Возвращение Феникса

      Олланий вытянул ноги и погрузил голые ступни в прохладную грязь. Он закрыл глаза и полной грудью вдохнул воздух, наполненный приятными ароматами. Его свободная рубаха вздымалась на груди как парус. Прохлада ветерка ласкала его кожу, покрытую капельками пота — Олланий усердно трудился, а теперь оставил инструмент и позволил себе долгожданный отдых.       Никакой бойни, только спокойная жизнь в труде. Олланий открыл глаза и слегка склонил голову набок. Высокая фигура Адальберта сидела рядом с ним, прижав к груди бледные тонкие колени. Адальберт взирал на окружающее с неизменным равнодушием, понимая, что обстановка вокруг — ложь. И это голубое небо, и колосья, и животинка, прятавшаяся в траве — всë являлось иллюзией, созданной им же.       Но почему-то он не хотел покидать это место. Сладкая иллюзия казалась роднее печальной реальности.       Адальберт раскрывал рот, напевая немую песню.       — Когда закончится война, весь Империум будет похож на это место, — обещал Олланий. Его покрытые шрамами губы растянулись в улыбке.       Адальберт посмотрел на Оллания золотыми глазами, но ничего не ответил. Такой взрослый мужчина, а говорит наивные глупости.       В его душе он читал горе по погибшей планете, по павшим товарищам. Была в Оллании и какая-то слепая убеждённость в своей правоте, что неразрывно шла под руку с идеологией его государства. И Адальберт даже несколько поморщился, осознавая, какое место сам занимает в этой чёткой разлиновке мира.       Он был врагом.       Врагом...       Но неужели это единственное, кем он являлся? Врагом этого странного существа? А кем ещё? Пленником тёмных эльдар? Неужели на этом всё?       Личность, похожая на корнеплод из чешуек... Внешние лепестки снимались легко — Адальберта лишили и его мира, и его близких. Его обесчестили, ввели в состояние скулящего животного. Его топтали и пытали, отобрав свободу.       Следующие слои снимались тяжелее. Отобрать надежду оказалось не так легко, как отобрать ощущение смены дня и ночи.       Но что же осталось в итоге? Адальберт вырвал себе глаза, выцарапал собственными руками мягкие упругие яблоки, но позже и глаза вернули. Вправе ли он теперь считать их своими, когда с таким отчаянием отказался?       Даже собственное имя казалось ему теперь чужим.       Что же останется, когда снимут последние лепестки луковицы? Рассудок? Но где гарантия, что эльдар уже не лишился его, раз общается на равных с примитивным существом? Что если оторвали последнюю чешуйку и от луковицы ничего не осталось... Адальберт скосился на мужчину. Легко быть наивным, когда с тобой остаётся покровительство твоего Бога.       Проницательный человечишка позволил себе наглость. Он обхватил ладонь эльдар грубыми мозолистыми пальцами. Адальберт невольно поморщился, втягивая голову в плечи.       — Мы похожи больше, чем ты думаешь, у нас две руки и пять пальцев на каждой, — усмехнулся Олланий. Не понять было, сказал ли он это с пренебрежением, но сжимал ладонь Адальберта крепко. И на сердце почему-то стало легче. Оказывается, даже врагом ты можешь быть нужным.

