Возвращение Феникса

      Корабль уступал размерами хаоситскому флагману, но его это совершенно не смущало. Маленькие корабли обеспечения стайками прятались за его активированными щитами, а сам «Фламберг» взъерошился дулами орудий, готовый не только к защите, но и к атаке. В командной рубке творилась, на первый взгляд, полная анархия. Меж тем, это было поверхностным суждением: под командные возгласы лорд-капитана и писк приборов люди слаженно проводили сотни сложнейших операций. К сожалению, прибор, сооружённый Омни, оказался бесполезен: корабль хаоситов вовсе не был бездушной машиной и явно обладал сознанием.       В самых глубинных внутренностях корабля, уютно приютившись у лазарета, находились помещения столовых. Именно сюда забились пассажиры: летописцы, экипаж корабля, не занятый работой, паломники, не спущенные на поверхность гвардейцы.       Корабль шел дрожью, напрягая все силы для маневров. Пассажиры прижимались друг к другу, напряженно прислушиваясь, как будто могли что-то услышать. Юные неофиты призывали к спокойствию.       Вскоре зала наполнилась глубоким молитвенным гулом. Каждый возносил молитвы своему Богу. Своему Вождю. Своей Надежде, своей Погибели. Своему Императору. Никто не выбивался из общего потока.       Промеж общего могучего хора слышался тихий детский лепет Омниссиона:       — Император, внемли мне. Мне снятся сны. Там, в старом бетонном здании, посреди стрекочущих швейных станков, я сижу и вытачиваю ножиком деревянную шестерню. Мало-помалу, кусочек за кусочком, с каждой щепочкой, шайба из древесного бруска превращается в зубчатое колëсико. Но вдруг обламывается один зубчик. Я иду в мастерскую. Там, в каморке, сидит сгорбленный старичок. Он спрашивает: «А, это ты, Омни, что, опять зубчик сорвало?» «Опять зубчик,» — уныло отвечаю я. «Ну, ничего. Скоро научишься всему, сам будешь строить такие чудесные машины, все обзавидуются, какой ты умный!» — подбадривает меня он, протягивая клей. «Спасибо, мастер Коул!» - и я беру баночку. Возвращаясь, я взбираюсь в своё гнездышко и ремонтирую шестерню. И следующую, и будущую...       Впрочем, оставим, сокровенные мечты маленького робота.       Невольно и Адальберта увлёк тысячеголосый, языческий мотив. Тяжёлое, грубое, но спасительное в столь страшный час одеялище укрывало от волнения и паники. Когда корабль затрясся, принимая на защитные поля первые удары демонических атак, люди со слезами на глазах стали молиться усерднее. Адальберт завистливо глядел на этих глупцов. Когда-то и у него были Боги, которые его защищали. Но они давно были либо мертвы, либо пленены нечистой силой.       Наконец, он осторожно вынул бледные руки из-под плаща и сложил их на груди.       Но как же молитва без проповедника?! В столь важный для людей момент тот исчез, будто его никогда и не существовало. На самом деле он просто не успел ещё добраться до спасительных помещений.       Сквозь вой сирен и красный дым внутрь корабля шëл высокий человек. Это был Сигаль, слуга Фулгрима. Шёл он не один — волоком тащил за собой священника. А тот истошно верещал, громче, чем даже сирены.       — Ох, горе мне, горе, дядюшка, — причитал священник. — Больше не увижу я сестру Изольду, и сестру Зою, и сестру Аэлларин я тоже никогда больше не увижу! Ну как же так, я слишком молод, чтобы умереть, дядюшка!       Корабль тряхнуло и одна из балок накренилась, острым концом указывая на мужчин. Раздался истошный глас Деметриуса.       Сигаль не вытерпел. Он рывком поднял Деметриуса за грудки и влепил звонкую пощёчину.       — Дядюшка! — обиженно воскликнул священник, прижимая руку к обожжённой щеке.       — Кто ты?! — рявкнул Сигаль.       — Я... Я Деметриус, — прохныкал тот. — Проповедник флотилии Грешного Примарха и ордена Астартес Сыны Феникса.       — Твоя миссия?!       — Нести свет разума и истины в массы, напоминать им о служении Богу-Императору, объединять людей во имя Империума, — быстро пробубнил Деметриус заученные слова.       — А что ты делаешь сейчас?       — Ною, — и снова всхлип.       — В том и проблема... — отпустил наконец Сигаль проповедника и начал отвязывать от бедра флягу. После он опустился на колено и протянул флягу священнику. — Это эль. Не пей весь, откинешь кони прежде, чем возместишь мне! Так о чем я... Не существует силы, кроме божественного слова, что сможет успокоить людей в столь сложный час. Не существует никого, кроме тебя, кто мог бы дать людям надежду и успокоение...       Сигаль оборвался на полуслове. Он заметил облачко пара, что поднималось от его дыхания.       — Что за... — Сигаль стряхнул кристаллики льда, что начали покрывать его форму слуги.       Лёд быстро полз по стенам, полу и потолку, накрывал собой рупоры сирен, заставляя их замолчать, и красные лампы. Пахнуло свежестью, и волосы на головах мужчин зашевелились от легкого ветерка. А после они оба услышали чарующую песнь. На душе же стало так спокойно, будто тревог не существовало никогда.       Такое мог совершить только псайкер уровня...       — Бета! Не иначе! — воскликнул Сигаль с восторгом безумца.       Деметриус прижимал фляжку с разбавленным элем к себе, порядком раскрасневшийся всего от нескольких глотков.       — Откуда... Откуда на корабле взяться столь сильному псайкеру, — ик, — дядюшка?       Сигаль напряжённо вглядывался в то, как лёд, танцуя и изменяясь, покрывает стены.       — Быть не может, этот бес, — рассмеялся Сигаль, хватаясь за волосы. — Вот выскочка, вот щеголь.       Даже пьяненький Деметриус напрягся, услышав столь громкий надрывный смех. Он начал вторить редкими смешками.       — Дядюшка, у вас кровь из носа, — ик, — течёт. Дядюшка!       Сигаль свалился на пол.

* * *

      Гул в ушах постепенно становился всё тише, а зрение — чётче. Олланий постепенно приходил в себя.       Он оглядел окоп. Находившиеся здесь бойцы уже оправились от последствий взрывов и вели редкий огонь по ксеносам. Кадианец хотел было последовать их примеру, и он уже успел навести лазган в сторону противника, но вместо этого лишь удивлённо уставился вперёд.       Прямо на него ехал орочий Леман Русс. Невозможно было поверить в то, что подобная гротескная груда металла вообще могла передвигаться, а уж тем более стрелять и уничтожать слуг Императора. Подобный вид некогда великой машины вызывал в душе праведную ярость, и желание уничтожить посмевших совершить подобное тварей. Зеленокожие наоборот, насмешливо рычали и гоготали, несясь на всей скорости вперёд. Уродливый гретчин вылез из наспех приделанной к корпусу башни. Тут в Оллания полилась очередь из стаббера, от которой он скрылся в окопе.       — Эрхард, стреляй! — крикнул издалека лейтенант, после чего мрачный и сосредоточенный усач поднялся из окопа с плазмаганом наперевес.       Вальхаллец открыл огонь по корпусу, целясь в водилу. Несколько успешных попаданий заставили танк замедлиться. Леман Русс окончательно застыл в шагах десяти от окопа, после чего Прохор с двумя солдатами закидали технику гранатами, в то время как остальные вальгалльцы поливали танк огнём. Сработало безупречно — никто из ксеносов не ушёл живым.       — А теперь отступаем, парни — закричал лейтенант. — Скоро всё это пространство будет накрыто артиллерией!       Олланий не стал ждать, и мгновенно покинул окоп вместе с Прохором и остальным взводом. Преследуемые возгласами орков, они ринулись в сторону второй линии обороны. Они бежали не останавливаясь. Бросить пришлось и тела убитых, и тяжелораненых.       И вновь взрывы накрыли позиции. За ними послышалось эхо из других мелких взрывов, полных ярости и злобы криков врага.       Во втором окопе велась бойня.       Вальгалльцы сражались... С самими же вальгалльцами! Они лезли друг на друга, выкрикивая невпопад яростные лозунги, будто перед ними были не их братья по оружию, а кто-то страшнее даже ксеносов.       