queers

Хосок растирает тлеющий окурок об асфальт, и нервно оглядывается по сторонам, провожая взглядом каждую проехавшую мимо машину. Он вытаскивает телефон и по новой набирает Чонгука, уверенный в том, что эта попытка, как и предыдущие, не увенчается успехом. Черная машина плавно тормозит неподалеку от больницы, привлекая внимание светящейся табличкой «такси» сверху. Хосок, медленно опуская трубку, смотрит на то, как оттуда вылезает развеселый Чонгук, а следом за ним — тот мальчишка, держащий его за руку. Мужчина приобнимает блондина за шею так, будто он — его давний кент, а не очередное развлечение, о котором Чон уже завтра не вспомнит. — Какого хуя? — наконец озвучивает свои мысли Хосок. — Ты про это? — хмыкает Чонгук, крутя полупустой бутылкой перед носом друга, а Хосок лишь бегает глазами туда-сюда, растеряв совершенно все свои мысли. И чему он удивляется? Тому, что Чонгук не поторопился приехать на рождение собственного сына, тому, что даже когда соизволил, влил в себя пол литра коньяка по дороге и, более того, притащил мальчишку, с которым он познакомился около грязного во всех смыслах гей-клуба два часа назад? Хосок только сейчас вспомнил, что Чонгук привык игнорировать границы дозволенного. — Про все вместе, — Хосок дергает друга за рукав и уводит немного в сторону. — Какого черта ты притащил его сюда? Чонгук оглядывается на блондина, перекатывающим мелкий камешек носком, и переводит взгляд обратно на своего друга, выдыхая так, что тот морщится от резкого запаха перегара. — Я его трахнул только один раз, — пьяно улыбается мужчина, как будто Хосоку действительно интересно, — а планировал всю ночь, — горячо шепчет он это на ухо друга, прижав того к себе за шею. Чон на это лишь морщится, отпихивая от себя мужчину, но тот липнет еще сильнее, словно банный лист на задницу. — Какой нервный, — дразнится Чонгук, удерживая Хосока пальцами за скулы, и, зажав того, словно подопытную мышку в клетке, мягко чмокает в приоткрытые губы, надеясь, что так его хотя бы немного простят. Хосок непоколебимо продолжает на него смотреть, отпихивая пальцы от своего лица. — На вот, выпей и расслабься. У меня же все-таки сын родился. Хосок смотрит на уходящего Чонгука, чья походка остается твердой даже после всего, что он выкурил и выпил за этот вечер. Другим его не знает никто, даже Хосок. Он с грустью осматривает марку коньяка и подносит горлышко к губам, наблюдая через окно за тем, как эти двое, обнявшись, скрываются в коридоре.

