Не уметь колдовать, а уметь светить

От каменных стен эхом отдавались голоса и топот множества учеников, что бродили от кабинета к кабинету, бесконечно переговариваясь. Чёрные мантии, что отличались лишь цветными вставками, сливались в целый тёмный вихрь. Учебный год, на удивление, начался бодро — так, что кабинеты по Защите от Тёмных Искусств и Зельеварению были подорваны уже целых три раза, — профессор Шеминов и профессор Стахович сейчас, наверняка, разделяют горе на совместном чаепитии у директора Воли — а тренировки по квиддичу сразу после набора проходили чуть ли не ежедневно. И это ещё идёт умолчание о самом стремлении писать конспекты и учить теорию. Больше всего такой расклад, конечно, удивлял учителей, ибо самих детей никто не заставлял быть такими активными, — и безжалостными — но это несомненно радовало, пусть и сам педагогический состав еле влился в этот бушующий океан действий и инициатив. Но, какими бы ни были те самые активные младшие и средние курсы, ничто уже не исправит «стариков», которым уже всё наскучило за эти шесть лет. Нет, разумеется, можно придумать и свои развлечения, да и Хогсмид всё ещё в открытом доступе, но мы сейчас говорим о той самой перегоревшей тяге к знаниям. Как бы сильно дети не рвались за учёбой и не ставили безграничных целей, единицы предпочитают лекции различным тусовкам и посиделкам на смотровых и в гостиных. Последний курс, чего вы ожидали? Слава богу, думал Арсений, что на его факультете таких ботаников нет. Как минимум , они не выделялись на лекциях: не демонстрировали всем свою натренированную руку, что готова была быть поднятой хоть целый месяц, и не показывали свой противный голосок, который выкрикивал правильные ответы через секунду после вопроса. Но даже это осознание не даёт никакого облегчения от пожирающей скуки и уж точно не избавляет от желания поскорее окончить Хогвартс. Не первый год Попов ноет о том, как ему всё надоело, и Серёжа с ним согласен, но вряд ли они могут что-то с этим сделать. В такие моменты начинаешь особенно жалеть о том, какой ты «везунчик», что с тобой ничего не случилось в этом жутком и опасном Хогвартсе, в котором каждый год что-то страшное происходит. Ага, как же. Вот сейчас, на уроке травологии, мандрагора съела письмо кого-то из Пуффендуйцев, это можно считать, как «что-то страшное»? Если да, то тогда Арсений вообще отчаялся. — А чего нам снова эту писклю показывают, если мы на втором курсе ещё её прошли? — Серёжа в обыденной своей манере толкает Арса в плечо, выводя того из бесконечного потока мыслей. — Растения кончились у них, вот и берут теперь самые известные, — хихикает в ответ Попов, не сводя взгляда с Мягковой, что достаёт менее активную мандрагору. — Отменили бы травологию вообще, чего нас-то мучать? — Мне кажется, они и сами этого не понимают, — парни посмотрели друг на друга и только растянули губы в новом смешке, пока не повернулись на обращающуюся к ним Мягкову. — Попов, Матвиенко, если вам неинтересно — смело можете идти гулять. — Простите, профессор, — отвечает Арсений, внутренне посмеиваясь. — Минус пять очков Слизерину, — отрезала она и продолжила рассказывать про особенности листьев мандрагоры. На эти очки было не плевать только на первых курсах, в последствии же это соревнование стало только надоедать. В особенности, когда никакой мотивации кроме победного статуса нет. Поэтому никакие замечания не помешали парням дальше обсуждать сплетни, моменты с отсутствием логики и просто то, как сильно хочется спать. Из кабинета, например, они вышли, обсуждая Нурлана с их факультета, который всё никак не может признаться Лёше с Гриффиндора в чувствах. Бедолага. Серёжа — единственный, кому Арсений может довериться в этом замке. И не потому что он не рассказывает какие-то мелкие секреты каждому встречному, распространяя сплетни, (хотя и поэтому тоже). Серёжа будто видит людей насквозь, как бы пугающе это ни звучало, но он может прочитать любого, за какой бы