Cherry

«Это было в конце февраля, холодный ветер окутывал меня с ног до головы, когда мы с Лиамом подъехали к твоему дому, какая ирония. Здесь все и началось. Твой огромный особняк с тысячами спален, в которых мы прятались и любили друг друга, теперь стал моей погибелью. Место, в котором был весь наш мир, наш маленький рай на земле, обернулся адом для меня. И я бы всю жизнь умолял тебя о прощении, даже если ты больше не взглянешь на меня»

Англия, Лондон, 10 лет назад, 20:47.

      — Лиам, это была плохая идея, я даже не знаю этого парня, — ноет Луи, выходя из машины, огни, горящие в доме сверкают в его глазах.       — Да перестань, Лу, ты со мной - значит все в порядке, — он закатывает глаза, — Там будет Зейн и много выпивки, так что тебе точно не будет скучно, — он подмигивает и тащит Луи к дому.       Они познакомились в начале года в классе по рисованию, Луи тогда пролил на парня свои краски и долго извинялся, обещая купить взамен кофе из единственной ужасной кофейни в их университете. Лиам посмеялся и сказал, что если Луи не будет стараться лучше над тенями в своих работах, то профессора выгонят его с курса. Так и началась их история. Позже оказалось, что Лиам вратарь в футбольной команде университета и по большей части поступил только из-за своей спортивной стипендии, потому что его до ужаса консервативные родители никогда бы не платили за место сына в Академии Искусств. Лиам был добрым, всепоглощающим мягким светом, светившим словно солнце, греющим своими лучами и заставляющий забывать обо всем плохом. Лиам - это недопитые, дорогие бутылки виски, сладко пахнущие свечи и тёплый рассвет, который прожигал Луи словно кислота.

«Лиам был всегда на твоей стороне. С годами я привык к этому, он был тебе как брат. Сколько бы мы не ругались, он всегда находил маленькую причину защитить тебя. Он всегда был прав, Гарри. Я бы тоже хотел защитить тебя от себя. Как думаешь, если бы я не приехал в тот день, сложилась бы твоя жизнь лучше без меня в ней?»

      — Лу! , — Зейн хватает со стола стакан и влетает в парня, — Где вы носитесь? , — он впихивает шатену стакан и обнимает Лиама, а потом и Луи, — Стайлс сегодня постарался, вечеринка что надо, — он кивает сам себе, осматривая помещение полное людей и музыки, — Я час провел с каким-то придурком, который рассказывал мне про своё эмоциональное выгорание, — парень закатывает глаза, — Как будто мне это интересно?       — Тебе хоть иногда нужно притворяться, что тебе интересно, Зейн, университет даёт хорошую почву для связей, — говорит Лиам, отпивая со своего стакана и кивая мулату.       — Лиам, только не это, прошу. Мой вечер достаточно испорчен, — Зейн осматривается, — Где Гарри, черт возьми?       — Как так получилось, что мы ни разу с ним не виделись? , — спрашивает Луи, покачивая свой стакан, а потом прислоняет к губам, делая вид, что отпивает.       — Ты слишком занят со своей труппой для наших сборов, Лу, — Малик нежно треплет парня по волосам.       — Точно все в порядке с тем, что я здесь? , — кричит Луи, пытаясь перебить музыку.       — Конечно, приятель, Гарри давно хотел познакомиться с тобой.

«Было так много знаков, чтобы я уехал в тот день, Гарри, клянусь. Но я не придал этому значения, и теперь вселенная наказывает меня за это непослушание. Она будто кричит мне «смотри как он мог бы быть счастлив без тебя» и иногда мне кажется, что если бы я гнил в земле рядом со своими родителями, всем было бы легче»

      Музыка играет в колонках, Луи мокрый и счастливый, он танцует на барной стойке с Зейном и чувствует как наслаждение льётся по его телу. Громкая мелодия звенит в ушах, а Зейн прижимает его к себе. Он так любит этого сумасшедшего пакистанца, Зейн это счастье, дурманящий хмель и живот, который болит от смеха.

«Зейн был так же разбит, как и я. Я всегда был таким эгоистом, Гарри, я всю жизнь думал о себе, не обращая внимания как разрушаются люди вокруг меня, как сокрушительно они падают с треском. Я сделал это с тобой, я сделал это с Зейном и Лиамом. И теперь перелистывая страницы своей былой жизни, я хочу лишь отмотать время вспять, чтобы никогда не встречать тебя»