***

— Посмотри на эти глазки, — шепчет завороженно девушка, аккуратно укладывая маленькую головку на изгиб локтя. — Так похож на тебя, — шепчет вторая, окольцовывая рукой тонкую шею и с очарованием разглядывая малыша. Девушки одновременно поднимают глаза, когда дверь палаты с шумом открывается, а в проеме показывается Чонгук. Он завороженно смотрит на маленький укутанный комок в руках, забывая пройти дальше. — Посмотрите на него. Стал отцом два часа назад, а уже успел объебаться, — недовольно скрещивает руки Виен, смотря на черноволосого, делающего медленные шаги навстречу. — А вот и папа, — улыбается Джунг, аккуратно протягивая сына в руки Чонгука. Мужчина с интересом глазеет на маленькое существо, едва приоткрывшим глазки и недовольно поморщив носиком. — Добро пожаловать в мир, полного дерьма, боли и разочарований, сынок, — тихо шепчет Чонгук, так, чтобы его мамаши этого не услышали, и, словно зачарованный, разглядывает припухлое личико, своими большими ладонями неумело обхватывая тельце. Девушки поглядывают в проход, на мальчишку, вставшего у косяка. Он широко улыбается в знак приветствия, не сдерживая легкий румянец на своих щеках. Ну просто само очарование. — Не познакомишь нас? — Чонгук оглядывается, явно забыв про второго ребенка в палате. — Знакомьтесь. Ким мой сегодняшний трах Тэвон, — говорит он, уставившись на блондина, засунувшим руки в задние карманы джинсов. — Вообще-то я Ким Тэхен, — с улыбкой исправляет его мальчик, проходя внутрь. — Тэхен, — наплевательски тянет Чонгук, смотря на девушек. Для него разницы нет никакой. — Ким мой сегодняшний трах Тэхен. Юнги, все это время сидевший в кресле, даже не удивляется, продолжая с каменным лицом смотреть на Чонгука. Пройдет еще тридцать лет — Чон так и будет на первое место ставить чью-то задницу. Мужчина поворачивается к окну, и они пересекаются взглядами. Чонгук на секунду замирает, разглядывая сидящего Юнги, приподнявшим на него свой хмурый холодный взгляд. У него там прямым текстом написано, что Мин — последний, кто его, Чонгука, ждал. Вообще-то Юнги надеялся, что границу между Кореей и Таиландом закроют как только Чонгук приземлится в солнечном Пхукете. — Юнги-я, и ты здесь. — В отличие от тебя, — чонгукова легкая улыбка медленно сходит с губ, и он опускает глаза обратно на хныкающего малыша, а Юнги — в экран телефона. На такой основе строится их каждый диалог. Хосок тихо прикрывает дверь и проходит в палату, вставая за плечом Чонгука. Он утыкается губами в изгиб его шеи, обнимая за талию, и вместе с ним слегка покачивается. Он с любовью поглядывает на малыша, шевелящим пальчиками около своего лица, и нежно ведет большим пальцем по розовой щечке. — Поздравляю, папаша, — тепло шепчет Хосок на его ухо, обхватывая широкие плечи Чонгука, на что тот тихо улыбается, поправляя пальцем кромку белого одеялка. — Как вы решили его назвать? — Дан Би, — наспех говорит Виен, получая легкий смех со стороны Джунг. — Что? Так звали моего деда. — Он с этим именем и дня в школе не протянет, — хмыкает Чонгук, переводя глаза на двух девушек. — Его, блять, и так воспитывают две дайки, зачем ухудшать ситуацию, да, сынок? — Виен закатывает глаза и очень сдерживается, чтобы не запустить в Чонгука стеклянную тяжелую вазу, стоящую на тумбочке. Мешают любезно подаренные Хосоком и Юнги розы. Мужчина поворачивает голову к Тэхену, тихо вставшим за вторым плечом Чонгука. Он за это получает десяток испепеляющих взглядов от Хосока, которые буквально кричат о том, что он здесь хоть и не третий, но пиздец, какой лишний. — Есть предложения? Тэхен замирает, оглядывая всех присутствующих, с ожиданием уставившихся на него. — Юонг звучит неплохо. Чонгук задумчиво улыбается, снова заглядывая в большие черные глаза, и медленно подносит маленький лобик к своим губам, оставляя легкий поцелуй. — Чон Юонг, — тянет Джунг, пробуя на вкус, — мне нравится, — говорит она, чмокая хмурую девушку в губы, чтобы та не обижалась. — Мы еще поборемся за фамилию, — единственное, что отвечает Виен, любовно заправляя длинную прядь волос своей девушки за ухо. — Время семейного фото, — привстав с кресла, оповещает Юнги и отдает свой телефон Тэхену, утягивая улыбающегося ему Хосока за руку. Девушки, сидя на постели, жмутся друг к другу поближе, приобнявшись, а Чонгук усаживается рядом, не отрывая глаз от малыша, тихо лепечущим что-то на своем. Он не замечает, как Тэхен произносит громкое и оживленное «улыбочку», щелкая камерой.

