горячий чай, так ему кажется, что у него есть оправдание, чтобы не отвечать на взгляд пакистанца, но он знает: Зейн никогда не начнёт разговор первым, потому что слишком уважает своего собеседника. Шатен в ловушке, он не знает зачем пришёл и явно не понимает, что ему говорить, ведь все слова словно выкачали из него, словно он забыл весь английский язык, который так старательно учил много лет. — Я не знаю, что происходит, Зейн, — тихо начинает мальчик, — Я не могу от него избавиться, будто он постоянно в моей голове. Я не хочу быть привязанным к нему, не хочу растворяться в нем, понимаешь? Я просто хочу понять, почему меня так сильно тянет к нему. — Он нравится тебе, милый, — мулат поглаживает спину мальчика и тихо говорит, — Он нравился тебе всегда, ты просто не можешь признать этого. — Что за чушь, Зи, он не нравится мне. Просто он оказался другим и поэтому меня влечёт к нему, но больше ничего не будет, это было лишь на одну ночь.       Зейн приносит из комнаты тёплый плед и укрывает им Луи, отпивая чай из своей кружки с супергероями. — Хорошо, Лу. Я не буду давить на тебя. — Я просто хочу чтобы все опять вернулось на свои места, вернулось туда, где я не знал его. — Вы бы все равно встретились, он наш друг, — пожимает плечами парень, — Это был лишь вопрос времени. — Я даже не знал о его существовании в первом семестре, — шипит Луи и тут же жалеет, потому что Зейн не виноват в его запутавшихся чувствах. — Он был на заочном, он нужен был своей семье в Германии, — он смотрит в глаза Луи, — Я ни к чему тебя не подталкиваю, но, Лу, он действительно хороший человек, лучше чем все те мудаки с которыми ты спал. — Он сказал, что не заинтересован во мне, — и что-то в сердце мальчика больно колет.

«Тогда я думал, что моё сердце разрывается из-за чувств к тебе, какой же я идиот, Гарри. Даже тогда оно болело из-за того, что меня в первый раз отвергли, а не из-за того, что ты был дорог мне. Спустя столько лет я все ещё гадаю, как ты мог влюбиться в мою гнилую сущность. Мне хотелось чтобы ты страдал, чтобы бегал за мной и умолял как остальные, но этого не происходило и моя извращённая гордость и эгоизм были растоптаны.»

— Придурок, ты буквально сказал ему, чтобы он проваливал из твоей жизни, ты что ожидал, что он как собачка будет бегать за тобой? , — злится Зейн и Луи его понимает, потому что несмотря на их связь, Гарри всегда будет для мулата в приоритете, они друзья со школы и это очевидно, так что шатен затыкается, — Не играй с его чувствами. — Почему каждый наш разговор теперь сводится к нему? , — стонет мальчик, откидываясь на спинку дивана. — Ну, не я виноват, что ты втрескался в него по-уши. — Заткнись, — закатывает глаза Луи, — Как дела с Лиамом? — Как обычно. Трещит о Дани и выносит мне мозги на репетициях, ничего нового. — Я обещал Гарри подкорректировать слова в песне, покажешь её? , — и Зейн кивает, расслабляясь в одеяле. — Не думаю, что мы выиграем в этом году, — он отпивает чай и прикрывает глаза. — Да ладно тебе, Зи, у вас хорошая песня, думаю её оценят. — В прошлом году ни с кем не заключили контракт, десять групп и почти пятьдесят сольников, но никто не прошёл.       Луи хмурится, видя, как неприятен Зейну этот разговор, но он всё равно не может заткнуться. — Я думал контракты заключают только с выпускниками? — Нет, глупый, — улыбается парень, — Все происходит на летнем балу. Вы готовите выступление, приходят спонсоры из лейблов и если ты им понравился, они предлагают тебе подписать с ними контракт, — он снова отпивает из кружки, — У вас есть такое же на факультете, только вас разбирают по театрам. Кто-то говорил мне, что два года назад отобрали студента для театра во Франции. — Вау, я не знал, — ошарашено шепчет мальчик. — Штраус не говорил вам? Хотя о чем я, — Зейн усмехается, — В общем да, приятный подарок от Академии, что в итоге ты не останешься без работы, выступая по подземным переходам, поэтому сюда так тяжело поступить. Академия спонсируется многими влиятельными деятелями искусства, и поэтому они отбирают себе студентов каждый год.       Так проходит неделя, Гарри и Луи продолжают заниматься в комнате француза, но милых разговоров о детстве и первых ранах на коленках уже нет, только сухие приветствия и обсуждения книг. Кудрявый не пытается завязать разговор, когда Луи замыкается в себе и отстраняется, не приносит цветы и не называет его Вишенкой, что ещё больше разбивает мальчику сердце, потому что это прозвище было таким личным и сокровенным, даже если оно его раздражало. Зейну и Лиаму тоже некомфортно, потому что они оказываются у двух огней, но Луи всё понимает, если в конечном счете они все пошлют его, он бы сам себя послал, потому что Гарри не заслуживает такого обращения к себе. — Слушайте, — говорит Лиам, скрещивая руки на груди метая взгляды от Гарри к Луи, — Я все понимаю, но хотя бы ради нас с Зейном притворитесь, что не хотите убить друг друга так сильно.       