Багровый горизонт

— Ха Сонбин. Ты подвела нас. В груди разливается ужасный холод, сознание затапливает страх. Я уже не знаю, истинное это, или все то же — напущенный ими туман. Какая разница, если я одна в этом тумане, и не вижу пути? — Ты подвела нас. И за это… …я знаю, что меня ждет. И мне очень хочется съежиться до размеров точки, стать тихой-незаметной, несуществующей, только чтобы меня не… — Ты будешь наказана. Страх сменяется ужасом так стремительно, что кажется: вот ты стоишь во тьме, ослепляющей и бездонной — а вот и нет — теперь свет, обжигающий все внутри, выжигающий саму твою сущность. И меня больше нет. Потому что они так хотят. Я для них — ничто. Только потому, что я вижу, я все еще жива. Я — ничто… мне это внушили. И когда самым краешком сознания цепляет эту мысль, мне становится самую чуточку легче. Я — Ха Сонбин. Я — человек. — Ты никто. Ты — то, чем мы хотим тебя видеть, Ха Сонбин. Как мне найти себя в ослепляющем океане чужой реальности? Я — мыльный пузырь, что может лопнуть в любой миг. Я — дуновение ветра, незаметное. Воспоминание впавшего в маразм, мечта младенца, снежинка, что залетела в печь… — Ты — наш проводник в этом мире. У тебя нет права мыслить. Ты подчиняешься нам. Бесполезность бытия. Зачем жить, если не знаешь, кто ты? *** — Ха Сонбин. Что-то горячее, раздражающе живое медленно прожигает оболочку пузыря этой реальности. Я с удивлением осознаю, что… плачу? Бессознательно вытираю щеки, поднимаю глаза. Надо мной стоит один из них — высокий, тощий, в темно-синей мантии. Высокомерие в каждом движении, презрение и скука. Он не смотрит на меня — зачем ему это? И понимание, что для него я — и любой человек — ничего не значит, помогает мне вернуть себя. Впрочем, конечно же, это лишь потому, что он так захотел. Осознаю, что это первый раз, когда со мной говорит только один из них. Обычно на связь выходили оба, и голоса их звучали в моей голове одновременно. А сейчас — только один. И в первый же раз — выйдя из портала, а не позволяя мне видеть его вдали. — Ха Сонбин. — Голос низкий, с угрожающими нотками. От него вибрирует где-то в груди, словно рядом гудит труба. И говорит вслух он тоже в первый раз. Что происходит? — Мы дадим тебе еще один шанс, — сообщает он скучающе, стоя вполоборота, заложив руки за спину. Метра два в нем точно есть, а из-за худобы кажется еще выше. — Я, Седьмой Куратор высшего Совета, лично прослежу за тем, как ты выполнишь задание. Хочется зажмуриться, чтобы не видеть его. Хочется выпрямиться во весь рост и сказать прямо, что я о них думаю. Но у меня нет сил ни для того, ни для другого. Я могу только униженно кивать, не осмеливаясь подняться с колен. Седьмой наконец поворачивает голову и смотрит на меня пронзительно синими раскосыми глазами. И этот иссушающий взгляд окончательно лишает меня смелости. Я крепко сжимаю трясущиеся губы и смотрю в пол. — Ты поняла, Ха Сонбин? — Да… — А теперь иди и выполни задание, — милостиво разрешает Седьмой, снова отворачиваясь. *** — Как ты могла провалить задание?! — Чен яростно матерится, пинком отшвыривает сломанный гаджет, который я вручила ей полчаса назад. — Как, мать твою?! Ее гнев — ничто в сравнении с той холодной яростью, которую на меня обрушили они. Так что я просто смотрю на нее ничего не выражающим взглядом, словно видя все со стороны. — Как ты вообще могла не почувствовать подделку? — Чен самую малость успокаивается, закуривает сигарету. Смотрит презрительно: — Настройки сбились? Равнодушно пожимаю плечами. — Так в чем проблема тогда? Тебя посылали уничтожить ненадежную «пустышку» и забрать у нее ключ, который она нашла в госпитале. А ты притащила мне какую-то хрень, — она снова пинает гаджет и яростным движением стряхивает пепел. Мне все равно. Что значит ее гнев, ее желания? Она всего лишь пешка для них, пусть и считает себя избранной. — Где ключ? — нетерпеливо спрашивает Чен, останавливаясь передо мной. Кажется, она с трудом удерживается, чтобы не ударить меня. Останавливает ее скорее брезгливость, чем что-то другое. — Здесь, — монотонно отвечаю я. — Он здесь. — Что? — Лицо Чен выражает целую гамму эмоций. — Что ты сказала? — Ключ в Центре, — повторяю я. — Его принесли обратно. Чен щурится, молчит какое-то время и курит. Потом жестом приказывает дать ей проектор, включает его и разворачивает трехмерный план Центра. Подзывает меня: — Где именно? *** Я смотрю на Коула, который крепко держит за руку темноволосую девушку — сестру? — и понимаю, что даже если это будет его последний поступок в жизни, он не отступит. Не сдастся, не будет молить о