"Кухня. Иная история"

«У неожиданно пришедшей ко мне смерти - уверен я - твои будут глаза.» Лавров быстро шёл на поправку. Оно и не мудрено, когда тебе практически целыми днями напролет щедро ставят клизмы, пичкают таблетками и кормят лишь таким количеством пищи, чтобы просто поддерживать в тебе жизнь. Пресные супчики, галетное печенье и рис — сейчас для Лаврова эти кулинарные произведения были единственным напоминанием о высокой кухне, с которой он когда-то был связан. А если к чаю на ужин вдруг дадут полусладкую сушку, то для парня это будет вообще праздник. Благо, завтра лечащий врач Макса пообещал его выписать, поэтому он, пребывая уже в более жизнеутверждающем настроении, просто ждал завтрашнего утра. Парню казалось, что уже ничто не может испортить его выздоровленческое настроение. Ничто, конечно, не может. Но вот никто… В дверь палаты Лаврова робко постучали. — Войдите! — бодро сказал парень, заняв в постели более презентабельное положение. Дверь неуверенно открылась и на пороге показалась Виктория Сергеевна. — Здравствуй. — мило улыбнулась Гончарова. — Вика… — парень оторопел, ведь он совсем не ожидал, что она придёт к нему. — Ты ещё помнишь мое имя? Это радует. — ухмыльнулась женщина и села рядом с кроватью парня. — Какими судьбами здесь? — Лавров быстрым взглядом окинул свою скромную обитель. — Тебя проведать. Узнала, что ты идёшь на поправку и решила приехать. — Спасибо. — учтиво ответил парень. — А почему раньше не приезжала? — Было много работы. Не могла вырваться. — устало бросила Гончарова. «Не могла вырваться? — про себя скривился парень. — Все могли, а она не могла. Даже шеф приехал! А уж про Костю и Катю я вообще молчу.» — Понятно… — выдавил Лавров и посмотрел мимо Виктории. — Ты не рад меня видеть? — спросила она. — Рад. — Правда? — Правда. — честно отвечал парень. Лаврова одолевали двоякие чувства. С одной стороны, ему действительно было очень приятно, что Вика пришла. Он хотел нежно взять ее за руку, и наговорить ей комплиментов. Да он вообще был готов нести ей всякую чушь, только лишь затем, чтобы она смотрела на него, а он — на неё. Он хотел тонуть в её темных, словно дно морской пучины, глазах. Парень несказанно желал вновь ощутить терпкий вкус её губ, игриво перебирать пряди её волос, вдыхать приятный аромат её кожи… Но какое чувство действительно лежит в основе этих желаний? Любовь? Но ведь Макс уже понял, что это вряд ли любовь. Любовь — это когда штиль, всё спокойно, и ты счастлив. А с ней о штиле можно было лишь мечтать. Нет, она не была штилем. Она — грозный ураган буйных чувств, настолько же опасный и смертоносный, насколько привлекательно-опьяняющий, манящий в свои лукавые миражи одержимости, удовольствия и страсти. И Макс был словно опытный мореход, до этого уверенно пробороздивший все моря и океаны. И тут он неожиданно столкнулся с выбором: миновать сей шторм, или бросить ему вызов и доказать себе, что у него есть ещё порох в пороховницах. В свое время парень выбрал второй вариант, но одолеть этот шторм без потерь ему было не суждено. И сейчас — вот она — женщина, которую, как он раньше считал, безумно любил, сидит прямо возле него, на расстоянии вытянутой руки и спрашивает, рад ли он её видеть. — Выздоравливай поскорее. — неожиданно нежно произнесла Гончарова. — Спасибо. — Лавров улыбнулся. — Ладно, — женщина нервно вздохнула. — Я уже буду идти. Ещё нужно успеть на встречу. — К любовнику едешь? — ехидно спросил Макс. — Не твое дело. Может и к любовнику, тебе-то что? — ухмыльнулась Виктория Сергеевна. — Ты права. Ничего. Вика внимательно посмотрела парню в глаза и с удивлением для себя действительно увидела в них спокойное равнодушие. Это задело самолюбие женщины. — А ты, смотрю, быстро смог меня забыть. — иронично улыбнулась Гончарова и, быстро накинув сумку на плечо, направилась к двери. — Я не забыл о тебе. — твердо сказал Макс. — Может нам просто… не суждено быть вместе? Лавров не ожидал, что этот вопрос сам по себе вырвется из его уст. Вика ничего не ответила. Она блестящими глазами ещё раз посмотрела на парня. Возможно, она и