Пальцы напряги

      — Зачем ты пришла?       — Проведать, — взгляд смело поднимает и в упор смотрит. — Как колено?       Крис кивком указывает на ногу, покрытую гипсом от бедра до стопы.       — Как видишь, хреново.       Лизе вести диалог крайне неловко, и руки сами собой в замок на груди сцепляются. Ей хочется поддержать по-товарищески, но нужные слова отказываются выходить наружу. В голове какая-то мешанина. Она выдыхает громко. И сердце чемпионское удар пропускает, потому что она во снах эти вздохи чуть ли не каждую ночь слышит.       В тех снах, где она бьет малую по лицу так беспощадно, что нежную кожу кровоподтеками уродует. В этих же снах Индиго не сопротивляется, нагло демонстрируя кривую, какую-то безумную улыбку, и это заводит Захарову ещё больше. Тогда Кристина наклоняется вплотную. И вглядывается так внимательно, не понимает, чем эта девчонка так её зацепила. Обычно такие сны заканчиваются резко. Прерываются на том моменте, где силы в руках иссякают, и Крис падает рядом с жертвой, утопая в кровавой луже. И даже тогда смелый взгляд малой проникает куда-то глубоко в душу. Возможно, где-то там рядом начинает колебаться сердце.       — Я знаю, что ты мне не доверяешь, — её голос разряжает тишину и заставляет вернуться в реальность. — Но я правда хочу чтобы ты скорее восстановилась.       Молчит девушка, глаз от стены не отрывает, а Лиза в молчании этом теряется и подозревает, что что-то не то сказала. Задела что-то особенно болезненное.       — Я не вернусь.       Она догадывалась. Понимала, что скорее всего так и будет. Всё-таки не случайно ее на каждой тренировке дополнительно нагружали. Не зря Сергеич оставлял после теории для индивидуальных разборов. Убеждал, что она сейчас команде нужна как никогда, и от нее требовалась особенная концентрация. На все вопросы тренеры отмахивались, мол, позже всё скажем, работай пока.       Лиза подслушала, конечно же, случайно разговор доктора с Василием Геннадьевичем. Он был очень коротким, но предельно ёмким.       — Какой шанс у Шумы? В процентах.       — Нулевой.       — Понял. Следи дальше.       Внутри команды пошли слухи. Кира максимально препятствовала этому и довольно жестко реагировала на подобные разговоры, но вне раздевалки они продолжались.       — Говорят, ты будешь основным вратарем, — подхватила ее под руку Мишель после одной из тренировок. — Волнуешься?       — Подожди. Основной вратарь — Кристина.       — Ну Лиз, ты же сама понимаешь…       Она отказывалась верить до последнего. Несмотря на нескончаемые разборки и повышенное напряжение между ними, Лизе не хотелось, чтобы Кристина закончила с футболом. Это казалось чем-то дико неправильным — радоваться своему «повышению» на фоне ее травмы. Да и желания такого не было. Наблюдая, как тоскливо проводит время коллега по цеху, хотелось поддержать ее, подбодрить. Сделать хоть что-то, что могло бы помочь. Лиза рискнула бы предположить, что Кристина сделала бы для нее то же самое, окажись она в таком положении. Она бы ворчала, наверняка без конца бы подкалывала, но хотя бы раз пришла бы навестить.       Я не вернусь, — прокручивается в голове еще раз.       — Ч-что ты будешь делать дальше? — умолчав о том, что ей жаль, Лиза задает первый пришедший на ум вопрос и даже заикается от волнения.       — Не знаю, — не сводя с нее глаз, пожимает плечами Захарова. — Вылечу ногу, потом посмотрим.       — Я, в общем, тебе принесла кое-что, — внезапно вспомнила брюнетка и принялась копаться в своем рюкзаке. Наконец, спустя минуту, она нашла, что искала. — Вот. Кира сказала, что ты такое любишь.       В протянутой руке плитка молочного шоколада с фундуком. Удивленно поднимая взгляд на девушку, Кристина никак больше не реагирует. В ее голове крутятся вопросы. Если так подумать, то Кристина не сделала для нее ровно ничего хорошего, чтобы претендовать на такого рода заботу. Может, хочет подкупить таким образом? Задобрить? А Кире вообще это странным не показалось?       Пауза затягивается, и тогда Лиза кладет подарок на тумбочку. И встает, намереваясь покинуть палату.       — Зачем это? — всё же вслух интересуется она, продолжая наблюдать за смущенной девушкой, пока та застегивает молнию на кофте.       — Я подумала, что тебе будет приятно.       — Это ничего не изменит между нами, — вместо спасибо.       — Я знаю.       Лиза кивком прощается и уходит прочь.