***

Юнги делает слабую затяжку, опираясь локтями о бетонную изгородь, и задумчиво разглядывает шумные горящие дороги, не унимающиеся даже в такое позднее время. Теплые ладони ложатся на его сгорбленную спину, расслабленно потирая, Мин едва оглядывается, увидев счастливое лицо Хосока. — Как ощущения? — Юнги любовно разглядывает широкую улыбку и вжимает окурок в холодный бетон. Он недолго смотрит на Хосока и после ловко запрыгивает на ограждение, откуда метров двадцать вниз, а перед глазами — миллионы горящих огней, высоких офисных многоэтажек, в которых жизнь кипит двадцать четыре на семь, и ночное звездное небо, вводящее в романтическое настроение. — Ты с ума сошел? Спускайся сейчас же, — Хосок дергает мужчину за край пальто, с испугом уставившись на него снизу вверх. — Вот такие, — отвечает наконец Юнги, раскинув руки в стороны и вдохнув полной грудью прохладный воздух, умиротворенно закрывая глаза. — Как думаешь, Виен и Джунг когда-нибудь смогут снова это почувствовать? — Я сомневаюсь, у них вряд ли теперь будет на такие цирковые выходки, — говорит Хосок и, посомневавшись, все же дает руку Юнги, пригласившего его к себе. Он старается не смотреть вниз, доверяясь мужчине, которой накрепко обнимает за талию, привычно прижимаясь губами к темному виску. — Если хочешь прыгать, прыгай один, а меня отпусти, — боясь шевельнуться, посмеивается Хосок, но, по правде говоря, когда он в руках Юнги, ему не особо хочется спускаться обратно на землю. — Посмотри туда, — Мин мягко обхватывает лицо Хосока, поворачивая его голову в сторону расстилающегося перед ними города, — вдохни так глубоко, насколько можешь, — продолжает шептать он на покрасневшее ухо, а Хосок без колебаний наполняет грудь кислородом. — Что ты чувствуешь? — Кажется, меня сейчас стошнит, — выдает Чон совсем не то, что хотел услышать Юнги, когда нечаянно смотрит вниз, и тут же жмурится, пальцами цепляясь за рукава чужого пальто. Юнги тихо смеется, ловя в глазах мужчины отблески ночных огней, когда тот к нему поворачивает голову. В них застыло беспокойство и это, конечно же, связано с Чонгуком. — Как думаешь, он будет хорошим отцом? — Даже не будет пытаться, — Мин привык говорить на языке фактов. Да и вообще, Чонгук — последнее, о чем Юнги хочет говорить в такой момент. Мужчина заправляет каштановые волосы задумавшегося Хосока за проколотое ухо, большим пальцем проводит по острому подбородку, тепло улыбаясь, смотрит своими хитрыми лисьими глазами в эти большие, самые чистые и добрые, и мыли о том, как же ему повезло, особенно сильно дурманят в этот момент. — Что? — приподнимает брови Хосок, улыбаясь тому, с какой проницательностью Юнги на него смотрит. Мужчина берет чужую ладонь, ласково водя пальцем по серой краске, и с какой-то скрытой ностальгией улыбается, поднося чужую руку к губам. Он мягко чмокает под нахмурившийся хосоков взгляд, покручивая на его безымянном пальце золотое кольцо, как символ их долгих и крепких отношений. — Давай поженимся. По-настоящему. Хосок молча смотрит на мужчину своими большими глазами и, когда легкий шок его отпускает, он слабо пихает Юнги в грудь, получая в ответ притворный «ауч». — Ты поэтому такой странный в последнее время? — с улыбкой на лице интересуется Хосок, схватив Юнги за полы пальто и игриво притянув к себе вплотную. Крутая высота и бывалый до этого страх отходят на второй план. — Сегодня даже не написал мне ни разу за вечер, а если бы я закрутил с каким-нибудь горячим парнем? — Юнги на это остается лишь посмеяться. Из уст Хосока это звучит максимально забавно. Он на это просто не способен. — Я приехал сегодня к тебе сразу после того, как закончил дела. Хотел натанцеваться вдоволь среди этих обкуренных полуголых парней, как в старые добрые, помнишь? — Хосок не перестает улыбаться, с ностальгией смотря на Юнги, забавно покачивающим бедрами, как далекие семь лет назад, на том самом танцполе, где они по случайной глупости чуть ли не надавали друг другу по роже. Хосок, видите ли, задел Юнги из-за сумасшедшей толпы, а тот расплескал свой коктейль, который он нес одному очень горячему парню, прямо на него. Мин тогда очень быстро передумал, завороженно разглядывая покрытого испариной Хосока, который агрессивно угрожал ему надрать зад за, мать его, чиминову майку, пытаясь перекричать музыку. Его соски, которые так четко было видно через эту мокрую белую ткань, его губы, намазанные блеском, нелепо размазанные блестки на ключицах, — все это ну никак не сочеталось с грубой наколкой на его ладони и угрозами валяться с разбитым носом за углом клуба. Кто этот Чимин и почему Хосок такой красивый — Юнги задал эти вопросы сразу после того, как парень закончил катить на него бочку. Оказалось, Чимин — тот, кто его, Хосока, насильно заставил разодеться так, словно он здесь один из тех горячих танцоров на сценах, владеющих своим телом так, что Хосоку очередной раз неловко на все это смотреть. Чимин часто ругал Чона за то, что он — охуительно красивый, но скрывает все свои достоинства за скудными черными большими футболками и мешковатыми джинсами. Так он точно был обречен на одиночество, уверял Чимин, но Хосок и не то чтобы пытался найти любовь всей своей жизни. — Я уже вышел из машины, но увидел Чонгука. Сначала подумал, что я его с кем-то перепутал, но он стоял там, заигрывая с каким-то парнем около входа, и тогда все мои сомнения развеялись. Я развернулся обратно. Хотел, чтобы вы отпраздновали его возвращение как следует. Знаю, насколько он тебе дорог. И знаю, насколько он меня терпеть не может. Не хотел портить тебе вечер. — Это неправда, — качает головой Хосок, окольцовывая руками шею мужчины. — У Чонгука самое большое и доброе сердце из всех, кого я знаю, и ему нет дела до того, чтобы кого-то ненавидеть. Юнги никогда в это не поверит. Чонгук для него — конченный засранец, не заслуживающий в жизни ровным счетом ничего. Хосок поджимает губы, блестящими глазами бегая по юнгиевым, улыбающимся, и прижимается своими к его холодным, утягивая в долгий жаркий поцелуй. Воспоминания разогрели в нем остывшую кровь, тот развязный отрывистый Юнги, которого он встретил семь лет назад в гадком гей-клубе, этим вечером снова вскружил ему голову. — Я так понимаю, это значит «да»? — тихо бубнит в поцелуй Юнги, обхватывая лицо мужчины своими широкими ладонями. — Да, миллион раз да.

