Тьма наступает

POV Кроули Возвращение в сознание идёт медленно но верно. Вначале ощущается практически забытая за месяц непередаваемая аура родненького Ада. Затем осознание, что у меня на руках отключившийся Дагон и мы в пыточной. Утыкаюсь носом ему в волосы. Целую макушку. Тааакс, рубашечку эту мы однозначно будем бережно хранить. Однако, кажется мы не договорили… Он начинает слабо шевелиться, но глаз пока не открывает. В его мыслях путаные образы, неровно склеинные, как цветная бумага на картон, руками двоечника первоклассника. Ловлю его руку, глажу центр ладони, подношу к губам, целую. Ладонь, тонкие пальчики, запястье. «Любимый мой» В ответ всплывает один из фрагментов этой мозаики. Сперва четкого образа нету, но затем в нем появляется мое лицо, золото затопило белки глаз, зрачки расширены, усилившиеся клыки, на скулах чешуя. Вслед за этим видением приходят его ощущения — любовь и желание. «Ммм… продолжай» отзываюсь я, чуть прихватывая кожу на запястье, но пока не кусаю. Теперь ответом становится даже не картинка, он передает мне ощущения от моего голоса. И сейчас, когда он лежит не в состоянии пошевелиться, это накатывающее волнами возбуждение, заставляющее тянущую боль внизу живота свернуться комком похоти. Тело реагирует на его ощущения моментально, я резко выдыхаю, прижимая его к себе сильнее. — О, мой Дагоооон… — Кроу, любимый, — он почти смог разлепить глаза. Затуманенный взгляд из-под ресниц, скользит по моему лицу, опускается к губам, я чувствую его желание меня поцеловать. Сил пока еще нет, но образы в сознании становятся четче и ярче. Одоин из них — это ощущение моего члена внутри. Он хотел, чтобы я положил руку ему на жвотик, прижал, почувстповал свои удары внутри него. Целую его «Всё, что захочешь, любовь моя» Запускаю руку под свитер, глажу пока легонько, очерчиваю ребра, провожу пальцами по центру груди, кладу ладонь над сердцем, слушаю его. Ритм его неровный, трепещущий. По связи я чувствую, что ему безумно нравится чувствовать на себе мои руки. На сердце, на горле, внизу живота. Это дарит ему чувство принадлежности и защищенности. И одновременно с этим пробуждает страсть и жажду ипытать еще больший восторг и наслаждение. Стягиваю с него свитер, касаюсь губами следов своих укусов. Провожу ладонями вдоль его боков, сжимаю бедра. Веду дорожку из поцелуев и покусываний вниз, укладываю его на диван, нависаю сверху, пряча нас под шатроом из крыльев, прикусываю кожу над поясом шортиков. Хочу ощутить его не меньше, чем он меня, кожу покалывает от возбуждения, в паху тянет. — Как думаешь, твои стройные ножки будут хорошо смотреться на моих плечах, м? — Ах, Кроу, пожалуйста, да, любимый, — он так ярко представил себе этот образ… Поджатые пальчики на ногах, мои пальцы впившиеся в его бедра, его ладошки прижатые ко рту, в попытке сдержать крики. Опускаю ресницы, прикусываю губу, срываюсь на тихий стон, этот его образ пробрал до костей. Встряхмваю волосами, в попытке вернуть самообладание. Мы ведь не хотим, чтоб всё закончилось слишком быстро. Медленно, руками стягиваю с него шортики, давая прочувствовать этот момент полностью. На связи ощущение ткани, проходящейся по такой чувствительной сейчас коже. Предвкушение, кружащиеся образы, ожидание. Когда они оказываются на лодыжках, его чувства многократно обостряются, он стонет и сводит колени. — Шшш… мой хороший, — отбрасываю шортики куда-то на диван, развожу его ножки в стороны, целую подъем стопы, щиколотки, прежде чем устроить их на своих плечах. Под его спиной оказывается подушка. — Расслабсья. — Да, любимый, — последнее слово сменяется вздохом, когда мои губы касаются нежной кожи, а затем, на слове «расслабься», он перерастает в протяжный стон. Дагон пытается теснее прижаться ко мне, его возбуждает то, что я все еще одет, мое собственное желание, нетерпение граничащее со страданием. Он кусает губы, шепчет мое имя, умоляет. — Кроули, пожалуйста… Слегка склоняюсь, сгибая его, прижимаюсь пахом к ягодицам, неудержимая тагя к узким штанам не то чтобы играет злую шутку, но добавляет ощущениям остроты, поглаживаю напрягшиеся мышцы животика Дагон, нажимаю чуть выше паха, прижимая его к дивану. — Шшш… — кончиками когтей второй руки веду от колена до ягодиц по внешней стороне бедра. Он стонет. Сперва его руки тянутся ко рту, но потом меняют направление и ложатся поверх моей. Плечи напряжены. Ноги неспокойно потираются он мои плечи. Он наконец открывает глаза. Разума в них не осталось, только желание, только предвкушение, только я. Тону в его взгляде, убираю мешающуюся одежду, не сдерживаю ответный протяжный стон, выгибаюсь прижимаясь членом к его промежности. Такой поддатливый, горячий, желанный. Обновляю чудо со смазкой, он растянут ещё с прошлого раза. Сжимаю свободной рукой его бедро. — Кроули, пожалуйста, умоляю, любимый… — Голос сорванный еще пару часов назад, нетвердый, надломленный. Он пытается податься навстречу, чтобы ощутить меня между своих ног, но моя рука все еще удерживает его и стон, сменяется разочарованным всхлипом. Но его ощущения по связи говорят, что эта невозможность достичь желаемого и то, что я его удерживаю, становится сладким болезненным удовольствием. Чуть веду бедрами, прижимаюсь головкой к входу, замираю зам закусываю губы, развожу крылья в стороны, они подрагивают. Нестерпимо хочется взять его резко, глубоко, заполнить до основания, ощутить желанный жар, но я сдерживаюсь. Вхожу медленно, стараясь ощутить каждый миллиметр. Такой тесный, горячий, податливый. Он не может двинуться, в этот момент, даже кричать не может. Только руки взлетают к губам, судорожно пытающимся сделать вдох. «Дыши, любимый», веду бедрами почти выходя из него и резко подаюсь вперёд, входя до основания, стон переходит в рычание, ладонью ощущаю собственный толчок, и это окончательно сносит остатки контроля, впиваюсь в бедро Дагон когтями, выгибаюсь, взмахиваю крыльями, обдавая нас потоком воздуха. Сдавленный крик, попытка выгнуться навстречу ощутить еще больше наслаждения замешанного на боли и подчинении. Мой Дагон склоняет голову к груди, прижимаясь щекой к левому плечу, закрывает пальчиками беззащитную шею, второй обнимает себя за живот. Большой палец сминает нижнюю губу. Взгляд, из-под полуприкрытых век, совершенно демонический, кажется весь Ад мог бы многому научиться, заглянув к нему в душу, под тонкую пленку морали, которая сдерживает настоящее огненное озеро. Склоняюсь к нему, сгибаю его ещё сильнее, вбиваюсь в него резко и глубоко, рычу на ухо, опаляя его дыханием. Невозможно прекрасный. Безумно. На моих перьях вспыхивает пламя. Отражается в его глазах, ложится бликами на кожу. Кожа его сейчас пахнет миндалем, этот запах ядом просачивается в мою кровь. Он запракидывает голову, волосы упавшие на лицо стекают серебряными струйками по вискам. Его рука прочерчивает путь от ямочки за ухом до ключиц, оставляя на бледной коже глубокие царапины. Вторая, которой он прежде обнял себя поперек живота, спускается вниз и ложится поверх моей, надавливая сильнее. Отражение пламени, находит отклик внутри самих глаз, зрачки вытягиваются, радужка становится синеватой с желтыми прожилками. Я помню этот взгляд, о, как же он прекрасен в своей дикой страсти. Склоняюсь, целую его, царапая губы удлинившимися клыками, поцелуй отдаёт железом и от этого кровь практически вскипает. Всхлипывает