      — Открой рот, Лу, — кричит ему Зейн с бутылкой виски в руках.       — Зейн, нет, — ноет Луи.       — Прошу, ради меня, — шатен закатывает глаза и опускает голову, он чувствует как медный напиток льётся в его горло, сжигая.       Алкоголь ударяет на голодный желудок быстро и Луи забывается. Отпускает прошлое хотя бы на мгновение предаваясь танцу и скользя по своему мокрому телу. Ему весело и наконец-то он не чувствует себя одиноким, чужие руки трогают его с обожанием, а губы шепчут о любви. Его цветы гниют от виски и дешёвых слов, а вены по которым циркулируют осколки, болят. Челка прилипла ко лбу, когда он целует какого-то парня в темном коридоре, от него пахнет сигаретами и похотью, и Луи не против разбить своё сердце ещё раз. Он разрешает себя целовать и трогать, касаться мест, которые уже давно перестали быть запретными, потому что тело Луи испорчено, оно порочно и греховно, и словно залитый керосином, он разрешает себе гореть в адском пламени.       — Давай, малыш, — шепчет парень в губы, проталкивая в рот шатена маленькую таблетку.       Разум Луи мутнеет и окрашивается в такие яркие цвета, что он невольно улыбается, руки исследуют тело и Луи уже не кажется себе таким испорченным, когда глубоко целует капитана футбольной команды Лиама. Его тело горит от похоти, а алкоголь в крови заставляет смеяться, Луи задыхается и не чувствует этого, отдаваясь чужим рукам и поцелуям, думая что это лучше, чем лживые обещания и хлопнувшие двери.       — Черт, нам нужна комната, — шепчет в поцелуй Арчи, кажется так их представлял друг другу Лиам ещё месяц назад.       Они вваливаются в какую-то комнату, целуясь, футболка Арчи на полу и он толкает Луи на кровать.       — Нет, — резко отрезает Луи, когда парень тянется к краю его футболки.       Он седлает Арчи и зацеловывает каждый сантиметр мускулистой груди, опускаясь ниже к ширинке. Луи тонет, и с ним тонет его детская невинность, горящая в глазах, заплетающийся от волнения язык и сердце, разбитое на миллиарды осколков. Он — тело, оболочка человека, который никогда не выберется из этой бездонной дыры, он — горящая комета, летающая так быстро и разбивающаяся в хлам разрушая всех вокруг, он — лишь похоть, пытающаяся выжать хоть каплю любви из кого-то. Он — грех, настолько прекрасный и ослепляющий, заставляющий вставать на колени словно перед иконой. Грех, настолько сладостный и болезненный, с голубыми венками и такими же глазами, красным замёрзшим носом и греховными губами цвета вишни.       — Черт, Лиам, — вскрикивает полуголый Арчи и отскакивает от лежащего с закрытыми глазами Луи.       — Блять, Луи, — он подлетает к мальчику и держит его за подбородок, — Чем ты накачал его, мудак? , — рычит парень.       — Чувак, я ничего не делал, клянусь.       — Боже, Лу, — он хлопает парня по щекам, но тот не отвечает, — Убирайся, придурок!       Арчи уходит, а с ним и сознание Луи, он не слышит Лиама, не слышит как в комнату вбегает Зейн. Ему снится его мама, с красивыми медными волосами и в длинной белой рубашке, собирая лаванду в поле, она тянет свои руки к нему и Луи бежит, он бежит так быстро, раздирая пятки в кровь, но с каждым шагом она все дальше, он кричит и плачет, но она не становится ближе. Ноги болят, а легкие горят от бега и Луи кажется, что она медленно начинает исчезать, он кричит так, что дерёт горло, он умоляет ее не уходить и забрать его с собой, но она лишь становится мутнее.       — Луи, — зовёт она своим красивым голосом, — Прошу просыпайся, — ее голос становится грубее, а лицо искажается, он вытирает глаза от слез и видит расплывчатый силуэт Зейна, — Боже, ты очнулся, — шепчет он и прижимает мальчика к себе.       — Зейн, — плачет он прижимаясь ближе.       Они сидят на полу в туалете, вонючие и покрытые рвотой Луи, красные и со слезами на глазах от страха, они прижимаются друг к другу и плачут. Иногда дом это не место, а человек.

«Тот день был ужасным, Зейн сказал, что засунул мне пальцы в глотку, чтобы я смог вырвать и не умереть. Не знаю как одна таблетка экстази могла бы меня убить, но это же Зейн, сам знаешь, он всегда все преувеличивал. Я очень скучаю по нему, Гарри»

      — Тебе нужно в душ, малыш, Лиам принес одежду, — он кивает на стопку одежды и моет руки.       — Я… Спасибо, — мямлит Луи сидя на полу.       — Не за что, — Зейн улыбается ему, — Справишься сам?       Зейн уходит, а Луи заползает в ванную и смывает с себя запах похоти вперемешку с блевотиной. Ему мерзко. Живот, покрытый белыми рубцами болит, шрамы, скрывающие историю, кровоточат словно разлитое терпкое вино, которое любила его мать. Луи шипит от горячей воды, ничтожности и ненависти к себе. Вода уносит за собой кровь и грязь, а шатен, будто заворожённый смотрит на слив, мечтая, чтобы его так же засосало в этот вихрь и он задохнулся. Может быть так, киты в его желудке тоже задохнутся. ~~

10:45, наши дни.