маской он ни прятался. Несмотря на весь мерзотный и отталкивающий характер Арсения, он смог его понять, поддержать и даже вытянуть улыбку. Только с Серёжей он может не прятать себя. — Что сейчас? Защита? — Матвиенко поудобней перехватывает сумку, переводя взгляд на лицо друга. — Ага. Не в курсе, Стахович добрый сегодня? — даже если и нет, рассуждал Арсений в собственной голове, это не было бы большой проблемой. У Алексея есть два состояния: добрый, весёлый, смешной практик и холодный, отстранённый, монотонный теоретик. Интерес урока полностью зависит от расположения духа профессора. И если вы думаете, что так со всеми учителями, то вы ошибаетесь. — Без понятия. Я его только за завтраком видел, но вроде улыбался. — Кайф, живём. Дальше до кабинета они шли молча. Фигуры учеников всё маячали перед глазами, но всё равно казалось, что они где-то в другой вселенной, — опустим тот момент, что сейчас именно Арсений был не в реальности, а в собственных мыслях — пусть и постоянно — будто специально — наровили сбить с ног. Защита от Тёмных Искусств нравилась Арсению больше всех остальных предметов: любая тема была интересна, любая практика надолго запоминалась своей необыкновенностью. И сколько бы ты не зубрил темы из учебника, намного интереснее и понятнее слушать объяснения и рассказы Алексея — иногда кажется, что он уже видел всё в этой жизни. Но кто знает этих бывших мракоборцев. Просторный кабинет, в котором уже сидела добрая половина их курса, встречал двух слизеринцев тусклым светом, пробивающимся сквозь небольшие окна. Особенностью этого помещения были маленькие детали и вещички, видимо, имитирующие не самый профессиональный, но уютный декор. Стаховичу нравилось собирать памятные штучки из своей жизни, а его кабинет был похож на своеобразный дневник, что мог прочитать каждый, но понять в силах только автор. — Так, ребятки, — тёмная макушка с длинными волосами показалась из-за преподавательского стола, — рассаживаемся и открываем учебники на странице двадцать три. Сегодня поговорим об обскури. — Дети с тёмной магией? — послышалось от какой-то девушки с Когтеврана, — Их победить как-то можно? Они же вообще непробиваемы и уничтожают всё без разбору. — Разумеется можно защититься, иначе бы мы их не проходили. Министерство бы нашло способ избавиться от них полностью раз и навсегда. Сейчас на них, скажем так, плевать, — Алексей вышел к ученикам и сел на собственный стол, рассматривая всех с лёгкой улыбкой, — но знаете, мне в каком-то смысле их даже жаль. Ладно. Начнём издалека: может, кто-то знает, почему Хогвартс собирает и обучает всех волшебников Англии? "Это тут причём?" — пронеслось в голове у Арсения. — Ну… Потому что в этом смысл? — послышалось предположение. — Хорошо, — профессор несильно хлопнул в ладони, рассматривая половицы под ногами и явно задумываясь, — Спрошу по-другому, — Стахович поджал губы и поднял взгляд на курс, — Почему мы обучаем вас бесплатно? В аудитории повисло молчание. — А теперь, для тех, кто не в курсе, — неумело сдерживая лёгкую усмешку, продолжил профессор, — Обскури — это дети, которые подавляли или специально не проявляли свою магию. В результате она копилась, сгущалась и превращалась в тёмную энергию. Считайте это отравлением, лично мне так проще. И эта тёмная энергия магическими всплесками превращала бедняжку в ужасный сгусток тёмной магии с разрушающей силой. Пусть даже в таком состоянии они и контролируют себя, но страх сильнее, особенно в наивном детском мышлении. Эта тёмная энергия разрывает их изнутри, но в то же время для них, для их разума, она действует как защита, — Алексей облокотился на поставленные за спиной на стол руки. — То есть, — хмурится Арсений, — так как Хогвартс обучает всех волшебников, Обскури гораздо меньше? — Да. Конечно, это не основная задача Хогвартса, но благодаря этому истребляют гораздо меньше детей… Вот серьёзно, — добродушный тон сменяется раздражительным, и Алексей резко взмахивает руками