Между шпаргалками и признаниями

Течение времени для человека, который подавляет свои чувства, но остаётся рядом с объектом их происхождения -

это зыбкий поток, в котором настоящее распадается на фрагменты вечности и мимолётности.

Каждая секунда тянется как час. Всё превращаются в битву с самим собой. Человек, пытающийся подавить чувства, ощущает себя заложником собственного сознания. Разум становится сценой, на которой разворачивается драма между долгом и желанием, логикой и сердцем. Время здесь делится на то, которое он проводит рядом с предметом обожания, и то, когда он остаётся наедине с самим собой. Рядом с ним, часы оборачиваются иглой, что царапает медленно и тщательно, будто старается запечатлеть каждое мгновение. Но стоит предмету обожания уйти - время словно обрушивается водопадом. Всё кажется серым и бесформенным, пока его присутствие не вернёт этот болезненный свет. Иногда вечера особенно трудны: размышления о природе чувств и смысле их подавления вплетаются в рутину. Он размышляет, не отравляет ли себя этим сопротивлением? Но свобода - пугает. Ведь если он позволит себе чувствовать, то что останется от него самого?

Время становится не только мерилом дней, но и пространством, где человек встречается с самим собой - слабым, уязвимым,

но всё же несгибаемым в попытке сохранить своё достоинство перед личиной высокомерия.

***

Очередной понедельник для Ло начинался с привычной утренней рутины, но вместо бодрости новый день приносил с собой тягостное чувство внутренней борьбы. Он проснулся рано, хотя будильник ещё не прозвенел. Комната была погружена в мягкий свет рассвета, но юноша смотрел в потолок, стараясь удержаться в пустоте между пробуждением и началом мыслей. Однако они накатывали, как прилив: лицо Джона, его голос, случайные прикосновения. Ло выдохнул, резко встал с кровати, будто движением мог вырваться из этого мысленного плена.

Не чувствовать.

Он расписал своё утро поминутно: тщательно заправлял постель, делал зарядку, принимал контрастный душ, пил кофе с ровно двумя ложками сахара. Это был не просто распорядок - это была оборона. Каждое действие, каждое движение - маленький щит от мыслей, которые пытались пробиться сквозь стены сознания.

Я не замечаю, как слова срываются с моих губ.

— Эй, Брэндон, — Ло был настойчив как никогда, — Может, поможешь мне разобраться с тренажёрами сегодня? Хочу сходить в зал. Брэндон, высокий и всегда сияющий энергией, будто ждал этого момента. Его лицо тут же озарилось широкой улыбкой, и он развернулся к Лололошке. — Серьёзно? Ты хочешь тренироваться? — Его голос был настолько радостным, что Ло почувствовал лёгкий укол вины за то, что мотивация его была далека от настоящей. — Да, — коротко ответил Ло, стараясь говорить как можно спокойнее, чтобы не выдать внутреннего напряжения. — Думаю, мне нужно привести себя в форму. Брэндон хлопнул его по плечу с таким энтузиазмом, что Ло чуть не оступился. — Отличный выбор, чувак! Ты не представляешь, как спорт помогает быть в тонусе! И, честно говоря, я давно хотел тебя затащить в зал. В университете Ло сосредоточился на задачах, которые требовали максимальной концентрации. Он углублялся в лекции, конспекты, лабораторные работы, хватался за всё, что обещало занять его руки и голову. На парах старался быть первым, кто задавал вопросы, - не из желания выделиться, а чтобы скрыть внутреннюю дрожь. Он даже взял на себя больше заданий, чем нужно, лишь бы время бежало быстрее. Пространство вокруг становится серо-безмолвным, словно теряет краски и звуки, а единственное, что остаётся ярким и чётким, - это страницы его конспектов, цифры в таблицах, строчки текста в учебниках. Шум аудитории, голоса однокурсников, стук клавиш на чужих ноутбуках - всё это превращается в приглушённый фон, словно он сидит под водой, а весь остальной мир где-то наверху. Каждое задание, которое он берёт в руки, становится якорем. Оно удерживает его в моменте, не позволяя раздумьям уплыть к тому, что он отчаянно старается подавить. Тетрадь с примерами и задачник - его укрытие. Но даже за этим защитным барьером он чувствует, как его настоящие мысли бьются о преграду, настойчиво пытаясь прорваться.

Время теряет привычные очертания.

