Пальцы напряги

      Кристине три года, и она не отводит взгляд от телевизора. Она мало что понимает в правилах футбола, пока совсем не разбирается в командах, но глаза уже огнем горят. Старший брат неизменно пальцем у виска крутит и молча жмет на пульте кнопку выключения.       — Хватит ерундой заниматься. Есть пошли, мать зовёт.       Девочка хнычет, потому что не ерунда это. А брат недовольно цокает и замахивается тем же пультом, потому что капризная слишком и проблемы создает вечно. И кроме дурацкого футбола сестрицу, кажется, ничего не привлекает.       Кристине семь лет, и вот она уже сама бежит по полю с мячом в окружении мальчишек. Тоненькими ножками Кристина набирает скорость, и улыбка не сходит с её лица. Она ведет мяч, ловко перекидывая его с одной ноги на другую, когда перед ней появляется соперник. Нападающий просит передачу, и она отдает, но мяч улетает куда-то в другую сторону. Мальчик хватается за голову, а Захарова глаза в пол опускает. Но тут же забывает и возвращается к игре.       Ребята сами научили её всему. Дали, так сказать, курс дворовой базовой техники. Как правильно отдавать пас, как правильно бить, бороться и отнимать мяч. От брата старшего только тумаки прилетали, хотя он и сам многое умел, играл в школьные годы. Его хватило на одну тренировку длиной в едва ли десять минут. Поддавшись уговорам, одним весенним вечером он вывел сестру на площадку и расставил фишки, обучая ведению. Мяч то и дело сбивал фишки или вовсе улетал так, что за ним постоянно приходилось бегать, и это быстро надоело юноше.       — Почему ты так ругаешься? — хнычет Кристина, вновь проваливая упражнение.       — Потому что не получается у тебя ничего, глупая. Говорил тебе, нечего девчонкам в футболе делать! Для вас куклы придумали!       Это бьет по психике, но она не осознает ещё. Кристина куклам своим волосы обрезает, коротко, как у мальчика — в знак протеста, чего пока тоже не понимает — и не знает, что делать дальше. Она достает из шкафа спрятанный мяч и тайком выходит на улицу, пока Дэн спит, чтобы лишних вопросов избежать.       Он все равно замечает. И вечером дает подзатыльник, пока мать не видит. В ясных как день глазах наворачиваются слезы, а сердце каменеет. Но на следующий день она вновь возвращается на поле. И на следующий день тоже.       Привыкает к боли. Привыкает к тому, что она всегда какая-то не такая. Это становится нормой. И ей становится всё равно на то, как отреагирует брат.       Проходит ещё несколько лет, и мальчишек — уже рослых парней — ей не догнать, и Захарова это понимает. Она отходит в тыл — в ворота. И что-то щелкает внутри.       Она не боится мяча — она раскрывается ему навстречу. Удары мальчиков сильные: они попадают по ногам, по животу, по голове. Оставляют багровые пятна, и на коленках рассекается кожа и остаются ссадины. Кристина падает и встает.       А мама замечает синяки на теле, и она ужасается.       — Кристиночка, скажи честно, мальчишки тебя обижают?       — Мам, это от мяча. Всё хорошо, это не больно. Это пройдет.       Конечно же, ей больно. Но эта боль особенная. Ляжка ноет после удара, а по венам наслаждение разливается. Синяки проходят, но на их месте появляются новые. Ее это не беспокоит совсем. Всему виной азарт бешеный, нездоровый — она получает удовольствие каждый раз, когда подставляет себя под удар.       Кристине по-прежнему говорят, что она ненормальная. Что с головой у неё не всё в порядке. А она подросла и уверенно теперь всех нахуй посылает. Кулак прилетает даже в челюсть брата, потому что не маленькая уже, и в обиду себя не даст больше. Она извиняется, потому что так учили, но чувства вины не ощущает. Дэн отворачивается от нее окончательно, и девчушка понимает, что осталась одна.       Спустя ещё несколько лет её берут в профессиональную футбольную академию. Крис крепчает, характер её сильнее закаляется. На оскорбления агрессией отвечает, и ранки на костяшках в перчатках вратарских скрывает, чтобы тренер не видел.       Маме сложно смириться с тем, что дочь выбрала мужскую профессию, а Крис уже в край заебалась объяснять, что в футбол играют все, и точка.       Она продолжает изредка играть с дворовыми пацанами и в пацанских разборках тоже участвует. Парни протестуют и становятся единственными людьми, кто ее защищает. Один из них даже ей симпатичен, но их общение прекращается, как только мальчишеская рука ложится ниже талии без ее разрешения. Кристина возвращается домой в слезах, но на материнские пытки не реагирует, не рассказывает ничего. Она в ванной забивается, кожу на пальцах кусает и кричит беззвучно.       Дэн с самого детства усердно выбивал из неё остатки эмоций, и Кристина на людях больше не плачет. А брат вовсе пропадает из её жизни — мама говорит, что он просто сильно занят, но парень, кажется, по-прежнему обижен. Крис и не хотела с ним общаться. Тяжелый камень рухнул с плеч, когда Дэн съехал.       А она просто шла своей дорогой. И в двадцать пять стала чемпионкой страны.       Захарова получает приз лучшего вратаря лиги и не знает, кому адресовать слова благодарности, когда её отводят на интервью. Тренерам, наверное, команде. Кому ж ещё.       Она возвращается в раздевалку после награждения и опускает голову, пока команда празднует. Крис проводит рукой по ноющему бедру и замечает новые синяки. Надавливает, самая не понимая, зачем. Смотрит на то, как переливаются цвета.       Завораживает.       А потом подходит к зеркалу и видит, что левый глаз покраснел — кажется, с кем-то из полевых столкнулась на угловом. Криво ухмыляется и холодный кубок к коже прикладывает.       Счастливая.       И правда ненормальная.

