Тьма наступает

POV Кроули Открываю глаза, смотрю в потолок. Рядом, в ворохе рук и крыльев спят мои Дагон. Оба два. Это хорошо, это точка равновесия. Так. А мы где и что вчера было? Сознание постепенно устанавливает связь с памятью. Блляяяяя… Всплывает последняя мысль перед тем как отключиться: а я бог какой? Аааа, уже ни-ка-кой. Ну, по крайней мере, мне хватило соображалки обратить диван в кровать и избавить нас с верой от вероятного похмелья. С другой стороны, мои Дагон наконец отдыхают, хоть пока далеко не в порядке, но с этим уже можно разбираться. Будить я их определённо не буду. Подождём. Улыбка появляется сама собой, несмотря на глобальный пиздец, всё сложилось наилучшим образом. С остальным мы справимся. Испугался я накануне, конечно, дико. Однако, умение отключить панику и быстро начать что-то делать пригодилось. И соображалка опять же включилась. Тихо, едва слышно фыраю. Они рядом. Хорошо. Остальное — херня, решаемо. Он начинает шевелиться, и слегка потягиваться под моей левой рукой. Пальчиками перебирает у меня на груди свитер, и все-таки поднимает на меня соннные немножко усталые глаза. Длинные волосы лежат вокруг него всклокоченным нимбом. Он мне сонно улыбается. От него пахнет сеном, промокшим под дождями после Ильина дня на заливных лугах у реки, болотными цветами и почему-то молоком. Он улыбается чуть шире, морщит носик и потягивается, ближе прижимаясь ко мне. Обнимаю, глажу спутанные волосы, провожу кончиками пальцев вдоль скулы. Склоняюсь, касаясь кончика носа своим и мягко целую в губы. Ничего такого, просто касание. Он замирает, глаза распахнуты, руки застыли на моей груди, но это не трепет кролика перед удавом, он просто невольно остановил практически все процессы организма, чтобы сконцентрироваться на одном единственном ощущении, они у меня действительно живут в одном моменте времени, нет ни прошлого ни будущего, есть сейчас. Да, продумывают, да планируют, но живут именно так. И его «сейчас» сконцентрировано на ощущении мягкости и тепла на губах. Он отмирает и прижимается ко мне. Дарит тепло. Просто отвечает, как может, ладошками на груди, улыбкой показывающейся на губах, прячущейся в уголках глаз, всем собой пытается передать свою любовь. — А это похоже на майскую грозу, грозные синие тучи в небе, сквозь них на горизонте полосы золотых лучей, гром и вспышки молний. Когда на тебя падают первые капли дождя, хочется бежать от них, скрыться под кроной старого дуба, но ты останешься стоять под струями ливня, и задрав голову смотришь в небо. Ты весь промок, вокруг тебя бушует стихия, но ты счастлив — это весна пришла, — я наконец-то понял, что он делает, он действует по законам информатики, говорит на том языке, на котором можно описать чувства… Весна пришла. Улыбаюсь, ощущения сейчас и правда, как под тем самым первым майским ливнем, когда хочется одновременно замереть на месте и ловить капли, смеяться и носиться по лужам, чувствовать все и сразу. Прижимаю его к себе, зарываюсь носом в волосы. — Весна пришла, Дагон. — Как красиво, а мы пойдем такую грозу смотреть? А меня поцелуй. А после грозы? А кашу будем? Доброе утро Кроули! — начинает шевелиться, извиваться и елозить под правым боком вера. Тянется за поцелуем, не прекращая утреннюю щебечущую болтавню. — А мы такое хотели тебе показать! Так прикольно получилось! Доброе утро, Братик! — Доброе утро, Маленькая, — её тоже легонько чмокаю в губы, чуть иначе, да. — Будет каша, с чем хочешь? Покажете, конечно, уверен, я буду в восторге, — тихо смеюсь и щекочу её. — Доброе! Доброе, самое доброе! Да будет, каша с чаем! — перефразирует она мои слова, кажется пришла ее очередь меня подкалывать. Она извивается и переползает через меня, а потом, маленькая бледная поганка, точно так же, как я ее целует брата. Видимо она живет по принципу — что бог не делает, все к лучшему. А потом они оба забираются на меня топчутся как стадо щенят, дерутся и пытаются нанести максимум урона кровати подушкам и изрядно оттоптанным крыльям. — Щекотливая атака! — орут они хором и набрасываются на меня, пробираясь пальчонками под ребра. Кстати о крыльях… Кажется, они вчера то ли сами собой, то ли волей моей, приняли цвет моей энергии. Ещё и переливаются, блин. Ебучая жарптица, но иной модификации. Тянет ржать и смысла себя сдерживать я не вижу. Хохочу, ловлю этих двоих руками, целую в щеки и отвечаю им тоже щекоткой. В ворохе рук ног и полного безобразия, какая-то ловко извернувшаяся падла кусает меня за пятку, и ретируется так шустро, что я даже не успеваю понять, кто это был. Это богохульство приводит меня в «священную ярость», я отлавливаю брыкающихся существ, и подминаю под себя. На меня невинно лупают две пары совершенно проснувшихся глаз. — Так, пойдемте, я покормлю вас завтраком! И список пожеланий предъявите, пожалуйста. А то «хлеб наш насущный» очень расплывчатое понятие. — Кашу с черникой. И мне с малиной! И чай с бергамотом, ахмад в пакетиках. И мультики! Включи «Сейлор Мун»! А мне DoTA или LOL! — выдают они хором, перебивая друг друга. — Ммм… то есть, день под девизом: «возмездие во имя Луны», — продолжаю веселиться я, пока наша личная капсула трансформируется: кровать превращается в диван, возникает плазма, консоль, каша с ягодами и чай. Ну и кофе. Литр. — И что, даже без колы с конфетками? Сидят, честно оба уминают кашу, видимо у Разума-В-Режиме-Отдыха, протест только против корабельной