хотела бы ему что-то сказать, но, почувствовав твердый ком в горле, Гончарова молча вышла из палаты, тихонько закрыв за собой дверь. Весь вечер Макс Лавров провел лежа в постели и смотря в потолок, окутанный мыслями и разными сценариями того, что с ним произошло за последнее время, и что могло бы произойти, поступив он иначе в той, или иной ситуации. Однако уже ближе ко сну парень понял, что эти рассуждения сейчас ни к чему хорошему, кроме бессонницы, не приведут, и решил заварить себе зеленый чай. Проведя чайную церемонию, Лавров мирно лег спать, ибо завтра же собирался выйти на работу. Да, точно. Он решил, что уже вдоволь навалялся и набездельничелся. Хотелось как можно быстрее вернутся на кухню, туда, где жизнь кипела работой, страстями и общением. Да, именно этого так сильно и не хватало парню. Всей этой атмосферы кухни: вон Сенька с Федькой вновь разыгрывают нового повара, вот Лёва пристально осматривает каждый помидор, а Тимур нервно улыбается и терпит верного су-шефа, вот по кухне, словно по своим владениям, властно расхаживает шеф, и надзирает. Старший брат следит за тобой. Вот Дмитрий Владимирович решил зайти на кухню и проверить, как идет работа, а затем, отвесив пару анекдотов, вновь ретировался в зал. Вот Катя экспериментирует и сочетает, казалось, несочетаемые продукты, создавая кулинарные шедевры, что, безусловно, достойно уважения. Костян, Настя, Катя, Федя, Сеня, Лёва, Виктор Петрович, даже Дмитрий Владимирович — сейчас все эти люди были семьей парня. И Максу хотелось, чтобы так было всегда. Лаврову хотелось вновь почувстовать себя Огузком. — С возвращением, Огузок! — радостно прозвучали голоса поваров, как только Макс вошел на кухню. Парень засмеялся и принялся жать руки коллегам. — С выздоровлением, — по-доброму улыбнулся Федя. — Нам тебя не хватало. — Мне вас тоже. — искренне ответил парень. — Лавров! — громко раздался за спиной голос Баринова. — Добро пожаловать снова в строй. — Спасибо, шеф! Счастью Макса не было предела. Ему было очень приятно снова вернутся на уже давно успевшую стать для него родной кухню. Ещё пару минут его радостно приветствовали. — Ладно, давайте работать. Заказов много — времени мало! — скомандовал Виктор Петрович. — Есть шеф! — бодро раздалось в ответ, прежде чем шеф успеть закрыть дверь своего кабинета. Рабочий день проходил отлично. Заказы готовились будто сами по себе, на одном вдохе. Работать было одно удовольствие. Лавров решил сделать перерыв и выйти на улицу, но перед этим проведать Костю и попросить его сделать кофе. — Привет, Костяныч! — радо поприветствовал своего товарища парень. — Здарова, братан! — широко улыбнулся бармен. — Ещё раз с возвращением тебя. Может, отметим сегодня? — Пока не знаю. Но идея хорошая. Мне бы… — Желаете испить кофею? — галантно спросил Костя, уже выучив привычки и предпочтения своего друга. Максу осталось лишь кивнуть. — Пожалуйста. — Анисимов аккуратно поставил перед парнем чашку с напитком. — Двойной американо с молоком. Всё, как Вы любите. — Костян… — Лавров расплылся в блаженной улыбке. — Спасибо. Ты просто лучший! — Есть такое. — гордо произнес парень. — Ладно, я на улицу схожу, проветрюсь. Не хочешь со мной? — Хочу. — быстро ответил бармен, но тут же осекся, увидев подошедшую Сашу. — Костя, сделай мне три эспрессо. — Будет сделано. — покорно ответил Анисимов. — И ещё лате и капучино. — послышался звонки голосок Насти. — Макс, иди, наверное, без меня. — сказал Костя, пытаясь настроить кофемашину. — Ладно. Тогда позже увидимся. — Ага. Удачи! На улице было хорошо. Прохладно и освежающе. Выйдя на улицу, Макс сразу увидел Катю, сидевшую на скамейке. — О, привет! — улыбнулся парень и сел рядом. — Привет. — девушка мило улыбнулась в ответ. — Что пьешь? — Чай. — Катя наклонила к парню чашку, демонстрируя темно-коричневый напиток с приятным запахом бергамота. — А ты? — Американо с молоком. — Я рада, что ты вернулся. — произнесла девушка, отведя взгляд от парня и посмотрев куда-то вперед. — Я тоже рад. — парень надпил кофе. Несколько секунд неловкого молчания. Всё, как нужно. — А знаешь, почему