Необратимое

      Последнее, что запомнил Ион было взорвавшееся красным небо. Оно было повсюду. Прекрасное и страшное одновременно, накатывающее на него жутким жаром и тошнотой.       Лёжа на спине в луже собственной крови он, отчаянно пытаясь не упасть в это небо, цеплялся за скользкую рукоятку ножа и орал. Вот только орал он не от боли и страха, нет. Он орал от ярости. Ведь совсем рядом вопил и корчился его враг. Недобитый враг, живой. Живой и оттого опасный. — Ты не коснешься Монолита! — прохрипел Ион и попытался перевернуться. Ему до одури хотелось полоснуть ножом по залитым кровью глазам неверного. А тот всё орал. Визгливо, почти по бабьи. Открывал свой рот так широко, что в нем наверное мог уместиться кулак и орал. И он орал. Вместе с ним. Орал и изо всех сил пытался дотянуться. И он дотянулся. Подполз, ударил. И бил, бил, бил. Изо всех сил бил, рвал. В пасть бил, по глазам, по горлу. Но вдруг, в одно мгновение, ослаб, перед глазами что-то мелькнуло. Что-то неразборчивое и далёкое, будто скрытое в дымке, но такое же кроваво-бордовое и сырое. Мясо. Он превратил их в голимоё мясо. Кого превратил, не помнил. Да и неважно это. Сейчас важно только то, что рвущийся к Великому Монолиту слепец наконец издох.       Выпустив нож, Ион скатился с мёртвого врага и уставился на свои перемазанные в бурой жиже руки. — Во имя Монолита, — улыбнулся монолитовец и закрыв глаза, прислушался. Боли все ещё не было. Только слабость. Страшная, тягучая, даже рукой пошевелить тяжко было. А вокруг все ещё идёт бой. Оглушающе визжит металл. Взрыв… Вот кто-то дотронулся до него, прокричал что-то. Но наконец пришли спокойствие и тишина. Но тишина эта была не абсолютной и всепоглащающей. В тишине иногда слышался голос. Тихий и спокойный. И этот голос был вовсе не голосом Великого Монолита. Его звала какая-то женщина. Она зачем-то просила его проснуться и говорила, что все будет хорошо. И он проснулся. Открыл глаза, хотел было встать, но не смог. Он ещё долго ничего не мог. Был слабым, как младенец. Даже ходил под себя. Никто не верил, что он выживет. После такого редко выживают. Если ты ползешь к врагу, а за тобой тянется широкая полоса крови — дело плохо. Но он поднялся. Не скоро, но поднялся Его щедро украшенное наколками тело было большим и сильным. Всё ещё сильным.       Сколько ему лет, Ион не помнил. Знал только то, что на вид он старше всех своих братьев, может быть даже старше Харона. Хотя почему может? По-любому старше. Одна седина чего стоит. Надо бы побриться. И с головы лишнее убрать, как-то не привычно с волосами, бритая голова сподручнее. Это ж сколько он так провалялся, что так зарости успел?! — Почти месяц, брат, у тебя в кишках пиздец был, даже арты поначалу не помогали. Думали всё, — словно угадав его мысли, сказал один из стоящих за спиной братьев и легонько хлопнул его по плечу. Пока он, будто какая-то баба, рассматривал себя в зеркале, братья стояли не шелохнувшись, чего-то ждали. Чего?| Его реакции. Наивные. То, что замолчал Великий Монолит он понял, как только в первый раз открыл глаза. — Великий? — мысленно спросил тогда он, и в душе поднялась такая ярость, что... Что было потом он помнил смутно. Кажется его даже привязали, наверное боялись, чтт он навредит себе. А потом он поднялся. Просто в один день взял и поднялся. Даже штаны натянуть сам смог. Вышел к братьям босиком и голый по пояс и, упав на колени, вознес хвалу Великому Монолиту. На вновь открывшуюся на боку рану он внимания не обращал. А вот другие забегали, засуетились, попытались увести.       На это он лишь блаженно улыбался и качал головой, был рад, что жив, что вернулся, что вновь сможет верно служить Великому Монолиту.       В лазарет его все же уложили. Впрочем сильно он и не сопротивлялся, чувствовал, что ещё слаб, что его тело может подвести в любой момент, поэтому он и беспрекословно дал уложить себя. И к концу лета он уже был в строю. А потом была она. Та, что звала его.       Он нашёл её в одной панельке. Вернее это братья нашли, а он лишь пришёл на выстрелы.       