      — Доброе утро, Синьор Моретти! , — Луи улыбается подходящему к его дому почтальону.       — Здравствуй, Луи. Утренней газеты?       — Спасибо, но у меня лишь открытка, сможете доставить до почмата? , — спрашивает парень, щурясь от яркого солнца.       — Конечно, сынок, — он смотрит на открытку и хмурится, — Ты так много отправляешь в Англию, у тебя там семья?       — Можно и так сказать.       Синьор Моретти был добрым мужчиной преклонных лет, с яркой сединой и жёлтым велосипедом, который он купил на аукционе. Он один из немногих с кем Луи подружился в этой маленькой деревушке на окраине мира. Как-то Сеньор Моретти рассказал, что потерял свою дочь тридцать лет назад, тогда они с Луи пили просекко на кухне шатена, в тот день было много слез, а на следующее утро мужчина показал ему свой семейный альбом, рассказывая какой смелой и отважной девочкой была его дочь, и как сильно она боролась в этой схватке с раком. «Бог забирает себе самых чистых ангелов, Луи, всегда помни об этом», — сказал он в тот день со слезами на глазах, его тонкие очки запотели от влаги, а руки тряслись «Не плачь по мертвым, сынок, они уже не услышат твоей скорби». Синьор Моретти был желтым велосипедом, смешными историями из юности и прощением. Он простил своего Бога, который забрал его любимую дочь. Простил, каждый день молясь ему на коленях в ветхой церквушке на окраине деревни и не прося ничего взамен. Он простил свою дочь, которая так рано ушла, не успев даже выучить до конца алфавит и научиться кататься на велосипеде, он простил ее за всю ту боль, через которую он прошёл, и сейчас оглядываясь назад он надеется, что теперь она стала одним из ангелов, что смотрят за ним с небес. Он простил себя. Простил за то, что не смог помочь своей дочери, за то, что недостаточно верил в своего Бога, за что тот забрал его единственное счастье, простил себя за ошибки, которые совершил и за то, что не успел побыть со своей дочерью ещё немного.       — Я думаю испечь пирог к полудню, не зайдёшь на фиесту?       — С радостью, Синьор, у меня как раз осталось немного пасты.

«Ты бы полюбил его, Гарри. Он свет. Такой же горящий, как солнце, когда-то ты был таким же. Я не хочу потушить и этот свет»

~~       Луи ворочается в кровати словно беспокойный ребёнок. Сейчас три часа ночи. Вечеринка в доме Гарри в самом разгаре, а он вынужден спать в одной из комнат из-за своего отравления. Шатен с раздражением скидывает с себя одеяло и вздыхает, волосы все ещё влажные и пальцы путаются в них словно в паутине. Бедра чешутся от раздражения горячей водой, а желудок крутит от холода. Он встаёт на пол босыми ногами и шагает по холодному паркету, его тело горит от жары. Дома шумно, а на верхнем этаже почти никого нет, все внизу, либо на улице около бассейна, Луи слышит жужжание из соседней комнаты и идёт туда, ручка прохладная и парень хмурится.       — Дерьмо!, — ругается он, когда чуть ли не падает в комнату, он не ожидал, что дверь будет открыта.       — Привет, — жужжание прекращается, а на место ему приходит бархатистый голос.

«Когда я впервые увидел тебя - я думал, что ты голограмма, я не мог поверить, что есть такие красивые люди, Гарри. Глаза. Я так скучаю по твоим глазам, Гарри, кажется это было первое за что я в тебя влюбился»