я рада? — вдруг спросила Баринова, заглянув Лаврову прямо в глаза. — Почему? — недоуменно спросил парень. — Потому что мне тебя не хватало. Да, я скучала по тебе. Вдруг девушка, быстро наклонившись к Лаврову, нежно поцеловала его в щеку, а затем, так же быстро отстранившись и молниеносно покраснев, она подвелась и направилась к двери, ведущей в ресторан. — С возвращением. — Катя робко улыбнулась и исчезла за дверью. — Офигеть… — вслух оторопело произнес Лавров. — Максим Леонидович, — за спиной парня послышался хриплый, но хорошо знакомый ему голос Родиона Сергеевича. — Прошу прощения, что нарушаю Ваше послевкусие от сего трепетного момента, но, по-моему, Вы очень нравитесь Екатерине. — Гениальное умозаключение, Шерлок. — ехидно улыбнулся Максим. — А делать-то мне что? Мне сейчас вообще не до отношений. — Один великий писатель однажды сказал: «Без любви жить легче. Но без неё нет смысла». — не без удовольствия произнес Родион Сергеевич, подсев к Лаврову. — Красиво. — протянул Макс. — Вот только фиг поймешь, с кем любовь, а с кем — нет. Но и на это утверждение у свободного бездомного нашелся лаконичный ответ. — Ваше Вас найдет. — многозначительно улыбнулся мужчина. — Даже такой гениальный ученый, как Альберт Эйнштейн, осознав бессилие науки перед высокими чувствами, как-то сказал:«Любовь преодолевает даже законы гравитации». Макс невольно улыбнулся. «Черт, а хорошо сказано.» — пронеслось в голове парня. — Огузок! Ты чего тут прохлаждаешься? — недовольно спросил Баринов, казалось, возникший из ниоткуда. — А я это… кофебрейк себе сделал. — Иди работай! — крикнул шеф. — Кофебрейк он себе сделал. — Да, шеф. — парень покорно встал и, пожелав Родиону Сергеевичу хорошего дня, направился на кухню. Виктор Петрович, держа в руках чашечку отличного эспрессо, поджег сигарету и довольно затянулся. Дверь в кабинет Виктора Петровича с легким скрипом отворилась и взору шефа предстал веселый и бодрый Нагиев. — Тук-тук, Витенька. — улыбнулся мужчина. — Я зайду? Я зайду. — Привет, Дим. Проходи, присаживайся. — Виктор Петрович дружелюбно указал рукой на кресло возле него. — Спасибо. — учтиво произнес Дмитрий Владимирович и, многообещающе вздохнув, уселся в кресло. — Вить, я тут говорил далече с одним человечком. — начал Нагиев, с некой опаской наблюдая за серьезным и сосредоточенным выражением лица Баринова, что внимательно слушал, или пытался делать вид, что внимательно слушает своего руководителя. — Так вот… — продолжил мужчина. — Этот человечек у нас — в Москве — организовывает международный конкурс этой… — Нагиев запнулся, вспоминая слово, — молекулярной кухни. Международный! — Дмитрий Владимирович важно поднял вверх указательный палец. — Я вот чего думаю: поучавствовать нам нужно. Победить нам там нужно, Вить. — Зачем нам это? — надменно спросил Виктор Петрович. — Мы и так известны, нас любят такими, какие мы есть. — Это-то так. — не без удовольствия и гордости за свое детище согласился Нагиев. — Но нельзя на месте стоять. Нужно развиваться, идти вперед, понимаешь? Вершины новые покорять, понимаешь меня? — Понимаю. — нарочито надул щеки Баринов. — Нет, ну невозможно, в самом деле. — слегка раздраженно сказал Нагиев. — Я ему тут сижу, понимаешь, распинаюсь, доказываю чего-то. Вить, — мужчина наклонился в сторону шефа и стал говорить тише, показывая важность того, что он говорит. — Нам популярность нужна, бум новый нужен. Я узнал, что там — на этом конкурсе — будут судьи особо важные. Среди них повара мишленовские. Ну и гости там будут соответствующие. Глядишь, засветимся, и к нам в ресторан потом захотят пожаловать. Нам слава эта, понимаешь, совсем не лишней будет. Не одной Москвой же ограничиваться. Пусть и за кордоном о нас узнают. И будут сюда ехать только ради того, чтобы блюд твоих гениальных отведать. Тут уж Нагиев попал, куда надо, порадовав самолюбие и гордыню шефа. Виктор Петрович, невольно представив, как его ресторан весь забыт иностранными посетителями, яро желающих отведать лишь его блюда, гордо и довольно улыбнулся. — Ну вот же. — Нагиев указал на лицо Баринова. — Вот