* * *

      — Помещения... Разгерметизация, — выдавил из себя Адальберт. Олланий услышал его, подскочил к двери и начал лихорадочно дёргать на себя.       — Это наш шанс!       — Бесполезно, — покачал головой Адальберт. — Они знают, что я могу управляться со замками, подключенными к системе. Поэтому здесь замок механический. Его можно открыть только сна-...       Олланий отскочил несколько назад и выпалил лазерными зарядами по замку. Тот начал плавиться и капать на пол жидким металлом.       — Грубо, но эффективно, — согласился Адальберт.       Они двигались в полной тишине, если не считать того, что сердце Оллания билось уж слишком громко. Раздражающе громко. И если бы монкей мог это контролировать, то Адальберт попытался бы отчитать его за шум. Но оставалось смириться с несовершенством сего венца эволюции. Благо, постоянное сопение несовершенного носа удалось скрыть респиратором.       — Как думаешь где мы сейчас? — пробубнил из-под маски Олланий. Адальберт обессиленно закатил глаза. Стоило только намекнуть, что разбираешься в устройстве корабля — и вот, от монкея не избавиться.       — Мы на перекрёстке нескольких коридоров. Должны быть где-то над хранилищем амуниции, ближе всего к нам находится арена, — бесстрастно ответил Адальберт.       — Мы должны двигаться... в сторону камер для рабов, — выдохнул Олланий, приваливаясь к стене. Разреженный воздух явно не был ему по душе.       — Зачем?       — Другие...       Население Чезеро. Несчастные жители аграрной планеты. Олланий всё ещё пытался найти живую душу после того, как они осмотрели каждую камеру отсека с воинами и не нашли ничего, кроме задохнувшихся окоченевших трупов — была лишь одна камера, дверь которой кто-то невероятной величины смял и сорвал с петель.       Наивный монкей думал, что рабы окажутся живучее воинов. Адальберт вздохнул, в очередной раз сделав реверанс в сторону природной упертости монкеев. Адальберт провёл рукой по стене и уверенным шагом направился в сторону камер с рабами.       Олланий заученным движением вскинул перед собой винтовку. Адальберт поражался глупости друкхари — дать человеку в руки полностью заряженное и исправное оружие. Да, рабы-воины, которых такие как они забирают для развлечений с аграрных планет, обычно едва способны держать оружие в руках… Но ведь в Оллании даже в гражданской одежде видна солдатская выдержка! Лёгкая пружинистая поступь, готового к прыжку кота, чёткие размеренные движения человека, которому каждое промедление может стоить жизни...       Они опоздали.       Кто-то или что-то явилось раньше их. Тела были разорваны, изуродованы до неузнаваемости, размазаны по стенам, расчленены, выпотрошены. Олланий молча поднял с залитого кровью пола лоскут зелёного комбинезона. Раньше он принадлежал, вероятно, той милой девушке, чьи рыжие волосы превратились в мочалку посреди кровавых луж.       Внезапно их внимание привлёк едва слышный стон. Олланий метнулся к источнику, но через секунду поднял винтовку и сделал пару точных выстрелов. Адальберт вздрогнул. Он украдкой глянул из-за плеча монкея и увидел тёмного сородича с разорванной выстрелом винтовки головой, вероятно, смотрителя. Нижняя часть туловища друкхари находилась в нескольких метрах, от неё к верхней тянулась цепь выпотрошенных внутренностей.       — Ни одна ксеномразь не заслуживает долгой жизни, — пробубнил Олланий.       Он повернулся к Адальберту, и ему понадобилось, несколько секунд, чтобы опомниться.       — Ну, ты не такой как они, — Адальберт молча наблюдал за тем, как тот пытается оправдаться. Удивительно, монкейский его родной язык, а сказать ничего дельного решительно не может. — То есть ты, конечно, такой, но...       — Я понял, — сухо отрезал Адальберт наконец, чтобы мужчина не мучался.       — Нет, я имел в виду...       — Помолчи.       Олланий напряжённо всматривался в лицо Адальберта, которое медленно превращалось в гримасу ужаса.       — Он нас услышал, — сорвавшимся голосом прошептал Адальберт.       Не успел Олланий даже оглянуться, как его схватили за руку и поволокли прочь. Олланий не слышал опасности, но сразу смекнул, что она им грозит и не шуточная. Но даже сорвавшись на бег, он не успевал за резвым ксеносом, и в итоге тот, скрипнув зубами, подхватил его на руки. Он петлял по узким проходам корабля со слепой уверенностью заблудившегося.       Вскоре человек услышал их. Громкие шаги, напоминавшие чудовищный грохот.             Существо приближалось, и помимо шагов постепенно становились слышны другие звуки — жалобный звон цепей, падение капель крови и безумный смех...       Беглецы вышли в огромный зал с клетями под едва видным потолком. Адальберт бегом метнулся к противоположной стороне, его ноги едва касались пола. Он начал быстрыми изящными движениями взбираться по лестнице, уверенный, что монстру не придёт в голову искать их под самым потолком.       Но чудовище было уже в этом зале.       Это огромное, двухметровое отродье тащило за собой две не менее громадные цепи, что оно смогло вырвать из стен своей камеры. Мутант был почти обнажённым, и всё его тело покрывали многочисленные шрамы и кровоточившие раны. Адальберт заметил, что очередную рану чудовище наносило себе прямо сейчас и похотливо улыбалось. Эльдар скривился от одного вида твари, и на время это перебороло его глубоко укоренившийся страх.       Как бы не старался эльдар, оно приближалось слишком стремительно, даже не сходя на бег. Оно будто смаковало момент погони, издалека чуя страх беглецов. Оно было уверено, что они уже в ловушке.       Внезапно корабль качнулся в скорбном металлическом стоне. Оставшаяся без подпитки эльдарской песни психокость начала терять свою устойчивость перед внешними обстоятельствами. Корабль выл, обиженный неуважением со стороны его обитателей. Адальберт споткнулся вместе с Олланием и распластался по платформе. Олланий кувырком прокатился и вскочил на ноги, тут же вскидывая винтовку. Он начал стрельбу. Каждый выстрел попадал ровно в цель, оставляя на теле монстра рваные опалённые следы. Однако этого не хватало, чтобы задержать того хотя бы на секунду.       Монстр был слишком близко.       — Ксенос! — пятясь, крикнул Олланий, пытаясь словом ободрить Адальберта.       Но тот едва ли соображал. Он видел лишь бусинки-глаза и пламя варпа, танцующее в них. Он чувствовал отвратительное дыхание монстра, и всё его тело словно окаменело от ужаса.       — Ксенос, имел я мать твою остроухую! — завопил Олланий.       Улыбка отродья стала шире. Он словно бы кайфовал от боли. Лазерные лучи прожигали его тело насквозь, но раны тут же затягивались, а монстр довольно улюлюкал, видя, как светлое существо в белом балахоне сжалось не в состоянии пошевелить и пальцем при его появлении.       Адальберт вышел из оцепенения, почувствовав вибрацию под ногами. Платформа пошла трещинами. Тело Астартес было слишком тяжёлым и, ступив на ослабевшую психокость, заставило её треснуть в нескольких местах. Адальберт метнулся было к отступившему назад Олланию, но его скальп внезапно пронзила боль. Огромная рука схватила концы его длинных волос и поволокла прочь от монкея. Адальберт дико закричал, размахивая руками, однако уже оказался в воздухе, подвешенный над зияющей пропастью.       За спиной Адальберта, он мог поклясться, находился монстр. Монстр, готовившийся пустить его кровь и сожрать душу. Адальберт невольно подумал о камне душ, мирно покоившемся на груди. Неужели и её придётся отдать ненасытному чудовищу? Да кто угодно, но не она! Он не видел пола, он видел лишь острые осколки психокости, сыпавшиеся в бездну. Видел как его босые ноги беспомощно свисают над ней. И увидел Оллания, стоящего по ту сторону пропасти.       Стоило только встретиться с ним взглядом, человек всё понял. Он вскинул винтовку и направил дуло на Адальберта. Один выстрел, и мука закончилась.