и стонет в поцелуй. Рука прочертившая кровавые следы на шее, спускается ниже, по груди и животу. На грани слышимости, по связи передается тихий угрожающий клекот. В нем нет ни просто разумности, ничего человеческого, древняя ужасная тварь, готовая к броску. Взмахиваю крыльями, рассыпая вокруг огненные искры, только жалкие остатки контроля над сущностью не позволяют им разгореться. Выпускаю бедро Дагон, протискиваю руку между нашими телами и накрываю его член, разрываю поцелуй и впиваюсь клыками в шею, каким-то чудом удерживаясь от того, чтоб выпустить яд, он, в отличие от формы, не изменился. «Дагон» звучит мой крик по связи, и в нем тоже угадывается и рык и клекот. Его пальцы оказываются на моих плечах, не впиваются, просто он держится за меня оставаясь в реальности. Жалобный захлебываюшийся крик. Беззащитная тонкая шея, в которую впились мои клыки. По его телу пробегает дрож, он сжимается вокруг моего члена, кончая мне в руку. Извивается и стонет, практически плача… Все его сознание, в котором парили капли печальных и светлых размышлений, затоплено Тьмой. Той самой, из мрака бездны, выходит с утробным рычанием, премежающимся клекотом, золотоглазая тварь. Опасная, хищная, безжалостная. И красивая. Это не признать невозможно. Я кончаю глядя на его дикую тёмную часть и с его именем на выдохе. Прижимаю Дагон к себе, усилием воли оставаясь в сознании. Обнимаю огненными крыльями, точно зная, что моё пламя ему не навредит. — Кроу, я люблю тебя, — слышу над ухом тихий шепот. Его ножки сползают по моим плечам. — Люблю тебя, мой Дагон, — отзываюсь я, целую в шею поверх укуса. — Бесконечно. — Кроу, сделай пожалуйста кровать, так хочется спать на ручках. — Снова он прежний, ласковый, родной, тихий. — Люблю тебя так сильно, мне так приятно, так хорошо. — Конечно, родной мой, — соглашаюсь я и превращаю диванчик в кровать, переворачиваю нас, укладывая его на себя, глажу волосы, спину, укутываю в крылья и одеяло. — Ты этого хотел, любимый? — Да… — Линия бровей, взгляд, пальчки гладящие меня по груди. Весь его вид умоляет не спрашивать, но он берет себя в руки и отвечает. Спокойно, сосредототоченно, без напускной небрежности, без лишней стеснительности. — Да, это мой спопособ справляться с… Безумием, наверное. Оно всегда близко, безвыходные ситуации, неисправимые ошибки, недостаточность информации. Великие страдания, причиной которых служит подчас такая малость: легкое пренебрежение, простая неосмотрительность, не желание учиться, думать. Миры, не имеющие логики, координат, пространства. Сны которые реальнее, чем сам воздух вокруг нас. Я зародился в непривычной, недоступной для разума среде. Разум формируется в процессе эволюции, он не может и не должен родиться при помощи магии, от неразумного существа, в выдуманном мире. Благодаря этому существу, ставшему моей сущностью, я выжил, но он живет инстинктами, и с ним нелегко справиться, они сильнее и древнее логики и абстрактного мышления. Мне пришлось изменить его, киборгизировать, практически насильно сделать разумным, но он воспринимает все либо как угрозу, либо как пищу. Нечто подобное уважению, он способен испытывать только по отношению к тому, что неизмеримо сильнее его… Да, нам нравится твоя сила, нравится то, что ты делаешь, это нас утешает. Наверное как-то так… — Он улыбается немного смущенно. — Спасибо, что сказал, любовь моя. Я понимаю, хороший мой. Ничего не бойся, я с тобой. И эта часть тебя мне тоже нравится. — Я опасался показывать тебе эту часть себя, думал, что ты станешь это делать ради меня, и от этого станет только хуже. Понимаешь, это ведь инстинкты, они не работают из жертвенности и желания помочь… Понимаешь? Одной