Кто-то забился в угол окопа, накрыв руками голову, и плакал навзрыд, словно маленький ребёнок. Кто-то лежал уже лицом в песок и навряд ли когда-либо уже смог подняться. Те же, кто сохранял ещё остатки разума, пытался выжить в побоище, защищаясь от безумных ударов бывших собратов.       И судя по нестерпимой головной боли, причиной бойни могло быть только одно — Разлом.       — Вставай, парень! Быстрее! — кричал Эрхард какому-то скулившему новобранцу.       — Нет... Не хочу... УЙДИ! — внезапно закричал юноша, наставив на сослуживца лазган.       Старый вояка выбил его из рук, а после дал юнцу по морде. Однако тут же словил лазболт в ногу от стоявшего рядом бойца. Повернув голову в другую сторону, Олланий увидел как завязалась целая рукопашная схватка.       — Бежим, дружище! — крикнул Прохор, рывком помогая кадианцу встать на ноги.       — Хорошо, — кивнул Олланий, внутренне ликуя от того что его товарищ не был затронут Разломом.       Они бросились со всех ног к окопам, стараясь не отвлекаться на находившихся под влиянием Разлома валльхальцам. Те продолжали резню, и было мало надежд на то что они смогут вернуться в строй. А орда зеленокожих уже неслась в их сторону. То, что они сметут людей очередным натиском, казалось очевидным.       Прохор и Олланий спрыгнули в следующий окоп и бросились по нему, перепрыгивая через тела застрелянных в спину. Где-то совсем рядом ударил снаряд, откинув гвардецев к стене трошеи и окропив их дождём песка.       Нам нужно предупредить ордена Астартес и ветеранов Кадии, что орки прорвались, пульсировала в голове навязчивая мысль.       Они уже преодолели приличное расстояние, петляя по траншеям и выскочили в тылы.       Сюда не приходили орки — их беспорядочная масса ушла севернее, к хребту, влекомая шансом посостязаться с Астартес. Но почему-то здесь песок тоже был пропитан кровью. Тела лежали в беспорядке, вырезанные с педантичностью хирурга. И среди мёртвой толпы шла высокая фигура с окровавленными клинками.       Монстр тащил тела, словно мешки с трухой. Он хватал их и сваливал в кучи. В каждой — около сотни человек. А после он что-то извлёк из кармана рукава, бросил в кучу и вмиг её покрыло зелёное пламя. Тела начали плавиться словно металл. Кожа сходила жижей, мясо превращалось в хлопья и развеивалось на ветру. Отвратительный запах жженых волос смешивался с запахом крови, стекленелого песка и пороха.       — Что он делает! Он нарушает погребальные обычаи Вальгаллы! — прошипел Прохор, выглядывая из траншеи. — Да как он смеет!       Олланий обхватил его рукам и зажал рот.       Но монстр уже заметил их. Он неспешно повернулся к ним. Ветер стащил капюшон с его головы и разметал белые как известь волосы.

* * *

      Тысячелетия беззаботной грешной жизни утомляли. Ему наскучили вечно спелые фрукты его сада. Ему наскучили вихри танца демонеток. Ему наскучила баранья упертость воинов третьего легиона, что пытались пробиться к нему всеми силами, только чтобы поймать Его взгляд. Похоть, алчность и кровожадность уже больше не грели душу так терпко, как раньше. А после того, как Фабий выкрал любимую игрушку, пребывать в реальности стало совсем паршиво. Что иначе могло выгнать гадюку из её норы, как не голод до новых пакостей?       И спустя тысячелетия Он вновь ступил на борт «Гордости Императора», чтобы повидаться с любимой игрушкой на полях пустынной планеты.       Он скучал, наблюдая со скал за боем сынов Дорна, Мануса с хаоситами. В этом не было ничего, что могло бы позабавить Его. Но когда любимейший из сыновей оказался потоплен в собственной же луже крови какой-то мелкой пешкой на каблучках, Он спустился со скал и подполз поближе.       Это существо невозможно было больше назвать человеком. Могучий хвост скользил по земле, отражая в миллионах полированных чешуйках блеск варпового Ока. Его могучую широкую грудь покрывал доспех, бесвкусно осыпанный драгоценными камнями. Кожа и перепончатые крылья отливали пурпуром, голову короновали рога, каждый из который закручивался спиралью ввысь. А на плече сияло прекрасное крыло Феникса, недостойное того, чтобы подобная мерзость даже прикасалась к нему.       