***

Чонгук недовольно хмурится, перекатываясь на другой бок, и вслепую тянется к тумбочке, пытаясь нащупать рукой источник, дербанящий перепонки уже минут двадцать. Он еле как приоткрывает глаза, вырубая будильник, и переворачивается обратно, сладко уткнувшись щекой в подушку. Ощущение чужого присутствия и осторожного дыхания в лицо заставляет его медленно приоткрыть глаза. Обнаженный блондин, лежа на животе, тихо улыбается, смотря своими наивными большими глазами на мужчину, словно влюбленная девчонка, предавшаяся фантазиям. — Ты кто? Красивая улыбка сходит с покусанных губ, пока Чонгук переворачивается на спину и кривит гримасу, хватаясь руками за раскалывающуюся голову. — Тэхен, — со смешком выдает мальчик, приподнимаясь на локтях и наблюдая за тем, как лучи утреннего солнца, проскальзывая сквозь белоснежную тюль, ласкают голые подкачанные бедра, жилистые руки и лицо, немного опухшее из-за количества выпитого алкоголя. — Да, точно, Тэхен, — действительно вспомнив частичку сегодняшней ночи, отвечает Чонгук и, когда привстает с кровати, удивленно приподнимает брови, разглядывая хаос, который они оставили после себя. Разбросанные вещи, тянущиеся от самой кухни, перекошенный обеденный стол, разложенный диван с какими-то пятнами, видимо, от клубничного мороженного, валяющаяся рядом баночка и липкая грудь Чонгука — тому доказательство. — Минус диван, — в голосе прослеживается печаль. Чонгук даже не вспоминает о том, во сколько он ему обошелся, дело тут совсем в другом. Этот итальянский диван повидал столько голых задниц, что стоит здесь уже как раритетная музейная вещица. Телефон то и дело вибрирует, завалявшись в одеяле, Чонгук его с недовольством находит и болезненно хмурится, раздраженно тыкая пальцем по экрану. — Ты случайно не знаешь, почему мой директ забит кучей тошнотворных поздравлений? Тэхен смеется, прикрывая худощавые бедра черным одеялом, и склоняет голову на бок, заглядывая в чужой экран. — Зайди в свой профиль. Чонгук так и делает, после чего включает самое первое видео длинною в минуту. — Чонгук, мать твою, хватит уже, тебе завтра на работу с утра пораньше, — Хосок насильно вырывает у уворачивающегося от него Чонгука бутылку с текилой. Он вцепился в нее так, что Хосок вытирает невидимый пот со лба и обреченно тянется за сигаретами в карман своего пальто, устало махнув на Чона рукой. — Хосок, выключи курицу-наседку уже, не каждый день сыновья рождаются, — камера переключается на Намджуна, сидящим на капоте чонгуковой машины, а рядом с ним — Чимин, бессовестно засовывающий язык в рот какому-то парню. Объектив камеры максимально близко приближается к влажным скользким губам, буквально сжирающих друг друга. Блестящие длинные языки отчетливо сплетаются, а голос на заднем фоне посвистывает, заставляя Чимина улыбнуться и закрыться воротником своей куртки. Камера внезапно разворачивается в другую сторону, и в объективе появляется убитый в хламину Чонгук, у которого Хосок все же смог отобрать бутылку. Это отчетливо видно на заднем фоне, где Хосок по-быстрому выливает содержимое за ограждение в реку, пока не видит Чон, иначе он полетит вслед за ней. — У меня родился сын, — кричит Чонгук прямо в камеру, своими губами затемняя весь обзор, а далее — смешки оператора, звуки жадных поцелуев и недовольный голос Намджуна. — Блять, Чонгук, ты можешь не трахать хотя бы нашего оператора? — Ким негодует и, по всей видимости, отбирает камеру, после чего направляет ее на Тэхена с Чонгуком, который, приобняв мальчишку за плечи, жадно утягивает в долгий страстный поцелуй. — Видимо, не может, — смеется Намджун и после переводит объектив на стоящего вдалеке Юнги, с задумчивым видом стряхивающим пепел под ноги. — Юнги-я, скажешь что-нибудь? — Мин, опираясь локтями об мостовое ограждение, с недовольным видом смотрит на Намджуна и средним пальцем невзначай почесывает под глазом, заставляя Кима засмеяться. К его «дружелюбности» невозможно привыкнуть. — Так, все, вырубай к чертовой матери, — в кадре появляется недовольный Хосок, заслоняя Юнги. Он пытается прикрыть ладонью камеру, а Намджун — увернуться от него. — Да ладно тебе, мы же веселимся, — появляются мелкие помехи, расплывчатые фигуры парней, а после камера и вовсе вырубается. Наступает недолгое молчание. Чонгук задумчиво хмурится, уставившись в стенку напротив. — Точно, у меня же сын родился, — он откидывает телефон в сторону и хватает бутылку воды с тумбочки, жадно присасываясь к горлышку. Блондин любуется его широкой спиной, где красуются бледные полумесяцы от ногтей рядом с мелкими тайскими иероглифами, и вдруг реагирует на вибрацию своего телефона. Он быстро гасит экран, пихая его под подушку. Чонгук голышом приподнимается с кровати и тут же вляпывается во что-то белое. — Мы и до сливок дошли? — Тэхен хмыкает, согласно кивая, а Чонгук подбирает пустую баночку, смотря на засохшие следы, оставшиеся на розоватых сосках мальчишки, впалом животе, вокруг пупка, и глубоких красивых ключицах. — Как ты меня уговорил? Терпеть не могу сладкое, — Тэхен пожимает плечами, ненароком взглянув на настенные часы, и, путаясь в одеяле, вскакивает с постели, оббегая Чонгука со словами «черт, мне нужно быть в школе через полчаса». Он скрывается за углом ванной комнаты, пока Чонгук провожает пожирающим взглядом бледные ягодицы, на которых так четко красуются яркие следы от его зубов, а потом до него доходит. — В школу? Я думал, тебе хотя бы девятнадцать. — Семнадцать, — четко доносится из ванны вперемешку с шумящей водой, а Чонгук переводит взгляд на зеркало, висящее напротив, критично вглядываясь в свое помятое отражение. Даже если и так, грех не трахнуть этого мальчишку напоследок.