пощаде. Я вижу это в жесткой линии губ, усмешке, гордой осанке. И я так же бесспорно знаю, что для Чен его жизнь и смерть не имеют никакого значения. Только ключ, который так нужен Кураторам. Неистовый алый. Хвойный запах. Шершавость древесины. Это — Коул. Клубящийся пепельно-серый. Удушающая ваниль с тошнотворным шлейфом гнили. Острый край бумаги. Это — Чен. Безразличие ко всему, тусклые оттенки, запах пожухлой травы и несвежего молока. Это — охрана Чен. Запертый в камере человек источает аромат страха: так пахнет пыль, чуть припорошенная дождем. Цвет его доминирующей эмоции — блекло-сиреневый. Прикоснуться к нему — как провести пальцами по вельвету; вроде мягко, но неприятно. Я не вижу в Глубине Адриана, хотя точно знаю, что он здесь. Но есть еще Кураторы, хотя сейчас они предпочитают оставаться в своем измерении. Озноб по коже продирает, когда они касаются моего сознания. Их аура тяжелая, багрового цвета. Ни с чем не спутаешь. — Что ж. Раз он в Центре, я его найду, — говорит Чен насмешливо, обращаясь к Коулу — и давая услышать это Кураторам. Я знаю, что сейчас случится: предчувствие смерти окутывает фигуру Чен плотным саваном. Она открывает рот, готовясь отдать приказ… и я собираю всю решимость, чтобы воззвать к ним в Глубине. — Я знаю, где ключ! Время в Глубине течет иначе, чем в реальном мире. Оно может лететь со скоростью света — а может застыть тягучей карамелью, как сейчас. И низкий голос с едва уловимой насмешкой отвечает: — Конечно, ты знаешь. — Я могу привести сюда человека, у которого он сейчас. — Обязательно, Ха Сонбин. Это то, ради чего ты живешь. Я тону в безнадежности, бессмысленности… но стоит только посмотреть на Коула, и я четко вижу: другого пути у меня нет. Если я хочу остаться тем, кто я есть, сохранить себя, то… — Спасибо, Коул, — с насмешкой говорит Чен, когда я выныриваю из Глубины, и поднимает руку, чтобы отдать приказ стрелять. Выбирать из множества порталов, что открываются передо мной, тот, что оставит путешественника в нашем мире — не самая легкая задача. Кураторы не обращают на меня внимания, занятые чем-то своим, но стоит мне высунуть нос, как будет плохо. И у меня очень мало времени, прежде чем они поймут, что я делаю. А я и сама плохо понимаю, что же я делаю. Кажется, перебираю приоткрытые порталы, которые могу открыть самостоятельно, чтобы… Чен опускает руку. Охранники открывают огонь на поражение — в Глубине это выглядит поразительно: пули прорывают воздух, стремясь к цели, несколько грамм смертоносного металла. Коул бессознательно прижимает сестру к себе, смело глядя вперед. — Я хочу остаться собой! — кричу я, с трудом удерживаясь, чтобы не зажмуриться, и открываю нужный портал, приложив все усилия, чтобы отправить Коула и его сестру за пределы главного зала Центра. А потом я оказываюсь в коконе всепроникающего холода и ужаса. Меня корежит, начинаются судороги, и я оказываюсь на полу. Тщетно пытаюсь закутаться в куртку, хоть как-то спрятаться от ярости, которую обрушивают Кураторы за то, что я посмела прикоснуться к их вещи. Чен что-то вопит, но что ее угрозы по сравнению с той болью, что могут обеспечить мне Кураторы? — У тебя нет права быть кем бы то ни было, — холодный голос Седьмого Куратора раздается сверху, придавливая и высасывая остатки моей воли и желания жить. *** …Это как тонуть, провалившись под лед: невыносимое давление, холод в венах, апатия. — Третья фаза может исправить положение, — раздраженный голос Чен обдает собеседника холодной волной. Она разговаривает так со всеми, кроме Кураторов. — Со всем уважением, профессор, — собеседник не сдается, — мои показания не позволяют мне быть уверенным в успехе. Запустим Третью фазу сейчас — и можем лишиться вообще всего. Сэм. Верный помощник Чен. Единственный, кто осмеливается перечить ей. — Если не запустим — точно лишимся, — бросает Чен зло, замолкает. Я с трудом и неохотой выныриваю из болота небытия, в которое окунули меня Кураторы за неповиновение… когда это было-то? Смотрю на Чен и Сэма снизу вверх: я лежу на холодном полу в главном зале. Ужасно болит голова. Удивительно, но Глубина спокойна, в ней нет тотального присутствия Кураторов. Чен размышляет какое-то время, потом поворачивается к помощнику: — Сомневаюсь, что у нас есть достаточно времени на все. Агентство наверняка уже отправило команду зачистки, — она буквально выплевывает эти слова, пышет ненавистью. — Если о «Багровом горизонте» станет известно Совету, все мои заслуги не будут стоить ни черта. Мне нужны гарантии, что этого не случится. — Но Третья фаза запустит процесс