***

      — Я помню, что ты сначала доиграть хочешь, но тебе уже двадцать семь, милая. Пора задуматься о своей семье.       — Всё, мам, хватит.       Кристина звонок сбрасывает и зубы сжимает.       Сколько можно…       Она выходит на тренировку первая, как обычно. Тянется возле ворот, пока команда не спеша прокладывает путь к полю. Крис вытягивает одну ногу вперед, ставит её на пятку, наклоняется к носку и погружается в свои мысли.       На плечи ложатся чьи-то руки, и Захарова вздрагивает от неожиданности.       — Нахуй так пугать.       — Чтоб не расслаблялась, — ухмыляется Кира, продолжая давить на спину. Мышцы напрягаются, и та прогибается сильнее. — Ты видела, что Геннадьич в чат писал?       — Что игра переносится?       — Да не-е-ет. С нами новенькая сегодня, из молодежки. В смысле, с вами — с вратарями. Ее еще ни разу в основу не привлекали.       Кристина кряхтит и другую ногу вперед вытягивает. Снова чужие ладони к телу тянутся, и по спине мурашки пробегают. А Крис и вида не показывает.       — Ты ее знаешь?       — Не-а, — морщится Кира, прикрывая глаза от солнечного света. — Говорят, её хотят за нас заявить, чтобы в Питер в аренду не отдавать. Чтоб талант не пропадал, все дела…       — Нас же и так трое, куда ещё одну?       — Ну ты же знаешь, как это обычно бывает. Может, недельку-две потренируется и съебется. Она вообще в Европу хочет уехать. Я слышала, что есть предложения.       — Ну если она такая охуенная, пусть туда и едет, — пожимает плечами Захарова.       — Пиздец ты добрая, кис. Что с настроением?       Она резко поднимается, делая шаг назад от подруги, и в ответку брови вскидывает. Знает же Медведева, что она подобные клички на дух не переносит.       — Кир, не беси, ладно?       — Ладно-ладно. Успокойся, — и добавляет, похлопывая по пояснице, — кошатина.       — Бля-я.       — Дай воды, а? Я свою в раздевалке забыла.       — Больше ничего тебе не дать? — она недовольно ведет бровью, но всё же протягивает небольшую бутылку.       — Ну если ты предлагаешь… — Кира смеется, проливая часть воды на свое тело.       Наделенная невеорятно мощной харизмой, она всегда выглядела вызывающе. Даже в тренировочной форме от неё пахло корицей и сексом. Наверное, ей бы не помешало получить парочку отказов на стороне, чтобы самооценка рухнула с небес на землю.       — Не дождешься. Вратари под полевых не ложатся — вратари полевых нагибают.       Хриплый голос проходится по мембранам, и внизу живота становится теплее. Хочется сжать этот подбородок и к лицу близко-близко поднести. Укусить. Зализать. Медведева сдерживается. Поправляет маленький хвостик и отступает, руками изображая жест поражения.       — У-ух, каких фразочек нахваталась. Встретимся на ударных и посмотрим, кто кого нагнет.       Она облизывает губы и понимает, чье лицо будет представлять, когда захватит в плен очередную жертву Казановы этим же вечером. И пока что ей этого достаточно.       