* * *

      — Мы похожи больше, чем ты думаешь, у нас две руки и пять пальцев на каждой. Адальберт вздрогнул и залился краской, когда её пальцы сплелись с его. Он растерянно поглядел в острое аккуратное личико, скрытое под серебристой маской.       Её звонкий голос...       Весёлый смех...       Он увидел своё отражение в изгибах её маски, и подумал о том, как же он глупо выглядел в тот момент. Он раскрыл рот, чтобы пропеть очередной комплимент, но она положила указательный пальчик на его губы.       — Твои стихи прекрасны, и я польщена тем, что каждый из них ласкает мой слух, но мне иногда наскучивает даже твоё мастерство рифмоплета!       И снова воздух заискрился от звонкого смеха. Адальберт вспыхнул. Но вот уже она оказалась за его спиной, такая неуловимая, словно стрела, смазанная ядом.       — Подглядишь, и мой кинжал окажется у тебя в печени, — промурлыкала она, копошась за ним.       Адальберт терпеливо ждал, для верности накрыв глаза ладонями.       — Всё! — с торжеством объявила арлекинша.       Адальберт отнял руки от лица и с удивлением наблюдал за тем, как девушка возлагает ему на голову венок из золотых листьев, цветов и ягод.       — Что это значит? — растерянно спросил он.       — Это значит, что ты теперь главный герой моей пьесы, — Эллайн подперла щеки руками и подвигала ушками, сообщая о своей симпатии. — Тебе нравится? Адальберт не нашёлся, что ответить. Только прикусил нижнюю губу, чтобы она не выдавала своей дрожью его волнения.       — Э-элла, — произнёс он наконец. И как мог он тогда столь прекрасное, изящное имя сократить до грубой формы на монкейский манер.       Летя вниз в бездну, он прижал к груди искрящийся камень, жалея о той своей бесцеремонной ошибке.