каши. Лига Легенд загружается, на экране плазмы Сейлор Юпитер, за что-то отчитывает в очередной раз несчастную Банни Цукино. Маленькая прямо с тарелкой взобралась ко мне на колени, жует и сосредоточенно следит за развитием событий в одном из добрейших аниме, нарисованных на Земле двадцатого века. В гарнитуре Дагона, слышится ругань и его тихое шипение на тиммейтов. Мирный шорох ругани, перебиваемый звуками игры и музыки, прерывается воплем Дагона: «Сейчас ультуй!», радостным сопениеем, фразой: «Волич перебрасывай в меня» и спустя минуту, победным кличем: «Нихуя себе, мы их разъебали!» под торжественное сообщение игры «Victory». Затем Дагон-"Разум», вылетает к телевизору и превращается! Волосы остаются прежними, но собраны сзади, их удерживает невероятная конструкция, которую могли придумать только художники всю жизнь ходящие с короткой стрижкой. Появляется игровой доспех, полумесяц обнимает луну на лбу, глаза с ярким макияжем. Стальные наручи и поножи, в руках оружие серповидной формы. Такое уменьшить и консервы хорошо открывать. Вид дополняют юбка лепестками и сапожки на каблуках. Маленька, увидев это отбрасывает тарелку в сторону, подпрыгивает, изображает полет и позу трансформации из мультика и тоже превращается. Сижу смотрю как в своих «боевых» позах стоят Диана из ЛоЛ-а и супер Сейлор Мун, до которой она еще не досмотрела… — Ахренеть! — выдыхаю я, осматривая это явление. — Я теперь теряюсь, мне вас объявить моими святыми воинами или апостолами? Роскошно выглядите. Правда. Очень-очень, — широко улыбаюсь. — Не, апостолами не надо! — вера. — Им надо проповедовать, а нам лень, и мы не хотим делиться! — разум. — А воинами будем, и даже жрецами, смотри как мы быстро кашу сожрали! — хором. — Идёт, этот вариант меня устраивает, — смеюсь я. — Заповеди формулировать будем или ну его нафиг? Святое писание я точно не осилю — долго и скучно. — Заповеди… Это же им следовать надо… А ты сам-то будешь? Хотя одна есть, хорошая. Запаведуй лучше нам за тобой следовать? — говорит «Луна в матроске» и улыбается. — Ну вот ею значит и обойдёмся, — серьёзно киваю я. — Идите сюда, м? — Э… Я не очень-то умею ходить на каблуках и в таком… О, бля! — он делает шаг и шлепается на пол, превращаясь обратно. — А я умею, я видела как Вельзи втихаря на них ходит… Ой! Ну, это же не наедине было, это я просто подглядывала… Так что этика не нарушена, почти… — она грациозно подходит ко мне с развивающимися бантиками и в сапожках с полумесяцами. Подхватываю её и усаживаю рядом, притягиваю его, обнимаю. — Этика не нарушена, я знаю, что она ходит на каблуках. А тебя я научу. И мы никогда, никогда не расскажем об этом Эсте. — Никогда! — он мотает головой и прижимается ко мне. — Но тебе идёт. Впрочем, мятый китель поверх пижамных штанов и растрепанные волосы тебе идут не меньше. И тебе, Маленькая, очень идёт. — Спасибо, Кроу! — она — Кроу, если ты допил кофе, то преврати пожалуйста пространство в тренировочный зал. Я пока спал, нашел очень серьезную уязвимость, я тебе сейчас покажу победу над божеством. — он. — Хорошо, — легко соглашаюсь я, могу понять его паранойю, сам сейчас согласен действовать со всеми предосторожностями, что для меня не свойственно от слова совсем. Пространство снова меняется. — Кроули, сейчас будь пожалуйста очень собран, будет очень больно и очень неприятно. Возможно, кроме нас так сделать не сможет никто, но есть силы выше наших, а возможно и те, кто может читать в сердцах и душах и просчитать эту слабость. Воспользоваться ею, возможно даже имитируя нас или моделируя ситуации. Я не верю никому и ничему, так что проработаем все, простите. Потом объясню, но сначала покажу. — Хорошо, я готов, — киваю я. Они в своем нормальном, свитерно-шортиково-кросовочном боевом виде, стоят и смотрят. Я смотрю на них, и вижу, как они счастливы со мной, в безопасности, чувствую безграничную любовь, преданность доверие, радость, счастье. Это не связь, это другое. Их глаза сияют они улыбаются мне. И у меня закрадываются очень нехорошие подозрения. Усиленные предупреждением Дагон. Стою. Жду. — Смотри-ка, не повелся, я тебе говорила не надо предупреждать, а ты этика, этика! А еще, я говорила, надо страдать! — говорит Дагон-Вера и обиженно надувает губки. — Да, и правда, ты права, но он сейчас и так слишком много переживает, чтобы показывать гадости. Круто, Кроули! Садимся в круг, буду объяснять, что я имел ввиду. Киваю и делаю шаг к ним. Они спокойно усаживаются в круг, ждут меня. Подсаживаюсь, выдыхаю. Хорошо, что он отговорил её от «страдать». Психика у меня далеко не железная. — Кроу, уязвимость обнаруженная мной, заключается в совокупности двух твоих основных качеств: порыва, являющегося частью тебя и эмпатии, которая как была тебе свойственна изначально, так и развивалась в течении жизни. Ты не мог не обратить внимание, что она значительно усилилась в момент обретения тобой новых возможностей и силы. И значительно, это еще мягко говоря. Это очень опасное сочетание и серьезная уязвимость. Если бы мы показали тебе страдание, ты бы не обратил внимание на предупреждение и проиграл бы. Сейчас расскажу, что мы будем с этим делать. — Ты прав, — признаю я. Особенно вследствие недавних событий, стоило бы мне почувствовать от них хоть намёк на боль, думалка бы отключилась моментально. — Кроу, мы оцениваем усиление твоей эмпатии со вчерашнего дня не менее чем в шесть