Минуты складываются в часы, но Ло не замечает, как они проходят. Вместо этого он фиксируется на мельчайших деталях: как ровно ложится чернилами написанная формула, как точно повторяются строчки в таблице. Всё это становится не просто делом, а чем-то похожим на медитацию. Однако окружающий мир иногда напоминает о себе. Солнечный луч, пробивающийся сквозь окно, невольно привлекает его внимание, и он замечает, как свет касается чужой руки или лица. Это пробуждает странное, щемящее ощущение, как будто он видит то, что больше не принадлежит ему. Ло тут же опускает взгляд обратно на лист бумаги, сердито сжимая ручку, словно это поможет отогнать мысли.

Избегать не получается.

Перерывы между парами были особенно сложными. Джон мог случайно пройти мимо или, что ещё хуже, обернуться и кивнуть ему с той полуулыбкой, которая заставляла сердце Ло замирать. Он держался отстранённо, кивал в ответ, стараясь не смотреть слишком долго, но в голове уже звучал его бархатный говор, и мгновения растягивались в мучительную вечность.

Я понимаю, что спорт для меня - лишь способ убежать.

После занятий Ло отправился в спортзал, хотя это было не в его привычке. Он думал, что физическая нагрузка может помочь. В тот же вечер Брэндон ждал его у входа в зал, держа в руках вторую бутылку воды. Лололошка старался выглядеть так, будто его действительно интересует предстоящая тренировка. Брэндон сразу взял на себя роль наставника - начал с основ, объяснял технику, на что обращать внимание. — Главное, слушай своё тело. Не надо сразу рваться на тяжёлые веса, — говорил Брэндон, пока Ло сдерживал раздражение. Слушать своё тело? Всё, что он хотел, - не слышать вообще ничего. Тренировка была изнурительной. Брэндон был рядом, корректировал, подбадривал, рассказывал истории о том, как сам начинал заниматься. Ло кивал, иногда даже улыбался. — Слушай, ты молодец! Для первого раза - просто огонь! — сказал Брэндон, когда они уже выходили из зала. Ло промычал что-то в ответ, чувствуя, как усталость обрушивается на него волной. Она не приносила покоя, а только усугубляла чувство пустоты внутри. И даже Брэндон, который так радовался его шагу, не мог заполнить эту зияющую каверну, которую оставляли подавленные чувства.

Вечером, оставшись один, я понял, что проиграл.

Усталость опустошила тело, но не разум. Мысли, от которых он пытался спрятаться, всё равно нашли путь, сквозь все оборонительные бастионы. Вечером, сидя за столом с открытой тетрадью, он почувствовал, как на него обрушилась волна беспокойства. Вдох был резким, как у человека, который слишком долго держал себя под водой. Его пальцы дрожали, ручка выпала из рук, оставив на странице неровную чернильную линию. — Завтра.. Это слово прозвучало в его голове с пугающей ясностью. Завтрашний факультатив с Джоном нависал над ним, словно огромная тень, закрывающая весь горизонт. Ло прокручивал в голове сценарии: как Джон войдёт в аудиторию, как он случайно встретит его взгляд, как они снова окажутся слишком близко друг к другу. Сердце предательски забилось быстрее, а в груди разлилось болезненное, щемящее чувство. Ло сжался, пытаясь успокоиться, но от этого стало только хуже. Он понимал, что сопротивление бессмысленно. Завтра был день, которого он боялся. И, хотя Ло осознавал, что не готов к этой встрече, он также знал, что не сможет избежать её.

***

315 аудитория встретила тишиной, нарушаемой лишь редким скрипом мебели и глухим эхом шагов, раздающимся под высоким потолком. Воздух в коридоре был тяжёлым. Ло замер на пороге, не решаясь сразу войти. Пространство казалось ему слишком пустым, словно все его страхи сейчас станут видимыми, как отблеск на стеклянной поверхности окна. Тело ломило после вчерашнего похода в зал. Каждый шаг отзывался в ногах ноющей усталостью, а плечи чувствовались так, как будто их стянули железными обручами. Юноша попытался спрятать это напряжение, выпрямившись и делая вид, будто ничего не беспокоит, но даже это требовало усилий. Его взгляд скользнул по комнате. Доска, испещрённая остатками небрежно стёртых формул и схем, казалась живой - каждый мазок рассказывал о спешке и заботах тех, кто был здесь до него. На окнах висели тяжёлые серые шторы, которые лишь частично пропускали свет, размывая его в мягких полосах, ложащихся на парты. Эти полосы, казалось, сливались с пыльной атмосферой кабинета, делая её почти осязаемой. Ло шагнул внутрь. Звук его шагов по линолеуму отдавался глухо, будто не хотел тревожить сон этой комнаты. Внутри было странно угнетающе, как будто стены сами знали, зачем он здесь, и молчаливо наблюдали за ним. Усевшись за предпоследнюю парту стул под ним слегка заскрипел и это раздражающе громко прозвучало в тишине. Спина и плечи болели так, что хотелось ссутулиться, но он заставил себя сидеть прямо, упрямо игнорируя протесты собственного тела. Взгляд невольно упал на окно. Мир за стеклом казался слишком спокойным. Медленно качались ветви деревьев под порывами ветра, где-то вдали шли студенты, смеясь и разговаривая. Эта картина казалась странным контрастом к тому, что происходило внутри Ло. В груди было ощущение узкого комка, который становился всё туже с каждой минутой ожидания. Он перевёл взгляд на дверь. Её тишина звенела громче всего. Харрис мог войти в любой момент, и эта неопределённость была хуже всего.