Прислонившись к стене неверная женщина сидела на полу и истекала кровью. Что это женщина он поначалу и не понял, поди разбери, кто там под комбезом. Дошло только, когда она тихо застонала, видать начала приходить в себя. Ну вот, глаза открыла. Смотрит вокруг непонимающе, крутит головой. А глаза у нее зелёные, чуть раскосые, большие… Красивые глаза. Кажется, когда-то, очень и очень давно, он знал женщину с похожими глазами. Отмахнувшись от этой такой лишней и неважной мысли он спросил: — Зачем ты здесь? Не ответила. Ей же хуже, что не ответила.       Снова оглядев её с головы до ног, он развеселился. Снаряжение у неё было откровенно говоря поганое. Потрепанная жизнью Заря, вместо шлема и противогаза, простой, намотанный на лицо шарф. И оружия не видно. Потеряла? А что, вполне могла. Баба же. Совсем молодая к тому же баба. Почти девчонка. Но где же её сопровождающие? Неужели бросили? Впрочем с них останется, неверные же. — Где твои сопровождающие? — не особо надеясь на ответ все же спросил Ион, на что девушка, подтверждая его слова, совсем по-детски всхлипнула: — Не знаю, — ответила она, а он усмехнулся, сама виновата. Оторвав её руку от плеча, Ион погрузил в рану пальцы. Крутанул. Девчонка взвыла, забилась и захлопала здоровой рукой по его груди. Потекла кровь. — Всё ты знаешь, — тихо сказал он и ухватив за край раны потянул, ещё чуть-чуть и мясо отделится от кости. Девушка теперь вовсе хрипела, глаза стали закатываться. — Где твои сопровождающие? — повторил Ион свой вопрос, но вдруг оглянулся, почувствовал на своём плече чью-то руку. — Брат, эта неверная не представляет угрозы, — сказал один из братьев. — Скорее всего её и правда бросили. — И пусть, — ровно ответил он. — Эта неверная осквернила наши земли, брат, она знала на что шла. Впрочем... А ведь правда, казнить неверную он всегда успеет. Вон глазища какие. — Перевяжи, — коротко бросил он одному из братьев.       Пока ей оказывали первую помощь, он чувствовал на себе её взгляд. Девушка все же не отключилась, теперь она плакала и с ужасом смотрела на него. А в голове снова мелькает мысль, что неплохо бы и правда воспользоваться её телом, слишком давно у него не было женщины. Сначала ранение, потом всё остальное, а хорошо они тогда этих неверных возле Прометея прижали! Любо-дорого посмотреть было. — Выйдете, — коротко приказал он братьям и протянул руку к неверной. Неуклюже намотанный шарф на её лице был явно лишним. Будто что-то почуяв девушка попыталась сильнее вжаться в стену. — Не надо, — одними губами прошептала она, а он прислушался. Братья уже возили с чем-то в другой комнате. Правильно, время ужина. За окном уже смеркается. Пожрать бы. Пожрать и потрахаться, — так бы сказал один из его братьев, хороший человек, жаль что погиб. С этой неверной они бы всласть повеселились. И это конечно же все хорошо, но… Лицо неверной почему-то знакомо. Да и голос он её оказывается уже где-то слышал. Не где-то… Во снах. Это ведь она звала его тогда, просила проснуться… Что за? — ещё успел подумать Ион, а в следующее мгновение отдернул от груди девушки руку. — Кто ты? — чувствуя как от ужаса рухнуло куда то вниз сердце, спросил он и заворожено уставился в её глаза. Такие знакомые глаза…       Ее имя возникло в голове внезапно, ударило невыносимой болью, будто огнём нервы обожгло. Он вспомнил. Всё вспомнил. Сначала имя вспомнил, потом перед глазами встала старая, затертая до дыр фотография. На ней в счастливом для них мгновение застыли мужчина и девушка. Юная девушка. Красивая. Мёртвая вот уже больше семнадцати лет.       А девушка мотает головой, просит не трогать. Держится из последних сил.       Грохот. Это в другой комнате что-то падает. Слышится матерок, следом смех. Наверное брат уронил банку, а другому брату смешно. Хорошо что у них есть ещё силы на смех. Хорошо, что они не видят, как он пятится от неверной. Как позорно падает на задницу, как ползет. Будто боится… А кого боится? Эту маленькую неверную? — Полинка, — хрипло шепчет он и чувствуя, что ему становится трудно дышать, срывает со своего лица баф. Глаза девушки становятся ещё больше, теперь она потрясённо прижимает ко рту руку.       