queers

— Я уже сказал, — отрезает Чонгук, ударяя по тяжелой груше, — я не пойду на чертов «прием» к этим двум лизуньям. Хосок закатывает глаза, сидя на тренажоре рядом, с зализанными волосами, в строгом пиджаке и брюках, весь такой при параде, будто вот-вот собирается выйти замуж, за что Чонгук уже успел его высмеять сразу, как тот появился в спортзале с криками о том, какого хрена Чонгук игнорирует его звонки. — Я не прошу идти тебя туда ради Виен и Джунг, — в десятый раз растолковывает Хосок. — Сходи туда ради собственного сына. — Как будто он это запомнит, — усмехается мужчина, расстегивая липучки красных перчаток. — Я где-то читал, что маленькие дети очень восприимчивы к окружающим людям, — не унимается Хосок, наблюдая за другом, который из-под своей мокрой челки нескрываемым взглядом провожает русоволосого парня. Он кокетливо улыбается, снимая защитную маску, и коротко кивает в сторону раздевалки, пока Чонгук высасывает из пластиковой бутылку воду. — Тем более ты знаешь Джунг еще с университета, она тебе не чужой человек, — Хосок недовольно скрещивает руки на груди, когда видит, чем (кем) Чонгук увлечен, и добавляет серьезное: — Чонгук, Юонгу нужен отец. — Это все? А-то у меня дело образовалось, — обрывает мужчина, вытирая лицо махровым полотенцем. Хосок тяжело вздыхает, прекрасно понимая, что (кого) он имеет в виду. — Ты бы видел себя в ту ночь, — Хосок следует за другом, засунув руки в карманы брюк, и нечаянно сталкивается с симпатичным широкоплечим брюнетом, окинувшим его любопытным взглядом. Хосок быстро отворачивается, чуть ли не упуская Чонгука из вида, но позволяет себе совсем немного улыбнуться. Он все еще привлекательный. Хосок в свои двадцать восемь начинает об этом забывать и не то чтобы Юнги перестал об этом напоминать. Просто за семь лет отношений чувствуешь себя домохозяйкой с десятью детьми, заточенной в четырех стенах. Кажется, что та былая молодость теперь всего лишь прекрасное воспоминание. — В какую ночь? — будто бы не понимая, переспрашивает Чонгук, стягивая с себя серую майку и вешая на дверку железного шкафчика. — Когда Юонг родился, ты выглядел таким счастливым, — тепло улыбается Чон, упираясь плечом в соседнюю дверцу. — Как самый настоящий отец. Чонгук усмехается, стягивая шорты вместе с нижним бельем, а Хосок зачем-то опускает глаза в пол, стараясь не смотреть, как крепкие бедра скрываются за белым длинным полотенцем. — Первое, — с грохотом захлопывая дверку, начинает Чонгук, — я был под кайфом. Второе. Я — самый дерьмовый пример отца, который вообще может быть, так что не трать на меня свои лучики заботы. Оставь это для своего дорогого Юнги. У вас впереди долгая счастливая семейная жизнь. По крайней мере так думаете вы, — задевает Чонгук в своей привычной манере. Хосок бы с ним поспорил, сказав, что есть исключения в этой жизни, что брак — не проклятие и с этим можно жить. Но сейчас его волнует кое-что другое. — Только не говори мне, что ты все же решил отказаться от родительских прав. — Хорошо, не буду, — коротко улыбается Чонгук, проводив взглядом чужие крепкие бедра, обтянутые узкими спортивными штанами, и вешает на шею полотенце, готовый удалиться по своим важным делам. Хосок преграждает ему путь, когда тот уже собирается последовать за парнем из зала, загадочно скрывшимся в парилке. — Чонгук, ты нужен Юонгу больше, чем кто-либо. Хватит строить из себя придурка. Я знаю тебя. — Послушай, — раздраженно прерывает Чонгук и обхватывает ладонями чужие щеки, заглядывая прямо в глаза, которые никак не могут смириться с тем, что сейчас видят. Чонгука, который вновь не дает себе шанса.  — Я сделал Виен и Джунг одолжение. Они попросили меня подрочить в баночку — я подрочил. Юонг — их ребенок. Не мой. Таков был уговор. Ты можешь говорить, что хочешь и сколько хочешь, — слегка потряхивает Чонгук Хосока, который продолжает на него смотреть с чувством тревоги и какого-то скрытого сожаления. — Я не передумаю, Хосок-а. Хосок тяжело вздыхает, увязываясь вслед за Чонгуком, который наконец направляется в парилку, и буквально через секунду сбивается с пути из-за горячего густого пара, заполонившим все пространство. — Твою же мать, да тут градусов сорок, — морщится Хосок, расстегивая пуговицы на своей рубашке и наблюдая за тем, как Чонгук отдаляется все дальше, медленно разминая пальцами свои забитые мышцы спины. Хосок останавливается за его спиной и сталкивается взглядами с русоволосым парнем из спортзала. Он сидит на деревянной скамье, смотря на Чонгука так, словно тот перед ним уже разделся, и медленно залезает рукой под свое длинное махровое полотенце. — Если они спросят где ты, что мне сказать? — пытаясь собраться с мыслями, наконец спрашивает мужчина, смотря на то как Чонгук бессовестно стягивает с себя полотенце. Он, не глядя, кидает его в Хосока, исчезая в густом пару. — Скажи, наверное, что-то случилось, — легко отвечает мужчина. Хосок на большее не надеялся.