раз, как чувствуешь ты это сам? Постарайся оценить максимально точно и описать, как можно подробнее. — Хм… мы сейчас в закрытом пространстве, для более точной оценки мне нужно посмотреть на кого-то, кто не вы. Но да, ощущения сильнее и реакция на них быстрее. — Сейчас, когда мы выйдем, ты будешь ощущать мир иначе, значительно острее воспринимать чувства окружающих, особенно страдания. Ты и без этого усиления их чувствовал, но сейчас станет сложнее. Есть еще одна проблема, многие божества совершают свои первые ошибки как раз из-за этого чувства. Потом видят последствия и начинают закрываться. Вплоть до того, что становятся подобны «Богу из машины» из миров Грез. Они становятся инертны, закрывшись от постоянного потока чувств мира, но в чувствах нуждаться продолжают и изобретают допинг, типо исполнения желаний, это как доза для них. Вмазался покайфовал и закрылся, Такие нарики больше всего бесят Тьму и Тень. И если я правильно понимаю наше предназначение, а оно как ни странно есть, то это как раз бродить и поправлять таких долбоебов. Хотя я могу и ошибаться. Но в первую очередь, нам нужно не дать тебе таким стать, выйдя в мир, ты поймешь, о чем я говорю, и какая работа предстоит. — Я понял, о чем ты. Но у меня ведь есть вы. Знаешь, треугольник довольно устойчивая фигура. Вы моя точка равновесия. И увы, это вполне можно обратить против меня и я это понимаю. — На то, что нас не удастся разлучить, я, конечно, надеюсь. Но вы меня поймите, паранойя, — он поднимает на меня извиняющийся взгляд. — Уязвимость системы из нескольких компонентов в том, что при их разделении, части становятся практически беззащитны. — Знаю, Дагон. Знаю. И прекрасно тебя понимаю. Но мы никому не позволим нас разлучить. — А значит, чем устойчивее каждый компонент в отдельности, чем прочнее связь не магическая и ментальная, а связь через знание и понимание того, как будут действовать остальные члены разделенной группы тем лучше, — продолжает он. — Согласен. Мы справимся, мы сделаем, всё от нас зависящее и ещё чуток сверху, — кивнул я. — Тут очень простая технология, во-первых, мы всегда можем увидеть друг друга во снах, теперь, в случае чего, мы всегда можем умереть и безопасно возвратиться через связь с Тьмой. Можем уйти через нее, но это не всегда тактически верный выход. Это не плохо и это не экранировать ничем. Поэтому мы можем не бояться даже разделения. Но остается проблема с эмпатией, и если ты говоришь, что пока в этом плане мы тебя стабилизируем, то нужно просто обозначить допустимое время ожидания в условиях разделения. А пока мы будем вместе, мы будем учиться справляться с твоим новым мировосприятием. Как экстренный вариант предлагаю использовать этот карман, в который мы будем закрываться в любой ситуации, которая покажется небезопасной. Обсудив все, и примирившись с увиденным, мы можем возвращаться и разруливать проблему дальше. — Принимается. Я, кстати, подумываю перенести его на Этер и сделать нам карманные измерение для моментального перехода в него. — Ух, как круто! Кроу, я не могу привыкнуть к тому какой ты теперь крутой! — вера в полном восторге. — Это отличный вариант. И еще, каждый из нас должен помнить, что пытать нас бесполезно, а от угроз и ужаса нас иммунизировали милые обитатели перекрестка, так что любой оставшись один, сможет отыгрывать что угодно на пользу ситуации, не нарушая собственного душевного покоя. — разум, такой разум. — Ну все, ты законьчил занудствовать? Можно идти делать бомбочку? — Да, я закончил, маленькая. — Ну тогда погнали! — ухмыльнулся я, убирая кокон вокруг нас и скатывая его в шарик, разделил на четыре, три повесил на цепочки, а одну пока спрятал. Спальня особняка была ровно такой, как я её оставил, печати не нарушены. Отлично. — Ну, что, как ощущается реальный мир? — спрашивает Он. — Ой, а где это мы? Какая прикольная комната, это твой дом в реальности? — Тоскливенько и мрачненько, — отозвался я. — Это посольство Ада в Лондоне и по совместительству мой особняк. Девицы умеют выбирать места. А конкретно эта комната — моя спальня. — Тебе нужна помощь или сам справишься с чужими эмоциями? — Сам пока. Тут в целом атмосфера всегда специфическая, сейчас просто через щиты ощущаю. — Если что, действуем по плану, но… А когда мы будем создавать аватары? Маленькая начинает исследовать комнату, и уже собирается к двери. — Ммм, когда вернемся от соседей. Я как раз слегка адаптируюсь. — Ты хочешь уйти сейчас? Я бы побродил по Лондону, посмотрел как будешь справляться тут. Хотя, на все воля твоя! — Он улыбается, лукаво и ободряюще. — А можно я весь дом посмотрю? — говорит она и выскальзывает за дверь. — Кроу, или пойдем сразу на Эстер и бомбу испытывать? Мелкая вон уже срулила куда-то. Я стою задумался, привыкаю к новым ощущениям, адаптируюсь. Мелкая побебежала изучать особняк, периодически, то из одной то из другой комнаты слышится ее, голос. Дагон развлекается по-своему. В идимо он понял, что завис я на долго и не отвлекает. Он нашел себе занятие — создал художественный планшет, бумагу и карандаш. Начал рисовать. Интересно, в отличие от маленькой, рисует он не как художник, а скорее как талантливый инженер. Все линии четкие, правильные, аккуратные. Рисунок линейный, похож и на гравюру и на чертеж одновременно, но на бумаге появилась хризантема, а пока я за ним наблюдал успел успокоиться и справиться с чувствами. — Прогуляемся, мой