***

Джон вошёл в аудиторию с уверенностью, что снова встретит привычную картину: Ло за своей партой, задумчиво поглощённый книгами и конспектами. Однако, как только он переступил порог, что-то сразу привлекло его внимание. Ло был не на своём месте. Харрис остановился на секунду, удивлённо осматривая пространство. Неужели что-то случилось? Может, парнишка решил потестировать своё везение и поменять место, словно пытаясь вызвать у него реакцию? Ло сидел с невозмутимым видом, но в то же время с лёгким нервозным выражением на лице. Было понятно, что он пытался выглядеть непринуждённо, но даже с таким выражением, его фигура будто скрывала в себе подвох. Джон не мог сдержать лёгкую ухмылку. Он подошел к месту "дислокации" угрюмого юноши и сразу же залепетал игривым голосом. — Эй, Ло, ты что, решил поменять место? Или просто хочешь, чтобы я заметил, что ты не сидишь как обычно? Чувствую себя так, как будто я тебя наказал за что-то. Ло поднял голову, посмотрев на наставника с предательски хмурыми от напряжения бровями. — Захотелось. — пробормотал юноша с таким видом, будто говорить ему было только в тягость. Харрис удивился, чувствуя, что этого всё равно мало. Он специально не стал сразу задавать вопросов. Это слишком подозрительно, чтобы быть случайностью, и он собирался разобраться, что именно побудило Ло сдвигать привычные границы. Лололошка, почувствовав, как нервозность вновь начинает его поглощать, резко отмахнулся от слов наставника, пытаясь вернуть себе хотя бы немного уверенности. Он даже чуть расправил плечи, как бы пытаясь показать, что ему не важны разговоры наставника, как и шутки. —Джон. — произнёс он с лёгким вызовом в голосе, стиснув зубы. — Не трать время попусту, начинай факультатив. Он надеялся, что такой резкий ответ хотя бы немного даст понять, что ему нужно больше сосредоточиться на серьёзных вещах. Джон стоял рядом, наблюдая за Ло, и внутри него неожиданно вспыхнуло нечто похожее на лёгкое беспокойство. Всё, что он знал о своём подопечном, заключалось в том, что тот был скорее неловким, чем решительным. Но сейчас, глядя на него, Джон почувствовал странное смятение. Лололошка, который всегда сдерживал свои эмоции и часто нервничал в его присутствии, вёл себя совершенно иначе. Этот резкий ответ, его почти вызывающий взгляд и раздражённое поведение - всё это было настолько несвойственно Ло, что Харрис едва ли мог поверить своим глазам. Это было как если бы тот, кто всегда пытался избежать его внимания, теперь, наоборот, вызывал его, словно не желая оставаться в тени. Джон невольно наклонил голову в сторону, пытаясь понять, что же произошло с этим мальчишкой, что заставило его так резко измениться. Может, это был просто момент напряжения? В глубине его сознания появилась мысль. Этот раздражённый и дерзкий настрой парня мог быть следствием их последней встречи в лаборатории. Ло выглядел по-другому, словно что-то внутри него изменилось, стало более чуждым. "Я перегнул палку тогда.." — прокачивалась мысль в голове Джона. Он вспомнил, как в тот день говорил с Ло, а точнее, как, возможно, слишком грубо и высокомерно вёл себя предполагая, что парень будет молчаливо подчиняться и следовать указаниям. — "Ло почувствовал себя слишком унижено. Это очевидно." Харрис поймал себя на том, что эта мысль застала его врасплох. Тогда в лаборатории он говорил себе, что постарается переступать свою гордость, что больше не будет заставлять Ло чувствовать себя беспомощным. Он не мог не заметить, как Лололошка будто затаил дыхание. В глубине сознания Харрис чувствовал, что что-то изменилось в их взаимоотношениях, и это настораживало его. В то же время, эта новая сторона Ло привлекала, как бы странно это ни звучало. Джон знал, что не может оставлять всё как есть. В конце-концов все его проделки, цирк с бумажками и научный фестиваль - всё ради того, чтобы быть к нему ближе. Его внутреннее беспокойство росло, подстёгивая его к действию. Хотя Ло сейчас выглядел раздражённым и замкнутым, Харрис чувствовал, что обязан попытаться разобраться в ситуации. — Слушай, — начал Джон, стараясь придать голосу как можно больше спокойствия, — я думаю, мы должны поговорить. Ло лишь мельком бросил взгляд на наставника. Его руки нервно подёргивали уголок тетради, цеплялись за ручку прокручивая её, а взгляд тут же вернулся на страницу перед ним, словно он не хотел видеть человека, стоящего рядом. — Поговорить о чём? — холодно ответил он, не поднимая головы. Харрис слегка нахмурился, но быстро напомнил себе, что сейчас не время показывать раздражение. Он присел на край соседней парты, скрестив руки на груди, и посмотрел на Ло с явным намерением быть услышанным. — О том, что случилось в лаборатории, — прямо сказал Джон, но его голос был мягким. — Если ты чувствуешь, что я где-то