силы мало, для того, чтобы его подчинить, он, я, мы должны ощущать ярость, желание причинить боль, опасность… Ну, как-бы тоже хищника. Мои опасения оказались беспочвенными, к счастью. А он нашел в тебе что-то вроде доминирующей особи, не врага, но вожака стаи. Кроу, давай я потом расскажу, — его голос становится жалостливым и в нем проскакивают искорки смешинок. — Пожааалуйста, отстань, все, мой лимит на сдерживание стеснительности исчерпан. Мне хорошо, не хочу об этом думать, как Скарлетт, из «Унесенных ветром». И в отличае от нее и завтра тоже. — Он начинает елозить по мне, потом чмокает в нос. — Хорошо, не пристаю, — тихо смеюсь я. — Я рад, что тебе хорошо. — Кроу, я перехотел спать. — Он начинает еще активнее ерзать. Его колени стекают с моих боков, он сначала усаживается на меня потом укладывается облакачивая подбородок на тыльные стороны ладоней. Смотрит сосредоточенно и внимательно, в глазах озорные огоньки. Когда он поднимался, я обратил внимание, что никаких следов на его теле нее осталось. Видимо он осознал тот факт, что я принимаю его таким как есть, а когда Разум в чем-то уверен, ему не нужны дополнительные подтверждения или напоминания. А рациональность не позволила оставлять лишние физические уязвимости ради развлечения. Смотрит, улыбется. Ему явно не хочется валяться, а хочется тащить меня делать что-то интересное. — Кроооу, пойдем лимоны покажу? — О, легендарные лимоны! Идём, — усмехаюсь я, придерживая его, прежде чем резко перевернуть и со смехом чмокнуть в нос. Однако, вместо того, чтобы пытаться выползти из-под меня, Дагон обвивает мою талию ногами, а казавшиеся еще так недавно хрупкими и тонкими ручки, оплетаются вокруг моих, соединяясь в замок в районе моей шеи. Секунду висит на мне лукаво улыбаясь, потом слегка напрягает руки… — О, смотри-ка, у тебя появился боевой настрой и активизировались резервные запасы энергии, — смеюсь я. Выворачиватьсч из захвата нет никакого желания. Тем более… Что это не так-то уж и просто, потому что он сводит локти у меня за шеей мои руки подкашиваются и я падаю на него. И чувствую, как он напрягается, чтобы попытаться меня перевернуть… Отлично, пусть переворачивает и фиксирует руки. Напомним ему о военной хитрости. На мягкой кровати невозможно оттолкнуться спиной. Он изворачивается, расплетая ноги с моей талии, опирается стопой мне в основание бедра, и расцепляя захват с неожиданной силой откидывает меня… — Ага. Верное решение, цветочек мой, — ухмыляюсь я, склоняя голову к плечу и выдыхаю в его сторону белое пламя. Оно не горячее, скорее должно вызвать дизориентацию. Он бросается на меня прямо сквозь белую пелену огня, она его не смутила, он меня видел, маленький поганец подмигивает мне, зрачок вытянутый, представляющий из себя сложную многолепестковую диафрагму. Ага, пламя холодное, а он считывал ик излучение… Смеюсь, ухожу с линии его атаки перекатом. Провожу языком по клыкам. Все вокруг трансформируется. В округ нас тренировочный зал, мы на мягком полу, уже в шортах. — Ага, — снова усмехаюсь я. Упираюсь в пол рукой и коленом, наблюдаю за любимым. — Да, так, пожалуй, удобнней. Видя, что я принял позу удобную для прыжка или другого маневра, он встает, в одно движение разворачиваясь ко мне. Жду, слежу за ним, скорость у нас примерно равная, так что… А он легкой походкой, в два шага подходит ко мне смотрит сверху вниз и ставит босую ножку мне на плечо. Ловлю эту ножку свободной рукой, смотрю в глаза снизу вверх. Она начинает осторожно спускаться с плеча на грудь. Моя рука так же плавно скользит выше. Пальчики с груди перетекают на живот, проходятся по мышцам пресса. Моя рука достигает бедра Дагон. В этот