Багровый горизонт

Говорить, что в отделении психиатрии тихо и спокойно — это, конечно, странно. Но только в нормальные времена. А сейчас это даже радует: идешь себе по коридорам и буквально погружаешься в вязкую тишину, которой веет от каждой двери и даже от стен. Никогда бы не подумал, что холодный металл пистолета в руке способен так успокаивать. Хотя и не вижу никакой явной угрозы. Ключевое слово — «явной». Потому что в таком месте не может быть спокойно на душе. Вон Джим — тот в своем репертуаре: тихо паникует и чуть ли ногти не грызет, посекундно оглядывается и собственной тени шугается (я не упускаю возможности проверить это, за что едва не получаю монтировкой по дурной голове). Начинаю проникаться мрачной атмосферой психблока, и впервые в жизни понимаю, что это за место такое. Спасибо, Скартум, за новые знания. Я бы и без них прекрасно обошелся, впрочем. Мазохизмом никогда не страдал, «стеклом» не зачитывался… — У нас даже нет карты, — шепот Джима вклинивается в тягучие размышления, заставляя вздрогнуть и шепотом же выругаться. — Куда мы вообще идем? — Назад пути нет, — изрекаю я великую истину. — Дверь заблокирована, это должно их задержать. — А что мешает им встретить нас у входа в этот блок? — Джим, кажется, не постесняется устроить маленькую истерику. Только этого мне не хватало. — Вот будь я на их месте… — Вот иди и будь, если так рвешься, — не выдерживаю и повышаю голос. Джим как-то моментально съеживается, и мне становится стыдно. — Извини, я тоже немного нервничаю. Джим отвечает рваным вздохом и понуро кивает. Да, парень, мне тоже не по себе от всего этого бардака, я прекрасно тебя понимаю. Но все, что в моих силах — это продолжать идти вперед. В конце всегда находятся ответы. Наглухо закрытые двери с узкими окошечками провожают нас, недобро смотрят в спину, и от этого хочется стать очень-очень маленьким и незаметным. Назло холодным мурашкам расправляю плечи и шагаю дальше. Джим не отстает ни на шаг, и я замечаю, что он старается идти точно за мной: ни на сантиметр не приближаться к дверям. Тишина давит на нервы, темнота обволакивает. Ощущение полного одиночества. Никогда такого раньше не чувствовал — и не хочу. — Куда все подевались? — шепот Джима разрезает мрак, и парень сам пугается этого, замолкает. Я пожимаю плечами: — Возможно, никуда? — Не… не надо, — Джим слишком поздно спохватывается — я уже подхожу к одной из дверей и беззвучно сдвигаю в сторону панель окошечка. За спиной слышу сдавленный выдох. Ну конечно, внутри ни хрена не видно: ни окна, ни света. — Только не вздумай… Поздно, Джим. Я уже. В палате на одного гостя обнаруживаются аж двое: один лежит на полу, раскинув ноги и руки и тупо уставившись в потолок пустыми глазами. Луч света падает в красное пятно, роршаховской кляксой разлитое под телом, отражается от стали воткнутого в грудь санитара скальпеля… а потом от безумных глаз, вдруг занимающих весь мир перед моими глазами. Джим с визгом отшатывается, задевает мой локоть — и тем самым спасает: вторым скальпелем безумец рассекает воздух перед моим лицом, демонстрируя нереальную скорость. Неудача вырывает у него тихий горловой рык, от которого по спине тут же начинают скатываться мерзкие мурашки. — Стреляй! — хрипит Джим, почему-то оказавшийся на полу — прямо под дверью напротив. Я матерюсь сквозь зубы, замечая такой же скальпель в руке второго пациента, осознавая, что уговоры тут бессмысленны… …с такими не ведут переговоров. …И стреляю в первого безумца, готового метнуть скальпель в Джима. Звук выстрела разрывает почти полную тишину, пуля попадает в лоб противнику, и тот отшатывается. Джим