перегнул палку или сделал что-то не так, ты можешь сказать мне об этом. — А что, ты теперь решил извиняться? — выпалил он, его голос был полон сарказма, но где-то в глубине проскальзывала нотка растерянности. — Ло. — Джон тихо вздохнул и покачал головой. — Просто разобраться. Мы с тобой работаем вместе, и мне важно, чтобы ты чувствовал себя.. комфортно. Если я сказал что-то, что тебя задело, я хочу это понять. Ло изо всех сил стараясь выглядеть хладнокровным и равнодушным, хотя внутри всё бурлило. Он не ожидал, что Джон решится на разговор. Когда наставник с твёрдой уверенностью в голосе начал излагать свои мысли, юноша почувствовал, как его тщательно выстроенная маска безразличия начала трещать. Сначала он пытался держаться - отводил взгляд, нервно теребил край своей тетради и даже фыркнул с лёгким сарказмом. Но каждое слово Джона, сказанное мягко, но настойчиво, словно пробивало брешь в его обороне. Он растерялся. Его брови приподнялись, губы слегка приоткрылись в немом удивлении. Это было что-то совершенно новое. Джон, этот самоуверенный человек, чьи язвительные замечания обычно вызывали лишь раздражение, вдруг заговорил с ним как с равным, готовый услышать и понять. "Я хочу, чтобы ты чувствовал себя комфортно." — сказал Джон, и эти слова, казалось, эхом разнеслись в голове Ло. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же захлопнул его, словно не зная, как сформулировать свои мысли. Его плечи слегка поникли, а лицо на мгновение смягчилось, теряя всю ту колючесть, с которой он до этого говорил. Лололошка ощутил, как все его усилия по сдерживанию эмоций и самообладания буквально испарились. Внезапно всё его раздражение, вся эта показная холодность, которой он так старался прикрыться, рухнула. Студент уставился на наставника, уже не пытаясь скрыть, что слова его тронули. — Ты.. правда это говоришь? — выдавил он в немом удивлении. Джон кивнул, его лицо было серьёзным, но в уголках губ всё же угадывалась тёплая улыбка. Ему явно нравилось то выражение лица, что он сейчас лицезрел. — С чего тебе вдруг стало важно, комфортно ли "низкосортному дураку" — наконец выдавил он, опустив взгляд. Наставник поднял брови, его лицо озарилось смесью удивления и замешательства. Он никак не ожидал услышать от Ло нечто подобное. — Низкосортный дурак? — переспросил он, будто проверяя, не ослышался ли. Ло, стараясь не показывать своей растерянности, бросил взгляд в сторону, но кончики его ушей уже начали краснеть. — Именно так ты меня назвал в лаборатории, — пробормотал он, наигранно занятым ковырянием в уголке своей тетради. Джон сидел, сцепив пальцы перед собой, и изо всех сил старался сохранять серьёзное выражение лица, но это давалось ему с трудом. Уголки его губ дрогнули, и он поспешно прикрыл рот рукой, словно хотел подавить непрошенную улыбку. Почему-то то, как Ло произнёс "низкосортный дурак" с таким негодованием, почти обидой, заставило что-то внутри него сжаться. Это странное чувство было для Джона непривычным, но он понял, что студента действительно задели его слова. Он скользнул взглядом на уши Ло, которые заметно порозовели. Всё казалось таким забавным, что он едва не выдал себя тихим смешком. "Да уж, — подумал он, борясь с нахлынувшим весельем. — Настолько искренний в своих эмоциях, что упрекать его за это просто глупо. Но и не поддразнить его - невозможно". Джон быстро вернул себе хладнокровие, сделав вид, будто сильно задумался. — Знаешь, Ло, — начал он, нарочито тягучим голосом, — мне кажется, ты слегка преувеличиваешь. Ло поднял голубые глаза и обиженно сверкнул на него взглядом. — Преувеличиваю?! — возмутился он, голос дрогнул от смеси негодования и смущения. Джон тяжело вздохнул, чувствуя, как каждая клетка его гордости сопротивляется следующему шагу. Он провёл рукой по волосам, будто пытаясь отогнать это чувство дискомфорта. Обычно он уверенно держал всё под контролем - ситуацию, разговоры, свои эмоции. Но сейчас всё было иначе. Он мельком посмотрел на Ло. Юноша сидел с напряжённым лицом, явно ожидая очередной насмешки или подколки. Это только подливало масла в огонь. Наконец, Джон собрался с духом. Он откинулся на спинку стула и сложил руки на груди, стараясь сохранить хотя бы видимость своей обычной уверенности. — Извини. — Что?.. — пробормотал Ло, настолько сбитый с толку, что даже не заметил, как воздух в его лёгких задержался на мгновение. — Я не буду повторять. Лололошка взглянул на него снова, на этот раз с нескрываемым удивлением. Ему было трудно поверить, что Джон, всегда самоуверенный, наглый и насмешливый наставник, мог признать свою неправоту. — Ты всегда так реагируешь на извинения? — поинтересовался Харрис, заметив, как Ло замер, явно не зная, что ответить. Шатен выглядел так, словно просто сделал ещё одну отметку в списке