Дагон. По злачным местам Лондона. Нужно адаптироваться. — Класс! Хочешь? — Он протягивает мне рисунок-чертеж хризантемы. — Хочу. Мне нравится, — улыбаюсь и ощущение чужой беспросветной безнаги слегка отступает. Нужно будет переселить свой аватар в более радостное место. — Держи, не знаю че мне уже три дня дались хризантемы, я на самом деле люблю болотные цветы средней полосы евразии. — Которыми иногда пахнешь? Например, сегодня. — Да, я научился имитировать запах листвы и нектара при помощи кожных желез, это просто, ну только на 0,003 процента становишься как цветочек, — он смеется — Зато понимаешь механизмы очень четко. Я еще раньше татуировки делал, цветок с запахом, прикольно. — Прикольно, частично цветочек, — усмехаюсь я, подойдя вплотную и глядя в глаза. Он кладет руки мне на талию и тоже смотрит снизу вверх, прямо, спокойно, тепло. Не ждет, не стесняется. Просто смотрит, ему дорог момент рядом, на связи и в его мыслях только легкий трепет, так колышутся тонкие паутинки, среди оранжевых глазастых ягод бересклета в осеннем лесу. Любуюсь несколько секунд, впитываю эмоции. Чуть склоняюсь и целую, делюсь своими эмоциями, сейчас любовь и нежность. А ещё я невероятно им горжусь. Обеими. Мягкие теплые губы возвращают мне почти невинную ласку. И он снова начинает говорить образами, только на этот раз, не словами, а просто передавая их по связи. Вижу прозрачную чистую речушку, несущую свои воды над черным торфяным дном. Вода холодная. Болотные мхи, в которых среди бочажков зеленоватой воды, розовым и белым цветет багульник. Запах похож на хвойный, но дурманящий и сладкий. Образы отступают. Он улыбается. — Знаешь… мне тут внезапно пришла идея, — улыбаюсь я. — Вариант ментального щита. — Рассказывай. — Маленькая наверняка тебе не показывала, как я умею транслировать заранее скопированные эмоции? — Когда ты нас обещал порешать, как только увидишь? Она только не показала, а рассказывала взахлеб, гордилась страшно, так как будто сама тебя этому научила, но сказала, что ты так классно и до нее умел. А она технологию скопировала. Но со мной не делилась. Видимо она ее на твоих образах построила, поберегла мое душевное здоровье. — Ага, именно тогда. Ну… там был неприятный момент и я бы этой техникой не пользовался, если бы не нужно было убедить Вельз. Маленькая — вера, ей проще было поверить, что это не настоящее. Так вот, транслировать можно любые, и когда я нахожусь в этом режиме, чужие я ощущаю, но очень приглушенно и они на меня практически не влияют. — О! Так ты хочешь использовать ее наоборот. Хочешь, я буду транслировать тебе эмоции, они у меня всегда ровные, эмпатией я пользуюсь, когда нужно. Но, хочу напомнить, что это технология связки, или тебе придется накопить моих прозапас. — он снова на меня смотрит и по связи передается любовь, нежность и радость. — Но в небоевой обстановке можешь пользоваться моими. — Ммм, про запас, значит? Хорошая мысль. Хорошо, в небоевой обстановке твоими. Нужно проверить, как это все работает в разных вариантах. — Вот сейчас, в грязных трущобах Лондона и проверим! — Только вначале переоденемся. А то мы будем несколько выделяться октябрьской ночью в середине девятнадцатого века, — снова приходит веселье. Сейчас уже не такое безудержное, как вечером, скорее легкое и искрящееся, как шампанское. — Бля, нет, Господи, только не это! Штаны с талией на пузе, напомаженые волосы и дурацкие шляпы похожие не ведро. И фраки! И пидорские оборочки! Это не стильно! Это отстойно! А если я тебя увижу в таком прикиде, меня удар хватит! Я смирюсь. Я смирюсь. Все будет хорошо. Фух! Отпустило. Прости, я просто… Просто я представил моих тиммейтов, которые меня засекут в таком виде, а они правда существуют, детки лет по пятнадцать из двадцать первого века. Все, я спокоен! — сказало существо, которое обещало ровные эмоции и перекинулось в прикид юного джентльмена начала девятнадцатого века в Британии. — Между прочим, можешь считать, что тебе повезло. Мы могли бы оказаться при дворе короля Солнце. Версаль, знаешь ли, то ещё роскошное местечко, — тихо смеюсь я. Он застывает, по телу пробегает легкая судорога волосы под цилиндром встают дыбом. Кажется обещанный французский двор вызвал эффект ментальной атаки. — Страшно? То-то же. А мне пришлось в этом жить несколько лет. Девицы умеют весело шутить. Всё, это нам не грозит. — Господи, не надо меня туда, ладно, пожалуйста? — на самом деле стильный и очаровательный юноша прижимается ко мне. — Нет, мой хороший. Туда мы определённо не пойдём. Тем более, там не работает половина каминов, жуткие сквозняки и отсутствуют уборные. — Фу! Бэ… Гадость какая. Господи, мы отправимся на период реабелитации от пиздеца в нормальные техногенные миры? — кажется, его это и правда тревожит, кто бы мог подумать. Совершенно нормальные подростковые эмоции, в принципе тоже не плохие. И в неподдельном ужасе от одного упоминания о таких местах, он тянется ко мне за поддержкой. — Конечно. Куда захочешь, — обещаю я, поглаживая его спину. Целую в нос и коротко в губы. — Спасибо, Кроу! Ну ладно, все, я готов, показывай свой прикид. Переодеваюсь в нечто похожее, полностью чёрного цвета, ну и цилиндр, конечно. Куда без него. Я тут по легенде даже джентльмен, блин. — Маленькая, идём пройдёмся? — зову я. Ее личико выглядывает из двери, с волос свешивается паутина, интересно, где она лазила, по кладовкам? — братики, какие