захлебывается сбивчивым бормотанием, но я не слышу его, не понимаю смысла. Разворачиваюсь ко второму и… в последний момент удерживаюсь от выстрела. В руке у безумца нет ничего. Он ухмыляется так мерзко, что палец чешется на спусковом крючке, но я только посылаю его, повторяя слова Коула. И только потом в плечо попадает скальпель — к счастью, он летит рукояткой вперед, и падает на пол. Джим разражается такой великолепной истерической речью с многоэтажными конструкциями, словно все это время усердно копил эмоции. Меня прорывает на нервный смех, и безумец в палате охотно вторит ему. Джим увлекает меня за собой, мимо дверей, за которыми начинают копошиться обитатели комнат, к лестничной площадке, где есть окно. Охотно позволяю ему вести в этом туре вальса. Повезло, что вроде обошлось без ранения, хотя по оханью Джима можно заключить, что я истекаю кровью и вот-вот окочурюсь прямо на месте. — Привал, — бурчит Джим, скидывая мою тушку со своего локтя и без сил опускается на подоконник, едва не вывалившись в сад. Я хватаю его за рукав, возвращаю в исходную позицию. Киваю согласно: — Привал. Поможешь глянуть? Куртку жалко, конечно — почти новая, а тут ее дырявят с такой бесцеремонностью. Ладно плечо — зажило бы, но вот так портить униформу… — Ты ужасно везучий, — выдыхает Джим с облегчением, констатируя, что я цел и невредим. Соглашаюсь с не меньшей радостью: — Уж что-что, а это у меня есть, ага. Психи наконец затихают, недовольно поурчав и пошаркав. К черту такую акустику: ощущение, что сидишь рядышком, и нет между вами никаких стен. Уютно — для мазохистов или садистов (смотря, предпочитаете вы страдать или причинять страдания). — Ну вот, а ты беспокоился, куда они подевались, — ехидничаю, поднимаясь на ноги и размышляя, что делать с курткой. Мда, на показ мод я в ней точно не попаду: безупречно ровный разрез на плече, пятна неведомого происхождения везде и невесть как забившийся в карманы вонючий мусор — совсем не мой стиль. Придется оставить ее — неохота щеголять в виде мусорной кучи. Хорошо, под ней теплая футболка, а то здешняя погода не очень похожа на майскую. Наверно, из-за тумана. Пока Джим нервно топчется на площадке, поочередно поглядывая то вверх, то вниз и прислушиваясь к малейшему шороху, я методично проверяю все боеприпасы (несколько обойм для «Глока», коробка картечных патронов для «Ремингтона», оставленный Коулом боевой нож — хотя я не спец в боевых искусствах с холодным оружием), после чего показываю: вверх. Джим не возражает. Может, мы идем совсем не в том направлении, и выход на самом деле внизу, но чутье ведет меня наверх. На следующем этаже нас поджидает такой же коридор, но в этот раз мы не останавливаемся и идем мимо, стараясь не шуметь. Как назло, пол покрыт кафельной плиткой, так что при каждом шаге сначала получается; цок! — а потом услужливое эхо раскатывает его по всему коридору: цок-цок-цок! Это не нравится и обитателям палат: они просыпаются и начинают бузить, требуя тишины (а может, еще чего другого, выяснять нет желания). Наконец коридор позади, и мы выходим на неожиданно хорошо освещенную галерею, похожую на ту, по которой мы пришли сюда. Осматриваюсь, пытаясь сообразить, где здесь могут быть кабинеты. Хоть какая-то информация там должна быть? План здания, записи в журнале, видео, например. Парадокс: я стараюсь сосредоточиться на всем, что нас окружает, чтобы не пропустить ничего — и в то же время настолько погружен в размышления, что Джим первым замечает надпись на стене напротив. Вопреки законам жанра, буквы написаны не кровью и даже не краской: банальный маркер, к тому же зеленого