своих дел на день. — Ну, — продолжил Джон, чуть выпрямившись, — если ты так удивлён, значит, я действительно редкостный мерзавец. Ло сидел, ошарашенно моргая, как будто его только что окатили ледяной водой. Мир вокруг изменился так резко, что его мозг просто отказывался поверить в реальность происходящего. Джон.. извиняется? Джон Дейви Харрис? Наставник, чья уверенность могла пробивать стены? Человек, который наверняка извинялся разве что перед Сашей, и то под нос? Ло пришлось буквально ущипнуть себя за руку, чтобы убедиться, что это не сон. Но реальность оказалась куда более странной. Как только "извини" сошло с губ Джона, мир вокруг начал.. расцветать. Нет, правда - именно расцветать. Серый, как утренний туман, кабинет вдруг окрасился в теплые пастельные тона. Блеклая лампа на потолке будто наполнилась солнечным светом. Даже потрепанная стопка бумаг на краю учительского стола выглядела теперь как произведение искусства. Лололошка чувствовал, как его внутренний механизм сопротивления судорожно пытался включиться, поднимая баррикады. Он уже видел, как в его голове раздается голос разума: "Он просто делает это, чтобы выбить тебя из колеи! Не поддавайся!" Но какой там! Стоило Джону чуть улыбнуться, чуть склонить голову, показывая, как он искренне сожалеет, как в Ло что-то щелкнуло. Вот этот мерзавец! Этот дьявольский гений! Зачем он это делает? Неужели не понимает, что, каждый раз, когда его голос становится таким мягким, а взгляд - таким внимательным, внутри Ло будто загорается пожар? — Ты.. реально извиняешься? — Он сделал попытку вернуть себе голос, но тот, казалось, застрял где-то между его сбитым дыханием и горлом. — Я.. Это.. Ха-аа! Лололошка отчаянно попытался выдавить из себя сарказм или хоть какое-то проявление недовольства. Вместо этого вырвался нервный смешок, больше похожий на писк. Самое ужасное - Харрис это заметил. Его глаза хитро прищурились. — Это так удивительно, Ло? — Его голос был чуть ниже обычного, чуть теплее. И проклятье, это заставило сердце пропустить удар. Мир вокруг продолжал заигрывать с его восприятием. Казалось, даже офисное растение, которое всегда было на грани умирания, вдруг распрямило листья и зацвело. "Вот же..! Да это просто химия мозга! Всё это не от него! Точно не от него!" — отчаянно пытался себя убедить Ло, хватаясь за каждый обрывок логики, который мог удержать его на плаву. Но что бы он ни делал, сопротивляться было бесполезно. Этот напыщенный павлин, этот абсолютный мастер манипуляции - стоял перед ним, пожирая своим взглядом остатки здравомыслия. — Нет! Нет-нет-нет! Я не куплюсь! — Ло всплеснул руками, едва не сбив рукой свою тетрадь. Но стоило Джону снова взглянуть на него - чуть мягче, - как остатки его боевого духа просто испарились. "Чёрт возьми, ну почему он такой?" Всё было насмарку. Ло чувствовал, как внутри него что-то с грохотом рушится, словно плотина, удерживавшая бурный поток эмоций, вдруг дала трещину и обрушилась под собственным весом. Его чувства, эти проклятые, неугомонные чувства, хлынули под кожей с новой волной. Будто каждое его усилие забыть, подавить, утопить их в ежедневной рутине, компенсировалось сейчас сторицей. Он замер, будто парализованный, и ощущал, как тепло разливается по его телу. Откуда оно взялось? Из-за этого странного взгляда Джона, слегка виноватого, но всё равно невыносимо уверенного? Или от того, как мягко прозвучали извинения, словно ласковый ветер, прошедший сквозь его стены? Один день. Один единственный день он продержался без этого внутреннего урагана. Без этих предательских мыслей о том, какой у Джона голос - глубокий, бархатный, как ночь перед рассветом. Без воспоминаний о его улыбке, которая могла бы растопить лёд на полюсах. Один день - и вот, всё насмарку. Сейчас, сидя в этом ярком, словно ожившем кабинете, Ло чувствовал себя раскрытым, как книга. А Джон, как назло, словно наслаждался этим. И что самое ужасное - юноша ничего не мог с этим поделать. — Ты.. вообще понимаешь, что творишь? — пробормотал он, стискивая кулаки так, что ногти впились в ладони. — Ну, если ты об этом, то я просто извиняюсь. — Джон наклонил голову, и в его глазах на мгновение промелькнуло что-то чертовски знакомое - искорка хитрости, которая буквально кричала: "Я знаю, что с тобой происходит" Ло зажмурился, пытаясь взять себя в руки. Но стоило ему вдохнуть, как вместо воздуха в лёгкие, казалось, ворвался сам Джон - его запах, его голос, его всё. — Тебе.. стоило бы.. — Он замялся, не в силах придумать, как закончить фразу. Что сказать? "Прекратить быть таким невыносимо очаровательным"? "Не смотреть на меня так, будто ты сейчас опять всё выиграл?" — Стоило бы что? — с интересом переспросил Джон. Ло понял, что, если он не сбежит прямо сейчас, то сгорит дотла. А может, уже горит. Потому что то, что плескалось под его кожей, уже не просто чувства. Это был пожар. И, как ни старался Лололошка его утопить, этот мерзавец Джон только подкидывал туда дров. — Начать факультатив. Харрис довольно хмыкнул, будто эта вся сцена с извинениями была лишь частью какого-то его личного представления, и он только что получил свои заслуженные аплодисменты. Ло мысленно взвыл. Этот звук - чуть сдержанный, но всё равно чертовски самоуверенный - прокатился по его нервам, как камешек по стеклянной поверхности. Харрис явно наслаждался моментом. — Ну, раз ты настаиваешь.. — наконец проговорил Джон, с едва заметной усмешкой, — ..