      — Я не знал, что ты француз, Луи, — усмехается парень, откладывая татумашинку и снимая с себя чёрные перчатки, — Джо, не забывай обрабатывать кремом, которым я тебе сказал, — он что-то мажет парню на спину и накрывает тату плёнкой.       — Спасибо, чувак, — говорит Джо, а потом смотрит на Луи, — Я пойду.       — Откуда ты меня знаешь?, — Луи складывает руки на груди и смотрит на парня, выгнув бровь.       — Полегче, здоровяк, ты вообще-то в моих вещах, — посмеивается кудрявый и обрабатывает свои инструменты.       — В твоих вещах?, — хмурится Луи, опуская руки.       — Да, Лиам сказал, что тебе плохо и одолжил пару моих вещей, — он обводит парня взглядом, — Кажется не твой размерчик?       — Подожди, ты Гарри?, — хмурится Луи, после чего Гарри начинает громко смеяться, — Что смешного?       — Ты смешно произносишь мое имя. У тебя сильный акцент.       Луи закатывает глаза, Гарри забавный, с копной кудрей и ямочками, которые заворожили Луи. Он смотрит, как парень возится с принадлежностями для тату и одна прядь постоянно падает на лоб. Луи, мягко говоря, впечатлён.       — Ты тату мастер?       — Это просто моё хобби, — Гарри пожимает плечами, — А ты? Лиам говорил ты с театрального факультета, хочешь стать актером? , — он раскладывает баночки с красками на шкафчик, — Прости мои манеры, — он поворачивается к Луи, — Проходи, — он указывает на своё кресло и Луи садится.       — Не знаю, я хочу играть в театре, ненавижу кино, — бурчит он, крутя в руках бутылёк с краской.       — Не все кино плохое, — Гарри все ещё раскладывает краски.       — Как ты делаешь татуировки будучи пьяным?, — игнорирует его Луи и вертит в руках бутылёк с краской.       — Я не пью, — Гарри резко поворачивается, от чего краска выскальзывает из рук шатена.       Луи проклинает всё на свете, потому что зеленые глаза хмурят брови. Между ними появляется маленькая складочка, а пухлые губы причмокивают, он идеал. Словно сошедший с картин ренессанса, словно отточенная скульптура древнегреческого бога, он настолько прекрасен, что у Луи перехватывает дыхание, его руки трясутся. Гарри пахнет дождем, красивыми словами и домом, который Луи давно сжёг в своём сердце.       — Луи, — зовёт парня Гарри, — Луи, все в порядке, — он кладёт свои огромные руки на ладони шатена, — Я не злюсь, не дрожи так.       Луи смотрит на свои руки, которые держат пролитую на белоснежный ковёр бутылку краски. Руки Гарри красивые, с идеальными венками и длинными изящными пальцами, его руки были сильными и Луи отдал бы все, чтобы навсегда остаться в них. Больное сердце заставляет его влюбляться в незнакомцев.       — Ты такой красивый, — шепчет Гарри смотря на парня и тот поднимает взгляд.

«Я был словно неопытный подросток перед тобой, Гарри. По правде говоря я всегда им был рядом с тобой, несмотря на то сколько лет мне было. Ты ломал мою оболочку уверенности, ты был моим разрушением. Я думал, что не спрячусь от тебя, но даже тебя я смог обмануть»

      — Я… Ты не хочешь набить мне татуировку?, — глупо спрашивает Луи, их руки все ещё сцеплены.       — Если честно, то я хочу поцеловать тебя, — шепчет Гарри, его глаза блестят.       И Луи целует его, поддаётся вперёд и соединяет их губы. Он отдаётся новым рукам и поцелуям, потому что ноющее сердце не перестаёт болеть. В его душе фейерверки хоронят прошлую версию Луи: наивного и открытого. Губы Гарри мягкие и от него пахнет мятной жвачкой, и Луи решает, что мята вкуснее сигарет. Его тело сожжённый храм в который никто больше не придёт молиться. Иконы покрылись пылью и Луи стоит один, взывая на коленях к своему Богу, который никогда не услышит.       Его телефон звонит в заднем кармане.       — Черт, — шатен стонет и отрывается, он вытаскивает телефон и принимает звонок, — Мама?, — сонным голосом пришивает он, — Почему ты так поздно звонишь? Я сплю, — он закусывает губу смотря на Гарри, вишневые губы горят, — Кто-то на этаже устраивает вечеринку, кажется, — он проводит пальчиками по предплечью Гарри, — Мы можем поговорить завтра? Мне рано вставать, — Гарри гладит его по щеке, — И я люблю тебя, мама. — он кивает сам себе и сбрасывает звонок.       — Ты красиво говоришь по-французски, — завороженно говорит Стайлс, убирая с глаз Луи чёлку и улыбаясь ему своей мягкой улыбкой.       — Мне жаль, что я пролил краски на пол.       — Ну, ты хотя бы извинился, — он ухмыляется.       — Я могу продолжить, — ладошка Луи скользит по бедру парня, но Гарри останавливает его.       — Я бы хотел, малыш, но у тебя алкогольное отравление, а я выкурил кучу травки, я не хочу чтобы ты жалел.       — Я не буду, обещаю, — Луи пытается сесть парню на колени, но тот не даёт.       — Луи, перестань. Ты можешь прийти в любое время для этого, но не сейчас. Ты не хочешь этого.       Это бьет Луи в солнечное сплетение. Гарри его не хочет. По правде говоря, Луи бы тоже не захотел себя, изрисованного шрамами и сотнями чужих запахов. Он использованная игрушка, которую отнесли на чердак, наигравшись, а Гарри словно самая дорогая и красивая кукла, с шелковыми волосами, стоящая на самой верхней полке, он летняя роса, он рассвет и капельки дождя и Луи отчаянно пытается найти ещё метафор, но они лишние, красоту Гарри не описать природными явлениями.       — Выше нос, малыш, — усмехаемся парень, щёлкнув Луи по носу, — Мы можем целоваться, — он пододвигается ближе и смотрит Луи в глаза.       — Ты должен быть адски хорош в поцелуях, Стайлс, раз я меняю свой вечер с заманчивыми предложениями на тебя, — усмехается Луи и тянет парня для поцелуя.