***

      В день после операции начинать разговор было страшно, потому что обсуждать такое — очень больно. Но замять, умолчать, обойти стороной — ещё хуже.       Кира знала, что врачи предложили два варианта развития событий: лечение традиционным методом и спортивным. Выберешь первый — восстанавливаться придется долго и мучительно, но безопасно. А бутсы на гвоздь придется повесить. Выберешь второй — организм по головке не погладит, зато карьера на какое-то время продлится.       — Геннадьич сказал, что ты сама так решила. Расскажешь, почему? — осторожно взяв за руку подругу, спросила она. Та бледная как полотно лежала на больничный койке, без сил и пальцем шевельнуть.       — Потому что они посмотрели левую ногу тоже. И сказали, что там крест надорван. Его нельзя оперировать, пока связка не порвется до конца. А это может случиться, типа, в любой момент.       — И тогда…       — И тогда это точно конец. Я не выдержу еще раз после этой хуйни восстанавливаться.       В такие моменты сложно подобрать нужные слова. Кира застыла с открытым ртом, а Кристина и не хочет ничего слышать. Кажется, молчание сейчас лушче, чем любая подбадривающая фраза. Захарова теряла не просто вид спорта, не просто работу мечты, но и смысл жизни - единственное, в чем она находила наслаждение.       Бросаясь за мячом, паря в воздухе, она чувствовала себя по-настоящему живой. Команда заменила ей семью, которую она так хотела иметь. И больше всего на свете она боялась, что построенная многолетним трудом карьера оборвется в один момент.       И это пиздец как сложно — осознать, что так и случилось. И самое главное — продолжать жить дальше после этого.       Крис справляется как может. Кричит в подушку несколько ночей подряд, давится успокоительными и пресекает все попытки прессы выйти с ней на связь, а кулаки так и чешутся ответить на провокации. Неделями она не подпускает к себе никого, кроме Киры, но даже той не позволяет стать своей опорой. Мучается, ломается, но держит боль в себе. Всё это длится до тех пор, пока стадия отчаяния не проходит и ей не становится окончательно похуй.       Она возвращается на тренировку команды под дулом пистолета, а точнее — под давлением Киры. Только спустя месяц ей удается снова спокойно смотреть футбол днем, не напиваясь при этом в хлам вечером. А Лиза изо всех сил пытается не обращать внимание на фигуру в белой кепке, наблюдающую за ней с трибуны, но это слишком напрягает.       Почему она смотрит?       Они не виделись с того самого дня в больнице, и в её взгляде что-то изменилось. Растаял лед, который, как ей раньше казалось, было невозможно расколоть. А говорила, что ничего не изменится. Взгляд скользит по телу, и Лиза это чувствует. Как девушка изучает её движения, как отмечает что-то про себя и закатывает глаза, когда та допускает ошибки.       Вытянувшись в очередном прыжке, она не достает до мяча и больно бьется бедром об газон. И слышит тихое ворчание из-за спины.       — Ты опять пальцы не напрягаешь, — прихрамывая на оперированную ногу, Кристина медленно подходит в створ и подпирает плечом штангу. — Чувствуешь, как болят? Мало их тейпировать, нужно в игре за ними следить.       И только сейчас Лиза замечает, как сильно она похудела. Из-за полного отсутствия физической нагрузки мышцы ослабли, и одежда висела мешком. Кристина Захарова выглядела слабой. Она действительно изменилась. До травмы она бы в таком состоянии ни за что не вышла из дома.       — Вставай давай, играй.       Поджав губы, она поднимается.       — Мяч видишь где? Встань ближе к штанге.       Снова и снова.       — Прыгать надо, Лиза! А не глазами провожать.       Пока не доходит до крайней точки.       — Пальцы, блять, Индиго!       — Хватит! — резко поворачивается и в спине выпрямляется так, что почти вровень по росту оказывается. Подбородок острый вверх смотрит, и взгляд, кажется, вот-вот в чемпионке дыру прожжет. — Сама знаю.       — Да? Что-то я не вижу.       — Смотришь не туда, значит, — ей хватает наглости улыбнуться, когда понимает, как двусмысленно это прозвучало, а щеки Кристины краской заливаются. Тогда она рискует еще больше, — Хочешь индивидуально со мной позаниматься?       Лиза довольна произведенным эффектом и ответа не ждет даже.       — Обойдешься. Моё время слишком дорого стоит.       Как же хочется вжать в стену. Надавить на горло и показать, кто тут главный. Вместо этого кепку на глаза надвигает и разворачивается, мысленно послав Индиго туда, откуда не возвращаюстя.