В соседней комнате снова загоготали. Его братья не знают, что здесь происходит. Они не войдут сюда ещё долго Они не знают, что неверная, которую они обнаружили здесь, его жена. Его мертвая жена. — Полинка, — вновь шепчет Ион, и оттого, что он чуть было не сделал в груди нехорошо заломило. Кажется лезвие неверного, всё же сделало своё чёрное дело, задело там что-то. Она бы его не простила. Полинка бы никогда его не простила! — с ужасом думает Ион и, не зная, что делать, лихорадочно поднимает с пола её кофту, протягивает ей, говорит, что холодно… Говорит и оттого, как нелепо это звучит, чуть было не смеётся. — Кто ты? Её голос звучит хрипло. Вымученно. Ей трудно говорить. Ей трудно дышать. Ей больно. Его Полинке больно. Ей больно! — Я видела тебя во снах, — ещё слабее произносит девушка и прерывисто вздохнув, роняет голову на грудь.       И вот тут он не выдержал. Упав перед ней на колени, Ион обхватил руками её ноги и ткнулся лицом ей в живот. Полинка пахла землёй, прелыми листьями и кровью. И тогда она тоже пахла кровью, — подумал он. Но тогда она лежала на полу застывшая и холодная, вся в крови, а здесь она такая же холодная, но живая. Она живая! Его Полина живая! — Полинка, — потрясённо глядя на плачущую, неуклюже пытающуюся оправить одежду девушку наверное в тысячный раз повторяет он, а потом вдруг представляет, что сейчас, именно в этот момент, ничего не понимающие соклановцы сунутся в комнату, а он тут. Плачет и валяется в ногах замершей от ужаса неверной. — Что здесь происходит, брат? — словно наяву слышит он, и из последних сил собирается, встает, отходит от неё. Чиркнув зажигалкой, Ион втянул в себя крепкий дым и сглотнул. А руки трясутся. И нутро всё трясется. Тошнит. Еще и сердце неровно скачит. Походу тут он и помрёт. Помрёт бесславно, как какой-то старый неверный дед. А девушка всё плачет. Она плачет и прижимает к груди окровавленную кофту. Совсем молоденькая, живая. Такая, какой была тогда. Семнадцать лет назад. Решение пришло в минуту, глупое, наивное. Такое, что он выматерился про себя и потряс головой. Бежать нельзя, догонят. Догонят и потребуют ответа. И что делать? Что ему сейчас делать? На базу отвести? Так убьют её там, не сразу может быть, но убьют, Великий-то их покинул. Так что же делать? Великий Монолит, что ему делать? Когда он сделал к ней шаг, девушка сжалась. А когда протянул нож, то и вовсе ахнула, подалась назад. — Только не убивай, — прошептала она. — Держи, — коротко приказал Ион и уставился на стягивающие края майки пальцы. На одном шрам. Всё правильно. Готовить его Полинка не умела. Даже нарезка хлеба было для неё целым событием. Помнится однажды он пришёл домой, а весь коридор в крови. Как он тогда испугался! Пришлось ехать, зашивать. Порезалась она до самой кости. Семнадцать лет, — с ужасом думает он. С её смерти прошло уже больше семнадцати лет, но она вот. Сидит, смотрит на него, пытается стянуть на груди разорванную майку. И как он мог её не узнать! Великий Монолит! Как он мог не узнать её?! Это же Полина. Его Полина! Но как? Как?! Она же мертва! Он видел её тело. Он был на её похоронах! Он бросил ком земли в её могилу! А теперь она здесь, живая. Раненая, вся в крови, но живая. — Держи, быстро! — снова тихо приказал Ион, на что Полина опять просто помотала головой. И тогда он ударил сам. Ударил быстро и чётко, так чтобы не навредить. А потом вытащил пистолет и выстрелил. Девушка даже вскрикнуть не успела, повалилась на грязный матрас. — Брат! — они ввалились в комнату мгновением позже. — Кто её обыскивал? — спросил Ион и обвел братьев холодным взглядом. — Я, — коротко отрапартовал один из них и сделал шаг вперед. — Ты ответишь за это, — выдернув своего из своего бедра нож, тихо сказал Ион и приказал уходить. — Так живая же, — попытался возразить один из братьев. — Ничего. Пусть помучается, — ответил и Ион, и отчаянно молясь Великому, чтобы братья не смели задавать вопросов, попросил брата помочь забинтоваться.       А потом они ушли. И пока они шли, он изо всех сил старался не обернуться. Вернулся он почти под утро. Девушка все еще была без сознания. Без сознания, но живая. Артефакт остановил кровотечение. Дар Великого Монолита сохранил ей жизнь. — Спасибо, Великий, — сказал он и вытащил нож. — Только не просыпайся, молю тебя, только не просыпайся, — попросил он и перевернув девушку на живот, разрезал край залитой кровью майки. Нужно было вытащить пулю.