***

— Ма, я дома, — кричит с первого этажа Тэхен, по привычке оповещая о своем возвращении. — Поищи что-нибудь в холодильнике, — отвечает женщина, застилая чистое одеяло на полуторную кровать. Она взбивает подушку, как последний штрих, и после складывает грязное белье в корзину, направляясь в ванную комнату. Лежащий на столе скетчбук цепляется острым углом за ее брюки и соскальзывает на пол, открываясь на разрисованной странице. Женщина с легкой улыбкой поднимает альбом и присаживается на кровать, пальцами медленно листая страницу за страницей. Тэхен с самого детства любил рисовать и отличался от других детей огромным талантом. Порой не укладывается в голове, что ее сын преуспел в этом настолько, что гордость распирает каждый раз, когда женщина смотрит даже на простые эскизы, которые Тэхен прячет и говорит, что смотреть там пока не на что — он еще не закончил. Но для нее это уже целое произведение искусства. Женщина немного хмурится, когда на листе появляются качественные наброски мужского тела, профессионально растушеванные карандашом. Она перелистывает дальше и улыбка с лица пропадает совсем, когда вместо мужского красивого торса появляются округлые заштрихованные ягодицы. Женщина нервно листает дальше, пытаясь найти что-то подобное. Она натыкается на десятки подобных рисунков и только потом на незнакомое ей имя «Чонгук», написанное по-английски множество раз и разным почерком. Она задумывается, бегая глазами по разным углам, но никого с таким именем не вспоминает. Женщина собирает все оставшиеся страницы вместе и быстро перелистывает, как будто пытаясь найти что-то, что даст ей ответы на все возникшие вопросы. И, кажется, находит. — Ма, — Тэхен неожиданно распахивает дверь, заставляя женщину захлопнуть альбом и спрятать в куче белье. — У нас даже рамен закончился. — Хочешь, поедем в супермаркет вместе? Я как раз собиралась, — потерянно говорит госпожа Ким и направляется в ванную. — Или у тебя занятия по рисованию? — Тэхен пожимает плечами, кидая рюкзак на кровать, и заявляет взрослое: — Я их бросил. — Что? С каких это пор? — женщина застывает в проходе, скрещивая руки на груди. — Неделю назад. — И почему ты мне не сказал? — Я многое не говорю тебе, — с непониманием улыбается мальчик, вскидывая брови, будто бы он в свои семнадцать лет должен все рассказывать матери. — О, так ты у нас стал взрослым? — блондин звонко кусает яблоко, плюхаясь спиной на кровать, и что-то печатает в своем телефоне, хихикая себе под нос. — Ты же обожаешь рисовать. У тебя талант. — Я никогда не говорил, что обожаю рисовать, — Тэхен говорит так, будто ему стукнуло тридцать лет, а госпожа Ким надоедливо жужжит под ухом, пытаясь научить его жизни. Женщина обеспокоенно смотрит на сына, расстегивающим школьную рубашку на своей груди, и решает вернуться к предыдущей теме, боясь сболтнуть лишнее. — Так ты едешь или нет? Сядешь за руль на обратном пути, — улыбается она Тэхену перед тем, как покинуть его комнату, а мальчишка, ни секунды не раздумывая, поднимается с кровати и стягивает толстовку со спинки стула.

