Writober-2023 О наболевшем

      Майкл любил насекомых. Особенно муравьев. Он часами мог сидеть над своим большим формикарием, наблюдая за их жизнью. Это движение зарождало в нем некие чувства. Вероятно, среди них было чувство превосходства.       Майкл кормил их, поил, поддерживал необходимую влажность и давал достаточное количество света. Он создавал для них условия, позволяющие им жить. И он знал, что только он сможет поддержать существование их колонии.       Он хорошо заботился о муравьях. Он тщательно следил за чистотой фермы, избавлялся от мусора и предотвращал появление плесени. Майкл точно знал: если он что-то сделает не так, то все, над чем он трудился многие годы, погибнет. А он не мог допустить смерти своего маленького, но такого родного мирка. Он создал целую колонию. По сути, рассуждал он, эти существа — такие же люди, а я для них — Бог. Они еще не развились до того, чтобы поклоняться мне, все думал Майкл, когда уходил на работу, далеко от своего мира, а когда возвращался, то снова садился рядом с фермой и наблюдал. Он мог часами следить за этими крохотными существами, пока те копошились в своих ходах, трудились на арене и заботились о своих детях. Прямо как люди. Они работали, жили, воспитывали новое поколение, и что самое главное, бешено плодились. Прямо как люди.       С каждым месяцем их становилось все больше, и тогда Майкл бежал за компьютер, чтобы заказать дополнительные отсеки для своей фермы. Он открывал перегородки одну за другой, чтобы дать своему детищу развиваться.       И муравьи изучали новые территории, заселяли их и строили там свой дом. Одним словом, расширяли ареал обитания. Единственное, что существенно расстраивало Майкла, это то, что они не воюют. У муравьев была строгая иерархия, но он ни разу не замечал, чтобы муравьи одной колонии делились на лагеря и устраивали междоусобицы. Это, конечно, делало их менее похожими на людей, но Майкл пытался найти этому разумное объяснение.       Он часто думал о том, почему муравьи не устаривают войны. Они недостаточно развиты, рассуждал он, но они и слишком развиты. Строгая дисциплина в колонии не позволяла муравьям ставить под угрозу существование своего рода, поэтому они и не воевали. Почему же тогда люди воюют? Майкл задавался этим вопросом не один день.       Он всегда ходил мрачнее тучи, когда в его голове появлялся новый повод для размышлений. Муравьи не люди, но и люди не муравьи, думал он. И все же между ними была какая-то связь, слишком сильная, чтобы отграничивать одних от других.       Майкл все так же возвращался к формикарию. Каждый день, возвращался. А когда не был дома, постоянно думал о нем. Как там поживает его собственный мир? Как его людишки живут, когда Бог их не видит и не замечает? Когда он далеко, а они нуждаются в нем?       Но Бог всегда думает о них, успокаивал себя Майкл, и продолжал работать только для того, чтобы купить еще один отсек для своей фермы. Он не тратил деньги почти ни на что, кроме своего увлечения.       Насколько он безумен? Он не задавал себе этот вопрос, ведь он знал: это всего лишь хобби. Хотя для него это было нечто большее.       Однажды он не сдержался и наказал муравья, который попытался «намусорить» на арене, предназначенной, как решил сам Майкл, для строительства разветвлений муравейника. Он достал пинцетом муравья, долго смотрел на него, крутил перед лицом, а потом уселся за свой рабочий стол. Он положил муравья на листок бумаги и взял канцелярский нож. Тонкая работа.       Он отрезал ему лапки одну за другой, затем — брюшко и голову. Когда муравей был расчленен, Майкл задумался. Бог наказал того, кто не заслужил его одобрения, не смог заслужить снисхождения. Тогда Майкл понял: он властен над их жизнями. Он властен над жизнями тех, кто меньше него, кто слабее него, кто не может дать отпор. Но властен ли он над теми, кто сильнее?       Он снова много думал. Думал над тем, как ему расширить свою ферму. Он снова купил отсек. Снова добавил муравьям новую территорию и продолжал смотреть, как те копошатся в ходах.       Среди них были няньки, рабочие, солдаты. И матки. Они производили на свет потомство, а все остальные — просто работали.       Не это ли отличило их от людей, снова спрашивал себя Майкл. Нет, все то же самое. Общество людское движется вперед, точнее, оно так думает. Но природа берет свое, так Майкл считал, вспоминая различия между мужчинами и женщинами. Думал о том, почему порядки сложились так, а не иначе.       Он вообще любил думать. Он не читал книг, не смотрел телевизор, а только наблюдал за муравьями и думал. В его голове рождались мысли — одна за одной, а сам он мнил себя философом. Он не любил разговаривать с кем-то. Он говорил только со своими мыслями, приходя все к новым и новым умозаключениям, тогда как каждая предыдущая казалась ему недостаточно глубокой. Он стремился раскрыть все наиболее полно, закопаться так, как не закапывался еще ни один человек в мире.       