***

Чимин переворачивается на другой бок и недовольно жмурится от слепящего солнца, больше не в силах игнорировать орущую сигнализацию, доносящуюся из приоткрытого окна. Он нервно откидывает плед, схватывая по пути бутылку с водой, и, до конца пытаясь разлепить глаза, подходит к окну. Мужчина лениво делает обильные глотки воды и тут же брызжет ею во все стороны, увидев двух соседских мальчишек с баллончиками краски около чонгуковой, мать его, машины. — Эй, говнюки, отошли от машины! — кричит Чимин, но получает в свой адрес средние пальцы и гаденькие смешки. Он нервно тушуется, запинается мизинцем об журнальный столик, сдерживая скулеж, чтобы не разбудить кое-кого, спящего в его кровати, и выбегает в коридор, схватывая какой-то вязанный кардиган с вешалки. — А ну пошли отсюда к чертовой матери, выблядки! — мальчики кидают пустые баллончики с краской под колеса, выкрикивая громкое: — Так тебе и надо, педик! Чимин хватается за свои рыжие растрепанные волосы и с шоком смотрит на чонгуков мерседес, на котором теперь крупными буквами красуется огромная яркая надпись «педик». — Ну пиздец, — скулит Чимин и присаживается на корточки около машины, на пробу пытаясь отодрать ногтем краску. — Воу, — высокий брюнет останавливается рядом, накидывая на свои плечи тренч и одновременно пытаясь переживать в спешке сделанный бутерброд. — Когда у тебя появился мерс? Чимин обреченно хныкает, скрещивая руки, и поворачивается к Сокджину, привстав с корточек. — Это машина моего друга. Он вчера знатно надрался, поэтому я ее конфисковал. Спросишь, жалею ли я. Определенно. Терпеть, сука, не могу этот проклятый район. Пиздюки совсем обнаглели. Сокджин пихает последний кусочек за щеку, через свои круглые линзы уставившись на красную надпись сбоку, и с ободрением похлопывает друга по плечу. — А мне кажется выглядит отпадно, как и мой кардиган на тебе, — Чимин смотрит на друга с каменным лицом, мол, издеваешься, что ли. — Может, они видели тебя с тем парнем, которого ты привел сегодня ночью? — Прости, я думал, ты уже спишь. — Трудно было спать, когда ты кричал «сильнее» и «о боже, я уже скоро». Это я еще не говорю про грохот в спальне. Вы там трахались или пытались убить друг друга? — Прости, — краснеет Чимин, похлопывая себя по щекам. — Не парься. Это и твоя квартира тоже, — Сокджин смотрит на наручные часы, охая, и похлопывает друга по плечу на прощание. — Ладно, удачи с этим, а я уже опаздываю. Увидимся вечером, — Чимин вяло машет и шугается на тротуар от затормозившего рядом такси. Из машины выходит Чонгук, одетый с иголочки, ну просто завидный жених для девушки-красавицы, так и не скажешь, что он почти всю ночь вливал в себя бухло и одновременно с этим трахал семнадцатилетку. С другой стороны — заспанный Тэхен в тех же голубых джинсах, на которых образовалось пару непонятных пятен, красных кедах, и теплой джинсовке, что и вчера. Мужчина приподнимает брови, задумчиво засовывая руки в карманы классических брюк, и склоняет голову на бок, оценивая сие произведение искусства на своей машине. — Время почти девять, а ты стоишь тут полуголый посреди улицы, тебе надо на работу или нет? — Мы поедем на этом? — осторожно спрашивает Чимин, поглядывая на каменное лицо Чонгука. Чон поднимает глаза на блондина, который встает напротив, через крышу уставившись на него в ответ. — Тебя ебет? — спрашивает мужчина, имея в виду, не стремно ли Тэхену ехать на разукрашенной тачке самого именитого пидора в городе, который теперь буквально еще и написал об этом у себя на лбу. Тэхен пожимает плечами. — Похуй. Чон переводит взгляд на Чимина, прыгающего с одной босой ноги на другую. — У тебя десять минут, иначе белоснежка опоздает в школу.