«Ты был, боже, я бы отдал все чтобы снова почувствовать твои губы, я так много лет мечтал об этом. Я засыпал с твоим именем и вкусом твоих губ на своих устах, я видел тебя во снах, я видел тебя в каждом человеке. Я любил тебя, и я не знаю, переставало ли когда-то мое сердце биться от любви к тебе»

      — Черт, — шипит Гарри, отрываясь от губ Луи, когда кто-то начинает стучать в дверь, — Я сейчас, — он легко целует Луи и немного приоткрывая дверь.       — На первом этаже драка, спускайся быстро!, — кричит незнакомый парень, как только дверь открывается, — Шевелись, Стайлс!       — Оставайся здесь, я скоро вернусь, — говорит Гарри и мальчик кивает.

«Я так и не дождался тебя в ту ночь, пытался занять себя разглядыванием твоей комнаты, у тебя было так много книг. Я уснул на кровати, которая ещё пахла тобой, кажется, я забываю твой запах, Гарри.»

      Солнце назойливо светило Луи в глаза и он отвернулся, впечатываясь в чью-то спину. Мальчик хмурится и щупает преграду, а потом резко открывает глаза.       — Хватит щипать меня, — бормочет Гарри в подушку.       — Какого черта ты здесь?, — шипит Луи.       — Вообще-то это моя комната, — хмурится парень, — Так что, какого черта ты здесь?       — Блять, сколько времени?, — Луи судорожно начинает искать свой телефон и вскакивает с кровати.       В голове все кружится и он прилагает усилия, чтобы не упасть. На полу он находит телефон и видит что сейчас 12:35, паника охватывает его тело. Его руки начинают дрожать и периферийным зрением он видит как Гарри садится и трёт глаза, кудри спутались от сна, а губы причмокивают.       — Блять, — Луи дрожащими руками пытается натянуть на ноги вансы, но проваливается. Он хочет плакать.       — Луи, успокойся, — тихо говорит парень, — Ты куда-то опаздываешь?       — Репетиция… Сегодня репетиция, — словно в бреду повторяет француз, а Гарри встает с кровати и подходит к нему.       — Перестань дрожать, — он кладёт руку на ладошку мальчика, которая сжимает кроссовок, — Я отвезу тебя, хорошо?       — Так собирайся блять!, — кричит Луи от чего Гарри пугается, — Извини, я просто... — все его тело дрожит.       — Все хорошо, главное дыши.       Гарри это добрая глупая улыбка, запах травки с яблоками, и забота, которая душила Луи. Это милые прозвища и нелепые свидания, книги и медленная речь. Он словно соткан из всех любимых вещей Луи, и иногда холодными ночами он смотрел в глаза Гарри и понимал, что они никогда не видели жестокости, не видели боли и утраты, и Луи думает, что вселенная попросит взамен на то, чтобы глаза Луи тоже стали такими же.       — Спасибо что подвёз!, — Луи буквально выбегает из машины.       — Я надеялся на поцелуй в знак благодарности, — кричит ему в след парень, выглядывая из окна машины.       — Прости, это была разовая акция!, — кричит мальчик и забегает в здание.       Все уже на месте, а профессор Штраус обводит всех смертельным взглядом, пока не хлопает дверь и мужчина не поворачивается. На тем тонкие очки, которые сидят на крючковатом носу, волосы в беспорядке, а длинная кофта накинутая на плечи в маленьких дырочках. Когда-то Луи узнал, что профессор Штраус учился в этом университете, был одним из лучших студентов, но его так и не взяли работать в театр. Карточные мечты рассыпались и озлобленный он вернулся преподавать драматургию тем, кто в будущем украдет его мечты. Разбитые очки и терпкий виски со льдом, который сжигает желудок. Луи думает, что мужчине подходит такое описание.       — Неужели, Томлинсон!, — кричит мужчина и обводит Луи взглядом. На нем все ещё футболка и шорты Гарри, которые ему велики.       Штраус уничтожит его.       На сцене Луи хорошо, это единственное место где он может больше не быть собой и спрятаться, словно ребёнок играющий в прятки со своей тенью. Они ставят «Лолиту» и Луи кажется, что их профессор драматургии слишком зациклен на русской классике, но он ничего не говорит. Желание хоть ненадолго сбежать от реальности, которая душит его, слишком велико чтобы возмущаться насчёт произведений, которые ему не нравятся.       Луи это бабочка с обугленными крыльями, которая бьется в агонии, но все ещё находит в себе силы пытаться взлететь. Даже если этого никогда не случится.       — Ещё раз опоздаешь на репетицию, Томлинсон, вылетишь с роли, — грозится профессор, распуская студентов, и Луи кивает, — И больше не смей появляться передо мной в таком виде. ~~       — Солнце сегодня сильно печёт, — говорит мужчина смотря вдаль.       — Скоро лето, — пожимает плечами Луи, отрезая кусок пирога.       — У меня завалялась пара удочек, — он переводит свой взгляд на парня, — Не хочешь порыбачить на выходных?       Луи улыбается и кивает, будто у него вообще могут быть какие-то дела в этом богом забытом месте. Но с синьором Моретти весело, так что Луи нечего терять. Может быть он даже расскажет ему какую-нибудь новую интересную историю. ~~       — Что у вас со Стайлсом?, — резко спрашивает Зейн, ставя свой поднос с грохотом перед Луи, так что тот подскакивает.       — Прошу прощения?, — хмурится мальчик.       — Он чуть ли не выгнал нас с Лиамом под утро, сказав что в состоянии позаботится о тебе, вы всю ночь провели в одной комнате, — мулат закатывает глаза, — Так что я спрашиваю, что у вас со Стайлсом?       — Ты идиот, оставил меня в доме незнакомого человека и свалил?, — шипит Луи, — Это я должен раздражаться.       — Я знаю Гарри лучше себя, он не причинит никому вреда, — парень открывает бутылку воды и передаёт её Луи, — Боже, рассказывай! Я сгораю от любопытства.       — Что за любопытство?, — Гарри появляется из ниоткуда с бутылкой колы и садится напротив Томлинсона.       — Только не говорите что вы трахались, — стонет Зейн.       — Даже если так, тебе это знать не обязательно, — Гарри щёлкает парня по носу и улыбается открывая свою банку колы, а Зейн смотрит на Луи так, будто готов убить, — Ты ничего не ешь?, — он кивает голубоглазому.       — Нет, я... — мальчик не успевает договорить, как Лиам вихрем плюхается рядом с ним.       — Это ебанное сольфеджио сведёт меня в гроб!, — злится шатен, — Я и так знаю нотную грамоту!       — Разве это не нужно знать, чтобы стать крутым барабанщиком?, — спрашивает Луи, его желудок болит и просит еды.       — Я и так крутой барабанщик, а это только действует мне на нервы, — он со злостью кидает тетрадь с нотами на стол.       Так проходят два дня, полные репетиций для спектакля, на которых Луи пропадает с утра до позднего вечера. Из-за которых он не видит своих друзей, зубрежки истории музыки и культурологии, и бессонных ночей из-за кошмаров. Луи привык к ним, и даже научился справляться с этим, он не может раскисать, ему нужно учиться. Он выгрызал грант на обучение потом и кровью слишком долго, чтобы давать себе отдыхать. Он хочет домой.       Время 3:45 и он трёт глаза от усталости, челка прилипла ко лбу. Жарко. Он уже готовится захлопнуть крышку ноутбука, когда приходит уведомление и Луи вздыхает.       «Завтра репетиция летнего бала, не хочешь прийти, красавчик? ;) »       Гарри.       Луи не хочет сближаться с ним, его и так заботит слишком резкое появление Гарри в его жизни. Луи боится. И, как обычно, когда ему страшно, он убегает. Луи кажется, что так он и провёл все восемнадцать лет своей жизни, постоянно поддерживая в крови адреналин, который бурлил из-за систематической тревоги. Он постоянно бежит, постоянно в движении, потому что если он остановится, то сойдёт с ума. Его разум убьёт его, его мысли как кислота начнут разъедать мозг, а Луи слишком долго бежал, чтобы это допустить. Гарри всего лишь полуночное развлечение, всего лишь на одну ночь, потому что Луи ненавидит себя достаточно, чтобы каждую ночь позволять чужим губам и пальцам разрушать себя. Так у него, хотя бы, есть призрачный контроль над своей жизнью, он разрушает себя ночью и собирает по крупицам утром. Хоть какая-то цель просыпаться.       Луи отключает телефон, написав Зейну, что хочет побыть один. Он поймёт. Утро встречает его ужасным ливнем и Луи открывает окно в своей комнате, наполняя ее запахом свежести. В голове немного яснеет, а одиночество, тонкой вуалью накрывает его с головой и приятно давит на виски. Здесь, в своей комнате, далеко от чужих глаз Луи наконец-то может выдохнуть и побыть собой, не волноваться из-за того, что он иногда не понимает что-то по-английски, не оттягивать постоянно футболку чтобы никто не видел его тела, не нервничать разговаривая с кем-то боясь что-то не то сказать.       — Привет, мама, — говорит мальчик как только женщина берет трубку.       — Луи, малыш, как ты? Я переживала о тебе, — она хмурится и Луи улыбается, она никогда не перестанет заботиться о нем.       — Я в порядке, как Адель и малыш?, — живот скручивает, а голова кружится.       — Они сегодня ходили на уроки по плаванию, у Ноа отлично выходит, — Луи не слушает ее, только растворяется в приятном голосе.       Адель была его кузиной, с угольно-чёрными короткими волосами и подведёнными глазами. Она носила кожаные куртки и встречалась с местными музыкантами. И для маленького Луи ее жизнь казалась ему такой захватывающей. Адель была свободой, смехом и размазанной чёрной подводкой смешавшаяся с запахом дешевых сигарет. Она была разбитой и любила это, запах прокуренных баров, где выступали ее парни, дурманили ее, а чужие руки заставляли забывать об отце алкоголике. В детстве Луи так сильно хотел стать похожей на нее, что Бог услышал его. Теперь его тело так же порочно, а легкие горят от дешевых сигарет.       — Малыш, ты слышишь? , — спрашивает женщина и Луи вылетает из своих раздумий.       — Да, мам, прости. Поцелуешь их за меня?       — Конечно, родной. Не забудь потом отправить мне запись вашего спектакля, я хочу увидеть как блистает мой мальчик, — на душе у Луи теплеет, он так любит ее.       — Я люблю тебя, мама.       Луи сворачивается на кровати и плачет, когда сбрасывает звонок. Его персиковые щёки горят, а аквамарины глаз тонут в соли, он тонет. Когда-то давно, Луи смотрел фильм о мужчине, который стёр себе память, чтобы избавиться от болезненных воспоминаний и Луи гадает о том, есть ли на чёрных рынках такая услуга. Он бы отдал все, что у него есть лишь бы вычистить свой мозг от зыбучих, словно песок, кошмаров, которые преследуют его. Когда шатен смотрит на себя в зеркало и видит только разрушенное подобие человека, со стеклянными глазами, которые так и норовят упасть и разбиться на маленькими осколки. Его губы болезненные и искусанные, а дыхание сбито. И в этом хаосе Луи находит красоту, спрятанную за вихрем из волос и красным носом. Жалкое существование жалкого человека.       Когда Луи успокаивается и умывается, он садится на кровать и продолжает читать «Лолиту». Профессор Штраус, лысоватый мужчина в теле средних лет, сдерет с Луи кожу, если к следующей репетиции мальчик не дочитает ее. «Лолита» хороша и шатену иногда даже жаль то, с какой скоростью жизнь Ло начала рушиться. Хотя, может быть, Луи просто ассоциирует себя с ней, забываясь в чужих поцелуях и обещаниях, оставленный родителями. Может быть люди тоже любят его только из-за молодости, мягкой кожи и невинных глаз? Его размышления прерывает серия непрекращающихся назойливых стуков в дверь.       — Луи, открой, — стучит Зейн и мальчик закатывает глаза, — У меня травка и разбитое сердце, ты не можешь оставить меня одного.       — Ты ебанный манипулятор, — вздыхает Луи, как только открывает дверь и встречается с красными глазами друга, — Боже, что случилось?, — он проводит мулата в комнату и садится с ним на кровать.       — Блядский Лиам опять нашёл себе девушку, — он трёт глаза.       — Зейн, — обреченно выдыхает Луи, с жалостью смотря на парня и гладя его по спине, — Хочешь поговорить об этом? — Нет, — он мотает головой, — Давай накуримся.       Луи не знает почему Зейн так быстро начал доверять ему, они познакомились в начале года, когда Зейн влетел в комнату Лиама, который занимался с Луи уроками рисования. Весь измазанный в земле, он чуть ли не плакал о том, что случайно сбил кота на дороге. Так все и началось, редкие встречи в университете превратились в ланч за одним столом и разговорами об античной философии и искусстве, которые Зейн так любил. Они быстро стали друзьями, что пугало Луи, но брюнет никогда на него не давил, давая французу свободу и пространство, он всегда был поддерживающим. Зейн словно божество из мифов, которыми Луи упивался в детстве, с красивыми глазами и пляшущими в ними чертями, с добрым сердцем и кривой улыбкой из-за разбитого сердца.       — Так что у тебя с Гарри?, — спрашивает Зейн затягиваясь.       — Ничего, я не хочу никаких отношений.       — Он хороший парень, Лу, — он передаёт Томлинсону косяк и тот затягивается.       — Давай не об этом, — Луи отмахивается.       — Арчи с тобой не говорил после случившегося?, — шатен мотает головой, — Мудак. Лиам, кажется, врезал ему сегодня, — Луи блаженно улыбается.       — Я больше никогда не буду пить, это заканчивается плохо, — бормочет мальчик, — Ты же придёшь на мой спектакль?       — Конечно, Лу.