Тем временем, новенькая заходит на поле так тихо, что и не замечает никто. Цепляется за силуэт тренера и набирает ход. Чтобы никто не заговорил, чтобы никто не спросил, что тут такая малявка делает. На самом деле, она не считает себя малявкой. Просто личико у неё молодое, смазливое, и она сильно выделяется на фоне других, таких взрослых, суровых и крепких футболисток.       — Че это у неё на шее написано? — слышит из-за спины и хмурится.       Плечи выпрямляет и сразу как-то увереннее становится. Ростом она не мала, и на некоторых даже свысока смотреть может. Опасливо оглядывается, не фокусируя взгляд ни на ком, и идет дальше.       — Ты давай ходи попроще, не сделают они тебе ничего, — девушка уже в воротах, и её встречает старшая. Опытная. Чемпионка. Много про неё в новостях говорили. Она смотрит насмешливо, но не улыбается. — Я Крис.       Кристина выдавливает из себя милую ухмылку, сама не зная зачем. В ее планах на тренировку точно не было пункта «помочь новенькой освоиться». А та как будто бы чует подвох и недоверчиво головой едва кивает, кулачок в перчатке в ответ протягивая.       — Я Лиза.       Голос её грубый, с подбородком острым сочетается и взглядом колючим. Её карие прокалывают насквозь и заполняют собой свет вокруг, но страх в них спрятан плохо. И Крис мысленно пометку ставит — что-то в ней есть интересное.       Девушка отлично справляется со всеми упражнениями, и сомнений не остается, почему неоднократно признавалась лучшей в чемпионате, а ведь сейчас ей двадцать один всего. Крис закипает — ей так противно смотреть на это.       Бесит, как четко она двигается,       как резко и высоко прыгает,       как быстро реагирует.       татуировка эта убогая бесит       и лицо её идеальное, красивое. Сука.       — Шума, начинаешь ты. По два удара, потом меняетесь, — дает указание тренер.       Полевые стекаются к штрафной площади и расставляются по фишкам. Геннадьич разрешает стартовать, и первая в колонне начинает ударную серию.       Форма липнет к телу, и Захаровой дико жарко, но в такие моменты ничего не может быть важнее концентрации на мяче. Она делает два шага вперед от ленточки и приставным корректирует позицию по движению нападающего.       Шаг левее, ещё подшаг.       Замах. Крис подскакивает на носочках.       И прыгает. Бросается в дальний угол навстречу мячу.       — Пантера! — оставляет комментарий Кира в ожидании своей очереди.       Кристина забирает и следующий удар, скользнув влево по влажном газону.       Когда в ворота становится Лиза, на ударной позиции оказывается Медведева. Кира вмиг набирает скорость и подрабатывает мяч себе под левую ногу. Она бьет точно в девятку, но кончиками пальцев Андрющенко всё же выталкивает мяч с линии.       — Да как ты это делаешь? — улыбается и ждет реакцию Кристины.       Лиза поднимается, и лицо у нее счастливое. Тренер хвалит, потому что это высший класс. Восторг. И одна только Кристина глаза закатывает, но кулачок всё же протягивает.       — Пальцы напряги, — едва мяч оказывается в сетке, из-за дальней штанги слышится её голос, — Индиго.       Лиза фыркает.       А в раздевалке Крис замечает, что бедра у той чистые. Ни одного синяка.       И это тоже бесит.