цвета, которым кто-то вывел на белой стене: «Не все мертвы». — Ну вот тебе и «выжившие», — язвит Джим нервно. Я уточняю: — Не-мертвые. А это немножко другое. — Демагогия, — ворчит он, но соглашается. Не-мертвые, не-живые — это весьма расплывчатое определение, и пока оно не станет более явным, лично я не собираюсь поворачиваться спиной к кому бы то ни было. — Ладно, пошли искать этих… выживших. Галерея выводит нас к еще одной лестнице. Такое впечатление, что психбольницу строили фанаты коридоров и ступенек. Ну да фиг с ними. Главное, чтобы двери от палат не открылись. Мне хватает одного убийства за вечер. Одного. Первого. Пусть даже это было для защиты другого человека. На душе мерзко, словно в нее наплевали черти, хохоча и скаля зубы. Джим молчит, и кажется, ему тоже хреново. А может, просто боится. Не настолько хорошо мы знакомы, чтобы я был в чем-то уверен. Так и идем в молчании, как усталые путники в пустыне, пока не натыкаемся на кабинет главврача. Дверь гостеприимно открыта, так что заходим мы со всей осторожностью. На столе горит лампа — видимо, питание от батареек, и вообще кабинет выглядит вполне безобидно (если из шкафа не выскочит псих с ножом). Я на секунду отвлекаюсь, чтобы осмотреть коридор, и пропускаю момент, когда околдованный теплым светом Джим переступает порог. В следующее мгновение ему на голову обрушивают толстенную книгу, так что бедняга Джим падает подкошенным деревцем. Я влетаю внутрь, тут же разворачиваюсь и направляю пистолет на девушку в белом халате, что стоит за дверью. Незнакомка, отоварившая Джима фолиантом, с испуганным писком прикрывается этой самой книгой и жмурится, словно это может спасти от смерти. Как ни странно, именно так и происходит. Такое обыкновенное движение заставляет меня расслабиться и чуть опустить оружие, разглядывая девушку. Джим охает, привлекая к себе внимание. Девушка приоткрывает один глаз, косится на парня и издает еще один писк: — Джим?! — Я, конечно, козел, Алисия, — бурчит тот, садясь и держась за голову, — но и ты — далеко не ангел. Это ж надо так… — А что, мне надо было ждать, пока ты представишься? — интересуется Алисия, явно чувствуя огромное облегчение. — Здесь нормальных нет, если ты еще не заметил! — Заметили, — говорю я и выглядываю в коридор: слаженная работа этих двоих по нарушению тишины может привлечь нежданных гостей. Пока все тихо, и я кидаю взгляд на смущенную девушку и страдающего от шишки на макушке Джима. — Ты в курсе, что здесь творится? — Не особо, — неохотно признается Алисия, откладывая книгу и поправляя халат. Симпатичная: темные локоны, карие глаза, фигуристая. Понятно, на что клюнул Джим. По ходу, они давно и прочно знакомы, раз такой обмен любезностями в порядке вещей. — И все же? Расскажешь? — У меня позавчера была смена, — Алисия присаживается на спинку диванчика; выглядит она уставшей. — Обычные процедуры, ничего такого. Разве что больные чересчур активные были, — ее передергивает, но она тут же берет себя в руки. — Потом решила прибраться в кабинете томографии. Выхожу — а тут такое… — голос срывается, но снова только на секунду. — В той стороне вообще никого в живых не осталось, — она машет куда-то в сторону, — а здесь — одни психи. Хорошо, что заперты. Я отсюда выходить не рискнула. Джим с трудом держит себя в руках, а вот я почему-то холодно-спокоен. Если не равнодушен. — Только люди? — Что? — Алисия непонимающе смотрит на меня, пожимает плечами, потом мотает головой: не понимаю, о чем ты? Значит, уличные беспорядки не затронули госпиталь. — Кабинет томографии, значит… Там наверняка есть облучение. Ну, радиационный фон, все