предлагаю тебе всё же пересесть на своё законное место. Или ты намерен сидеть позади вечно? Он кивнул на стул у первой парты, не оставляя Ло ни единого шанса на сопротивление. Юноша в глубине души уже знал, что сейчас, конечно же, пойдёт на этот чертов стул, потому что Джон так сказал. Внутренний голос, взывающий к бунту, был слишком тихим на фоне раскалённых эмоций. — Как скажете, наставник. — язвительно пробормотал он, всё же поддаваясь и нехотя плюхаясь на своё место. Джон лишь слегка приподнял бровь, как бы показывая, что сарказм для него не новость. Затем он лениво поплёлся к доске, переплёл руки на груди и внезапно заговорил, будто ничего и не случилось: — Итак, научный фестиваль. Считай это надбавкой к факультативам, Ло. У нас впереди куча работы. Ты же помнишь, что кандидатов набирают не по понуждению, а по их собственному желанию? Ло хотел возразить, но Джон быстро продолжил, словно предвидя это: — А если ты подумаешь сбежать, знай, что в этот раз ты будешь главным докладчиком. — ЧТО? — Ло подпрыгнул на стуле, ошарашенно глядя на него. — Да-да, докладчик. — Джон говорил так спокойно, как будто обсуждал погоду. — Надо же наконец дать тебе шанс блеснуть. А то всё стоишь в тени.. Я лишь научный руководитель, соавтор - просто посредник. Проводник - если тебе будет угодно. — Я в тени, потому что ты занимаешь всё солнце! — выпалил Ло, чувствуя, как его лицо начинает раскаляться. — Вот и перестань прятаться, — Харрис довольно улыбнулся, окончательно вбивая последний гвоздь в его самообладание. — Ну, а теперь слушай внимательно. Фестиваль пройдёт в три этапа... Голос Джона наполнил комнату, погружая её в атмосферу абсолютного профессионализма, будто только что не было ни намёка на драму. Ло пытался слушать, правда. Но каждое слово, произнесённое этим уверенным тоном, звучало так, будто наставник вовсе не о фестивале говорит, а намеренно продолжает разрушать его невозмутимость. — Итак, — начал Джон, отбивая ритм пальцами по столу, — научный фестиваль в этом году будет проходить в формате трёхдневного марафона. Это значит, что каждый день будет посвящён отдельной тематике: первый - демонстрации проектов, второй - интерактивные мастер-классы, третий - доклады перед кафедрами и деканатом. Ло сидел, уставившись в тетрадь, делая вид, что записывает, но на самом деле машинально черкал что-то вроде "Помогите" — Для студентов это своего рода замена сессии, — продолжил Джон, бросив на него слегка прищуренный взгляд. — Итоговая оценка будет зависеть от участия. Не переживай, Ло. Тебе не одному придётся выступать. Так как я твой научный руководитель и по совместительству соавтор в чём-то я смогу тебя заменить. — Отлично, — пробормотал Ло, чувствуя, как его внутренний мир снова пошатнулся. Вместо сессии. Перед зимними каникулами. Это означало три дня плотной работы. И три дня, когда он будет буквально прикован к Джону. Подумав об этом, он ощутил, как внутри него всё перевернулось. Отчасти из-за волнения, но в основном потому, что Джон обладал уникальным талантом подрывать его изнутри одним лишь присутствием. — Ещё раз, Ло, если вдруг ты застрял в своих мыслях. — Голос Джона вырвал его из цепочки саморазрушительных размышлений. — Первый день: ты будешь отвечать за представление наших проектов другим участникам фестиваля. Это значит, что все модели, тезисы и схемы - твоя зона ответственности. Второй день: мастер-классы. И угадай, кто будет демонстрировать основы работы? Ло молчал, уже зная ответ. — Правильно, ты, — с чуть широкой улыбкой подтвердил Джон, явно наслаждаясь его молчаливым отчаянием. — Ну а в третий день ты выступишь с докладом перед деканами. Не волнуйся, я помогу с подготовкой. Мы будем работать бок о бок. Эти слова были последней каплей. Лололошка понял, что трёхдневный фестиваль станет для него не просто испытанием знаний, а настоящей проверкой выдержки. Работа бок о бок с Джоном означала постоянное нахождение рядом. Постоянное ощущение его голоса, взгляда, лёгких прикосновений, которыми Джон, казалось, не придавал значения. — Ты всё заранее спланировал, чтобы меня добить, так? — сдержанно бросил Ло, глядя на Харриса