же. Всё на лице написано. Ну сам же хочешь славы и признания. А там куча этих ценителей высокой кухни будет, инспекторов всяких. Ну и просто богатых и влиятельных людей. — А тебе это зачем? — Виктор Петрович лукаво задал резонный вопрос. — Как зачем? Во-первых, мне самому выгодно, чтобы в мой ресторан чижики заграничные приезжали, стариков Франклинов мне подкидывали. А во-вторых, слушать меня внимательнее надо. Говорю, гостей много будет богатых и влиятельных. Связями, так сказать, обрастать буду. Может, дела где какие проверну. — Ну и что от нас требуется? — без особого энтузиазма, и даже, скорее, с отвращением спросил Виктор Петрович. — Дочь твоя требуется. Она ж у нас спец по молекулярной ботве этой. А мы, будучи образцово-показательным коллективом, вместе с ней поедем. Болеть, поддерживать. — Нагиев говорил эмоционально. — Ну не знаю… — ворочал носом шеф. — Ну а если Катя выиграет, что ей будет? Дмитрий Владимирович победоносно ухмыльнулся: — Организатор этого конкурса сказал, что победитель получит денежное вознаграждение в размере десяти тысяч евро и недельную путевку в Париж, на экскурсии в мишленовские рестораны. Десять тысяч евро, Витёк! Неплохие шиши! Виктор Петрович нервно сглотнул. — Ты подумай головой своей! — восхищенно произнес владелец ресторана. — Какой это для неё толчок вперед будет! Ей же тоже нужно развиваться, дитё стремится познавать новое, творить стремится, к новому тянется. В отличии от некоторых. — Нагиев ехидно покосился на Виктора Петровича. Он молчал. Естественно, в глубине души он прекрасно понимал, что нужно соглашаться. Обязательно нужно! И даже не ради повышения престижа ресторана или популярности… Ради Кати. Нагиев — лысый жук — был абсолютно прав. Ей нужно развиваться и расти, а не сидеть всё время в ресторане и то и делать, что выполнять одни и те же заказы. Участие в этом конкурсе было отличной возможностью. Просто невероятной возможностью, которая появляется очень редко. Возможно, лишь один раз. Кате это нужно. И отец прекрасно знал, что она будет рада, что она с удовольствием поборется за свою альма-матер, за свой ресторан. И Баринов почти был уверен, что она порвет там всех. Да, ладно, чего скрывать. Он прекрасно знал: Катя всех там порвет. Но Виктор Петрович в то же время боялся этого. Боялся, что Катя, осознав свои истинные способности и талант, уедет и оставит его. Странно, с каких это пор Баринову было не все равно… Но отпускать дочь ему было тяжело. Только вот начали нормально общаться, идиллия стала появляться… Как между настоящим отцом и дочерью. А почему как? Он ведь действительно её отец. Её родной и любимый отец. — Короче, ты подумай над моим предложением… А потом скажешь мне свой положительный ответ. Нагиев самодовольно улыбнулся и встал. — Обещаешь подумать? — Обещаю. — задумчиво ответил шеф. — Ну и отлично. — Дмитрий Владимирович направился к выходу. — Ну и замечательно. Дверь захлопнулась. Виктор Петрович остался наедине со своими мыслями. «Ну почему именно сейчас?» — недоумевал Баринов. «На что я подписываю свою дочь? — продолжал думать мужчина. — Вот на что? Да кого я обманываю… на успех я её подписываю. На успех. Но почему тогда так паршиво на душе?» Шеф тоскливо потянулся к бутылке виски. Залпом опустошив стакан, он задумчиво посмотрел в окно. «А с другой стороны голову проветрит от этого Лаврова. Выиграет, поедет в этот свой Париж, погуляет, отдохнет… Гляди, и повылетают всякие Огузки из головы.» — думал Виктор Петрович. Да, его до сих пор гложила мысль о том, что его дочь неравнодушна к Огузку. То есть, к Максу. Баринов считал, что кроме страданий и разочарования его дочери из этой парочки ничего не выйдет. Но в то же время, он чувствовал себя бессильным в этой ситуации, потому что Катя наотрез отказывается слушать его. А спорить с ней дело абсолютно бесполезное и невыгодное. Ей ведь ничего не докажешь, можно и не стараться. Вся в отца. Баринов тяжело выдохнул и снова опустошил стакан. — Что-то да будет… — устало пропыхтел шеф и направился на кухню: творить шедевры и учить диплодоков. Лучшая работа в мире.