такое? И обслуживающий персонал как-то защищен от этого. Алисия медленно кивает, не понимая, к чему я веду. Я смотрю на Джима: — Когда все это началось, ты был в боксе, я так понимаю? — Ну да, но… — Я видел такие. Когда в ремонт попадают особо чувствительные к внешнему воздействию детали, механик находится в экранированном от магнитных волн помещении, верно? Джим сначала трясет головой, затем спохватывается и тут же начинает кивать. Алисия хмурит брови: — И что с того? — Изоляторы в участках тоже защищены от внешнего воздействия — после нескольких нахальных афер, которые провернули хакеры, желающие вытащить своих подельников, — я говорю медленно, одновременно разъясняя Джиму и Алисии свои догадки, и все больше уверяясь в своей правоте. — А значит, ты был прав, Джим. — Да? — он недоуменно моргает. Я объясняю: — Цепь совпадений — уже не просто совпадения. Какова вероятность, что весь город сразу сходит с ума без всяких причин? — Коллайдер! — от возбуждения Джима снова начинает трясти. Алисия выглядит и шокированной, и растерянной. — Это все они! — Сюда же добавляем и отсутствие связи, — подвожу я итог, хмыкаю. — Да уж… — Но что же нам делать? — Не суетись, Джим. Прежде всего надо выбраться, не нарвавшись на чей-то нож — или клыки. Нужна карта города, — я смотрю на Алисию, та задумывается на мгновение, потом подходит к столу и начинает рыться в ящике. Поворачиваюсь к Джиму: — Машины наверняка в отключке, так? Ох уж эти ваши зеленые технологии… — Мы не сможем дойти до моста, — упавшим голосом говорит Джим. Такого пессимиста еще поискать! Алисия разворачивает на столе карту. Поколебавшись, закрываю дверь на замок, и подхожу к столу. Скартум — почти идеальная окружность, и практически в самом центре высится Центр. Госпиталь ближе к тому мосту, через который сюда попал я, но Джим показывает на другой мост — на другой стороне городка. — Почему туда? — хочу я знать. Отвечает Алисия: — Оттуда ближе всего к соседнему городу. — И где гарантия, что там не случилось всего этого? — Возвращаться я не хочу, — быстро говорит Джим, передернувшись. — Там эти психи… и на улице. Я молча разглядываю карту. Центр притягивает взгляд, прямо как Око Саурона, и что-то подсказывает, что добраться до другого моста будет ох как нелегко. Все это очень смахивает на направленный эксперимент, уж не знаю пока, какого толка. В любом случае, приятного мало. — Пойдем сюда, — я тычу пальцем в иконку Центра. Джим закашливается, Алисия задает вопрос за него: — Зачем?! — Око бури обычно самое безопасное место при шторме. И вообще, я что-то сомневаюсь, что нас просто так выпустят из города. — А если попремся в Центр, значит, нас по головке погладят, дадут пирожок и отпустят?! — Я хочу узнать, что здесь произошло, — тихо говорю я, смотря прямо на Джима. — И думаю, тебе это тоже интересно. Кто убил твоих друзей и знакомых? Кто создал этих монстров и свел с ума людей? Что за эксперимент тут проводили? Джим открывает рот, но ничего не говорит. Я попал в точку. Он, может, и не выглядит отчаянно смелым, но отчаяние тоже придает смелости. И ему явно хочется получить ответы. — Безумный план, — голос Алисии подрагивает, но выглядит она не такой уж испуганной. Я улыбаюсь ей: — Браво. — Мне нужно оружие, — решительно говорит она, собирая волосы в хвост. Восхищает подобная смелость в девушках. Но почти все оружие осталось у Коула, и мне нечего ей предложить. Даже дробовик под шумок забрал этот чертов маньяк. Алисия не ждет ни от кого подарков. Она избавляется от халата, оставшись в удобных джинсах и кофте, внимательно оглядывает кабинет и за неимением лучшего вооружается