вы красивые, я тоже так хочу. — Она перекидывается в прикид, как у брата. — Мммм… В теории, Маленькая, ты считаешься юной леди. Хотя так мне тоже нравится, — улыбаюсь я. — Пойдемте гулять! — радостно прыгает вокруг нас маленькая. — Идём-идём. Так. Давайте вы минут на пять от меня закроетесь, я посмотрю как оно в чистом виде ощущается. — Так точно! — и действительно оба закрываются, я перестаю чувствовать их эмоции. — Ну, погнали, — вывожу их в сад, за пределы второго круга защиты. Мд-ааа, ощущения, конечно, просто фонтан. А ведь мы ещё в пределах внешних щитов. На секунду опускаю ресницы, вспоминаю эмоции Дагон и перестраиваюсь. Транслировать их в мир не сложно. Первой гаснет внешняя озлобленность, за ней отходят на второй план тоска и безнадега. — Пять минут, полет нормальный. Выходим за пределы щитов. Улица в свете газовых фонарей, казалась призрачной и загадочной, ровно до того момента, как я увидел выражение лица Дагона, ступающего на загаженную мостовую. Чужие чувства отступили совсем, неудержимо потянуло ржать. — Хочешь я тебя на ручках понесу? — максимально серьёзным тоном интересуюсь я. — Как ты? — все с тем же непередаваемым выражением спрашивает он. — Не, нормально, сейчас только фильтры в системе дыхания выращу и рецепторы отключу и все будет хорошо. Кажется, что ничего страшнее стухшего бутерброда на столе у его друзей геймеров он не видел. — Нормально, Дагон. Я вполне нормально. К счастью, это не четырнадцатый век. Напомни мне, НИКОГДА, даже в состоянии нестояния, не рассказывать тебе о тогдашних красотах и методах лечения. — Да! Обязательно, — он снова на секунду закаменел, но взял себя в руки. А маленькая уже нетерпеливо топталась на месте. — Открывайтесь обратно и идём. Метод с трансляцией рабочий, даже когда вы закрыты. — Отлично, Кроу, он мне рассказал, что ты придумал, это здорово! А куда мы идем? — я снова чувствую их. Радость неизбывная даже в тот момент, когда Дагон, думает о том на что наступает. Счастье маленькой, ее вера, о теперь я понимаю богов, даже придуманных. Это удивительное чувство, оно дает уверенность, и отбирает право на ошибку. И любовь, чистая светлая бескорыстная и не знающая сомнений, что бы я не сделал, они будут считать это правильным и принимать, как должное. То есть реально все, я могу стать самим злом, а они все равно продолжат быть рядом без сомнений, без осуждения, просто рядом. С их точки зрения, я мог бы уйти от них и они спокойно стали бы ждать, пока я вернусь, хоть всю вечность. — Мы, мои Дагон, совершаем вечерний променад. До одного крайне хреновенького местечка. Если там со мной все будет нормально, то в общем и целом можно не бояться, что я с моей эмпатией сорвусь и наделаю глупостей. — Прекрасно, может возьмем такси? — выдаёт он. — Простите, это я сгоряча. — Разве что экипаж. С лошадью, мой цветочек. — Фу, пойдем пешком, я уже почти привык. — Вооот, — ухмыляюсь я. О, эти воспоминанмя определенно уберегут мою психику в самых стремных с точки зрения эмоционального фона местах. Вышагиваем в октябрьском тумане по загаженной мостовой, Дагон почти на цыпочках, маленькая иногда начиная бегать и кружиться, забывая о том, что она джентльмен. — Считаю это подвигом с твоей стороны, мой Дагон, — замечаю я. Фонари попадаются на нашем пути все реже, а тени по сторонам улицы становятся все глубже. Местами встречаются тканевые навесы, прилепившиеся к стенам подворотен, как ракушки к днищу судна. Пахнет соответствующе. Однако, я недооценил адаптивность моих Дагон, он уже идет нормально, а маленькая перестает прыгать вокруг и беситься. Нас окутывает желтоватый в свете редких фанарей Лондонский смог. Самый бедный район, сердце всей той прелести, что ощущалась даже за щитами особняка. Забавно, что ярость и ненависть так на меня не влияют, как вот эта вот обреченность и безнадёга. Останавливаюсь. Прислушиваюсь к ощущениям. Эмоции Дагон перекрывают фон полностью. — Мы пришли? Отключиться? — Да. Вначале по очереди на пять минут, потом оба. — Отключаюсь, — говорит маленькая. Опускаю ресницы. Слушаю мир. Эмоции местных прорываются слабо. Как лёгкие помехи. Проходит пять минут, маленькая подключается, Дагон закрывается. Ощущения все те же. Сейчас они отключаться полностью. — Закрываемся оба. — рапортует Разум. На секунду меня накрывает натуральный шквал, и я быстро включаюсь в трансляцию. О, да. Без этого был бы полный пиздец. — Кроули, есть тема. Трансляция перекрывает фон слабее. Но в целом, вполне терпимо. По крайней мере, желания немедленно нестись и исправлять этот пиздец не возникает. — Да? — Я знаю крайний метод, на всякий случай. — Слушаю? — Не слушай все голоса, выбери один, погрузись в него, пойми в чем причина страданий, найди ошибку пойми и обучись на ней. Отпусти первый голос, возьми второй проанализируй. У всего есть причина. Так сделай со всеми и они затихнут, а ты научишься, как помочь, не дойти до такого эволюционными методами. Этот метод только для тебя, только ты сможешь общитать такой массив данных в такой форме за приемлимое время. Пробуй. Если что мы закроем. — Хорошо, наблюдайте. Потому что тут пиздец, — честно сообщаю я. Ещё пару секунд слушаю фон, снижаю «громкость» трансляции до половины, вычленяю самую трешевую эмоцию отключаю «щит» полностью и сосредотачиваюсь на ней, остальные обрушиваются прибойной волной и медленно отступают, стихают. Обнаруживаю, что губу все же