***

Тэхен задумчиво смотрит в окно, легонько стукаясь виском о стекло, в то время как госпожа Ким то и дело поглядывает на него, нервно потирая ладонями руль. — Когда мне было семнадцать, я встречалась с одним парнем, — мальчишка хмурит брови, с улыбкой поворачиваясь к матери. Она никогда не рассказывала про свою молодость, не рассказывала про свои оценки в школе, друзей и уж тем более парней. Ее молодость для Тэхена — сплошная загадка. — До сих пор помню наше первое свидание, — женщина поворачивается к сыну, мягко улыбаясь, а тот убавляет музыку, мол, продолжай. — В одну из ночей, пока мои родители спали, я сбежала из дома. Было уже далеко за полночь. Ты просто не представляешь, как мне было страшно. Боялась, что твой дед вдруг проснется и заметит, что меня нет дома. У него за годы на службе чуйка развилась, словно у бойцовской собаки, — Тэхен грустно улыбается, прекрасно осведомленный о том, каким его старик был ханжой и это еще мягко сказано. — В ту ночь он отвез меня на пляж. Мы сидели там до самого рассвета, любовались звездами и много целовались. Блондин молча слушает женщину, задумчиво улыбаясь. — Семнадцать лет это идеальный возраст для того, чтобы начать с кем-то встречаться, — Тэхен все еще немного потерян, не знает что и сказать, сжимая пальцами манжеты своей толстовки. — У Дохи, кстати, есть парень? Она редко стала к нам заглядывать. — У нее? — фыркает Тэхен, зная, что та терпеть парней не может и вообще считает их конченными мудаками. — Нет. Женщина закусывает губу, не зная с какой стороны подойти, и смотрит на мальчика через зеркало, мягко останавливаясь на светофоре.  — Ну а ты, — прочищая горло, наконец решается спросить она, нервно сжимая пальцами руль. — У тебя есть? — М? — переспрашивает Тэхен, с утомлением наблюдая за старушкой, которая медленно переходит дорогу, пока мимом нее несется молодежь и дети на самокатах. — У тебя есть парень? Улыбка с лица Тэхена пропадает, и он резко поворачивает голову, сталкиваясь взглядами с женщиной. — Чего? — Я нашла твой старый альбом, — она чувствует укоризненный взгляд со стороны Тэхена и тут же добавляет, — случайно. Там сплошные эскизы мужского тела, не говоря уже о, — она останавливается, смотря на Тэхена, вскинувшего брови, и пытается подобрать более менее приличное слово, — о членах на последней странице. А те черные боксеры, которые я нашла в кармане твоих джинс два дня назад. Это того Чонгука, да? — Мам! — женщина прикрывает глаза, стукаясь затылком о спинку. Тэхену становится душно, сердце колотится с какой-то бешеной скоростью, и ему кажется, что оно сейчас провалится куда-то в пятки. — Разблокируй дверь, я выйду. — Тэхен, просто поговори со мной об этом. Обещаю, я ничего не скажу отцу. — Да открой ты чертову машину, — Тэхен, запутавшись в ремне безопасности, наконец его отстегивает, и, когда слышатся щелчки, открывает дверь. — Ну и куда ты пойдешь? — выглядывает женщина вслед за сыном, пока тот не захлопывает дверь перед ее носом. — Черт, — она ударяет ладонями по рулю и провожает взглядом уходящего сына в зеркало, пока машины, стоящие сзади, активно ей сигналят. Это оказалось куда сложнее, чем она думала.

***

Чонгук стоит на крыльце дома, засовывая пачку сигарет обратно в карман кожаной куртки, и громко тарабанит по входной двери. — Господи, у меня уже от тебя разболелась голова, — его встречает Джунг с приветливой улыбкой, держа в руках малыша, и позволяет Чонгуку пройти внутрь. Джунг выглядит уставшей: легкие мешки под глазами, заделанный в спешке пучок на голове, кофта, испачканная в смеси, и измотанный, но счастливый взгляд. Чонгук мягко чмокает ее в губы, придерживая за аккуратный подбородок, улыбается и опускает взгляд на малыша. — Попробуешь? — осторожно спрашивает девушка, как будто в шутку, пока Чонгук с неуверенностью смотрит на мальчика и только после того, как она протягивает его в руки, он отмирает. Чонгук неуверенно подносит маленький лобик к губам, оставляя робкий, неумелый (казалось бы) поцелуй, и заглядывает в его большие глаза, смотрящие прямо на него. Они как два круглых черных шарика, в которых Чонгук видит свое истинное отражение. Немного испуганное, потерянное отражение. Юонг улыбается, подергивая ножками и хватает чонгуков указательный палец своими крохотными, пачкая в слюне или соплях — черт его знает. — Милая, ванна готова, — доносится с лестницы и после появляется Виен, закидывая детское полотенце на плечо. — Оу, — удивляется она, окинув Чонгука взглядом, который, вернувшись в реальность, отдает малыша обратно