карнизом для штор, без колебаний забравшись на стол и выковыряв этот самый карниз из креплений. — Ну что, пошли? — предлагает она, и мне уже жалко безумца, у которого не хватит мозгов обойти стороной нашу троицу. Алисия уверенно ведет нас к выходу. Джим, идущий рядом с ней, то и дело что-то бурчит себе под нос, но в целом выглядит достаточно решительным. Я шагаю последним, оглядываясь все время и прислушиваясь к шорохам. Коридор изгибается и выводит нас в следующий блок госпиталя — терапию. Странная тут архитектура, конечно, но кому пожалуешься? Алисия не соврала: здесь и правда на каждом шагу трупы: врачи в белых халатах, пациенты, охрана. Джим бледнеет и старается идти поближе к стене, где побольше свободного места. Алисия держится молодцом. Я подбираю пистолет, выпавший из пальцев охранника с разодранным горлом, вручаю девушке. Та не слишком охотно принимает оружие, но и с карнизом не расстается. От запаха крови начинает мутить, и мы ускоряем шаг, чтобы выбраться. С облегчением закрываем за собой дверь и мрачно переглядываемся. — Я такое раньше только в ужастиках видел, — Джим очень старается сохранять лицо, но судя по зеленоватому оттенку кожи, ему сейчас поплохеет. Я открываю окно, выходящее в сад, и мы с наслаждением дышим свежим воздухом. — Да уж, о таком не мечтают… — Слышите? — Алисия вскидывает руку, призывая к тишине. Мы замолкаем. За дверью одного из процедурных кабинетов слышен слабый голос: «Помогите». Джим снова покрывается бледностью и, кажется, вовсе не настроен идти в ту сторону. Однако Алисия без колебаний направляется в сторону кабинета массажа, и я следую за ней, держа пистолет наготове. У самой двери опережаю ее и делаю знак: прикроешь. Она кивает, и я открываю дверь. Под потолком тускло светится лампа; глаза быстро привыкают к слабому свету, позволяя разглядеть интерьер. На кушетке лежит привязанная девушка, на которой почти ничего из одежды — длинные волосы скрывают больше, чем обрывки ткани. Она поворачивает голову на шум, и смотрит прямо на меня. И я тону в боли, что плещется в огромных глазах. Боли и безумии. Или — безумной боли? Джим толкает в плечо, обращая мое внимание на второго человека. Молодой худощавый парень сидит в кресле, точно так же привязанный к нему ремнями, и на нем тоже минимум одежды. Глаза у него закрыты, грудь слабо вздымается. Алисия хмурится, разглядывая обоих и не спеша подходить к кому бы то ни было. Девушка на кушетке переводит взгляд на нее, и тут же исчезает ощущение, что она пытается передать мне какую-то мысль. — Помогите, — шепчет она еле слышно. — Я живая… Джим ойкает и отскакивает в сторону. Я навожу пистолет на парня, который своим пробуждением так напугал моего напарника, и смотрю в синие глаза — точно такие же, как у девушки. Тонкие губы, искривленные болью, изгибаются в слабой усмешке: — Я — живой. Я хмыкаю, разглядывая обоих по очереди. Джим вполголоса ругается, стоя у двери. Алисия стоит, склонив голову к плечу и словно прислушиваюсь к своей интуиции. Чутье говорит, что здесь что-то неладно, и не стоит доверять кому-то… И в этот момент парень резким движением поднимает руки, разрывает слабые ремни, подрывается и выскакивает в темный коридор, да так резво, что никто из нас и отреагировать не успевает. Джим сумел отскочить в сторону, и теперь напоминает лягушку с выпученными глазами. Алисия прищуривается и подходит к девушке ближе, но с карнизом наготове: — Кто ты? И кто он? — Я — живая, — снова сообщает девушка, кривя губы в улыбке. — Он — нет. — Черт вас всех побери, — выдает пожелание Джим дрожащим голосом. — Пошли отсюда, а? Я ей не верю. — Я