***

Чонгук резко заруливает за угол, эффектно разгоняя дорожную пыль, и дает по тормозам, останавливаясь напротив школы. Машина привлекает внимание проходящих мимо учеников, особенно, когда Тэхен вылезает с заднего сидения. Он подходит к окну Чонгука, пока Чимин на переднем тщетно пытается затонировать синяки под глазами. — Эй, Тэхен, пососи мой член, — блондин оглядывается, увидев парня из параллельного класса, который, высунув язык, надрачивает невидимый член около своей ширинки, вызывая противный смех у своего рядом идущего друга. — Ускорься, иначе я продырявлю твою девственную задницу, — высунув голову из окна, выкрикивает Чонгук, заставив парня затихнуть и с враждебным настроем окинуть его взглядом. Тэхен довольно хмыкает, провожая Дживона взглядом. Он всегда и везде пытается его задрать, пускает грязные слухи по школе о том, что Тэхен — по мальчикам, и вообще, любит брать за щеку любому, кто попросит, мол, Дживон видел это своими глазами в школьном туалете. И все, конечно же, ему верят. Грязные сплетни — всегда интересно. Но теперь, когда блондин приезжает в школу с нихуевой надписью «педик» на машине, скрывать половину из слухов уже действительно незачем. Тэхен больше и не хотел. Когда быть самим собой, если не в свои семнадцать? — Мы еще увидимся? — опираясь рукой о крышу, спрашивает блондин, смотря своими светлыми глазами в черные, которые тут же скептически скрываются за такими же солнечными очками. — Пожалуйста? Чонгук натянуто улыбается и молча касается пальцами розоватой щеки мальчишки, нежно поглаживая. — В твоих снах, — он щелкает жвачкой и спихивает руку Тэхена со своей машины, поднимая тонированное стекло. Мальчик отступает назад, позволяя машине развернуться, и с легкой улыбкой провожает красивый черный зад, улетев назад, когда Чонгук в последний раз брал его в ванной кабинке сегодняшним утром, скользя своими широкими ладонями по спине, между ягодиц, по худощавым ногам, втирая банановый гель для душа в бледную кожу. Когда мальчишка едва успевал глотать душный воздух, уткнувшись щекой в запотевшее стекло, пока сзади Чонгук творил что-то пиздецки невообразимое, когда вгонял себе под ногти иероглифы, когда хрипло стонал, пытаясь спросить у Чонгука, что они значат. Тот ответил, что набил их по пьяне, и понятия не имеет, как это переводится. — У тебя была потрясная ночь, — блондин оборачивается, увидев свою лучшую подругу, которая, уставившись на него с интересом, всучивает школьную форму и рюкзак с учебниками. — Потрясная? Не то слово.

***

— Это было странно по-началу, — морщится Тэхен, смотря на парней, гоняющих футбольный мяч, — знаешь, как будто в тебя засовывают толстую палку, — Дохи морщит нос и шумно потягивает остатки шоколадного молока, внимательно выслушивая все подробности. — Тогда в чем смысл заниматься этим с парнями? — спрашивает она, а Тэхен загадочно улыбается, пальцами общипывая травку с газона. — Я же сказал, это только по-началу, дальше было все лучше и лучше, он двигался во мне то плавно, скользя своими влажными бедами между моих ног, то резко и грубо, так, что я думал, он вытрахает из меня душу, — довольно закусывая губы, рассказывает мальчишка, поглядывая на широко улыбающуюся девушку, прикрывающей глаза от солнца ладошкой. — Я все еще чувствую его внутри себя, — Дохи смущенно смеется, потряхивая друга за плечо, на что Тэхен улыбается, залившись легким румянцем. Футбольный мяч откатывается к их ногам, и блондин любезно кидает его обратно, прямо в руки высокого брюнета. — Спасибо, — ослепительно красиво улыбается он, с любопытством смотря на Тэхена, и, оглядываясь на него, возвращается обратно. — И что, он получается тебя любит? — Ночью он говорил, что да, — пожимает плечами блондин, провожая взглядом еще раз обернувшегося на него юношу. — А ты его? — Тэхен хмыкает, смотря на девушку. — Да? — как будто сомневаясь (нет) в своих словах, смущенно выдает мальчишка. — Ты мне должен за то, что я полночи отмазывала тебя перед твоей матерью, — серьезно говорит Дохи, накидывая сверху свой школьный пиджак. — Она мне трезвонила каждые два часа, — Тэхен благодарно улыбается, окольцовывая шею подруги, и снова устремляет взгляд на парней, гоняющих мяч туда-сюда. — Проси, что хочешь.