Джунг. — Вообще-то праздник закончился три часа назад, а если ты вдруг решил заскочить, то об этом нужно предупреждать заранее. — Нам надо кое о чем поговорить, — перебивает ее мужчина, не в настроении мериться с Виен членами, потому как ее наверняка будет больше. Чонгук по-хозяйски проходит в гостинную и, отодвинув погремушки в сторону, присаживается на край дивана, стягивая солнечные очки. — Принести тебе что-нибудь? — с улыбкой спрашивает Джунг, придерживая одной рукой малыша, на что Чонгук качает головой, задумчиво уставившись на болтающего своими маленькими ножками Юонга. Виен скрещивает руки на груди, с ожиданием смотря на Чонгука, который разваливается на спинке дивана в своей привычной манере. Повисает неловкая тишина, пока мужчина смотрит то на Джунг, то на Виен, как будто до конца неуверенный в своих словах, и только потом хлопает в ладоши, заключая следующее: — Я не хочу переписывать на тебя опеку. Нет, не так. Не буду, — спокойно говорит Чон, поднимая взгляд на Виен. Джунг устало закатывает глаза, присаживаясь на локоть кресла, как будто она знала, что так оно и будет, а Чонгук слегка улыбается, когда наконец произносит эти слова. — Ты что, блять, думал, я сейчас от радости запрыгаю или что? — Я ему нужен, — говорит Чонгук, не в силах отмахнуть хосоковы слова, надоедливо мелькающие перед глазами, и только спустя часы раздумий (траха) он с ними соглашается. — Потому что я — его отец. — С каких это пор? — У меня есть бумажка, в которой это написано. А у тебя что? — издевательски спрашивает он, хлопая глазами, решив нападать первым. Виен щадить не будет и сожмет чонгуковы яйца так, что тот точно выйдет из этого дома без них. — Ты всю ночь нюхал кокс, мет и еще до кучи кучи смешал водку с текилой, да? — смеется она, смотря то на мужчину, то на свою девушку, а потом, когда замечает серьезное чонгуково лицо, который только щелкает жвачкой, постепенно успокаивается. В комнате повисает долгое молчание, лишь тиканье часов и лепет соседских детей, пинающих мяч на улице, раздается в комнате. Чонгук хлопает ладошками по коленям, мол, вот и поговорили, и поднимается с дивана, явно понимая, что перепалки с Виен ему не избежать. Ее это злит больше всего на свете, потому что это означает одно: Чонгук принял окончательно решение и отказываться от него не собирается. И, что хуже всего, не собирается даже это обсуждать, наплевав на то, что думают по этому поводу другие. Как делает всегда. Мет, кокс, водка и текила — кажется, не в этот раз. — Стой там, где стоишь, — одергивает девушка, кидая в Чонгука мягкий игрушечный кубик, и попадает прямо в затылок, что действительно его останавливает. — Я не собираюсь обсуждать это с тобой! — вдруг повышает голос Чонгук, пока Джунг испуганно вздрагивает, а малыш начинает хныкать из-за выпавшей изо рта соски. Чонгука сложно вывести из себя, сложно заставить разозлиться, но сейчас что-то внутри него очень сильно пошатнулось. — Да, у нас был уговор, но сейчас я его нарушаю, и я в последнюю очередь собирался советоваться об этом с тобой. — Да что ты, — отмирая, хлопает глазами Виен, не веря своим ушам. — Где же ты был, когда у твоего сына поднялась температура под сорок, где ты был, когда мы сидели в больнице, и я пыталась сделать хоть что-то, чтобы его поскорее забрали и сделали этот гребанный укол, пока Джунг стояла там и пыталась его успокоить, потому что он плакал так, что словами я это вряд ли смогу передать. Где ты был, когда у него начались колики, и он раздирал себе горло всю ночь, а мы, блять, забыли, что такое сон где-то на неделю. Где ты был, когда тебе позвонил Хосок в ночь его рождения, где ты был,сегодня, а, папаша? — шипит девушка сквозь зубы, на каждом перечисленном пункте тыкая пальцем в чонгукову широкую грудь.  — Ах да, трахался, — заключает девушка, смотря на Джунг и разводя руками в стороны, как будто это самая очевидная вещь на свете. — Я могу перечислять без конца. Ты не отец, Чонгук, и никогда им не сможешь стать, потому что ты — долбанный кусок эгоиста, плюющим на всех вокруг, кроме самого себя, ты скорее пойдешь в какой-нибудь засранный клуб для пидоров, чем придешь сюда, чтобы побыть со своим сыном хотя бы жалких десять минут, — Джунг встревает между ними, больше не в силах выслушивать то, что кромсает на куски ее сердце. Она обеспокоенно смотрит на каменное лицо Чонгука, который так и продолжает молчать, позволяя Виен калечить себя фактами. — И после всего ты еще смеешь говорить, что это у меня нет никаких прав? Я сделала за эти недели для него