момент я и подскакиваю, смещаясь чуть в сторону и перехватывая его за талию второй рукой. Он не остается в долгу, оттолкнувшись от пола, и используя мою же руку, обвившую его талию, как дополнительную точку опоры, прыгает, переворачиваясь, обвивает ногами мою шею. «Удобненько» хмыкаю я про себя и Дагон достаётся укус в бедро. В этот раз с небольшой дозой яда. Он её, конечно, нейтрализует в секунду, наверное. Скорее всего. Ну или следующие десять минут будет забавно. — Ой… — и то правда, его защитные механизмы, реагируют на неожиданную атаку, быстрее чем он сам, за его спиной распахиваются крылья… Он мгновенно расплетает ноги и оказывается в воздухе в нескольких метрах от меня. Крылья… Ну, так-то крыльями Это назвать можно очень условно. Покрытые непонятно чем, толи хитиновым панцирем, то ли грубой кожей, зазубренные шипастые остья, строение их не похоже ни на крыло птицы, ни летучей мыши. Между остьями пленка силового поля. — Прости, защитный механизм, вне настоящего боя в сторожевом режиме. — Вау! — рассматриваю это невероятное явление, выглядит опасненько-красивенько. — Отличный защитный механизм. Вааау! Он опускается на пол, подходит. — Хочешь посмотреть? Только если будешь трогать, аккуратно и в чешуе, они острые и ядовитые, а поле, чтобы стало боевым, нужно активировать, так что его трогать можно. — Хочу. Шикарные, — восхищенно выдыхаю я, завороженно рассматривая его крылья. Действительно невероятно, рука облекается в отсвечивающую опаловым сиянием чешую. Тянусь к нему, едва касаюсь. Невероятный. Потрясающий Дагон. Идеальный. — На, — он протягивает мне крыло. — В «перчатках», делай что хочешь, боевые механизмы деактивированы, могу потом показать, нам пошла бы на пользу совместная боевая тренировка, а лучше тренировки, на постоянной основе. Кстати можешь попробовать его сломать, это было бы очень важное исследование, да, точно, я тебя очень прошу, это важно. — Ага. Отличная мысль, — киваю я, проводя кончиками пальцев по крылу моего Дагон. — Ахренительно, мой смертоносный цветочек. Вторая рука тоже облекается в чешую, вожу обеими руками по крылу, ощупываю суставы и шипы, пробую на излом. — Нравится? — Дагон улыбается, видимо эти крылья он проектировал очень долго. — Безумно, — с первого раза крыло не поддаётся, это и понятно, нажимаю сильнее, вкладывая прилично так силы. Кость, если это она, явно куда прочнее стали и ломать центральную просто руками походу бесполезно. — Офигенчик! Перехожу к более тщательному ощупыванию суставов. — Блин, я так рад, я тебе сейчас расскажу технологию, по которой они сделаны. — Рассказывай, уйми моё любопытство, — улыбаюсь я. Сочленение условного предплечья и запястья, украшенное шипом тоже оказывается достаточно прочным. Притом, что у обычных крыльев это слабое место. Прикладываю чуть больше силы, сустав движется под руками, но связки крепкие. — Это комбинированный материал, физическое тело, создано из реструктурируемой материи, на данный момент, это что-то вроде нитей, представленных графеновыми трубками, сплетенными определенным образом. Им придана форма функциональных элементов крыла. Но она может быть изменена. По схожему принципу в них структурирована сущность. Они взаимно сплетены и потому прочнее. Суставы могут менять место расположения. Эти же механизмы обеспечивают регенерацию. Короче, их проще оторвать чем сломать. — Это я уже понял, охрененно. Хммм… ну, в демонической форме их в принципе невозможно сломать… а вот в божественной… пробуем? — уточняю я. — Конечно! Давай, — он подставляет крыло. — Начнём с самой безопасной, — азартно ухмыляюсь я, примериваясь и обращаюсь драконом, только размером поменьше реального, иначе