***

      Проходят дни, недели, месяц, и конкуренция среди вратарей ужесточается.       Лиза не дает продохнуть Кристине, справляясь всё лучше и лучше. А та отмахивается грубо, замечания делает.       — Индиго, сходи-ка за водой.       — Пошли вместе.       — С какого хуя?       — А с такого, что дежурим мы вместе!       Старшая показушно громко цокает, но плетется следом.       Их разборки всем уже привычны, никто на крики не оборачивается. Не дерутся, да и ладно. Хотя Захаровой, честно сказать, иногда хотелось дать Индиго пощечину-другую. Чтоб не выебывалась. Бесит.       — Да что ты ко мне пристала?       Сокращает расстояние между ними, кончиком носа задевая. Взгляд у Кристины грозный, и младшей в угол забиться хочется. Дерзость её как рукой снимает. И коленки подкашиваются, но Лиза не понимает, почему.       — Хочешь жить спокойно — не переходи мне дорогу, поняла?       Кира на них издалека косится и брови хмурит. Видит, как подрагивает Шума от злости. А малая от страха. И ей становится тревожно за обеих.       А сегодня Кристине и без того паршиво. Голова побаливает, тело нещадно ломит. Температуры нет, проверяла. Списывает на то, что поела плохо. Но решает не пропускать тренировку — все-таки сезон не за горами, две недели всего осталось.       Они отрабатывают дальние передачи, и ничего не предвещает беды. Девушки занимают позицию одна за другой и поочередно передают мячи верхом.       К концу упражнения ноги забиваются, и на последнем подходе Кристина делает широкий шаг. Она поднимает голову на Лизу — адресата передачи — и, замахнувшись, резко оттягивает носок, напрягая голеностоп. После соприкосновения с мячом выгибает ногу, доводит вперед, чтобы передача приобрела нужное направление, но теряет равновесие, пытается передвинуть опорную ногу и слышит хруст.       В эту же секунду она падает на газон и хватается за колено.       — Сука! — она не плакала десять лет, и ощущать слезы, стекающие по щекам, было непривычно. Чуждо.       Адская боль пронзила весь сустав и заставила сжаться в клубочек. Истошный крик глушит об газон.       Блять.       Органы слуха и зрения вырубились нахуй, потому что Кристина без всякого рентгена знала, что это за травма. И сбежавшиеся на помощь партнеры по команде и тренеры тоже знали. Кира присела рядом, крепко обнимая подругу со спины. Она зажмурилась, шепча все слова поддержки, что могла вспомнить. Лиза стояла позади, и впервые её накрыло чувство жалости к лежащей.       Она впервые в жизни увидела, как рвутся кресты, и запомнит это навсегда.

***

      — Знаменитая футболистка Кристина Захарова получила страшную травму — разрыв передней крестообразной связки. Кто теперь будет защищать ворота столичного клуба и предвещает ли это конец карьеры Захаровой — в нашем репортаже.       — Кирюх, выруби это, — протягивает девушка, переворачиваясь на спину.       Гостья послушно выключает телевизор и садится на край койки. Крис медленно открывает глаза. Хмурится, привыкая к свету. Ожидает увидеть привычную картину: зевающую Медведеву с кофе в руках. И замирает. Потому что перед ней никакая не Кира.       Первое, что бросается в глаза, это черный цвет одежды. Второе — чудная татуировка на шее, которую Захарова так ненавидит.       — Ты?       — Я.