прикусил, но меня хотя бы не накрыло. Ну естественно. Я уловил ребёнка. И там такая мешанинина. Дети такого чувствовать не должны. — Отлично, мы тебя чувствуем, да дети не должны такого испытывать, но это не каша из эмоций, найди самую сильную погрузись в нее, пойми причину, увидь воспоминания. Цепочки событий, это как книга богини, только наоборот. Не множество вариантов, а цепочки причин. Подключи вычислительные мощности, один этот ребенок, не позволит тебе создать идиотские ошибочные миры с мириадами таких детей! Ты работаешь на доли процента от реальных возможностей, ты больше не ангел, не демон, ты бог и ты это можешь. — Я верю в тебя Кроу! — Могу, — соглашаюсь я. — Спасибо. Я люблю вас. Обида, злость, отрицание и все вот это вот поверхностно. Результат, защитная реакция. Страх. О, это знакомо. Потеря базового доверия миру. Доверия, свойственного всем детям и стимулирующего этот мир изучать. Горе. Глубокое. Её некому защитить. И она не поверит сразу. Ответит агрессией. Маленький волчонок учится, отращивает клыки и когти. — Ты чувствуешь сейчас, как маленький живой учится быть сильнее, выживать. Но я говорю тебе не об этом, ответь мне ты хочешь помочь? — Хочу. Я примерно представляю как. Но тут важно не ошибиться, очень важно. — Кроули, ты думаешь как ангел, оставь прежнее, увидь. Бросили, почему ее бросили? Почему те кто бросил стали такими. Поднимись вверх по истории, увидь за воспоминаниями ее род. Ее предков их жизни и решения, пройди по цепочкам событий, рзабери их. Преврати в иформацию, обработай, увидь все. Весь ее род, до самой проматери Евы. Посмотри как так получилось, ты это можешь рассчитать за долю сикунды, открой глаза. ОТКРОЙ ГЛАЗА БОГА! Обладая этой информацией, ты будешь знать какой шаг следующий в будущее. Прочти книгу уже свершившегося и тебе откроется она вся. Все там, все в ней. Познай ее как тебя познала Тьма. Ты это можешь, подключи вычислительные ресурсы. И ОТКРОЙ ГЛАЗА. Ты это можешь. — Братик, ты сможешь помочь. Настоящая помощь может быть заключена лишь в одном верном слове, малом влиянии. Но это слово нужно подобрать. А сделать это можно только проанализировав всю информацию. — Я люблю тебя Кроули. Я люблю тебя братик. Киваю. О, вот оно. Перестроить восприятие, ограниченное опытом прошлой жизни. Глубже и дальше, время не так существенно, как я привык за шесть тысяч лет, и проследить поколения не так сложно, как кажется. — Видишь? Братик ты теперь видишь? — Вижу. В некоторых случаях накопленный опыт только мешает. Они подходят, обнимают меня с двух сторон. Связь пока закрыта, но я чувствую их тепло и знаю про их любовь. — Хорошо, что Звездочка послушал Люца и оставил Книгу в архиве, — обнимаю их в ответ. — Скажи Кроули, ты сможешь так сделать со следующими? Это сообщество, если ты просчитаешь каждого, то найдешь одно малое влияние, которое спасет всех, точку напряженности. Познай их пойми и прими опыт рода каждого, найди ключевые фигуры, найди единственную возможность. Понимаешь? — Да, теперь понимаю, — между этой фразой и моментом когда я заканчиваю, мотылёк успевает сделать три взмаха крыльями в сторону газового фонаря. Фонарь шипит и гаснет. И это не моё влияние. — Ты открыл Глаза Бога. И понял, что истинному богу, не нужна книга жизни. Как ты сейчас себя чувствуешь? — Хорошо. Щит больше не нужен. — Так ты можешь идти и познавать мир, знать и понимать историю и происхождение каждой вещи. Ты смог просчитать ее будущее? — Да. Сейчас нам пора уходить. Иса здесь. — Уходим. И киваю и вывожу нас на корабль. Улыбаюсь. — Здравствуй, Эстер. — Здравствуйте, Кроули, рад приветствовать вас на борту, я вижу вы чем-то огорчены, могу я предложить вам виски и почитать хорошую книгу? — О, все отлично, спасибо. Просто моменты осознания. Но виски будет кстати, — так. Осознание приходит ещё раз. Я их не переодел. — Кроули! Кроу! — Они снимают защиту, меня затапливают их чувства, любовь забота нежность. Бросаются ко мне на шею. Обнимают целуют, у обоих на глазах слезы. — Тише, тише, все хорошо, — обнимаю в ответ, обкатываю ответной волной любви. Демонстрирую им их образ юных английских джентльменов в рубке космического корабля. Но реагируют они как-то не так. — Кроу, а мы тебе кое-что не показали! — слезы высохли в долю секунды. Они стоят и хитро лыбятся, даже на шаг отступили. — Ага. Показывайте, — склоняю голову к плечу. — Господь, Владыка наш Кроули! Узри и благослови форму твоих жрецов! — Они меняются. Маленькая: чулки один до середины бедра, в черно-розовую полоску, второй до колена в серо-фиолетовую. На ногах гриндерсы. Плиссированная юбочка, заканчивается чуть выше чулка, ее удерживает кожаный пояс с пряжкой в виде свернувшейся сороконожки. Коротенький розовый топик на лямочках с надписью: «Я лблю Кроули». Поверх коротенькая косуха с шипами. на голове два хвостика, концы окрашены в розовый. Во рту жевачка, она надувает малиновые пузыри. Глаза подведены. Мордашка нахальная и довольная. Второй тоже отличился. Драные черные джинсы, кеды со звездами. Сверху балахон, на нем принт с КиберРаптором и подпись: «Я убью за Кроули». На голове капюшон, на шее под ним торчат гигантские наушники выпущенные для игры в Ворлд оф Варкрафт. Из-под капюшона видно длинное каре с неровным краем, закрывающее половину лица. Руки в карманах худи, из наушников слышится «Канибал корпс» Поднимаю брови вверх и прикусываю губу клыком, чтоб не