в возмущении и опускает их на собственные колени, — нет бы помочь им, разобраться, как вылечить… Но нет, легче убить. Это же дети, ни в чём не повинные. Жестоко. — Так а смысл тогда начинать обучение в одиннадцать лет, если обскури и до десяти не доживают? — Арсения приятно удивило, что даже Серёжа включился в урок. — Потому что есть знание о том, что детей обучат. Раньше многие пытались избавиться от магии в собственных чадах, чтобы не морочиться с ней, даже не понимая, к чему это приведёт. Спасибо нашим основателям, что в большей части прекратили этот ужас. А почему именно в одиннадцать? В среднем, именно к одиннадцати у ребёнка проявляется магия, и тогда Хогвартс добродушно открывает перед ним свои двери. — А были уже случаи, когда те, кто не учился в магических школах, становились обскури? — Арсений аж приподнимается, смотря в глаза преподавателю. — В принципе тех, кто не учился, единицы. Лично Хогвартс, а точнее, профессор Утяшева, отыскивает и отправляет письма всем. А тех, кому запрещают учиться здесь, забирают сюда. На моей памяти только четверо за всю историю школы не попали сюда. — А почему? — не унимался Арсений. — Первые двое, если верить рассказам, отказались сами по разным причинам и уехали зарубеж. Третий заболел тяжело и просто не дожил. А последний считается бесследно пропавшим. Хотя кто знает, может, он уже давно мёртв. — В смысле? — удивляется Серёжа, — он может быть жив? Это не было несколько веков назад? А когда он должен был поступить? — Если я не ошибаюсь, — Стахович на мгновение хмурит тёмные брови, — то он ваш ровесник. По кабинету прошла волна удивлённых выдохов и шокированных «Серьёзно?». На самом деле жутко думать о том, что тот, кто мог сейчас находится в этом кабинете бесследно пропал, а может и погиб. Многочисленные мурашки табуном пробежались по всему телу. И, судя по скованности в движениях и обескураженному лицу Серёжи, он сейчас находится в примерно таком же состоянии. — Так, всё, давайте к делу уже приступим, — профессор спрыгнул со своего стола и взмахнул палочкой, проходя к своему стулу. На месте, где он сидел ещё минуту назад, вмиг образовалась иллюзия чёрного сгустка энергии, — Мракоборцы, особенно внимательно слушаем. Самое главное в борьбе с Обскури — юркость и скорость.

***

— Что сейчас? — Серёжа, выйдя из кабинета, поймал взглядом Арсения, что оторвался от стены, у которой стоял в ожидании друга. — Заклинания вроде, — они вместе свернули к лестницам, и Попов искренне надеялся, что они сейчас выстроены в нужном им направлении. — Спасибо, что Утяшева не валит в начале года, я бы с ума сошёл, — Серёжа усмехнулся и на секунду с интересом перевёл взгляд на друга, следя за его реакцией. — Согласен, — улыбаясь, выдохнул Арсений, — Блин, Утяшева... — тон сменился на задумчивый, а глубокий взгляд сейчас прочитывал собственные мысли, совсем не следя за дорогой и идущими впереди людьми, — А как работает система рассылки писем? — Ты у меня это спрашиваешь? — Серёжа только посмеялся в ответ, — не у меня папаша главный попечитель вообще-то. У него и спроси, он точно знает, — Арсений кивнул, но на Матвиенко так и не посмотрел, что немного насторожило, — А чего спрашиваешь-то? Ты из-за пропавшего? — Да, мутная история какая-то, просто. Как человек просто пропасть мог, что его не отследили даже никак? — Арс, это отличная тема для беседы с отцом, но не мо мной. Я ничего в этом не понимаю и понимать не хочу, уж прости. Если хочешь, можем вместе ему написать сегодня. — Не могу. У меня тренировка, там загонщики новые в команде, а потом сил уже не будет. — Да блин. Тогда завтрашний вечер бронирую я. Понял? — Понял, — мягкая, счастливая улыбка расцвела на лице Арсения, что порадовала Серёжу. Попов безумно рад, что у него есть такой друг, который никогда не оставит одного, которому можно доверить свою жизнь. Он рассуждал об этом всю оставшуюся дорогу до кабинета, пока ничего не подозревающий Матвиенко неожиданно начал икать.