***

Чонгук покусывает кончик ручки, покачивая носком туфли, и отрывает взгляд от рекламного плаката. — Как тебе? — мужчина разворачивает образец, на котором изображен милый корейский парень, держащий в руках протеиновый напиток, мол, пей и будешь иметь самый охуительный зад. — Сукин сын Джохве. Нихера не знает толк в рекламе, если бы этот красавчик был без одежды, эту бесполезную хрень скупили бы за час все пидоры города. — Ты вообще слышал, что я сказал? — возмущенно хмыкает Хосок, скрещивая руки на груди. — «Юнги сделал мне предложение. Настоящее», — дословно цитирует Чонгук, не отрывая глаз от паренька, и делает издевательский акцент на последнем слове. — Ты хочешь, чтобы я был подружкой невесты, мы вместе поехали выбирать тебе свадебное платье или нахера ты мне это все говоришь? Хосок прослеживает в его голосе раздраженность. — Я думаю, что мы так и останемся в Канаде после свадьбы. Там права геев по-настоящему уважают, не то что в этой дыре, не то что даже в Сеуле или каком-то другом городе Кореи. — Это тебе Юнги сказал? — откровенно смеется Чонгук и скидывает ноги со стола, ослабляя галстук. Он подкуривает зажатую между губами сигарету и разваливается рядом с Хосоком на диване. — Запомни, Хосок-а, есть два типа натуралов. Те, кто ненавидит тебя в лицо и те, кто за спиной. Другого не дано. Плевать они хотели на таких, как мы. Даже в твоей сказочной Канаде. — Да ну? А что насчет моей матери? — поставив Чонгука в тупик, Хосок довольно улыбается, перенимая у него сигарету. — Она такая, потому что по-настоящему любит тебя, а не потому что ей нравится думать о том, как ее сына имеют в зад, — Хосок морщится, качая головой с улыбкой на лице. Чонгук устало укладывает ноющую голову на спинку дивана, уставившись в потолок, и тихо хмыкает. — Помнишь, как мы стащили журнал с голыми парнями в магазинчике у Ёнджу, пошли к тебе домой, завалились на кровать, тесно прижавшись друг другу, и, когда дошли до десятой страницы, я заметил у тебя стояк. Я робко залез рукой в твои штаны, обхватил напряженный член, но не прошло и двух минут, как ты начал стонать прямо на мое ухо «Чонгук-и, я скоро», — имитирует Чон тогдашний голос Хосока, на что тот пихает его в плечо, с легким смущением пряча лицо за ладошкой. — И тут в комнату заходит госпожа Чон. — Я до сих пор помню ее лицо, — смеясь, подхватывает Хосок. — А ты номер страницы? Мужчины смеются, утопая в детских воспоминаниях, Хосок так же ложится рядом с Чонгуком, сталкиваясь висками. В кабинете повисает молчание, лишь телефонные игнорируемые звонки, стук каблуков и чужие голоса слышатся за стенкой. — Ты действительно хочешь этого? — спрашивает Чонгук, заглядывая в глаза друга. Почему-то когда именно Чонгук спрашивает об этом у Хосока, он начинает сомневаться. Они вместе почти всю жизнь. Этот маленький город как будто был и остается до сих пор их убежищем от внешнего мира, где нескончаемое количество зла, боли и жестоких разочарований. Сколько проведенных часов в комнате Хосока за разглядыванием комиксов с суперменами в обтягивающих костюмах, сколько его слез из-за первого парня, неудачного полового опыта, и все, что у них тогда было — их дружба, они сами. Почему же стоило Чонгуку затронуть лишь одно глупое воспоминание, и в сердце Хосока поселяются сомнения. — Я люблю тебя, ты это знаешь, — улыбается Чон, смотря в потерянные глаза мужчины, и мягко похлопывает того по легкой щетине, — если Юнги и переезд в радужный мир сделает тебя счастливым, дерзай. Обещаю не звонить по ночам и не плакать в трубку, моля о том, чтобы ты приехал. Почему же, когда Чонгук отпускает Хосока, ему хочется остаться.