ржать в голос. Потому что это пиздец, товарищи! Впрочем, какой господь, такая и вера, тут как раз ничего удивительного. А вон смотри ж, и разум туда же. Точно, это заразно. Но как же офигенно! И как же я их люблю. Так. Нужно выдать пафосную речь. — Благословляю! Во имя светлого, тёмного и нефильтрованного! Отпад. Обожаю вас! Они бросаются ко мне, обнимают, потом отходят и оборачиваются спиной… У одной на косухе мультяшная сороконожка в ее роднвх цветах ехидно ухмыляющаяся и показывающия фак. У второго на балахоне раптор, тоже мультяшный с тем же выражением лица и жестом. Подписи к рисункам: «Верь в Кроули или иди на хуй» и вторая: «Помни о Кроули и иди на хуй». — Оооооо… это шикаааарно… Это круче недавнего левелапа, — все же смеюсь я. — Ну что, господь же должен соответствовать своей пастве? — Да! Да! Переодевайся! — Окей, — и костюм английского джентльмена сменяется на байкерские ботинки а-ля берцы, узкие кожаные штаны и черненькую футболочку с надписью ВСЕГДА ДАГОН заключенную в треугольник. Достаю из воздуха обрез и закидываю на плечо. — Капитан, посвяти наш боевой крейсер в нашу сегодняшнюю миссию. — Господи! Какой ты охуенный! — говорят они хором и снова налетают на меня с объятиями. Прижимаю их к себе, обрез зависает в воздухе, смеюсь, целую в щеки и выдаю уже серьёзным тоном. — Да, я такой! — Эсте, сегодня мы чествуем Господа Бога нашего Кроули! Владыку всякого пиздеца и бессмысленной хуйни! Бухаем короче! — Командир, что такое Бог? — Бог, Эсте, это чел у которого вычислительные мощности превышают твои на двенадцать порядков, так понятно? Ему подчиняться, теперь на полном серьёзе, присвоить его командам высший приоритет. — Оооо… — уважительно тянет корабль. — Статус Кроули обновлен, новый член команды принят. Приоритеты команд обновлены. А капитан все еще ты, Дагон? — это уже почти жалобно. — Конечно, Эсте, капитан у нас един в двух лицах и это Дагон. — Да, капитан я. Я тебя не брошу, мой воинственный друг, тем более, что я тебя теперь очень хорошо понимаю! — Здравствуй, маленькая капитан Дагон, ты не хотела бы вновь принять облик приличествующий офицеру? — Нет, пока, нет, Эсте, но завтра обязательно! — Завтра у нас боевой вылет, кстати. Будем испытывать маленькую атомную бомбу, — в качестве утешения сообщаю я кораблю. — Командир Кроули, сэр, это чудесная новость, какой взять курс? — Капитан, какую планетеку будем взрывать? — Эсте, я сейчас уведу нас через Тьму в свободные миры. Иначе, эта штука сработает раньше чем надо, мы еще внутри того мира, и если мы ее ебнем, даже на самой пустой из самых пустых планет, мы спалим нахер Перекресток цепной реакцией, из-за сути материи их мира. Кроули, я подключусь к вычислительным мощностям, мне нужно будет точно знать где мы и что мы вышли. А перед этим сверни в какой-нибудь непробиваемый шарик вот это, только не касайся на всякий. — он магией протягивает мне коммуникатор и чешуйку. — Это палево косвенное, но испытание без свидетелей важнее. — А бртик, не палево не страшно, мы можем сказать, что были во Тьме, там тоже механизмы слежения не работают. — Капитан, у нас боевая ситуация, присутствует реальный противник? — Без проблем, — киваю я и создаю миниатюрный карман реальности размером с дамскую сумочку, прячу потенциальные «маячки». — Всё, они повисят вне пространства и времени, сколько нам будет нужно. — Да, Эсте, возрадуйся, теперь я тоже научился вовать. Чувствуйте меня все. Входим во Тьму, через прокол, только просьба о пути, не пребывание. Готовы? — Да, Дагон. — Да, капитан! — Да, Братик. — Тьма пропусти нас в миры вне Перекрёстка, как можно дальше, в нашей размерности. Тьма наступает. И тут же выпускает нас, видимо план одобрен, так как мы на орбите пустой каменистой планеты, в районе звезды готовящейся к коллапсу или взрыву, по массе точно не скажешь, но раз нас тут выкинуло, то скорее к взрыву. Все последствия будут стерты выбросом сверхновой. — Идеально, — киваю я. — Спасибо, Вечная Тьма! Все, можно идти бухать, Кроу, Эсте, я отключаюсь от ваших доп ресурсов. — Спасибо, Вечная Тьма, — вторю я. И за это, и за все остальное. — Отлично, мои вычислительных мощности сейчас будут вычислять, какое количество бухла нам нужно, чтоб обмыть все произошедшее и с какой силой на нас воздействовать, чтоб обошлось без похмелья. — О Видящий Истину, Бог Кроули! Да забьет Владыка наш хуй на все раздражающее, минимум до завтрашнего утра! — Твоя молитва была услышана! — отзываюсь я со смехом. — Уникальная ситуация: бог не только сышит молитвы, но и отвечает на них в реальном времени! — Это потому, что Крули — настоящий и самый лучший Бог! — У которого есть и Вера и Разум? — Да, ни один бог не может таким похвастаться, кроме тебя, Кроу! — говорит маленкая, понимает что сказала и краснеет. — Определённо, — киваю я, обнимаю её и целую в макушку. — Что будем пить? — Эсте, сделай в рубке пожалуйста вот это, транслирую. Не только что будем пить, но и как. Владыка, позволишь твоим жрецам немножко развлечь тебя после тяжкого испытания? — Конечно, — улыбаюсь я. — Вам вообще практически все можно. Когда мы приходим в рубку, там оказывается очень уютно, диван, небольшой журнальный столик с напитками, на полу ковер с пушистым ворсом. под куполом истекает в пространство протуберанцами чужая звезда, свет от нее приглушен фильтрами корабля. А мои адепты снова преображаются. Теперь на них простые шортики из мягкой