исподлобья. — Конечно, — с лёгким смешком ответил тот. — Ты же мой лучший ученик. Как иначе? — Лучший, потому что единственный. Ло хотел возмутиться больше, но вместо этого только шумно выдохнул. Где-то в глубине души он знал, что эти три дня будут настоящим хаосом. Потому что быть рядом с наставником всегда означало одно: его чувства обязательно выйдут из-под контроля. Харрис, заметив, что Ло всё ещё выглядит напряжённым, решил, что пора немного отвлечь его. Он сел на край стола, чуть лениво поправляя манжеты рубашк и. Сейчас в его голосе звучала лёгкость, будто он специально выбирал самый мягкий тон, чтобы не давить. — Кстати, раз уж мы затронули тему науки, — начал он, как бы невзначай, — ты ведь знаешь, что у меня тоже был проект? Тот самый, твой любимый. Ло приподнял бровь, удивлённый резкой сменой темы. — Мой любимый? — переспросил он, не скрывая скепсиса. — "Роль ключевых генов" конечно же! — гордо ответил Джон, словно заново представлял свою работу перед аудиторией. — Важный, амбициозный, опередивший своё время проект! Он специально выдержал паузу, ожидая, что Ло скажет что-то колкое, но тот только пристально на него посмотрел, явно не до конца понимая, куда это всё ведёт. — Да-да-а.. — неуверенно протянул Ло. Джон усмехнулся, довольный реакцией. — Мой научный руководитель решил, что я справлюсь с этим практически в одиночку. Правда, не обошлось без неприятных моментов. — Неприятных? — Ло чуть нахмурился, теперь уже действительно заинтригованный. — Да. Мой руководитель был.. сложным человеком. Гениальный учёный, но совершенно невыносимый как человек. Напыщенный индюк. Он бросил свою семью, Ло. Ради науки, — Джон произнёс это с заметным презрением, и на его лице появилась тень раздражения. — Всегда говорил, что настоящая наука требует жертв, а близкие только отвлекают. Ло молча смотрел на него, пытаясь осмыслить услышанное. — И ты.. работал с ним? — спросил он осторожно. — Пришлось, — пожал плечами Харрис, но затем его взгляд смягчился. — Зато я вынес для себя один урок: хороший наставник не тот, кто тянет тебя к вершинам, а тот, кто идёт с тобой рядом. — Он выдержал ещё одну паузу. — Так что тебе, Ло, крупно повезло, — добавил он с фирменной самоуверенной улыбкой. — у тебя лучший наставник, которого только можно представить. Надёжный соавтор и невероятный гений! Ло фыркнул, стараясь скрыть внезапное волнение, которое вновь хлынуло в его грудь. — О, ты так много о себе думаешь.. Забыл добавить "невероятно скромный" — бросил он, нервно теребя ручку. — Не много, а реалистично, — парировал Джон, с усмешкой глядя на него. — Но, надеюсь, теперь ты расслабился? Ло хотел что-то ответить, но только отмахнулся. Джон мог раздражать его до невозможности, но эта странная смесь заботы и самоуверенности всегда действовала. И, черт возьми, он действительно чувствовал себя немного лучше. — Ну, думаю, на сегодня всё, — неожиданно произнёс Харрис, вставая со своего места и потягиваясь, словно факультатив был для него прогулкой в парке. Ло замер. Всё? Это всё? Ни задания на дом, ни списка литературы, ни заданий, которые нужно было закончить до полуночи? Это было.. странно. — Постой, — Ло нахмурился, выпрямившись на своём стуле. — Ты же обычно не спускаешь всё на самотёк. В чём подвох? Джон лишь фыркнул, сложив руки на груди, и бросил на него слегка насмешливый, но всё же удивительно мягкий взгляд. — Подвоха нет, — сказал он, будто это было само собой разумеющимся. — Подумай над темой проекта. Остальное - потом. Ло открыл рот, чтобы возразить, но Джон поднял руку, останавливая его. — Не начинай. — Он звучал устало, но заботливо. — Тебе нужно отдохнуть, а то ты перегоришь ещё до того, как фестиваль начнётся. — Но.. — начал Лололошка, всё ещё сомневаясь. — Никаких "но", — огрызнулся Харрис, однако в его голосе было больше теплоты, чем раздражения. — Это приказ, Ло. Свежая голова тебе понадобится больше, чем сейчас твои лишние переживания. Ло застыл, не зная, как на это реагировать. Забота? От Джона? От наставника, который обычно подкидывал ему испытания, словно хотел проверить на прочность? — Ладно.. — сдался он наконец, прищурившись. — Но ты что-то явно замышляешь. — Конечно, — усмехнулся Джон, направляясь к выходу. — Замышляю, как сделать из тебя блестящего докладчика. Он обернулся у дверей и добавил, уже тише, почти добродушно: — Не тревожься по пустякам, Ло. Я рядом. Ло остался сидеть за столом, чувствуя, как его мысли разрываются между раздражением, растерянностью и тёплой благодарностью, которую он старался не показывать. Глядя на закрывшуюся за Джоном дверь, он пытался собрать свои мысли в кучу. Всё, что происходило за последний час, крутилось в его голове хаотичными обрывками: извинения, неожиданные тёплые слова, рассказ о научном проекте, а теперь вот это.