Демон с наслаждением потянул воздух, одурманенный запахом страха. Ох, до чего великое наслаждение. Душа сына Анафемы и её страх. Эта чудная вонь неественного ужаса была маняще любого наркотика.       Фулгрим с трудом оторвал ногу от земли и сделал шаг назад, намереваясь скрыться, убежать, исчезнуть, забиться куда-либо, лишь бы не чувствовать вновь знакомую душевную пустоту. Он хотел бы забыть её навсегда, больше никогда не допускать и мысли о ней. Он будто вновь оказался заперт и снова и снова убивал любимого брата.       Пустые глазницы, лишенные мягких серебристых глаз. Цепочка обескровленных капилляров, выпадавшая из ровного разреза. Блеск позвонков, торчащих из обезглавленного тела. И губы в шрамах, которые исказила гримаса ужаса и скорби.       Крик боли сорвался с его губ. Крик отчаянного раскаяния, крик ужаса, смешанного с осознанием неотвратимости происходящего. Демон улыбнулся, щуря раскосые глаза.       Фулгрим не сделал повторного шага назад. Не смог. Он утер слезы размашистым жестом и встал в боевую позицию. Нарочито медленно сложил меч Омниссиона в ножны и вытянул руку с лаэрским клинком. Омни... Фулгрим уже и позабыл, как же быстро привязался к своему младшему товарищу. Они были знакомы совсем ничего по сравнению с веками, какие пережила галактика, но вспомнив маленького робота, Фулгрим ощутил ноющую боль во всех сердцах сразу.       Омниссион спал, обнимая щупальца дендридов. Любил воровать еду у космодесанта, но никогда не трогал провизию гвардейцев. Он рисовал улыбающиеся рожицы на маргиналиях книг и мечтал устелить полы корабля травой.       Фулгрим не смог защитить ни Мануса, ни Сангвиния, ни Хоруса, ни кого-либо ещё из братьев, но вот Омни он в обиду не даст. Он подарит наивному роботу тот мир, который мечтал построить Император.       — Я не намерен его возвращать. Можешь подойти и забрать его, но будь уверен: просто он тебе не достанется, — голос Фулгрим пробивался наружу с трудом, со скрежетом царапая застывший воздух. Голос не дрожал, но связки были парализованы горечью.       Фулгрим-демон удивлённо взглянул на малыша, приставив к губам обух острия своего меча. Он облизнулся, рассматривая клона.       — Всё так же хорош, как тысячи лет назад. Так же хорош, как тогда, на Лаэре. М-м-м, Фулгрим... Что ж, это волнительно! Вынужден признать, такого я никогда ещё не чувствовал!       Фулгрим немигающим взором уставился на демона, сжимая в руках лаэрский меч. Он выдерживал взгляд глаз, полных концентрации истинного зла, хотя у самого появилась предательская ломота ужаса в теле.       — Не льсти мне, демон. Я больше не желаю слышать твою слащавую... — примарх выдал поток нецензурной брани. — Нам не о чем говорить.       Они сошлись в одно мгновение.       Демон бросился на маленького Фулгрима со всеми своими мечами, обрушаясь на него, как град на голое тело. Фулгрим рядом с демоном был сравним со слепнем, атаковавшим корову. Примарх взмахнул мечом, защищаясь от клинков. Его тело двигалось очень быстро, что смертный бы не успел заметить и размашистого передвижения клинка в воздухе.       Удар слева — отражен лаэрским клинком.       Атака сверху — Фулгрим перекатился по земле и тут же взметнулся прыжком в воздух, уходя от хвоста.       — Когда я так выражался? Ещё на Кемосе? Да, как меня там мальчишки научили сквернословить, так Корин тут же отучил. И ведь правильно сделал, да? Жаль, что тебе никто не объяснял, что за языком нужно следить.       Фулгрим сосредоточил всё своё внимание на демоне и смертельной опасности, что он нëс. Это был если не соперник сильнее, то соперник достойный. Он блокировал удары с мелодичным лязгом, но услышав имя своего приемного родителя, пропустил удар и на щеке выступила кровь от малозначительного скользящего удара, который тотчас затянулся.       — Покажи мне свой грязный язычок, клон, — прошелестел демон почти с отеческой лаской.       Лицо оказалось зажато противной тварью, Фулгрим сморщился, словно от вони, пытаясь отстраниться. Он с рыком, сжав плотно зубы, мотал головой, а после сильно вцепился в одну из когтистых лап, разрывая проклятую плоть. Пока возился с одной лапой, другой рукой демон схватил его за горло и прижался своими губами к его.       Длинный противный язык скользнул в рот примарха, лаская нёбо. Он сплелся с языком Фулгрима, пока руки скользнули по талии, прижимая к груди. Руки бессовестно скользили по запретным местам, забираясь под листья брони, лаская волокна чёрного поддоспешника.       Исчадие варпа питалось отвращением, страданием и ужасом, что испытывал Фулгрим. И пыталось войти в него. Пыталось завладеть его душой и телом вновь.       Фулгрим буквально бился в лапах демона. Хрипя от отчаяния и отвращения, он яростно размахивал ногами, пытаясь отопнуть демона от себя.       Внезапно ему удалось. Наколенник примарха угодил демону в подбородок. Острые зубы отсекли язык, но даже отсеченный он продолжал двигаться во рту Фулгрима.       Не сказать, что для демона или примарха язык является чем-то жизненно необходимым, но чудовище чуть ослабило хватку. Этого хватило.       Примарх выскользнул из объятий.       Первое, что он сделал — сплюнул. Язык, истекающий ихором, покатился по песку, не прекращая извиваться. Второе — сильным ударом был отброшен назад хлестким хвостом.       Фулгрим пролетел порядком несколько метров и врезался спиной камень. По глыбе тотчас разбежалась сетка трещин. Внутренности сжались в комок, и Фулгрим закашлялся кровью.       Он резко припал к земле уходя от града клинков. Сделал кувырок, оставив свист хвоста над головой. Сорвался на бег, уворачиваясь от мощных крыльев. А после кинулся вперед, вкладывая в этот бросок все оставшиеся силы и энергию.       В это же время Сыны Феникса и Железные Руки отражали атаку орков. Их главной задачей на тот момент было не допустить, чтобы орки добрались до примарха, сражающегося с нечистью.       Количество ксеносов казалось просто безграничным, они теснили Астартес, наваливаясь могучей волной. Зиз едва успевал вынимать копьё из безликой зеленой массы, как снова вонзал его в плоть. Маячки в его шлеме гасли один за другим, и если бы не его непоколебимость наследника Дорна, он бы давно поддался отчаянию.       Облака, несущие с собой запах гари и крови, стали собираться в тучи над головами Астартес. Они клубились в небе, укрывая залитые кровью пески от света солнца.       Зизу показалось, что тени от облаков начали двигаться и обрели свой собственный разум. По началу он не придал этому особого значения — отвлёкся на очередную морду. Но спустя через мгновение тень пронеслась перед ним, выкашивая зелёных мразей силовыми когтями. Они падали, словно зрелые колосья к ногам воинов.       Неуловимая тень замерла на секунду. Всего на одну секунду. Но и этого времени Зизу хватило, чтобы распознать фигуру Астартес в древнем доспехе чернее ночи с эмблемой ворона на наплечнике.       После призрак растворился в воздухе.       — Быть не может, — услышал Зиз неожиданно робкий шёпот Кардана в вокс-канале.       Магистр Железных Рук, без сомнения, тоже видел их: тени, двигающиеся по полю боя, словно смертоносный газ. Их движения были похожи на танец лёгкого ветерка, закружившего листья, однако каждое из них несло в себе смерть. Смерть ксеносам.       Тени воинов Саламандр нарочито медленно сражали орков призрачными молотами, Вороны двигались невообразимо быстро и легко, Железнорукие бились отчаянее их всех. Доспехи призраков украшали эмблемы не только лояльных легионов: можно было различить и волка, кусающего Луну, и прекрасное крыло Феникса, и череп в ядовитых иглах.       Объединяло их всех только одно: они все давно были мертвы.