больше, чем ты сделаешь за всю его жизнь. Все, на что ты способен, это сосать по десять раз за день, гребанный ты козел. Пошел вон отсюда, — Виен враждебно смотрит на мужчину, показывая пальцем на дверь, и в ее горящих от злости глазах нет ни капли сожаления за сказанное. Чонгук с самого начала знал, на что шел, но не думал, что ему прилюдно напомнят о том, кто он такой. Мужчина, не отрывая от Виен своих пустых стеклянных глаз, спокойно надевает черные очки обратно и слепо дергает за ручку входной двери, молча выходя на улицу. — Ты не имела права так с ним разговаривать, — возникает Джунг, смотря на Виен так, будто совсем ее не узнает, будто до этого никогда не видела ее такой. Виен пропускает свои короткие волосы сквозь пальцы и устало выдыхает, закатывая глаза. — Что это вообще было? Чонгук не сделал ничего плохого. — Ты что, это серьезно сейчас? — раздраженно спрашивает Виен, поднимаясь вслед за Джунг на второй этаж. — У нас был уговор. Вспомни, как мы приехали в больницу и только из-за каких-то чертовых бумажек, в которых написано имя Чонгука вместо моего, я не смогла пойти вместе с тобой, — Виен швыряет скомканное полотенце на двуспальную кровать и устало плюхается спиной в самый центр, нахмурив брови. — Он старается быть лучше, — нежно отвечает Джунг, когда укладывает сына в кроватку, засунув соску между его пухленьких губ. — Ты смеешься надо мной? — с легкой истерией спрашивает Виен, прижав к своей груди подушку. — То, что он опомнился только после рождения ребенка, меня не волнует и то, что он решил поиграть в дочки-матери — тем более. Ты знаешь его больше десяти лет, но почему-то я пытаюсь напомнить тебе, какой он засранец, — Джунг присаживается рядом, смотря на Виен, которая устремляет выдохшийся взгляд в белоснежный потолок. — Ты всегда на его стороне, всегда защищаешь его, прекрасно зная, что Чонгук никогда не изменится. Что мы будем делать, когда он наиграется в папашу и свалит? — Джунг с грустью смотрит на девушку, закусывая губу от ее слов, от того, с каким умением она живет по принципу «реалист» и глубоко внутри старается с ней согласится. — Ладно, я поговорю с ним, — отвечает брюнетка, ложась рядом с Виен, и увлеченно наматывает ее длинную цепочку на свои пальцы. — Но если Чонгук захочет, он всегда будет частью этой семьи, с опекой или без. Хочешь ты того или нет, — Виен хныкает и просто закрывает лицо подушкой, больше не желая слушать про Чонгука. Желательно больше никогда в своей жизни. Вот именно. Джунг знает Чонгука больше десяти лет. Знает так, как никто другой.

***

Чонгук медленно шагает вдоль коридора, блаженно прикрывая глаза от стопок водки, наконец-то вскружившими голову. Он вслушивается в стоны, хрипы, громкие шлепки потных тел и мужские голоса, мурашками расплывающиеся по коже. Мужчина поворачивает за угол и оглядывается по сторонам, щурясь из-за синего света, заполонившим комнату. — Эй, Нагем, как дела? — подмигнув, улыбается Чонгук, увидев знакомое лицо парня, который упирается ладонями в стену, прогибаясь в пояснице, пока сзади вбиваются так, что Чону на секунду становится больно. — Супер, — улыбается парень. — Только я Джун. Здесь душно, пахнет сексом и алкоголем. Мужчина проходит мимо комнат, в которых творится самая настоящая грязь, где вместо разговоров — рванные стоны, молящие о большем, о том, чтобы дали забыться. Здесь это — не проблема, главная миссия. Чонгук не помнит, как натыкается на трех полуголых парней, соблазнительно ласкающих тела друг друга. Под светом синей лампы эти рельефные мышцы соблазнительно перекатываются, маня Чонгука к себе. Он словно подросток-девственник, который пришел сюда в первый раз. Хочется трогать трогать и трогать, слиться со всей этой грязью и не пытаться казаться кем-то другим. Один из парней замечает уставившегося на них мужчину и окидывает медленным оценивающим взглядом с головы до ног. Чонгук продолжает стоять, с каменным лицом пялясь на мужчин, пока те к нему не подходят, с головой уволакивая в пучину наслаждения. Мужчина хрипло выдыхает, ударяясь затылком о стену, и приподнимает подбородок, путаясь пальцами в темных жестких волосах. Они, словно пиявки, присасываются к длинной шее, своими руками, похожие на грубые колючие лианы, заползая под слои одежды. В «комнате» нет никаких проблем, нет осуждения и боли. Здесь только куча парней, ищущих жертву на вечер, приглушенная музыка, доносящаяся из зала, и Чонгук, находящий во всем этом свое спасение. Телефон в заднем кармане вибрирует, оповещая об смс. Мужчина вытаскивает его, позволяя