«Ты был как пиявка, Гарри. Постоянно писал мне, приносил цветы под дверь. Не думаю, что был день когда мы не ругались, но если честно, я бы живьём вырвал себе сердце, чтобы снова вернуться в те времена»

      — Ты все же пришёл, — заявляет Гарри как только Луи заходит в музыкальный класс.       — Ну, ты же просил, — ухмыляется Томлинсон.       — Не знал, что ты читаешь мои сообщения, — закатывает глаза Гарри, — Я приглашал тебя три дня назад, не сейчас       — Конечно я читал твои сообщения, хорошо воспитан.       — И все же ты не ответил, — выгибает бровь Гарри, кусая губу.       — Телефон разрядился, — Луи беззаботно пожимает плечами и кидает свой рюкзак на пол.       — На три дня?       — Гарри, пора начинать!, — кричит Лиам из-за барабанов.       — Даже не надейся, что избавишься от этого разговора, вишенка.

«Эта идиотская кличка теперь преследовала меня всю жизнь из-за тебя. Даже Зейн с Лиамом меня так называли, придурок. Боже, знал бы ты как я ненавидел ее и тайно желал снова услышать, как ты смакуешь ее на своих устах, она была нашим тихим, маленьким секретом.»

      Голос Гарри был шоколадом, топленым шоколадом с мятой, отмечает Луи, когда сидит в зале и слушает выступление своих друзей.

— I had everything Opportunities for eternity And I could belong to the night Your eyes, your eyes I can see in your eyes, your eyes*

      Гарри взрывается шампанским и фейерверками, когда чуть ли не кричит весь припев, венка на шее напрягается от давления и Луи кажется что она вот-вот лопнет. В свете цветных софитов и окружённый музыкой Гарри ещё прекрасней, растворённый в том, что любит и Луи гадает, выступает ли он сам так же на сцене, полностью отдаваясь ощущениям.       Только вот Гарри поёт, чтобы быть собой, открывая своё сердце, а Луи играет кого-то другого, чтобы убежать от себя.       Шатен не замечает, как встаёт и начинает хлопать, глаза Гарри встречаются с его, а глупая улыбка на лице кудрявого расцветает. В глазах Гарри плескаются русалки и Луи думает были ли его глаза когда-то обителью для кого-то.       — Парни, это было круто, — завороженно говорит шатен подходя к группе.       — Эй, как вокалист я должен получать больше внимания фанатов, чем они, — Гарри фыркает и улыбается.       Идиотская улыбка снова украшает его лицо.       — Заткнись, Гарри, — говорит Лиам вставая со своего места за барабанами.       — Я рад, что ты наконец-то пришёл, — сказал Зейн проводя пальцами по струнам своей электрогитары.       — Простите, вы же знаете, у меня спектакль, — шепчет Луи и резко жалеет быстро смотря на Гарри.       — Что? Я все равно пришёл бы, Вишня, — он пожимает плечами.       — Перестань так называть меня, придурок! — Вишня?, — хмурится Зейн смотря на Гарри и тот кивает.       — Когда я вернулся в комнату во время вечеринки, Луи уже спал и постоянно бормотал о том, что хочет татуировку вишни, — объясняет кудрявый, — Самая странная ночь в моей жизни.       — Никаких шансов, что я сказал такое!       — Но ты сказал!, — защищался Гарри, смеясь.       Зейн мягко улыбается и щипает Луи за бок отчего тот вскрикивает, его сердце трепещет от того, что шатен впервые за несколько недель снова смеется, даже если это «всего лишь Гарри на одну ночь»       — Ну так и где твоя квартира?, — бесцеремонно спрашивает Гарри на улице, поджигая сигарету.       — Прошу прощения?, — Луи распахивает глаза.       — Твоя квартира, — тянет он, медленно выдыхая дым в небо, — Где она?       — Так, послушай, кудряшка, то что мы пару раз поцеловались на вечеринке пьяные не значит, что у этого будет какое-то продолжение, — грубо отсекает Луи, выхватывая из губ Гарри сигарету, затягиваясь.       — Вообще-то, ты торчишь мне мои вещи, вишенка, — он улыбается как чеширский кот, видя как меняется самоуверенное лицо Луи на растерянное.       — Блять, — Луи закатывает глаза, — Ладно, пошли.       — И к твоему сведению, я не был пьян тогда, — он смотрит Луи в глаза, — И ты тоже.       Луи проклинает Зейна и Лиама, которые остались снаружи закрывая класс музыки, когда он растворяется в зелёных глазах и запахе сигарет.