ткани, маечки. Они босиком. Напротив дивана камин, от него идет тепло, в комнате чуть прохладно. Хмыкаю и повторяю их образ. Они усаживают меня на диван. Наливают виски, выдают мне. Маленькая встает сзади за спинкой дивана и начинает перебирать мне волосы и массировать голову от висков к затылку. Дагон усаживается на полу передо мной берет мои ступни и тоже начинает массировать и разминать круговыми движениями. — Хочешь, мы расскажем тебе что-нибудь интересное или споём? — Да, Братик, а ты отдохнешь немножко, пожалуйста, ты так устал за эти дни. — Мне невероятно с вами повезло, — выдыхаю я, расслабляясь. — Хорошо, я отдохну, немножко. Расскажите. Что угодно. Я вас так люблю, мои Дагон. — Давным-давно, в стране восходящего солнца, когда духи земли еще показывались смертным, шел через горы один человек. Прикрываю глаза и улыбаюсь. Левелап, оба, и вчерашний и сегодняшний, прошли стремительно и относительно безболезненно. Потому что они рядом. — Того человека звали Гинко, был он, можно сказать ученым, специалистом по духам. — Эсте включает тихую и очень подходящую к истории музыку. В камине потрескивают дрова а маленькие пальчики разминают усталые мышцы. — Идя к морю, он несколько раз встречал на своем пути небольшие болотца, они были так похожи друг на друга, что он было решил — его лиса с толку сбивает. Картинка в воображении рисуется сама собой. — Одной из ночей, он остановился на ночлег возле такого болотца и увидел, как прямо из воды, выходит девушка, с совершенно зелеными окрашенными болотной водой волосами. Она повесила на ветки дерева сушится свое праздничное кимоно и села на бережку, опустив ноги в воду. Дагон наливает мне еще виски ивозвращается к прерванному массажу. Ему пришлось так сильно измениться. Но он не сломался. Мы изменились вместе. Все трое. И окончательно стали частью друг друга. Теперь мы сможем дотянуться к друг другу из любого конца любой вселенной. — Гинко удивился, но не испугался, он видел в жизни много странного. Он обратился к ней и спросил, не хотела бы она погреться и обсушиться у костра и рассказать ему свою историю. Она согласилась, села у огня и начала свой рассказ. В нашей деревне случилос наводнение и меня решили отдать в жены богу вод, чтобы его умилостивить, когда меня бросили в воду бушующий поток подхватил меня. Его водовороты стали утягивать в пучину и вот, когда я думала, что спасения уже нет, снизу от самого дна поднялось нечто, оно было доброе и спрятало мня в себе. Оно тоже было из воды, только я почему-то могла в ней дышать. Маленькая переходтит на шею и плечи, а он поднимается от стоп к лодыжкам. Какие же у них волшебные руки. И сколько же в них любви, в моих удивительных Дагон. — В этой воде я и заснула. А на утро проснулась вместе с этим болотом. Оказалось, что оно путешествует по горам, ему нужно было перебраться через перевал. Тогда оказалось, что мои волосы стали цвета болотной воды, а я могу дышать и спать на дне этого живого озера. Надо же, болото путешественник, удивился Гинко, что-то я слышал про таких муши их называли — Суико. Если человек выпивал их то мог дышать в воде, но со временем в ней растворялся и становился частью Суико. Он сказал об этом девушке с зелеными волосами. Дагон теперь разминает икры и маленькая плечи и руки. Теперь ее очередь наливат мне виски. — Люблю вас, — вслух произносить не обязательно, но хочется. — И мы любим тебя Кроу. — говорят они вместе. — Гинко предложил ей лекарство, но она сказала, что хочет остаться навсегда с болотом и путешествовать с ним по рекам и горам. И она очень рада знать, что скоро растворится в нем и станет его частью. Гинко многое видел в жизни и потому пожелал им обоим долгих странствий по горам и потокам. Теперь маленькая перешла на грудь, а Дагон поднялся к мышцам бедер.Долгие странствия звучало чудесно. И я вполне мог её понять.История закончилась и они оба начали тихо напевать, убаюкивая меня. Следом за историей закончился и массаж, они налили теперь уже нам троим сели с боков от меня и прижались как можно теснее. Я развернул крылья, обнимая их. Сидят напевают о чем-то на древнем языке той страны, о которой была сказка. Они забрались на диван с ногами. Греют в руках бокалы.Склонили ко мне головы и кажется начинают засыпать. — Кроу, хочешь, мы уложим тебя спать? Или хочешь мы еще с тобой посидим? Целую их поочерёдно в светлые макушки. — Мы можем спать вместе? — Эсте, мы же можем нарушать дисциплину? — Да, мой капитан, прямо в рубке, сделать вам кровать у камина? Только придется встать мои технологии трансформируют материю иначе, чем ваши. — Эстер почти шепчет. — Спасибо, Эстер, — искренне благодарю я. Мы встаем и на пару метров отходим от дивана, а Эсте, создает очень удобную на вид, огромную кровать. — Ложимся, родные. У нас был долгий день сегодня и напряжённые дни до этого. Они опять укладываются, обвиваясь вокруг меня. Потрескивает камин, корабль еще больше приглушает свет от звезды, а они что-то тихо и сонно лопочут про то, что тоже хотели бы вечно плыть со мной по реке жизни. — Так и будет, — обещаю я. В конце концов я теперь бог и вполне могу себе это позволить. Спокойной ночи они желают мне на японском уже не разлепляя глаз и почти полностью по связи. Где уже начинают кружится их сны, но не такие в которых нужно быть, а которые нужно смотреть и спать. Прикрываю глаза и чувствую себя целиком и полностью счастливым.