длинным пальцам медленно расстегивать свою рубашку, и долго смотрит в экран, на короткое сообщение. Хосок. Чонгуку он сейчас особенно сильно нужен. Мужчина грубо отталкивает от себя парней, которые наскучили ему уже через минуту, и пихает телефон обратно в джинсы, медленно направляясь к выходу и попутно подтягивая свои штаны. Safe from Harm (Peter Rauhofer Mix) Он оказывается в шумном зале и, словно змея, проскальзывает сквозь взбудораженную толпу, ловя легкое головокружение из-за яркой светомузыки, резко ударившей в глаза. Чужие руки цепляются за него, приглашая потанцевать, но Чонгук назад даже не оглядывается, желая увидеть только одного мужчину. — А вот и он, — лучисто улыбается Хосок, сидя за барной стойкой со стаканом в руках. Он не думал, что Чонгук вернется из «комнаты» так быстро. — Никого симпатичного? — Чонгук натянуто улыбается, пододвигая поданное барменом пиво. — Никого нового, — исправляет его он, хотя это не совсем правда, и делает неохотный глоток. — Потанцуешь со мной? Хосок с сомнением смотрит на Чонгука, который, словно принц, протягивает ему руку, как самой настоящей принцессе. Чонгук прикрывает глаза и забавно подтанцовывает, когда песня набирает обороты, вызывая у Хосока широкую улыбку. Действительно. И когда они в последний раз танцевали вместе? Когда они оказываются наедине среди множества людей, Чонгук не перестает улыбаться, окольцовывая хосокову длинную шею. Он умело двигает бедрами в такт музыки, пока тот обнимает за талию, с прищуром разглядывая лицо своего друга. — Что-то случилось, — не спрашивает, констатирует Хосок на его ухо и затем вновь смотрит в эти блестящие черные глаза, стараясь успевать танцевать. Чонгук широко улыбается, поднимая голову наверх, когда разноцветные конфетти сыпятся сверху, вызывая у толпы шум, и просто закрывает глаза, не желая слушать предстоящие нравоучения. Здесь, в этом пьяном бардаке, полном незнакомцев, и рядом с Хосоком, своим самым лучшим и единственным другом, становится не так тошно. Здесь, рядом с ним, по-настоящему ощущается свобода и легкость, и проблем будто больше не существует. Чон хмурится, обхватывая ладонями чонгуково лицо, и опускает вниз, пытаясь поймать ускользающий взгляд. — Да все просто охерительно, — перекрикивает музыку Чонгук, приходя в реальность, и сталкивается с другом лбами, обхватывая его лицо своими горячими ладонями. — Просто потанцуй со мной. — Ты всегда так говоришь, — Хосок имеет в виду первый пункт. Хосок покрепче обнимает друга и прижимается к его губам, мягко чмокая, как будто совсем немного пытается подбодрить. Он давно научился не лезть к Чонгуку в душу, только в этом случае он его туда сможет пустить. Когда захочет этого сам. Чонгук пристально на него смотрит, утягивая в танец, и медленно ведет большим пальцем по нижней губе, игриво оттягивая. Он целует в ответ, мучительно долго и с глубокой ностальгией, терзает мягкие нежные губы, ощущая приятный привкус клубники. Хосок совсем не возражает, он не возражал никогда. Они как будто оказываются одни, в самом центре параллельной вселенной под названием «Сакура», в которой не существует никого, кроме них двоих. Вокруг куча конфетти и блесток под ногами, на волосах и одежде, громкая музыка, приятный запах алкоголя, доносящийся из бара, и существует только этот момент, который, Чонгуку бы хотелось, длился вечно. Юнги, стоящий у барной стойки с только что поданным виски, молча наблюдает за развернувшейся картиной. Он приехал как раз вовремя, по просьбе Хосока, который, как ему казалось, за эту загруженную неделю по нему безумно соскучился. Мужчина делает мелкий глоток, не обращая внимание на Чимина и Намджуна, вставшими по обе стороны. Будто им нечем заняться в клубе, полном мужчин геев. — Ты уверен, что он так просто уедет в Канаду? — с искренним интересом спрашивает Намджун, наблюдая за тем, как Юнги передними зубами задумчиво покусывает край стакана. — Нет, не так, — с легкой издевкой исправляет Намджуна Чимин, потягивая маргариту через трубочку, а Юнги так и не отрывает глаз от сией красоты, наблюдая за счастливой улыбкой Хосока, который теперь укладывает свои ладони на оголенные чонгуковы предплечья, что-то ему рассказывая. — Ты уверен, что он так просто бросит Чонгука? Главный и единственный минус встречаться с Хосоком — его лучший друг, Чон Чонгук, который для него всегда будет на первом месте. И пусть Хосок отрицает это сколько хочет, называя бредом, Юнги понял это еще в первый день их знакомства. Когда Хосок говорил только о нем. Говорит до сих пор.