тоже, — хладнокровно говорит Алисия и направляется к выходу. Джим с готовностью следует за ней. Я закрываю дверь и успеваю увидеть, как взгляд пленницы загорается гневом, и она поднимается с кушетки, не обращая внимания на ремни. Закрываю замок и усмехаюсь Алисии: — Живее всех живых, ага. Пленница с такой силой бьется о дверь с той стороны, что металл вибрирует, а Джим подпрыгивает на месте. Я не обращаю внимания, вглядываясь в полумрак коридора: — Где второй? Мы как раз выходим в холл, а планировка тут такая, что в каждом углу за раскидистым кустом декоративного растения может скрываться по несколько психов. Главный вход скрыт как раз за таким растением, и идти к нему еще метров двадцать. В спину летят приглушенные вопли и проклятия пленницы, и Алисия закрывает дверь с видимым удовлетворением. Трясу головой, прогоняя странное ощущение, и вполголоса интересуюсь: — Когда они на вас смотрели, не было такого чувства, словно они пытаются прочитать мысли? Мои товарищи синхронно кивают: Джим с испугом, Алисия — мрачно. — Особенно девка, — цедит она. — Может, вернуться и прикончить ее? Или задать пару вопросов? — Я ужасно устал, — жалуется Джим, потирая шею. — Давайте побыстрее выбираться? Ну их всех к черту. — Ага, — соглашаюсь я, — только в уборную заскочу. Туалет находится парой шагов дальше по коридорчику. Алисия останавливается в коридоре, Джим пару секунд колеблется, и в итоге остается рядом с ней. Конечно же, глупо было ожидать, что меня встретит светлое и чистое помещение. Хорошо еще, трупов и монстров не валяется под ногами. Так-то причины задерживаться и нет. Держать фонарик в зубах, когда моешь руки, и одновременно зажимать подмышкой пистолет — та еще забава! Смотреть на себя в зеркало без смеха трудно. В зеркале же можно увидеть и кое-что еще. А именно — как бывший пленник массажного кабинета бесшумно появляется за спиной и коротко размахивается. Через секунду ты знакомишься с холодным полом, еще мгновение недоумеваешь, кто выключил свет, а потом сознание без колебаний отключается. В себя я прихожу от того, что кто-то бесцеремонно трясет меня за плечо, при этом светя прямо в лицо фонариком. Одежда противно липнет к телу, висок гудит, голос над ухом вызывает желание поморщиться и закрыть голову подушкой. Кажется, именно понимание, что здесь и не пахнет подушкой, помогает мне рывком сесть и оттолкнуть спасителя. — Ну слава богу! — выдыхает кто-то с огромным облегчением и дрожью в голосе. Кто-то еще хмыкает и наконец отпускает мое плечо, а Алисия (о, вспомнил ее имя) скептически замечает: — Крепкая у тебя голова, парень. — Не так уж уверен в этом, — бормочу я, ощупывая голову. — Джим? — Я в порядке, — отзывается он, помогая мне подняться на ноги. Меня терзает ощущение, что что-то здесь не так. Оглядываюсь, но разглядеть что-либо не так-то легко. С трудом удерживаюсь, чтобы не вздрогнуть, когда луч фонарика освещает сначала валяющийся в луже крови труп психа со свернутой шеей, а потом — прислонившегося к стене человека, который стоит, скрестив руки и выглядя таким бессовестно-спокойным, что аж завидно становится. — Tienes cojones, — одобрительно отмечает он, отлепляясь от стены и делая шаг вперед. Коул Вальенте протягивает мне руку так, словно мы не были противниками полчаса назад. — Так и быть, я расскажу все, что знаю об этой заварушке. Гарантирую: тебе понравится. — Hijo de puta, — отвечаю я, а потом жму ему руку. Совершенно точно нам еще много чего есть что сказать друг другу. Но это может подождать. Пусть даже я наивный дурак, которого жизнь ничему не учит. Самый главный урок этой жизни — помнить, кому ты должен.