***

Чонгук подносит прозрачную колбочку к ноздре, резко вдыхает содержимое и в удовольствии приоткрывает губы, пьяно улыбаясь парню напротив. Он любезно подносит пузырек к его носу, наблюдая за тем, как белые песчинки внутри подскакивают вверх. Чонгук пристально смотрит в большие глаза, длинными пальцами медленно разделывая ремень на его джинсах, и уже тянется к губам, как вдруг в дверь раздается тарабанящий глухой звук. Он сжимает челюсти, пытаясь не обращать внимание, и поддевает края белой майки, стягивая ее с чужой бархатной кожи. Чонгук касается ладонями подкаченной груди, очерчивает острые ключицы, но звуки неугомонных ударов снова возвращают в ненавистную реальность. Мужчина натянуто улыбается парню, молча показывая пальцем на дверь, мол, сию секунду, и я тут же вернусь. Он с недовольным лицом распахивает ее, даже не удосужившись застегнуть ширинку, и с удивлением смотрит на того, кого он ожидал увидеть меньше всего. Блондин поднимает свои сверкающие глаза, приветливо улыбаясь, так, будто его тут ждут с распахнутыми объятиями, а Чонгук удивленно хмыкает, опираясь локтем о косяк. — Что. Ты. Здесь. Делаешь. Тэхен широко улыбается, обнажая свои ровные зубы, и уже готовится зайти, но Чонгук преграждает ему путь. — Я, — мальчик пятится назад, — кричал тебя улицы, звонил в домофон, но ты так и не вышел, — Тэхен выглядывает из-за плеча мужчины, сталкиваясь взглядами с высоким красивым иностранцем, встрявшим между ними со своей неуместной любознательностью. — Кто это? — Ах да, прости, что не представил, — с сарказмом выдает Чонгук, будто бы он обязан отчитываться перед этим мальчишкой, влетевшим сюда, как ураган. — Тэхен, знакомься, Мистер Хороший Трах, — притворно улыбается мужчина, а лицо Тэхена за секунду превращается в помятую минуту. — Мистер Хороший Трах, Тэхен. — Я Джек, — кивает мужчина в знак приветствия, укладывая локоть на плечо Чонгука. — Извини. Джек, — тянет Чонгук чужое имя с притворным интересом. Джек, Джон, Джордж — один хер. Блондин забывает, как моргать, забывает где он находится, забывает все, что существовало между ними этой долгой ночью и просто стоит на одном месте, смотря в глаза Чонгука, которые еще несколько часов назад принадлежали только ему, в которых был только он, Тэхен, а теперь все это как будто превратилось в сказочный сон. — Но ты его даже не знаешь, — так отчаянно выдает мальчик, ощущая предательскую влагу в глазах. — У нас впереди вся ночь, чтобы познакомиться, — единственное, что отвечает Чонгук. — Я не против тройничка, — на хорошем корейском говорит мужчина, разглядывая блондина с головы до ног, на что Тэхен с полным разочарованием смотрит в черные глаза Чонгука, не выражающими ровным счетом ничего. — Нет. Тэхен слегка молод. Настолько, что ему завтра в школу. Тэхен поджимает губы и пятится назад, смотря то на Чонгука, то на этого полуголого Джека. Он быстро сбегает вниз по лестнице, как самая настоящая истеричка из мелодрам, которые Чонгук терпеть не может, и он уж точно не ожидал, что в один прекрасный день станет ее главным героем. — Я бы на твоем месте пошел за ним, — делая глоток пива, говорит брюнет, возвращаясь обратно в глубь квартиры. — Молодой еще, вспыльчивый, мало ли что сделает с собой по глупости. — А ты что, блять, папочка? — недовольно морщится Чонгук, получая укоризненный взгляд, и закатывает глаза, стягивая кожаную куртку с крючка.

***

— Я оставил какого-то мужика в своей квартире, если он мне ее вынесет, это будет на твоей совести, так что будь добр, остановись и поговори со мной, — тараторит Чонгук, когда блондин уже открывает дверь своей машины, пытаясь его игнорировать. Мужчина подходит ближе и насильно захлопывает ее, смотря в глаза мальчишки, замеревшим на месте. — Нам надо кое-что уточнить. — Ты трахаешься с кем попало, это отвратительно, он — отвратительный, — с легкой истерией выкрикивает блондин, выдыхая холодный осенний воздух, — ты даже не знаешь его, а я…а я люблю тебя, — хрипло произносит он, и Чонгук в его глазах видит самую настоящую искренность и забытую, такую глупую детскую наивность. Маленький глупый детеныш, выброшенный в мир, верящий в сказки, любовь с первого взгляда и принца на белом коне — таким его, Тэхена, узнает в этот вечер Чонгук. — Да, я переспал с тобой. То, что случилось прошлой ночью, было просто для развлечения. Ты хотел меня, я хотел тебя. Вот и все, — пожимает плечами Чон, как будто все вокруг живут по такому принципу. — Просто…трах? — А что по-твоему это было? — будничным тоном переспрашивает мужчина. — Слушай, я не верю в любовь, я верю в секс. Это честно и этого вполне достаточно. Ты приходишь и уходишь, получая максимум удовольствия и минимум дерьма. Любовь — это то, что придумывают себе натуралы, чтобы переспать, и потом, когда все заканчивается, они причиняют боль друг другу. Если тебе это нужно, то пойди найди себе хорошенькую девочку, — Тэхен поджимает губы, едва ли сдерживаясь, чтобы выслушать, а Чонгуку так легко даются эти слова, что блондину становится завидно, — и женись, Тэхен. — Это не то, чего я хочу. Я хочу тебя. — Ты не можешь хотеть меня. Я слишком взрослый, — говорит мужчина, а потом, поморщившись на ненавистном слове «взрослый», быстро исправляется. — Ты слишком молодой для меня. Тебе семнадцать, мне — двадцать восемь. — Двадцать девять. — Я что, и это тебе рассказал прошлой ночью, — с сожалением тянет мужчина, всей душой ненавидя эту цифру. — Хорошо, двадцать девять. Тем более. Тэхен продолжает смотреть на него, боясь моргнуть, иначе тогда слезы с позором покатятся по его щекам, а Чонгук просто хлопает по крыше его машины, мол, поезжай. — Возвращайся домой и садись делать уроки. Мальчик кусает губы, больше не сдерживая слезы, и быстро скрывается внутри машины, незамедлительно давая по газам. Чонгук недолго провожает его взглядом и без толики тяжести в сердце разворачивается обратно. Мистер Хороший Трах ждет его.