я его просто лапой накрою. — Ох, ух-ты, какой ты, когда рядом! Какой красивый, Кроу, божественный. Правда! Прости, все, я не отвлекаюсь! — Потом покатаю тебя, — обещаю я, фыркаю чуть взъерошивая его волосы потоком воздуха. Усаживаюсь на задние лапы, передние кладу на крыло, сжимаю, постепенно прикладываю силу. — Ммм, каааайф, прочные какие, — восхищаюсь я. И выдыхаю тонкую струйку белого пламени, переводя его температуру к резко отрицательным величинам, промораживая участок «кости». — Как ощущения? — Ниче так, я контролирую скорость движения атомов, и остальных колебаний. Гибкость суставов обеспечена полем. — Круто, — киваю я и в этот раз прикладываю практически максимальное усилие. Крыло ломается. — Что ж, далеко не каждый бог сможет это повторить. — Круть! — Он слега морщится, но дико доволен. — Чего мы только с ними не делали, нифига не получалось! — Регенерируешь или помочь, м? Ну, это было сложно и для бога, мой безупречный воин. Он сращивает крыло обратно, возвращая ему прежнюю форму. — Не, спасибо. Это же управляемая материя и восстановление по матрице. — Мгм, точно, — укладываюсь рядом с ним, утыкаюсь мордой в грудь. — Удобно, что размер можно менять. Хочешь поиграть в охоту на дракона? — А я хотел рассказать тебе про боевые меха… А вобще-то ладно, так даже веселее будет. Только, а ты же еще не отрабатывал регенирацию при потере конечностей в божественной форме… У тебя матрицы сняты? Защита от ядов действует? — Сняты, действует. Мы можем объединить. Ты мне будешь рассказывать, и мы будем друг на друга охотиться. Как раз после применения на друг друге какой-нибудь пакости можем пояснить, что это было. — Первое, что нужно помнить в бою, что голова, это тоже почти конечность, так что перераспределил сразу вычислительные ресурсы на атомы всего тела, на всякий случай. — Понял, хорошо, — соглашаюсь я, проводя хвостом из стороны в сторону. — Мне даже любопытно, удастся ли тебе пробить чешую и чем именно. — Попробуем не проблема. — Он наклоняется, чмокает меня в чешуйчатый нос. — Начинаем. — Он делает несколько взмахов отлетая от меня назад. Я изображаю ленивые потягушки, краем глаза наблюдая за перемещениями, отталкиваюсь от пола и тоже взмываю вверх, отправляя в его сторону сгусток огонька, морозненького для начала. Он отражает его полем перепонки крыла. Продолжает неспешно взмахивать крыльями. Красиииво, эх, надо будет запись сделать, поднимаюсь чуть выше и следующей атакой в него лежит уже широкая струя в этот раз горячая, пока, примерно, как адское пламя. Забавно, перестройка температуры пламени моментальная. Он видимо отслеживает момент формирования потока энергии, в том месте, куда прилетает струя пламени его уже нет, зато он сократил дистанцию, находится теперь метрах в пяти от меня, на одном со мной уровне. Отлично, отлично. Складываю крылья и ныряю вниз, запроктдывая голову и отправляю струю огонечка в падении, взмах и взмываю сбоку от него, в свою очередь сокращая дистанцию. Столкнуться сейчас определённо интересней, чем играть в догонялки изображая огнемет. Струю пламени он просто игнорирует, видимо используя контроль температуры. Его крыло взмывает как для взмаха и оказывается надо мной. А вот и атака. Выбрасывают шею вперед, нежно прихватывая Дагон за ногу. Крыло Дгон само по себе положения во время его атаки не меняет, а дальше, крайняя ость крыла расщепляется вдоль и рассекает мое, с невероятной скоростью. Этим ударом нас закручивает в воздухе. Ага, ща рухнем, прижимаю крылья к телу и дёргаю его на себя, стараясь заграбастать в лапы. «А вот и божественная уязвимость» Его крылья оказываются вокруг нас, когда из них выбрасываются тяжи шипов. Шипы