"Не тревожься по пустякам, Ло. Я рядом."

Он шумно выдохнул, запустив пальцы в волосы, пытаясь хотя бы немного успокоить себя. Но спокойствие было недосягаемо, потому что Джон, как обычно, оставил его в состоянии полного смятения. Ло не знал, что больше раздражает: то, что наставник снова сумел выбить почву у него из-под ног, или то, что в этой заботливой резкости Джона было что-то… слишком искреннее. Оно грело, пробираясь сквозь все щиты, которые Ло старательно возводил, и именно это сводило с ума. "С Джоном всё всегда как на качелях" — подумал он, хмурясь и барабаня пальцами по столу. Только начинаешь злиться, как этот человек делает что-то такое, что заставляет твоё сердце предательски ёкнуть. Стоило ему всерьёз разозлиться на Джона за его постоянную уверенность и вечные подколы, как тот выдал этот мягкий, заботливый тон.

"Я рядом."

Эти слова эхом звучали в его голове, будто цепляясь за что-то глубоко внутри. — Какого чёрта.. — пробормотал Ло, чувствуя, как его щёки начинают гореть. Он закрыл лицо руками, пытаясь подавить глупую улыбку, которая почему-то начала прорываться. Джон был мастером разрушать всё вокруг себя, включая его хрупкое самообладание. И самое ужасное, что Ло не мог решить, ненавидит он это или.. ему это нравится.

Не чувствовать не получалось.