* * *

      Эльдарские тела на удивление оказались вполне крепкими.       Адальберт со стоном сел, хватаясь за голову. Одна его рука безвольно свисала вдоль туловища на одном лишь лоскуте связок, и опасаясь, что потеряет её окончательно, он поспешно оторвал кусок ткани от накидки и примотал руку к туловищу. Он смахнул с лица опаленные пряди волос и поднялся, чувствуя ломоту во всём теле. Глянул вверх — оттуда доносились звуки пальбы. Его взору предстала проходившая через примерно три этажа дыра.       Спохватившись он начал шарить здоровой рукой в куче мусора, панически шепча проклятия. Слез Иши он найти нигде не мог.       — Ну что за проклятие, единственный гость за пару десятков лет — и тот едва живой.       Адальберт вздрогнул, услышав слова на незнакомом наречии, которые удивительнейшим образом понимал до последнего звука. Он сощурился, глядя в темноту, навострил уши, но не слышал ни дыхания, ни биения сердца. Наверху раздавались пальба, крики, скрип, замогильный смех, внизу - гробовая тишина. Он спустился с горы обломков вниз, осторожно ступая босыми ногами по острым осколкам.       Наконец ему на глаза попалось что-то, по своему виду напоминавшее примитивное оружие. Сомнений нет, это был топор, раньше принадлежавший орку. Затем его взгляд привлек предмет, по форме напоминавший панцирь для головы. Адальберт склонил голову, рассматривая его. Если он не забыл за столь долгий срок слов отца, то такие должны были носить арбитры Империума.       Здесь были и устройства, выполненные искусным мастером, и настолько грубые комки металла, что чудом было то, что они не развалились ещё на части. Адальберт понял, что случай завёл его в зал трофеев.       Он оглядел комнату ещё раз. Не было никого, кто мог бы произнести хоть слово. Ни единой живой души.       Я тронулся головой, успокоил свой первобытный страх Адальберт. Невозможно было пролететь несколько этажей, и не стукнуться парочку раз о стены.       — Вообще-то я у тебя под ногами, умник. Внимательно посмотри.       Адальберт отскочил на пару шагов, опасливо озираясь. Не понимая, почему он слушается неведомое существо, он принялся раскапывать обломки под собой. Ничего живого он так и не обнаружил, да и из интересного был лишь диковинный длинный черный меч с огромным алым оком, который Адальберт с интересом принялся разглядывать.       — Пялиться, вообще-то, невежливо!       Неведомый голос послышался снова, а изучаемый им меч полыхнул белым светом. Зрачок меча же сделал движение наверх, будто оружие пыталось закатить глаз под веки.       — Пламя Азуриана! — выругался Адальберт, оттолкнув меч ногой.       — Горит ваш Азуриан синим пламенем уже как более десяти тысяч лет, остроухий, — мерзко захохотал голос, от чего меч стал светится ещё ярче.       Адальберт не ответил на прямое оскорбление, лишь пораженно уставился на клинок. Говорящий меч. Говорящий, но с манерами не знакомый. Это напомнило ему сказки, что в детстве рассказывала матушка...       — У эльдар есть сказки? — с ядовитым интересом спросил клинок. — Я то думал они как дети людишек — маленькие взрослые с рождения. Какое разочарование...       — Ты... Ты что такое?       — Не что, а кто! — возмущённо ответили ему. — Меня, вообще-то, по имени звать надо! А, да, ты же не знаешь... А вообще, чего застыл на месте? Подбери меня!       — Мне знакомы такие мечи, — задумчиво пробормотал Адальберт, не обращая внимания на вопли оружия. — Демоническое оружие...       — Ты угадал, молодец!       — Тогда не трать моё время, отродье!       Эльдар грациозно повернулся к твари спиной и отправился назад, к горе обломков. Демон не попытался остановить его. Он выждал несколько мгновений, после вновь раздался голос:       — Мальчик, видишь во-о-о-о-о-он ту пластину, на которую ты хотел наступить? — раздалось из-за спины.       Адальберт не ответил, но молча посмотрел на пластину.       — Туда укатились твои драгоценные камушки, — захихикал демон. — В общем, ты мог их легко раздавить. Так что убери свою ножку, пожалуйста, и отодвинь эту тяжесть. Адальберт скосился на меч, ожидая подлости от варпового отродья. Читает мысли? Впрочем, это было не так важно. Стоит только найти слезы Иши, и эльдар покинет это место быстрее стрелы.       Первое что попалось на глаза подходившее на роль рычага — копьё, определенно, принадлежавшее раньше воину аспекта Небесных Ястребов. Использовать оружие, которое не могло не принадлежать умелому воину, было сущим кощунством. Но мёртвому оно уже ни к чему. Адальберт навалился всем телом на копьё, и плита повиновалась. Увидев голубоватый свет, Адальберт вскрикнул. Он извлек камни душ из щели и, убедившись, что они целы, прижал к своей груди как самое ценное сокровище. А после быстро спрятал в карманы рукавов.       — Я надеюсь, теперь ты отблагодаришь меня!       Адальберт посмотрел на зловещий клинок, щурившийся на него алым глазом. Только сейчас он понял, что дрожь корабля сбросила оружие с постамента и заставила сиротливо лежать на полу, присыпанным обломками. Обидно, наверное.       Адальберт спустился к нему. Опустившись на одно колено эльдар уже протянул руку... Но почти тут же её одёрнул.       — Где гарантия, что со мной не случится ничего дурного? — спокойно спросил он.       — Я даже не удивлён, — ответил ему клинок, а после вздохнул словно живое существо. — Ох, смерть Зиг... А, ну да, тут же в него не верят... Досадно, досадно...       — Чья смерть? - переспросил Адальберт у клинка.       — Неважно. Это любимое ругательство одного из моих махателей, вот и приелось...       Одного из, значит? То есть, владельцев было несколько. Меч должен был быть довольно древним... И кем был владелец этого оружия, ставший невольным пленником друкхари? Скорее всего, довольно сильный чемпион Хаоса. Внутри внезапно похолодело, когда он подумал о том что меч может принадлежать тому отродью, что напало на него и Оллания. Это ведь должно было быть очевидно для него, он должен был догадаться.       — Хочешь, чтоб я тебе доверился? Тогда ответь, кому ты принадлежишь.       — Я? Я принадлежу сам себе! — гордо ответил ему голос. — Я не служу Четвёрке, я служу лишь Тому-кто-был-забыт! Я не подчиняю и не поклоняюсь, а принимаю своих владельцев как равных союзников!... Ах, да, отхожу от заданного вопроса. Тот ноб зеленокожих был сильным малым...       — А слуга Жаждущей?       — Да я плюю на таких как он! Истовый раб своей порочной госпожи. Или господина... А в бездну, никогда не получается угадать! Да и вообще, разве я похож на меч слуги Слаанеш? Они же ненавидят чёрно-белое! Тьфу ты, модники. Бестолковая ругань беспомощно лежавшего меча забавляла. Адальберт невольно сощурился.       — Что ты глаза щуришь?! Не заставляй меня ждать, — визгливо заявил меч. — Раз ты спросил про то ничтожество, то оно уже доставило тебе проблем. И без меня ты не справишься!       — И чем же такой как ты может мне помочь?       — Чем тебе может помочь оружие, несущее в себе могущественное и мудрое существо, рождённое для борьбы с демонами? К тому же ещё и доброе, и терпеливое, раз базарит с тобой столько времени!       — Ты что-то потребуешь взамен, — спокойно сказал Адальберт, подперев рукой щеку. Уж коли подписывать контракт с дьяволом, то сначала нужно узнать, что поставлено на кон.       — Единственное что мне нужно, мальчик — смерть демонов, — меч безумно захохотал. — Я хочу резать их тела! Я хочу калечить их души! Я хочу видеть реки ихора, вытекающие из их тел! Я хочу видеть ужас в этих эфирных созданиях, хочу чтобы они визжали как скот на бойне!!! Понимаешь меня, парень? Мне больше ничего не надо. Душа твоя мне не интересна.       Слова не особо впечатлили Адальберта. Он всё так же сидел, подперев рукой щеку. Тогда клинок сменил тактику.       — Я видел то, что видел ты, — с внезапной серьезностью произнёс меч, устало закрыв свой глаз. — Видел твой ужас, как ты трусливо замирал и прятался. Увы, раньше ваше племя не было таким жалким. Ты, далёкий потомок тех, кто, поджав хвост, бежал на тех уродливых мирах-кораблях, достойное их наследие.       Адальберт нахмурился.       — Я наблюдал за смертью твоих отца и матери. Я узрел, как ты потерял свою возлюбленную. Как её пытали на твоих глазах, сдирали кожу живьём и вталкивали куски еë плоти в твою глотку. Это не потому ли ты теперь не ешь мясо? Я прочувствовал агонию в твоей душе, не твою агонию. Как ты забирал чужую боль, желая облегчить чужие страдания, а после надломился под их тяжестью и выцарапал себе глаза, лишь бы не видеть. Я видел отчаяние, с каким ты бежал, выбравшись из клетки. И видел как ты променял один плен на другой. Я узрел, как ты мотался с тем человечишкой. И наблюдал твою позорную зависть к столь примитивному существу. И после всего этого... Разве ты не хочешь мести?       Адальберт молча поднялся на ноги.       — Хочешь смерти каждого из ублюдков, что напали на твой мир? Хочешь найти самого главного урода из всех них, и перерезать ему глотку? Скажи мне, мальчик, как его зовут.       Адальберт опустил голову, обожжённые волосы скользнули по его бледному лицу.       — Он назвал себя Юлием Каэсороном, — его собственный шёпот, показался ему чужим.