***

— Охренеть можно, — потряхивая Тэхена за руку, кричит Дохи, разглядывая тот самый клуб, о котором ей прожжужали все уши. — Да это же просто улет! — лепечет счастливо девушка, одергивая короткую юбку, к которой она никак не может привыкнуть. Она едва прикрывает все самое дорогое, не говоря о топике, который держится на двух тоненьких лямочках. — Чувствую себя, как шлюха, — Тэхен смеется, придерживая подругу за руку и заставляя покрутиться вокруг своей оси десятый раз за вечер. Мальчишка в который раз убеждается, что вкус у него просто отменный. — Значит мы все сделали правильно, — Тэхен утягивает девушку наверх, сквозь тесную топлу, в которой он ловит любопытные косые взгляды, но уверенно вздергивает подбородок, боясь показаться маленьким цыпленком среди кровожадных коршунов. Так, будто он здесь не в первый раз. Ребята встают наверху, облокачиваясь о перила, а Дохи ловит на себе взгляд рядом стоящего широкоплечего парня. Она коротко кивает ему, мол, вечер добрый, пока тот с интересом выглядывает из-за ее плеча, рассматривая Тэхена. — До сих пор поверить не могу, что тетушка тебя об этом спросила, боже. Хотела бы я видеть тогда твое лицо, — Тэхен качает головой в такт музыки, улыбаясь, и внимательно вглядывается в толпу, пытаясь поймать знакомую фигуру. После их идиотского недоразговора с мамой Тэхен убежал к Дохи, которой, сидя на крышке унитаза, пока девушка принимала душ за шторкой, все рассказал. Она даже умудрилась порезаться, пока брила ноги и выглянуть с такими огромными глазами, что Тэхен даже на секунду улыбнулся. — Смотри, вон он, — мальчишка показывает пальцем на танцпол, а Дохи немного щурится, пытаясь разглядеть предмет тэхеновых страданий в толпе парней. — И это тот самый Чонгук? — разочарованно тянет девушка, смотря на парня посреди танцпола. — Он же старый и какой-то тощий. Не мог себе получше найти? — Тэхен смеется, не отрывая глаз от Чонгука, который, зажатый между двумя парнями, танцует, успевая лапать обоих. Его глаза закрыты, движения расслабленные и отстраненные, как будто он совсем не здесь и ловит от этого самый настоящий кайф. — Господи, до сих пор поверить не могу, что ты стащил его трусы и не побоялся прийти вот так домой, — Тэхен хитро играет бровями, как какой-нибудь маленький демон. — Боюсь представить, что ты с ними делал. — Тэхен? — мальчишка оборачивается и видит перед собой Чимина, округлившим глаза. — Вас как сюда пустили? — Пак замечает девушку рядом и встревает посередине, поставив коктейль на перила. — Слышал что-нибудь про поддельные документы? Или в ваше время такое не практиковалось? — со смешком спрашивает Тэхен, поглядывая на Пака, который иронично улыбается, мол, кто-то сейчас отхватит пиздюлей за шутки про возраст. — Ты не смотри, что я веду себя, как самый настоящий педик. Кулаки у меня что надо. Кто это тут с тобой, кстати? — девушка слегка поворачивает голову, смущенно помахав своей маленькой ладошкой. Чимин выше ее чуть ли не на голову, весь такой яркий, пахнет ванилью и очень-очень красивый, с этими своими огненными волосами, которые он пропускает через свои пальцы каждые три минуты. Кажется, его видно из космоса. И кто вообще придумал этих геев. — Чимин, Дохи. Дохи, Чимин. Чимин с любопытством смотрит на девушку, с какой-то профессиональной точки зрения оценивая ее аутфит, и одобрительно качает головой, улыбаясь. — Клевый прикид. — А я говорил. Чимин за это реально шарит, — самодовольно заявляет Тэхен, тыкая пальцем себе в грудь. — Прости, что делаю? — Пак надеялся, что просто не расслышал, но когда Дохи посмеивается, недовольно дует губы. — Забей, — улыбается Тэхен и продолжает подтанцовывать, боясь представить, сколько лет этому клубу, раз тут тусуются такие старики. — Только не говори мне, что ты это серьезно, — фыркает Чимин, ловя губами трубочку и смотря вниз, на Чонгука, которого Тэхен уже сожрал своим взглядом. — Чонгук не- — Не заводит бойфрендов, — заканчивает за него Тэхен, отталкиваясь от перил. — Я знаю. — Тогда что ты здесь забыл? Не трать время впустую. Найди кого-нибудь, кто ищет то же, что и ты. — А кто сказал, что я ищу бойфренда? — Дохи фыркает, хмурясь, и делает вид, что Тэхен