Майкл знал о существовании философии Аристотеля, знал о Ницше, о Фромме, но никогда не читал их книг. Знал о Фрейде и Декарте, знал о Гоббсе и Геббельсе. Но он всегда думал, что они недостаточно глубоко копали. Он знал точно: только он постигает истину во всей своей красе. И все благодаря своему увлечению.       Он снова сидел над формикарием. Вот муравей пробежал мимо веточки, вот он заинтересовался листочком, вот он протащил к ходам небольшой камушек. Майкл открыл пакетик. Высыпал на арену личинки мучного хруща и принялся наблюдать, как маленькие трудяги прибежали, чтобы накормить свою колонию. Они принялись растаскивать по ходам личинок, относили их на склад и там хранили до лучших времен.       Детям надо расти. Муравьи-няньки заботливо кормили маленькие личинки другими личинками, и Майкл на этот раз снова задался вопросом. Но теперь вопросом межвидовой борьбы. А потом быстро переключил свое внимание с личинок мучного хруща на другой вид муравьев. Ему пришла безумная идея, которую он непременно захотел воплотить. Он незамедлительно отправился в магазин и приобрел вторую колонию — новый вид.       Межвидовая борьба — борьба за выживание. За территорию и пищу, за развитие и за будущее.       Он тщательно растил и вторую колонию. В другом формикарии, на другой ферме. Так же расширял ее, способствовал увеличению численности муравьев. И все для того, чтобы довести вторую колонию до размера первой — он хотел честной битвы.       Прошло несколько месяцев с тех пор, как Майкл купил вторую колонию. Она сильно разрослась, как и сама ферма. И тогда Майкл решил, что пора. Он не придумал ничего лучше, кроме как запустить муравьев из второй колонии в формикарий первой. Так он и сделал. И стал ждать. Уселся на пол, чтобы через стекло фермы видеть, как начнется кровопролитная война. Он выжидал. Он Бог, думал Майкл самодовольно, он тот, кто управляет судьбами. Вот один муравей из первой колонии заметил неприятеля, покусившегося на личинку мучного хруща. И бросился в атаку. Началось.       Другие муравьи постепенно присоединились к первому, и война была уже в целом разгаре, когда Майкл снова потерялся в своих рассуждениях. Он завороженно наблюдал за честным поединком, но мысли его были далеко. Точнее, глубоко.       Кто он сейчас? Бог войны? Покровитель одной из колоний? За кого он болел? Ему было все равно, главное, что он увидел то, чего каждый день избегал. Он увидел войну во всей ее красе, он увидел, как народы бьются насмерть. Одни защищают свой дом, другие — свои интересы. Хотела ли вторая колония нападать? Может, да, может, нет. Майкл снова расстроился. Он опять не добился идеального сходства с людьми. Но определенно, муравьи бы не ужились. Они разные. Разные колонии, разные виды, разные интересы. Есть ли у муравьев интересы?       Майкл знал: есть. Одни защищаются, другие нападают. Или наоборот. Это неважно. Главное, что он сам устроил это. Он наводит порядок там, где никто не может решать исход. Только он.       Мысль о Боге, о нем самом, посещала его все чаще. После войны муравьев он долго не спал. Вторая колония, колония нападавших, была полностью истреблена, и Майкл думал лишь о том, что болел за первую. На самом деле он не болел ни за кого, только теперь убеждал себя в том, что поступил так, чтобы доказать себе: он решает, как будет течь история, а не наоборот.       Тогда почему, задавался вопросом Майкл, если я навожу порядки здесь, то что мешает мне навести порядки там?       Он вышел ночью. Он должен был лечь спать в десять часов вечера, как обычно, но не лег. Боги не спят. Они всегда бдят за миром, наблюдают за всеми и за каждым в отдельности. Он тоже Бог, он тоже наблюдает.       По темной улице идти было совсем не страшно, наоборот, Майкл чувствовал уверенность. Он шел и думал только о том, что он вершит судьбы муравьев. Таких же мелких и жалких, только двуногих.       В одной из подворотен Майкл увидел человека. То был парнишка, лет шестнадцати, не больше. Он сидел у мусорного бака, привалившись к тому спиной и томно дышал, закинув голову назад и прикрыв глаза. Майкл подошел неслышно. Но парнишка все же заметил его.       Рядом с парнем Майкл увидел шприц. В темноте он едва не наступил на него ногой, но вовремя остановился. Наркоман, понял Майкл, и приблизился к парню. Он не заслуживает его одобрения, не может заслужить снисхождения. Нож вонзился парню в грудь, а тот даже не успел пикнуть. Черное пятно начало расплываться по светлой футболке мальчишки, а Майкл стоял и смотрел, как тот, упав замертво, затих.       Он был уверен: он все делает правильно. Этот мир давно нуждался в том, кто когда-то покинул его. Теперь он — Новый Бог.