* * *

      Тиральф улыбался во все гнилые зубы, когда глупый смертный снова открыл огонь. Его лишили славного пира — отведать душу эльдар было самым желанным удовольствием для слуги Слаанеш. Но Тиральф не чувствовал ярости. Он просто забавлялся с новой игрушкой.       Гвардеец прятался в коридорах корабля эльдар, но он и сам понимал, что его от смерти отдалила лишь странная любовь Тиральфа к забавам. Совсем скоро космодесантник утомится, и тогда Олланий повторит судьбу последних несчастных жителей Чезеро.       Внезапно слаанешит уловил какое-то размытое движение. Мгновение — и за спиной раздались шаги. Лёгкие и быстрые. Повернув голову, он не обнаружил никого.       Остроухая сучка пережила падение, и теперь хочет помочь спастись своему дружку? Как благородно, даже романтично.       Тиральф захохотал одному ему смешной шутке.       Метнувшееся к нему из очередного витка коридоров тело было встречено цепью, которая с разворота приложилась по правой ноге и заставила внезапного противника упасть.       Вскрик эльдара больше напомнил Тиральфу стон. Возможно, из-за того что у остроухих ксеносов слишком тонкие голоса. А может, потому, что любой крик теперь для него слышался сладострастным стоном.       Но ксенос моментально вскочил на ноги. Золотые глаза так и пылали, а меч угрожающе блестел белым пламенем. Ксенос бросился в новую атаку. Ловко увернувшись от обоих цепей, он резанул Тиральфа по груди и мгновенно отскочил. Кровь полилась рекой, а зубы сжались от... Боли? Где удовольствие?!       Все повторилось. Снова выпад, снова уворот, снова попадание. Бок кровоточил и ныл. Раны отказывались затягиваться.       На третий раз он поймал ксеноса. Цепь приложила его по спине, заставив вскрикнуть ещё громче. Улыбка победителя сползла с лица Астартес почти сразу. Когда ксенос снова поднялся, как ни в чём не бывало. Будто одержимый!       Дело в мече, определённо... Он чувствовал, как от него исходит какая-то странная сила. Эта сила не давала заживать его ранам. И эта же сила помогала ксеносу снова и снова вставать на ноги. Тиральф улыбнулся, представив, как удобно будет лежать в руке этот клинок, когда он победит остроухое насекомое.       А после он увидел тень эльдара. Ксенос был хмур, как и всегда, но его тень улыбалась широчайшей улыбкой. Дьявольской улыбкой.       В голове Тарильфа раздался хохот, похожий на скрип пластика по стеклу. Мерзкий, противный, жуткий       И вновь ничего.       Хохот исчез, как и коварная улыбка тени. Тиральф облегчённо гоготнул, мгновенно растеряв весь свой страх.       А потом почувствовал, как по груди спускается кровь. С удивлением он обнаружил, что чёрный меч торчит из его груди. А наглый ксенос смотрит на него снизу вверх. Его обманули. Провели как мальчишку...       С другой стороны, ксенос явно был достойным противником. Умереть от такого не зазорно. Но что-то в золотых глазах наполнило сердце Тиральфа ужасом страшнее смерти. Он увидел жалость.       Сделав судорожный вдох в последний раз, Тиральф свалился на пол и вверил душу во владение своей прекраснейшей владычицы Слаанеш.