все эти дни не стонал о том, как сильно хочет закадрить Чонгука. — Спорим, если я сейчас пойду туда, он будет моим? — с вызовом говорит блондин, расстегивая верхние пуговицы рубашки, а потом и вовсе с себя стягивая, оставаясь в белой майке, обтягивающей крепкую мальчишечью грудь. — Максимум на этот вечер, — конкретизирует Чимин, внимательно разглядывая Тэхена, но не говорит ему о том, как бомбезно он сейчас выглядит. Мальчик и сам наверняка это знает. — Только не вляпайся в какое-нибудь дерьмо, — говорит девушка, отбирая у Тэхена рубашку и накидывая на свои хрупкие плечи. Мальчик показывает кружок, сделанный из двух пальцев, мол, будет сделано. Дохи тепло улыбается ему вслед. Даже она его таким никогда не видела. Открытым и свободным. Это место явно предназначено для Тэхена. Тэхен спускается по подсвеченной лестнице, ловя на себе жадные взгляды парней, стоящих по разным сторонам, и быстро вливается в мероприятие, поднимая руки вверх, когда проходит сквозь толпу. Мальчишка встает недалеко от Чонгука, увлеченного своей небольшой компанией, и встречается взглядами с одним из парней, кокетливо улыбаясь, так, словно он не был девственником каких-то пару недель назад. Ему даже не пришлось учиться флиртовать. Мальчик поворачивается спиной, вливаясь в толпу, красиво двигает своими бедрами, так, будто ходит сюда с самого рождения, и поднимает глаза наверх, на Чимина с Дохи, которые одновременно поднимают большой палец вверх, мол, класс, продолжай в том же духе. Блондин чувствует тесные движения за своей спиной и, когда поворачивается, сталкивается взглядами с симпатичным высоким брюнетом, без стеснения приобнявшим его за талию. Тэхен укладывает ладони на его плечи, сливаясь с движениями, а Чонгук с непониманием хмурится, наблюдая за тем, как и второй парень из его групповухи на сегодняшний вечер переключается на мальчика. Они зажимают блондина между собой: сильные руки нагло скользят по его красивым сочным бедрам, останавливаясь на узкой талии, которая эластично извивается под другой парой рук. Чужая ширинка активно скользит по тэхеновым джинсам спереди и сзади, и он это ощущает отчетливо, умело подыгрывая. Тэхен делает вид, что Чонгука здесь нет, никогда не было в его жизни, позволяя двум высоким мужчинам тереться со всех сторон. Два грязных демона, зажавшими между собой маленького ангела — так это выглядит со стороны. Чонгук, вяло пританцовывая в одиночестве, смотрит на эту троицу и в особенности на мальчишку, соблазнительно пропускающим свои длинные пальцы сквозь ангельские блондинистые волосы. Вот он парадокс. Чонгук, продолжая двигаться в такт музыки, стремительно подходит ближе и, нагло просунув руки между двумя горячими телами, раздвигает их в разные стороны и встает вплотную к Тэхену, заглядывая в его хитрые довольные глаза. Блондин улыбается, тут же выдавая себя, хотя не то чтобы Чонгук не догадался, и резко оказывается прижатым к телу мужчины. Тэхен приобнимает Чонгука за шею, пока тот слегка сжимает его горло, продолжая смотреть в эти горящие азартом довольные глаза. Он поддевает пальцем подбородок, вздергивая вверх, и прижимается влажными губами к мокрой шее, выцеловывая только-только прорезающийся кадык. Чонгук мажет губами по белоснежной коже, собирая свои же засосы, которые превратились в пожелтевшие пятнышки, и приподнимается все выше, кончиком языка напоследок вздернув аккуратный подбородок. Они продолжают танцевать, молча смотря друг на друга, и мужчина наконец поддается вперед, кусая тэхенову нижнюю губу так, что тот чуть ли не скулит, но сдавать назад даже и не думает. Чонгук целует его грубо и жадно, врываясь своим языком внутрь горячего рта, а Тэхен даже не замечает противный привкус алкоголя, отвечая ему тем же. — Что этот мальчишка творит? — нечаянно замечает этих двоих Намджун, прерывая разговор Хосока и Юнги, и приспускает свои очки, которые так хорошо скрывали синяки под глазами. — Ну пиздец, — добавляет Хосок, наблюдая за тем, как Чонгук счастливо (?) улыбается, придерживая мальчишку за талию. — Я думал, мы от него отделались. Юнги улыбается уголком губ, смотря на парней из-за плеча, и произносит негромкое: — Есть что-то в этом Тэхене.