И неожиданно для шатена гул в столовой затихает, он смотрит лишь на Гарри, который прожигает его взглядом и сжимает челюсть, его ладони сжаты в кулаки и почему-то Луи кажется, что сейчас парень прыгнет на него и ударит. Но этого не происходит, он лишь встает и зло отпихивая от себя стул. — Отлично, тогда я пойду, раз моё общество надоело и вам, — он выделяет последнее слово смотря на Лиама и Зейна, которые опустили свои глаза, словно провинившиеся котята.       Луи почему-то думает о глазах своей матери, о том какими мягкими были её волосы и каким нежным был её голос. Он думает о том, как она целовала ранки на его коленках, когда он падал с деревьев, пытаюсь угнаться за летящими ввысь птицами, он вспоминает как она ласково расчёсывала его волосы перед сном, напевая колыбельные и называя его птенчиком. В такие моменты, как сейчас, когда он совершенно беззащитен, ему хочется вновь прижаться к её груди и вдохнуть аромат её тонкого парфюма, который создавал представление дома.       «Мне так страшно, мама, пожалуйста забери меня, чтобы закончилась эта мука, чтобы мои руки перестали чесаться, а глаза слезиться, мне так больно.» — думает Луи, но мамы нет, она лишь призрак живущий в его воспоминаниях и наполняющий его легкие своим ароматом, его мама глубоко в земле, брошенная и молчаливая. — Прошу, остановись, — просит мальчик посреди оживленного коридора, сил бежать нет, а голос становится до безобразия тихим, — Пожалуйста.       Гарри поворачивается медленно и Луи кажется, что проходят десятилетия перед тем, как их глаза встречаются. Он чувствует будто застрял в каком-то дерьмовом фильме и не может выбраться из него, его жизнь стала клише, а сердце почему-то перестаёт стучать каждый раз, когда он видит поникший взгляд зелёных глаз, в которых когда-то плескались русалки с синими хвостами. — Что ты хочешь, Луи? , — во взгляде ничего кроме усталости и щепотки разочарования. — Я… Твоя песня, — он мнёт в руках бумажку, а ладошки дрожат, — Зейн показал мне её на выходных, ты разрешил мне переделать её, так что вот, — маленькая рука быстро протягивает бумагу и прячет глаза в пол. Да что с ним происходит? — Я не разрешал тебе ничего менять, ты сам так решил, собственно, как и всегда, — сталь в голосе и холод глаз режут Луи на маленькие кусочки.       Люди вокруг смотрят на них, но им плевать. Кажется, что все замерло, остались только гордость и эгоизм, отравляющий своими парами сердца. — Я бы очень хотел чтобы вы выиграли, Гарри.       Парень поднимает взгляд, и Луи кажется, что сейчас ему либо воткнут клинок в сердце, либо поцелуют. И честно говоря Луи не знает чего хочет больше, ведь смерть для него так же притягательна, как и мягкие, словно пух губы. Знакомый взгляд изумрудных глаз меняется, и Луи вздыхает, принять смерть тоже не худший вариант, но стоит Гарри открыть рот, как кабинет Штрауса со скрипом открывается. — Живо в кабинет, Томлинсон, или клянусь, я сделаю всё, чтобы ты вылетел отсюда, — кричит мужчина и Луи вздрагивает. — Прошу, — он припечатывает бумагу к груди Гарри и смотрит с мольбой.       Руки встречаются на мгновение задерживаясь, а глаза не перестают смотреть друг в друга, но Луи отступает, а потом быстрыми шагами скрывается в кабинете профессора. Когда его жизнь снова успела стать такой драматичной, словно он герой мыльной опера?       Штраус отчитывает его за отвратительную курсовую работу, пока мальчик стоит опустив глаза в пол. Он думает о разбитых сердцах и о том, почему его собственное так сильно дрожит, он так много смеялся над Зейном из-за его влюбленности, что сам же угодил в ту же яму. Боже, да он знает Гарри меньше месяца о какой влюбленности может вообще идти речь? Он лишь очарован природным магнетизмом и русалками в глазах, только и всего. Луи гадает, почему его ноги при виде Гарри так же трясутся как в детстве, когда он видел Месье Бонье и он начинает невольно сравнивать их, но не находит никаких смежных черт. Шарль заставлял бабочек в животе мальчика оживать и биться о стенки желудка в дикой агонии, а Гарри это лишь спокойная река, тихая и убаюкивающая своим журчанием. — Я зря послушал твои мольбы, Луи, — вздыхает мужчина. Он откидывается на своём стуле и устало сжимает переносицу, это не сулит ничем хорошим, — Это твоя последняя роль в моих постановках.       