не пробивают чешую, но один из них трансформирмируется в лезвие отсекая ему ногу, это происходит практически у самой земли. Отправляю в него ещё одну струю ледяного пламени, ляпаюсь на спину и переворачиваюсь, припадая на передние лапы. Дагон приземляется вертикально, на остья крыльев, ноги не касаются земли. По-паучьи ими перешагивая приближается ко мне. Выдыхаю облако пламени и резко разворачиваюсь, метя хвостом по тем самым остьям. Этот маневр не удается, он слишком быстро ими перебирает. А вот его удар достигает цели, одна из острых остей крыла, впивается в мой хвост пробивая чешую, и рассекая мягкие ткани. «Ахренеть!» — восхищаюсь я, завершая разворот и взмахивая крыльями. Дагон взмывает вслед за мной, отталкиваясь одной ногой от земли. Уязвимость с крыльями я учёл и следующая атака идёт комбинированной взмах крыльев, усиленный сгенерированным полем и двойная струя огня по диагонали, сверху вниз и слева направо. Огонь, как и ожидалось, вреда не причиняет, а вот полем его сносит и впечатывает спиной в землю. Ныряю вниз, опуская лапу на его грудь. — Я в восторге от твоих крыльев. В этот момент, все остья его крыльев впиваются в меня со всех сторон, падение было ловушкой. Смеюсь и выдыхаю ему в лицо дымное сердечко. Когти по инерции разрывают грудь. — Кроу, люблю тебя. — И я тебя. Восстанавливаемся и ты мне рассказываешь про эту невероятную прелесть? — киваю на остья. — Да, конечно, я рад, что они тебе понравились. — Он улыбается. — Слезь с меня пожалуйста. И давай вернемся к нашему чаю и плову, он вроде там еще оставался, а я тебе все расскажу. Ты же ведь не исключил его из реальности, а просто убрал? — Мгм, просто убрал, — соглашаюсь я, слезая с него и меняя форму. — О, здорово, готовить сил нет! Блин, хочу мороженого к чаю, с мятой и земляникой… — Счастливо и мечтательно улыбается он, сворачивая крылья и поднимаясь. — Будет тебе мороженое, — обещаю я, притягивая его к себе и целуя в нос. — Кайф. А вот в полноразмерном варианте драться с тобой будет жутко неудобно. — И значительно опаснее, большая площадь поверхности, меньшая маневренность, в крупных размерах вообще нет особого смысла, если ты не не звездочка, как Ты. Там размер, масса, напряженности полей, все взаимосвязанно. Кроу, я немножечко устал, давай посидим, выпьем чаю, и я все расскажу. — Он попытался вернуть комнату к состоянию чайханы, но видимо закружилась голова, и он слегка покачнулся. Я подхватил его на руки и вернул чайхану на место, включая восстановленный стол, плов, чай и обещанное мороженое. — Конечно мой драконоборец. Он опускает голову мне на грудь, обнимает за шею. — Не очень-то у меня получилось тебя побороть… И это хорошо! Я так люблю тебя. — И я тебя люблю, чудо моё невероятное, — я отнёс его на диванчик, устроил на коленях и укрыл крылом. — Между прочим, с кем-то кто не ты, бой закончился бы куда быстрее и с очень печальными последствиями для рискнувшего. Потому что такого контроля над телом, духом и сущностью, как у тебя ни у кого нет. — Да, любимый, я кажется совсем переоценил свои силы, даже на мороженое меня уже не хватит, Кроу, я посплю немножко, ладно? — Действительно веки он едва приоткрывает договаривая последнюю фразу. — Люблю… — Спи родной, — целую его в макушку и отправляю еду в стазис. — Мороженое тебя дождётся. Мой Дагон находится на подзарядке, я же механически перебираю светлые пряди и думаю о разницы в объёмах энергии. И том, как бы эту разницу не то чтоб скомпенсировать, а скорее подзаряжать аккумуляторы моего воинства в лице единых Разума и Веры не отходя от кассы. Мало ли, понадобится в боевой обстановке… мгм… паранойя Разума, оказывается, тоже штука заразная.