уничтожения… — Мы не можем знать это наверняка. — Моделирование во всех случаях показало именно этот результат, — Сэм не сдается. — Если реальность станет слишком хрупкой… — Ха Сонбин. Я задыхаюсь от наплыва ощущений, которые так сложно разобрать на составляющие. Все смешано, и меня тошнит в буквальном смысле от мешанины цветов, запахов, ощущений. — Приятное пробуждение, — хмыкает Чен, глядя, как я корчусь и отчаянно пытаюсь выкашлять все, чем Глубина травит меня. — Смотри не загнись. Ты мне еще нужна, к сожалению. — Скажи Анне Чен, что мы хотим говорить с ней. Мне не сразу удается отдышаться, чтобы сказать это. Сэм все же приносит мне стакан воды, и я жадно пью, стуча зубами по краю стакана. Чен смотрит брезгливо. — Они… они хотят говорить, — выдыхаю я с трудом, возвращая стакан Сэму. Чен моментально меняется в лице, от нее исходит предвкушение и восторг, с которым истинно верующие встают на молитву. — Сэм, помоги ей, — приказывает она и быстро выходит из зала. Сэм не слишком охотно подчиняется, подставляет мне плечо, и мы идем к выходу. Любая мысль о Кураторах окутывает меня всепоглощающим страхом. Беда в том, что других мыслей мне не оставили. Все, о чем я могу думать — это все, о чем мне разрешено думать. Но где-то на краю перевернутого сознания тлеет огонек, к которому я неосознанно тянусь в поисках света и тепла. Это мой маяк в океане тьмы. Что-то, что принадлежит только мне, и я буду цепляться за него, сколько смогу. — Ха Сонбин. Тебе ничего не принадлежит, не забывай. Ты — собственность Кураторов, и живешь только пока нужна нам. Я Ха Сонбин. Я человек. Принадлежу только себе. — Ошибаешься. Только себе. От осознания собственной беспомощности хочется плакать, но даже это мне не разрешено. Я — всего лишь проводник между хозяевами Аномалии и Чен, безумной ученой, решившей уничтожить привычный мир в угоду собственным амбициям. И от меня требуется только установить между ними контакт. Седьмой Куратор наконец показывается Чен, ослепляя ее своим величием, и она чуть на колени не опускается, когда он выходит из портала. Я смотрю в пол, не желая видеть Седьмого; впрочем, ему наплевать на меня. — Анна Чен, — говорит он негромко, вгоняя Чен в состояние экстаза. — Мы высоко ценим то, что ты делаешь, и готовы помочь тебе. Твои заслуги не будут забыты ни в одном из миров, и твое имя будет в списке тех, кто ценой многих жертв объединил наши миры. Чен светится улыбкой, внимательно слушает. А меня снова тошнит, и я кусаю губы. — Мы готовы выслушать твою просьбу, — милостиво сообщает Седьмой. Чен тут же отзывается: — Если Агентство примет решение уничтожить Скартум, я хочу продолжить работу в другом Центре. Я слишком долго к этому шла. — Разумно, — выносит вердикт Седьмой, складывает длинные пальцы вместе. Я отползаю как можно дальше от него, в угол, где пытаюсь стать невидимой. Тянусь отчаянно к мерцающему свету… который, возможно, является только моей пустой мечтой. — Мы удовлетворим твою просьбу, — говорит Куратор негромко, делает паузу. — Ты собираешься запустить Третью фазу? — Это довольно рискованно, — признает Чен неохотно, — но для завершения эксперимента требуется… — «Багровый горизонт», — задумчиво перебивает Куратор. Чен замолкает. — Эксперимент, благодаря которому мы здесь. — В его голосе нет никаких эмоций; Седьмой словно закутан в сплошное полотно равнодушия, под которым я чувствую нечто, способное смести на своем пути все. — Третья фаза так или иначе будет концом. После нее наступит новый мир. Чен лучится восторгом и предвкушением: — Так мне разрешено запустить ее? Куратор какое-то время молчит, потом неожиданно насмешливо отвечает: — Нет. Еще немного терпения, Анна Чен. Запусти ее, когда прибудет команда зачистки. Чен издает смешок и согласно кивает. Я больше не могу выносить сгущающейся атмосферы безумия. Поэтому отползаю к двери и чуть ли не вываливаюсь в коридор. Я знаю, что Седьмой видит меня, и знаю, что сейчас ему плевать на меня, и это понимание отдается глухой болью: я настолько пропитана его волей, что больно оставаться без нее. В коридоре я кое-как встаю, держась за стену. В голове пусто, я не знаю, что мне надо делать, куда идти. — Взамен мы хотим немного, Анна Чен, — доносится голос Седьмого. — Продолжай служить нам, как сейчас. — Не сомневайтесь во мне. — И приведи к нам человека, не слышащего Зов. Внутри поднимается волна ужаса. Я слишком хорошо представляю, что Седьмой имеет в виду, он сам делился со мной этим. И этот ужас подстегивает меня, придает силы, чтобы бежать. Мне нужно найти его раньше, чем найдут Кураторы и Чен!