* * *

      Гигант ещё был жив. Ему оставались те сущие мгновения, когда отделённая от тела голова ещё могла мыслить.       Адальберт опустился перед ним на колени, и коснулся дрожащих век. Душу окутала боль. Страшная, невыносимая боль, но вместе с тем сладкая, долгожданная, доводящая до экстаза. Помимо боли было что-то ещё... Скорбящий вой. Адальберт ясно увидел перед собой серо-голубое небо, стройные ряды людей в пурпурных доспехах. И Его. Гиганта с белоснежными волосами. Он не знал, кто это, но понимал, что любит его так, как не любил родного отца. А после горечь воспоминаний открыла ему взор на выжженные равнины, на дождь крови и ихора, на... Скальпель, поднесенный к лицу. Он почувствовал в душе бутон разврата, который после корнями сковал душу воина и обратил её в раба жажды и ненависти.       — Адальберт, — подошёл Олланий и сжал здоровое плечо Адальберта.       Тот отстранился от мёртвой головы и провёл рукой по лицу, влажному от крови.       — Мне жаль, — пробормотал эльдар только.       Кажется, он никогда прежде не убивал. Кажется, он и подумать не мог, что когда-то лишит кого-то жизни. Хотя можно ли назвать существование одержимого мутанта жизнью.       Олланий молча постоял рядом, а после отошёл к огромному окну, давая Адальберту шанс насладиться своим первым убийством. Он не стал спрашивать, где тот нашёл клинок и каким образом ему, никогда не бравшему в руки ножа тяжелее столового, удалось победить космодесантника Хаоса. На это ещё будет время. Он начал всматриваться в искрящуюся белую пелену Паутины.       Внезапно на фоне белых полотен нереальности, он увидел тёмные силуэты.       — Ксенос! — воскликнул Олланий. — Посмотри! Что там?!       Эльдар поднялся и, придерживая здоровой рукой больную, подошёл к Олланию. Клинок остался воткнутым в тело гиганта, светясь и высасывая к своему удовольствию гнилую кровь из поверженного тела.       — Имперские суда! — распознал Адальберт.       И правда, в белом море паутины дрейфовала небольшая флотилия.

* * *

      Температура в командной рубке начала понижаться. Адальберт сосредоточенно смотрел на панель управления, словно отрешась от мира. Но тут же вздрогнул.       — Понял!       Пальцы дрожавшей руки пробежали по панели. Многочисленные кнопки замигали маленькими огонечками.       Монкей стоял сзади, о его беспокойстве сообщала лишь ладонь, крепко сжавшая спинку командного кресла. Черный меч был прислонен к стене. Его алый глаз был закрыт, словно тот дремал после хорошей трапезы. Конечно, помимо космодесантника он вырезал ещё несколько десятков имевших неудовольствие выжить в командной рубке эльдар.       Адальберт взял микрофон и притянул его к губам.       — Имперский флот, приём. Это пленники корабля друкхари. Просим не принимать поспешных решений.       Он отстранился от микрофона. Динамики молчали. Но как только Адальберт потянулся повторить своë обращение, раздался женский голос за шумами механики.       — На связи флагман примарха "Фламберг". Назовите себя.       Адальберт придвинул микрофончик к Олланию.       — Примарха?! Простите... Говорит старший лейтенант Имперской Гвардии, 5ого Кадианского Полка. Докладываю: мир Чезеро-II был атакован друкхари, орками и, в конечном счёте, потерян. Прошу допустить на борт вашего флота. Из выживших: я и вынужденный союзник — пленный аэльдари.       Женский голос смолк. Опять повисла тянувшаяся вечность пауза. Адальберт замер, сложив голову на ладони. Внезапно вклинился тихий, но вкрадчивый мужской баритон.       — Это примарх. Готовьтесь к стыковке.