Сердце Луи падает к ногам и отмирает где-то там же. — Прошу, профессор, — в глазах стоят слезы, а голос дрожит, — Вы ведь знаете, как для меня важна эта роль. — Не знаю, Луи. Ты постоянно где-то в своих мыслях, я не могу достучаться до тебя. Это не то, с чем я хочу работать. — Я клянусь, я обещаю вам, что подобного больше не повторится, я не подведу вас.       Мужчина тяжело вздыхает и раздраженно кивает напоследок говоря Луи, что лично займется его исключением, если пьеса сорвется, а мальчик готов кинуться ему на шею с благодарностями. Когда он выходит из кабинета, то клянётся себе, что надоедливый Гарри Стайлс с факультета музыкального искусства больше никогда не завладеет его мыслями и вниманием, он станет самым великим актером Бродвея и заведёт десять щенят, купит уютную квартиру в Нью-Йорке и навсегда забудет о хризолитовых глазах и своём прошлом. Больше никакого Гарри, клянётся он себе, а потом поднимает с пола затоптанный листочек с песней, на которую он убил всю свою бессонную неделю. Может быть его сердце растоптано так же, кто знает.       Луи остаётся у Зейна на все выходные, проводя их в мягких одеялах, играх на приставке и в мелодии фортепьяно, которая так несуразно стояла в прихожей мулата. В общем, всё более или менее нормально, как-то к ним даже приходит Лиам с банками пива и новым дерьмовым фильмом из проката и Луи закатывает глаза, потому что у футболиста никогда не было вкуса в кинематографе. Шатен отпускает пару язвительных комментариев о том, что если бы он играл так же, как актеры этого фильма, Штраус, вероятно, задушил бы его своими старыми тонкими шарфами прямо на сцене. Все смеются, но Луи чувствует лишь неприятное щебетание в груди, которое не чувствовал уже лет семь.       Через ещё неделю он найдёт себя пьяным на вечеринке, отдаваясь новым рукам, которые до безобразия неправильно ощущаются на юном теле, но Луи ничего не говорит. Потому что он заслуживает синяков на бёдрах и грубых слов, а не Гарри с кристально чистым сердцем, тёплыми руками и заботой, которая плескалась в глазах. Руки парня над ним костлявые и слишком тонкие, а глаза карие. И это неправильно. Черт, Луи хочется выть от этого, что чужие руки трогают его, он чувствует себя грязным и использованным, а неловкость парня только раздражает его, распыляя злость по всему организму.       — Может поторопишься, блять? , — шипит Луи, смотря на парня из-за спины. На нем все ещё футболка, потому что он не хочет объяснять никому, почему на его торсе так много маленьких белых рубцов.       — Д-да, прости, — шепчет кареглазый.       Луи думает о других вселенных, где они с Гарри случайно встречаются на улице около кофейни, и кудрявый, как обычно, путается в своих ногах и проливает свой кофе на футболку Луи, а потом долго и неловко извиняется, смотря в пол и неуверенно предлагает сходить на ужин в тот же день в качестве извинений. Их отношения развиваются медленно, они ходят на свидания, держатся за руки и пытаются найти время между работой и домом, чтобы встретиться друг с другом, собственно, все идёт своим чередом. Через год они бы съехались в крохотной квартире в Лондоне и пили бы чай из одной кружки, потому что так экономнее, а по ночам смотрели бы ужасные мелодрамы, которые так любит Гарри.       Вот Гарри прилетает в Париж на каникулы и они встречаются в музее, в который его потащила Адель, потому что она слишком повёрнута на искусстве и грустных художниках, ушедших из жизни слишком рано, оставив за собой лишь масляные краски и краткие записки. Луи зевает и теряет свою сестру, а Гарри оказывается рядом со взглядом потерянного щенка и красными щеками, он пытается хоть как-то спросить на французском, где находится уборная, но делает так много ошибок, что Луи смеётся. И он смеётся так заразительно и громко, что Гарри невольно улыбается, а люди вокруг них оборачиваются. Потом они пойдут в самую любимую пекарню шатена и кудрявый купит ему по дороге букет пионов, попутно ругаясь с продавщицей о том, что она не будет обслуживать, тех кто даже не удосужился выучить язык страны в которую он приехал. Собственно, всё неловко, но они все равно каким-то образом находят пути к сердцам друг друга.       Шатен невольно улыбается этому. Но это всё в другой, недосягаемой вселенной, а здесь легкие Луи пахнут дешёвыми сигаретами, а кожа пропитана чужими запахами, а Гарри зависим от травы, мечты о славе и огромных стадионах. Француз надеется, что хотя бы Луи из другой вселенной счастлив.       И ночь для Луи заканчивается, когда он видит русалок, которые улыбаются ему и начинают махать, водоросли с их волос тяжело свисают, но они лишь смеются и начинают петь, утягивая шатена в свой омут, заставляя тонуть и захлебываться в мутной воде и тине.